***
Раздражающая трель птичьих голосов и периодический стук в дверь маленькими, словно детскими, кулачками, одолевали Минхо, казалось, целую вечность. Одеяло скомкалось в ногах и уже было на грани изгнания со старинной, скрепящей голосами предков, кровати. Подушка поочерёдно пыталась спасти уши и подплавившиеся части мозга. Наконец не выдержав, парень встал и босиком, в одном белье, едва не прополз в коридор, где чёртовы десять минут разрывался звонок. Дверь моментально распахнулась, прямо перед его носом, стоило повернуть ключ. — Мм, симпатичные. — взгляд Джисона тут же остановился на единственной вещи, находившейся сейчас на старшем. — Но вообще-то я предпочёл бы видеть тебя в одежде. — Ты чокнутый что-ли, врываться к людям домой в пять утра? Часы в коридоре и правда отстукивали в ритме предрассветного часа, в квартиру едва проникал слабый свет из окон, где небо заволокло мутью и тёмными облаками. — Хотел позвать тебя прогуляться. А ты обзываешься.. — щёки Хана надулись, словно у малыша, которому отказали в сладостях. — Точно чокнутый. На душе было также мрачно, как и в прогнозе погоды на первые недели августа, принёсшего с собой ранние холода. А в голове совсем пусто. Всё, чего хотелось сейчас — вернуться в постель и забыть о существовании этого надоедливого Хан Джисона. Хотя из головы не выходил образ обиженного грызуна. — Проходи, чувствуй себя как дома. — наконец выдохнул старший и зашагал обратно в комнату. — "Надеюсь, ты испугаешься и сбежишь, псих ненормальный". — осталось неозвученным в пустоте. Камнем рухнув на жёсткую кровать и, кажется, заработав пару новых хмуро-лиловых синяков, Минхо закрыл глаза и прислушался к новым, неизведанным в своей берлоге звукам. Гость тихо-тихо, будто совсем не касаясь пола, обошёл всю квартиру, изредка вставляя что-то вроде: "Простовато" и "Мрак сплошной..". В конце концов он дошёл до комнаты и остановился возле кровати. Минхо даже почувствовал взгляд его чернильных глаз и запах цитруса с шоколадом. — Как можно спать в такое прекрасное время? Жизнь проживаешь впустую, если упускаешь его. — Я проживаю жизнь впустую, слушая твою болтовню. — пробормотал Ли из-под одеяла, пытаясь скрыться от пронзительного взгляда Хана. Сверху на него что-то упало. В ногах распластались потёртые джинсы и свитер, из которого от старости лезли нитки. — Я никуда не пойду. — вновь подал голос из убежища Минхо. — У меня нет шила в одном месте. Джисон нахмурился, сминая в руках одну из немногих вещей старшего, будто пытаясь что-то прочесть по ней. А затем в два шага целиком окрестил жилую бетонную клетку своим присутствием и с размаху открыл на распашку окно, впуская внутрь запахи утренней дремоты и свежесть августа. Комната всё больше заполнялась чем-то чужим, неестественным для этого места и самого Минхо. Словно так же, на распашку, целиком и полностью преподнося его этому светловолосому парнишке, без приглашения вторгшегося в жизнь Ли. И сейчас, без разрешения, словно хозяин, прямо в худи и рваных на коленках джинсах, он мягко разместился рядом на тесной кровати. — Что ты делаешь, Хан Джисон? — Быть одному в столь прекрасный рассветный час так печально. Поэтому я побуду с тобой. — последнее, что услышал Минхо. Тепло и сладкий голос убаюкивали, словно колыбельная. Рядом с Джисоном он чувствовал себя защищённым от кошмаров и потому не смог сопротивляться сну.***
Время постепенно приближалось к отметке полночь, хотя город, казалось, даже не собирался засыпать. Фонари с каждой секундой вспыхивали с новой силой, гордые и одинокие, словно соревнуясь между собой. Причудливые вывески со всех сторон приветливо моргали разноцветными лампочками. Ночь кружила где-то высоко, путаясь в верхушках высоток. Тут и там сновали взрослые и дети, наслаждались окончанием повседневной рутины при свете дня, провожали пристальное око-солнце. — Хорошая идея, прогуляться сейчас. Джисон улыбнулся, наблюдая за разбегающимися глазами старшего, за ежесекундными поворотами его головы, в надежде не упустить ни единой детали прекрасного города. — Красиво, правда? Минхо пожал плечами и ничего не ответил, хотя, кажется, стал вести себя тише. Хана это позабавило до смеха. Он точно знал, что они оба сейчас счастливы. Ещё ни дня не прошло, чтобы парни не виделись. Тёплый, уютный плед и фильмы, самые разные, от глупых комедий до плаксивых романов, при просмотре которых Ли приходилось утирать слёзы младшего. Редкие прогулки по парку и набережной, вылазки в магазин, встречи на полюбившейся крыше, в окружении сигаретного дыма и граффити. Множество фотографий, удачных и не совсем, где в редких случаях можно увидеть запечатлённую улыбку Минхо. Самую красивую улыбку на свете. Хан готов отдать что угодно, лишь бы видеть её чаще. Минхо просто не хотелось вновь оставаться одному, а Джисону нравилось наблюдать за тем, как плохая погода в душе старшего сменяется тёплыми летними вечерами. — Мне нужно сходить кое-куда. — снова прервал молчание младший. — Тогда я с тобой. — еле разборчиво ответил Ли, дожёвывая что-то из фаст-фуда с соседней торговой улочки. — Сам же вытащил меня из дома. Светловолосый заговорщески улыбнулся: — Тебе это не понравится. — То есть врываться в мою квартиру в пять утра и наведываться каждый день, как к себе домой, по твоим меркам это норма? Джисон вновь без предупреждения, словно выстрел на поражение, применил свой приём надутых щёчек. Полностью обезоруживающая противника тактика. И парень прекрасно это знал. — Просто признайся уже, что рад мне. Минхо ничего не ответил. Но Хан снова был уверен, что прав и не смог сдержать улыбки. Он знал, что старший всегда ждёт его и сильно беспокоится, если тот опаздывает, боится, что его бросят. Но Джисон не оставит его, не сможет. — Мне это не нравится! — возмутился Минхо, когда младший осторожно попытался открыть дверь в аудиторию. Он был готов ко многому, к любому очередному капризу Хана. Но вломиться в закрытый университет посреди ночи, определённо было уже слишком. Им пришлось перелезать через открытое на первом этаже окно, и осторожно проходить мимо вахтёра, день и ночь стерегущего драгоценные знания мира. И всё это Джисон проделывал так ловко, будто не впервые. — Лучше места для свидания не нашёл? Хан прыснул. Дверь легко поддалась, и он затащил старшего внутрь. — Что тебе тут понадобилось ночью? — не унимался Ли. — Решил запереть тебя в аудитории и избавиться наконец-то от твоего вечно недовольного лица и ворчания. — Верёвку с мыльцем не забудь оставить. Джисон уверенно прошагал к преподавательскому столу, осветив путь фонариком телефона. — И от твоих тупых шуток тоже. Стол, вместе со стопками книг, покрылся толстым слоем пыли за долгие два месяца. Хан открыл один из ящиков, к нему прилегающих, и стал без разбору вытаскивать всё, что там находилось. — Это незаконно. — Да какая разница уже? — усмехнулся младший. — К тому же, разве это не весело? — Ни капли. Зато Джисон и правда ощущал себя окрылённым. Как будто способен абсолютно на всё. Когда рядом есть крепкое плечо Минхо, он готов на любые глупости. Наконец, он поднял в воздух победный кулачок и извлёк на свет несколько потёртых бумаг. — Ноты какие-то... И что? — вновь возмутился Ли. — Они тебе обязательно понадобились именно сейчас? Оно того стоит вообще? Джисон на мгновение вздрогнул. Воздух вокруг потяжелел и будто заполнился тоской. Светловолосый, как и обычно, натянул свою сияющую улыбку, за которой вновь ничего не разглядеть. Но белый свет фонарика, словно рентген, будто просвечивал его насквозь. — Конечно стоит. — всё, что он сказал. "Когда-нибудь ты обязательно услышишь мою песню" — улетело в звёздное небо. Минхо просто не знал, что ответить. Он никогда не видел Хана таким. Ведь именно он всегда был тем, кто нуждается в утешении и даже не думал, что скрывается внутри этого солнечного парня. Из коридора послышались приближающиеся шаги, и голос, эхом отталкиваясь от стен, пророкотал: — Кто здесь? Я немедленно вызову полицию! Джисон тут же погасил свет. Старший выругался и, без раздумий схватив его за руку, помчался к выходу, на всякий случай натянув капюшон. Оказавшись в коридоре, его тут же ослепило прожигающим темноту лучом фонаря, но времени оклематься не было. Он пронёсся мимо, почти не разбирая дороги, под неразборчивые вопли и проклятия охранника-старикашки, чуть не впечатался в поворот. Джисон за спиной едва поспевал, было слышно его шумное дыхание. Кажется, что за всю жизнь они не бегали так быстро. Они уже были на свободе, два безумных парня, для которых не существует границ, но всё ещё продолжали бежать, наплевав на страх и усталость. Оба смеялись как сумасшедшие, иногда кричали что-то небу, тусклым звёздам, по сравнению с их искрящимися глазами. Минхо было чертовски хорошо, словно весь мир сейчас был распростёрт лишь для них двоих, словно бежали они сквозь порыв ветра прямиком на край света, где тонешь в пушистых облаках и каждый день светит пламенное солнце, и Хан также искренне улыбается. Наконец, когда ноги подкосились, а Минхо уже и вовсе не понимал, где они находятся, парень свалился прямиком в сырую от лёгкого вечернего тумана траву, утянув за собой младшего. Сердце отбивало бешеную чечётку, только он никак не мог разобрать, чьё бьётся сильнее, его, заклеенное прочной изолентой на глубоких ранах, или размякшего в объятиях Джисона. Дыхание сбилось и было нереально жарко от того, насколько близки оказались тела и души двух людей, казалось бы, абсолютно разных, но одинаково ищущих свободу. — Я же говорил, что это стоит того. — прошептал куда-то в шею Хан.***
С того самого дня Минхо часто бывал на крыше своего дома. Один или в компании Джисона. Обычно он приходил сюда, чтобы, подставив лицо ветру, почувствовать проносящиеся запахи вечернего города, чтобы лучше было видно закат, под которым они когда-то встретились, чтобы вновь воспроизвести в памяти мурашки от тех первых касаний. Парень достал и повертел в руках недавно купленную пачку сигарет, вытащил одну и закурил. Курить, вообще-то, и не хотелось. Так просто думалось легче. В кружевном дыму всплывали воспоминания, местами уже туманные, но всё ещё сокровенные, о которых вслух говорить не хочется, но приятно до дрожи, как от прикосновения ласковых рук. Но не успел Ли сделать и пары затяжек, как сигарету ловко выхватили из его рук. — Эй! — только и успел возмутиться он, прежде чем обветренными губами его заткнули. Так легко, неуверенно поначалу, совсем невесомо, будто пытаясь распробовать вкус чужих губ. А после Джисон прижался к Минхо так, что у того воздух из лёгких выбило, словно тот вот-вот убежит. Он впитывал каждую клеточку тела напротив через поцелуй. Младший хватался за него как в последний раз, и Ли даже невольно стал поглаживать его по спине. Футболка налипла, и всё внутри охватило жаром, как в объятиях вспыхнувшего с новой силой солнца. Он желал, чтобы Хан полностью раскрылся перед ним, чтобы стал самым обычным Хан Джисоном с лучезарной улыбкой и шаловливым детским взглядом, когда он счастлив и с капающими жемчужинами-слезинками, если грустит. Но светловолосый мягко отстранился, чуть облизав распухшие губы. — Избавляйся от своей дурацкой привычки. — сказал он и затоптал тлеющий окурок. Парень просто развернулся и ушёл, скрылся за тьмой лестничных проёмов, так же бесшумно и незаметно, как появился. Минхо даже подумал, что всё случившееся лишь наваждение после очередной затяжки и помутнённого рассудка. Об обратном говорил только приторный вкус шоколада, оставленный младшим где-то глубоко в сердце, разгоняя по венам эту сладость, пропитав его полностью. Снова нашарив пачку, парень достал ещё одну сигарету, надеясь запечатлеть ускользающие из памяти прикосновения. Но в итоге просто смял её и спрятал обратно в карман.***
Джисон медленно раскачивался на старых качелях, тихое поскрипывание которых убаюкивало, натянув капюшон уютной худи, чтобы укрыться от холодного ливня. Он просто наслаждался шумом дождя и льющейся на фоне негромкой музыкой в наушниках. Ему нравилось вдыхать запахи дождливого утра, подставлять лицо каплям и пить с ладошек сладкую дождевую воду. Немного глупая привычка, сохранившаяся с детства. Но Хан не хотел от неё избавляться. Это буквально всё, что осталось в его жизни. Тоненькая вереница детских воспоминаний – всё, что у него было. Сквозь толщу воды парень различил знакомый силуэт. В лёгкой домашней футболке, прямо по лужам, к нему мчался Минхо. Волосы облепили лицо, а щёки раскраснелись от холода и бега. — Зачем вышел в такую погоду? — пытался перекричать шум дождя старший. — А если скажу, что ждал тебя? — слова Джисона утонули в бездонном круговороте. Они стояли, оба промокшие до нитки, просто смотрели друг другу в глаза. Время остановилось, всё живое замерло, прислушиваясь к звону капель о стёкла и землю, к биению двух сердец. — Чего? — Домой, говорю, пошли. Заболеешь ещё. Джисон входит в комнату, растрёпанный и мокрый, с целым пакетом разнообразных цветных коробочек с лекарствами. Сдвинув брови к переносице, он садится на край кровати, где расположился Минхо и выкладывает содержимое поверх одеяла: — Так, это жаропонижающее, это обезболивающее, это от кашля, от насморка, от головной боли.. — Я сказал тебе сварить картошку, а не ограбить аптеку. Хан поморщился: — Что за стариковские методы? — Да голодный я просто. — пожал плечами старший, откидываясь на подушки. В комнате повисло неловкое молчание, которое здорово нервировало. Минхо не выдержал давящей тишины и слишком напряжённого вида Хана. Он рассмеялся: — Не будь ты таким серьёзным. Я же не умираю. Джисон подобрался поближе, коснулся губами горячего лба Ли и снисходительно улыбнулся. — Ладно. — выдохнул он. — Я приготовлю всё, что захочешь. Только выпей лекарства и поспи немного. На лице темноволосого отчётливо читалось выражение "нечего мамочку строить", но он всё же не мог не повиноваться младшему. Парень просто растаял под заботливым взглядом Джисона, от уюта в его доме. Потому он послушно закрыл глаза и получше закутался в тёплый плед, насквозь пропахший Ханом. Джисон тихо напевал незнакомую мелодию и поглаживал старшего по голове, вслушивался в тихое дыхание. Длинные ресницы замерли, Минхо наконец уснул. Хан взял его за руку, сплетая пальцы. По щеке скатилась слеза.***
Минхо чувствовал себя намного лучше. Определённо всё благодаря чересчур заботливому Джисону, который, кажется, ни на минуту от него не отходил. Сегодня парни договорились прогуляться по улице музыкантов. Младшему очень нравилась музыка, и он давно хотел сводить Ли на пару концертов вдохновлённых судьбой бродяг. Он с нетерпением ждал их встречу. Впрочем, как и любую другую. Но время бежало предательски медленно. Час. Джисон обещал зайти за ним, но опаздывал на чёртов час. Он никогда не был особо пунктуальным и верил, что если тебя кто-то действительно ждёт, то будет ожидать хоть вечность, веря, что когда-нибудь снова обязательно встретит своего человека. Вот глупости. За окном стало совсем темно. Он ждал так преданно, подскакивал из-за каждого шороха за дверью. Минхо отправил кучу сообщений, но ни одно не было прочитано. Он звонил десятки раз, но снова и снова слышал без конца повторяющиеся гудки. Глаза закрывались. Во сне он видел его искреннюю улыбку, касался мягких волос, схожих с копной свежей пшеницы и целовал его губы нежно-нежно. Он полностью утонул в этом видении, дожидаясь утра. Ни одного сообщения. Джисон так и не перезвонил. Старший не знал, куда себя девать от беспокойства. Натянув первое, что попалось, он сорвался с места, надеясь встретить парня дома. Минхо нажал на кнопку звонка. Ещё раз. И ещё, и ещё. Он отчаянно молотил кулаками по двери, но в ответ лишь гробовая тишина, поглощающая все звуки вокруг, питаясь его страхом. С последней надеждой он дёрнул за ручку и дверь поддалась. — Джисон? — позвал Минхо. Нет ответа. — Хани? Нет ответа. — Хан Джисон!!! В квартире было пусто. Пустота заполнила собой каждый уголок. Знакомое чувство. Раньше в его доме было так же. Словно никто здесь и не жил. Смятая, незаправленная постель, одежда как и всегда разбросана тут и там. И из личных вещей всё на месте. Словно обитатель квартиры просто растворился и его частицы постепенно бесследно исчезали, вслед за хозяином. На столе, за которым обычно Джисон работал над своей музыкой, в беспорядке лежали баночки с лекарствами. Много обезболивающего. Тут же больничные бумаги.. Рядом стоял включенный ноутбук, на нём же записка, написанная его мелким, аккуратным почерком. "Не знаю даже, с чего начать... Может, с банального "Если ты это читаешь, значит меня уже нет на этом свете"? Хах, звучит ужасно, согласен? Да и сказать особо нечего, хотя так много мыслей. Помнишь, нашу первую встречу? Я правда испугался, когда увидел тебя там. И даже сам не знаю, зачем рванул на крышу. Просто захотелось обнять тебя, показать, что ты не один, что всё будет хорошо. Это так глупо с моей стороны, попытаться защитить тебя... Помнишь про звёзды на своём потолке? Такие блестящие. Они будут светить для тебя ночью, и, надеюсь, тебе не будет с ними одиноко. Смотри на них и думай о хорошем, произошедшем за день. Помнишь, мы обклеили свои стены нашими совместными фотографиями? Ты так долго ворчал, что плохо получился на снимках. Всё верно. Ведь самые красивые я оставил себе. Надеюсь, ты с улыбкой будешь вспоминать всё то время, что мы провели вместе и не станешь долго грустить. Пожалуйста, продолжай жить. Живи изо всех сил. Подружись с хорошими людьми. Проведи самые замечательные и весёлые года юности, повзрослей, но сильно не перетруждайся в рутинные будни, и обязательно встреть спокойную старость. Пожалуйста, не забывай обо мне. Ведь я заслужил хотя бы это? Не думай обо мне слишком часто, чтобы не было больно. Мы не выбираем судьбу. Но я выбрал тебя. И уверен, что не ошибся. Я ни о чём не жалею. Разве что.. я ведь обещал быть рядом с тобой всегда, но не сдержал своего обещания. Но с тобой мне было так хорошо, как никогда. Я стал по-настоящему счастливым человеком, благодаря тебе. Прости меня, Минхо. Я люблю тебя. P.S. Послушай песню. Надеюсь, оно того и правда стоило". Минхо не мог сдержать слёз. И не пытался. Он стоял на коленях, прижав письмо к груди, и плакал, кричал, до хрипа, до боли в горле и груди. По комнате разлетелась песня. Та самая, что Джисон напевал ему, как колыбельную. Его голос. Такой родной, так близко, словно за него можно было ухватиться, обнять. Как мог Минхо быть таким беспечным? Как мог не заметить того, насколько сильно Джисон в нём нуждался, как сильно он страдал? — Хан Джисон. — вновь позвал Ли. — Хан Джисон.. — Пожалуйста, не оставляй меня снова одного, прошу.. Он не знал, сколько ещё просидел вот так, рассматривая полароиды на стене, слушая одну единственную песню, написанную для него, как прощальный подарок. Он не мог поверить, не мог смириться. Перечитывая письмо снова и снова, он упал без сил и уснул.***
Хан Джисон. Глупый, наивный, совсем ещё мальчишка. Он любил просыпаться на рассвете и гулять в парке. Он любил дождь, как никакую другую погоду. И просто обожал слушать его звуки, улавливая неописуемую музыку, которую слышал только он. Ему нравилось читать. Особенно детские книги, ведь в них много волшебства и всегда добрый финал. Он любил осень за разноцветный листопад и проливные дожди. Любил слушать музыку и сочинять свою. Он до безумия любил шоколад, а когда съедал слишком много, его щёчки очень мило краснели. Он всегда много говорил. По делу и не совсем. Ему нравилось болтать о погоде, о жуках, о домах, подпирающих небосвод, о музыке и красках, о нелепых причёсках прохожих, о ракушках и дирижаблях. Он любил держаться за руки и искать знакомый образ в толпе. Он любил булочки из пекарни по-соседству и смотреть на звёзды. Любил море и всегда одевался только в худи. Он любил объятия, долгие-долгие и любил бродячих кошек. Он был похож на бельчонка, но не любил, когда об этом говорят. Ещё не любил учёбу и когда его не слушают. Он мало что не любил. Зато обожал смотреть прямо в глаза и гулять по крышам. Ему нравилось красить волосы и фотографироваться. Он любил закаты и любил Минхо. Любил так сильно и жадно... Джисон стал светом Минхо, самой главной драгоценностью. Он стал тем, кто показал Ли, что мир огромен, необъятен. А ещё он хотел, чтобы Минхо жил. Минхо стоял на крыше и провожал морозное солнце. Замёрзшие руки по привычке потянулись за зажигалкой и сигаретой. — Чёрт. Обещал же. — процедил он и тут же потушил огонёк. Пораздумав немного, он бросил их вниз. Больше не пригодится. По пунцовому небу летела стая птиц, вслед за солнцем. Ли улыбнулся и помахал им на прощание. Возможно, душа Хана так же летела в страну сказочных снов. Гложущая пустота внутри отступила и готовилась к цветущей весне. По щеке скатилась одинокая слеза, но с лица больше не сходила сияющая улыбка. — Спасибо, Джисон.