Won't drown

      Чёрная пелена окутывала веки, заставляла видеть тьму. Тьму под водами тихой, но такой неспокойной реки. Воздуха становилось всё меньше, но альбинос не пытался сдерживать кислород в лёгких во благо выживания. Он спокойно выдыхал, выдыхал и ещё раз выдыхал. Вскоре выдыхаемых пузырьков почти не осталось, сознание медленно покидало тело. Как приятно чувствовать долгожданную смерть. Он ждал, пока полностью погрузится в транс, пока ни единой молекулы воздуха не останется в лёгких, пока уже нечего будет выдыхать, пока приятная тяжесть конечностей не охватит тело. Пока бездыханное тело не коснётся дна. Вот уже жизненные силы почти покинули хозяина, темноту в едва открытых, замыленных глазах прорезáл тусклый свет с поверхности лунного парка. Он хотел запомнить свои последние видения. То, что явится пред веками его в последние секунды. То, что так любезно сопроводило его на дно. Красные глаза стали понемногу закрываться, чувство свободы охватило разум. Ног и рук что-то коснулось. Что-то чёрное, вьющееся. Что-то до невозможности нежное и мягкое. Это дно? Нет. Это что-то обвивало конечности со всех сторон. Это водоросли? Нет. Смола тянулась откуда-то сверху и тянула туда же. Слишком слаб, чтобы понимать происходящее. Покинут сознанием, остаётся только ждать.

***

      Веки с неприятной тяжестью начали открываться. Конечности всё ещё были обвиты чёрными змеями, но они абсолютно не мешали двигаться. Голова могильщика была повёрнута набок. Первое, что альбинос увидел после потери сознания — это мост. Мост, под которым уже бушевала река, что недавно забирала воздух. Но сейчас, смотря на тёмную воду, он чувствовал что-то другое. Словно ещё минуту назад жидкость спокойно топила его, освобождала от раздражающей жизни, вызывала только приятные ощущения. Но сейчас… Он чувствовал неприязнь. Но почему?.. А может потому, что он кому-то нужен? Этот кто-то не прошёл мимо, как сделал бы любой другой. Он вытащил, казалось, уже труп из буйной воды. И сейчас был рядом. Он заставил Эндрю почувствовать себя нужным. — Ты в порядке, дитя? — голос был таким приятным, таким спокойным. « — Ты в порядке, дитя? — монахиня протянула бледную ручку маленькому мальчику, что, окутав колени руками, сидел на улице под стеной. Капли дождя заставляли чувствовать холод, и белое тело пробирало на дрожь. — Я-я… — альбинос едва ли не плакал. А, может, и плакал. Стекающие по щекам капли то ли дождя, то ли слёз не давали понять точную причину влаги, — П-пожалуйста… Н-не трог-гайте м-мен-ня… П-прошу В-вас…» Такие знакомые слова. Альбинос повернул голову на голос. Перед ним стоял… Охотник. Скрипач Антонио. Он довольно редко с ним встречался и уж тем более не говорил толком никогда. Чёрные, намокшие локоны отползли от конечностей. Один из них практически невесомо провёл по щеке Кресса. Жизнь научила, что прикосновения — это то, чего стоит бояться. Тело неприятно вздрогнуло. — Не бойся, милый мой, я не причиню тебе вреда. Я хочу помочь. — В-вы охотник… — первые слова, которые смог произнести обессилевший могильщик, — Почему в-вы… Х-хотите п-помогать?.. Это ведь ловушка, так?! — Хах, как мы запели. Даже если бы это была ловушка, что с того? — локоны отпустили конечности, вернувшись к хозяину. — Ч-что?.. — Ну ты ведь сам прыгнул в реку, так? — Д-да… — Значит, ты хотел умереть добровольно. Скажи, если бы это была ловушка, и я хотел бы тебя убить, ты бы боялся умереть? Ты ведь только этого и хочешь. Я правильно говорю? Кресс промолчал. — Тогда почему бы не попросить об этом кого-нибудь? Самоубийство — грех смертный, не боишься кары Божьей? — Нет! — альбинос резко принял сидячее положение и с неясным ужасом смотрел на охотника, немного приподняв руки, как защитный рефлекс, — Нет… Нет… Н-нет… — словно убеждал себя выживший. — А теперь скажи мне, хранитель могил, на какой из вопросов я только что получил ответ? — На… Н-на… — красноглазого всё ещё пробирала дрожь, — Я… Не боюсь… Его… Я… — руки потянулись за крестом, что столько лет могильщик непрерывно носит на бледной шее, и взяли в одну, несильно сжимая предмет, — Его… Нет… Только не для меня… Всю свою жизнь я просил, умолял Его помочь и привнести хоть немного света в мою жизнь!.. Но… Если даже Он существует… Я ему не нужен… Он не святой для меня более, я… Имею право грешить! Темноволосый лишь молча слушал с никогда не сходящей улыбкой. Казалось, ещё немного и парень сорвётся на крик. Крик боли, что он так сильно пытался утаить от других всё это время. — Я имею право нарушать святые законы, они для меня не святые, невесомые!!! Он… Бросил меня… И теперь я потерял весь смысл пытаться… — А что насчёт первого моего вопроса? Я могу помочь тебе с этим. Могу отправить на тот свет, только попроси. Если, конечно… Ты не найдешь более в этом смысл. Во всём этом. В жизни, — чёрный локон потянулся за такой же чёрной верёвкой, что удерживала крест на шее альбиноса, и обвил её, слегка потянув вверх, желая снять. Но руки юноши твёрдо удерживали перекрестие на месте, иногда оттягивая его в обратную сторону, — Зачем он тебе? Это ведь теперь бесполезная деревяшка, не так ли? Ты сказал, что перестал верить. В ответ охотник получил лишь молчание, сопровождающееся лёгкими потягиваниями креста. Локон всё же отпустил нить и слился с остальными смоляными прядями. Казалось, что он опять хочет что-то сказать, но… Звук сирены всё разрушил. — О-па. Что ж, рад был побеседовать, но мне придётся покинуть вас, господин хранитель. Стыдно будет смотреть в лицо коллегам, когда ни один стул на карте не был использован, не так ли? Послышался звук телепортации, вокруг черноволосого начали летать красные искры, издавая яркое алое свечение. Вскоре силуэт охотника покинул местность, оставляя Эндрю одного на один со своими мыслями. С одной единственной мыслью, что на заклинившем повторе прокручивалась в голове. Найти нового Бога, который его спас, выслушал, кому он доверил жизнь — не значит перестать верить.