Это ваше hygge!

Непослушные ватные ноги едва донесли Эмму до родного дома. Актриса была готова расцеловать того, кто придумал лифты, ведь идея обессиленной добираться до 20-ого этажа казалась безумием. Стоя в тесной металлической коробке, несущейся наверх, Эмма обеими руками опиралась о холодную стену, чтобы не рухнуть на пол. Снова. Взгляд бессмысленно застыл на измятой юбке в темных винных брызгах. Что поделать, если Бин предпочитает вино исключительно гранатовых оттенков и не контролирует навеселе свою драматичную жестикуляцию? Спортивная актриса вовремя уклонилась от руки, расплескавшей липкий напиток, проворно крутанувшись на шпильках. И даже не потеряла равновесие, ухватившись за краешек стоявшего вблизи столика. И вот тут за спиной оказался верный Крис, который от души хлопнул Эмму по плечу, мол, молодец, реакция выше всяких похвал. Девушка мгновенно подкосилась от жеста настолько широкой души и с грохотом шмякнулась вниз, повалив вслед за собой и поднос с хрупкими фужерами. Что ж, чему быть – тому не миновать. Эмма ещё раз смотрит на испорченную ткань нежно-лилового цвета и морщится, представляя, какие она скрывает под собой гематомы от жесткой посадки. Сколько случайных болезненных прикосновений, возни с бинтами, кремов с консистенцией разной степени противности и, наконец, чудовищных эстетических мучений ей из-за них терпеть! Когда девушка перешагивает порог родной просторной квартиры, то упоенно вдыхает её запах. И чувствует сладкие нотки выпечки из кондитерской напротив. Булочки от местных кулинаров частые гости в жилище двух сладкоежек. Однако такое привычное клацание клавиш ноутбука и шорох бумаги Эмме кажутся всё же слаще любимого лакомства. Звуки из спальни замирают, стоило актрисе закрыть за собой дверь. Едва заслышав шаги, (а походка у Рэя легкая) Эмма небрежно сбрасывает обувь с ног. Туфли, идеально подобранные по размеру, легко соскальзывают и беззвучно падают на ковер. Ступни приятно щекочут пушистые ворсинки, глаза актрисы сами собой прикрываются от такого чисто домашнего удовольствия. А когда распахиваются вновь, то видят стоящего напротив Рэя, чьи брови скептически приподняты в дополнение к недовольной осуждающей рожице, а руки скрещены на уровне живота. — Неправильно это всё, как ни посмотри. Голубоглазый лицедей дожидается, когда полуночница обиженно надует в ответ губы и продолжает: — Где примотанные к коленке шары, где конфети, которое чуть ли не из ушей сыпется, где открытая с ноги дверь, где гигантская орущая колонка за пазухой? Чего только уделанным платьем ограничилась. Погуляла ты слабо, а законы комедийного жанра не соблюдены! Эмма смеется на шутку Рэя, хоть и слегка смущенно. Девушка отлично знала за ним привычку прятать за юмором недовольство, ведь ругаться как следует конкретно с ней он почему-то не умел. Раскосые глаза актрисы с вызовом сверкают своей ядовитой зеленью, когда она бросает встречную колкость. —А я не вижу на тебе полосатого халата, домашних тапочек размером с ласты и зажатой в кулаке газеты. Ретивый домосед, встречающий свою распутную жену в час ночи, тоже не твоё амплуа. Эмма хочет по-кошачьи подобраться к пареньку, мягко обхватить рукой торс и играючи покружить в подобии танца. А потом пройти мимо, переодеться и сразу же лечь, больше не удостоив Рэя ни словечком. Она делает уверенный шаг навстречу парню и по бедру тут же электрическим разрядом проходится боль. Её следующее движение приводит её прямо в распахнутые объятия Рэя, своевременно подоспевшего на выручку. Держит бедовую партнершу он действительно как брыкающуюся кошечку, одну руку положив на спину, меж острых линий лопаток, а другую на плечо, скрытое под одеждой. Чтобы не будоражить выжатые нервы касанием к чувствительной коже, чтобы подхватить почти не заметно. Самолюбие кошки не задето. И её напряженное тело расслабляется. Нос девушки утыкается в складки на мужской рубашки, жадно втягивая все её запахи. Обоняние цепляется за аромат мужского тела, где главная фишечка – горьковатость. У Рэя эта горчинка музыкальная от многих часов в обнимку с гитарой и громоздким пианино. Никто другой, кроме Эммы, этих запахов расслышать больше не мог. — Показывай, патимейкер, где ножку затанцевала, — требовательно улыбается ей в лицо Рэй. Эмма выдерживает гордую паузу, прежде чем ответить. — Бедро…и ,наверное, колено тоже чуть-чуть ушибла. Парень снова хмурится и медленным движением убирает взлохмаченные пряди с лица Эммы. Как мамочка, пытающая навскидку определить температуру у красного засранца-ребенка, который принес домой за шиворотом целый сугроб. Лоб и щека под узкой ладонью обнадеживающе теплые. Эмме кажется, что Рэй начинает её критически прощупывать аки Шерлок улику с места преступления. И капризно отворачивается. — Вот что: сейчас мы отправимся на экстренный осмотр. Девушка начинает на усталую звенящую голову соображать что бы это значило, бегло стреляя глазами. Чем Рэй удачно воспользовался. — Оп! — паренек ловко подхватывает Эмму на руки. — Добро пожаловать на борт, миледи. И выдвигается со своей тяжкой пожизненной ношей в сторону гостиной. Позади остаются неряшливо разбросанные туфли в прихожей, которую Рэй поддерживал в строгом лаконичном порядке. Впрочем, так он старался обставить вообще весь дом. Актеру казалось, что Эмма была душой этого жилища, которая чинила в нём приятный хаос и тем самым наполняла его биением настоящей жизни. И без Эммы оно попросту окаменеет и замрет. Девушка ерзает в хватке Рэя, и тут же, испугавшись выскользнуть из объятий, насколько возможно вытягивается и вжимается в него ещё сильнее, чувствуя грудью каждую косточку на ключицах белокурого авиатора. — Давай курс на кухню за аптечкой, — отдает Эмма команду и вальяжно вытягивает ногу в нужном направлении. Рэй стартует по заданному курсу и выхватывает из аптечки маленький тюбик. Просьбу паникерши прихватить бинты и кучу всякой другой ерунды пропускает мимо ушей. Парочка добирается до гостиной, где светло-серый цвет мягко смешивался с бежевым, белым и оранжевым на подушках, орнамента на ковре, фоторамках, подсвечниках и прочих мелочах. Рэй погружает свою даму в огромное кресло, где рядом с ней спокойно мог бы уместиться ещё и ребенок. Бережная посадка оказалась ещё мягче за счет вязаного пледа бурого, как шкура медведя цвета. Материя оказалась кстати, подмечает Рэй, ведь дом на то и нужен, чтобы пригреть пятую точку. Особенно такую жадную на приключения. У Эммы по-детски округлые щечки, с которых не сходит пунцовый румянец. А ещё очень маленькие губы бантиком. Но зато глаза у Эммы с азиатским разрезом, хитрые и въедливые, смотрят в льдисто-голубые, наивно распахнутые очи Рэя, его вроде бы зачесанные назад волосы, а вроде бы вечно взлохмаченные, на острый подбородок, который бывает у колючих подростков кисейных барышень из высшего общества. Словом, взирает как удав на кролика. Но Рэй-то ощущает себя хозяином положения. Нависает над девушкой, опираясь руками в подлокотники кресла. — Сейчас будем смотреть на твои жестокие увечья, — констатирует он. Эмма жмурится и кивает. Парень резким движением задирает актрисе длинную юбку до бедра. Обладательница Золотого Адама скрючивается буквой «Зю», да сжимает зубы чуть ли не до скрежета. Не хочется ей видеть синяки на холеной коже. — Ахахах, пусто! Как я и думал! — Восклицает Рэй. Девушка медленно открывает глаза и видит свою длинную стройную ногу в абсолютно безупречном состоянии. Ни ссадины, ни гематомы, ни даже покраснения. — Из чего я только сделана? Столько падений и даже одно покушение, а мне хоть бы хны. — Так что Шварцнегеру с косичками крема не нужны. Бинты тем более. Отживевшая после маленького ночного потрясения Эмма начинает осторожно пересказывать Рэю события шумной вечеринки. Тот слушает и одновременно заворачивает рассказчицу в «медвежий» плед. Актриса становится похожей на гигантский кокон, из которого высовывается голова новорожденной бабочки. Новорожденной, но уже не закрывающей рта. С Рэем так безопасно, так уверенно себя чувствуешь. За мальчишеским сумасбродством кроется деликатная строгость, талант обволакивать заботой. Скандинавская философия хюгге нашла своё воплощение в лице её Рэя. Эмма настолько привыкла к чувству безграничной защищенности, что без неё уже вряд ли сможет. Вдруг рука Рэя касается кулона на шее Эммы. Парень не может такого припомнить у модницы, следовательно, это сегодняшний подарок. На хрупкой оправе значились едва приметные инициалы Джино. Дизайнера, не сводившего с Эммы влюблённых глаз. А девушка никогда и не стремилась его урезонить. Хотя принимать дорогие подарки от других мужчин зареклась после помолвки с Рэем. Затянувшейся помолвки. Сердце девушки пропускает один удар, однако она находит в себе силы выглядеть невозмутимо. Пусть её кавалер принимает случившееся как данность, которую не изменить. — Прежде, чем ты прочитаешь тираду для своего ревнивца-жениха, — произносит Рэй, не изменившись в лице, — знай, я совсем не влюблен в тебя . Громкие заявления вообще слетали в этом доме с губ очень легко. — А я не влюблена в тебя , — пожимает плечами Эмма. На софе рядышком мирно сопел Лаки. Эмма предполагает, что во сне он возглавляет войско корги, идущее в героическое наступление на вражескую столицу. А Рэй думает, что это пёс просто догрызает клок накладных волос Кристи в своих грезах . Обнимая колени невесты, паренёк готов был всю ночь бороться с сонливостью, лишь бы слушать её забавные выдумки. Но в конце-концов оба засыпают в том же месте, где и устроились. Иногда не нужно ничего, кроме капельки уюта и взаимопонимания, чтобы сердце было на месте. Совсем ничего.