Терпите, Павел Петрович

После того как Евгений сказал, что хочет «улизнуть», Павел Петрович, сознание которого всё ещё было немного неясным, чуть вздрогнул. Да, возможно он и ненавидил этого чёртового любителя лягушек, но этого не значило, что Базаров не был ему интересен. Павел Петрович крикнул Петру, чтобы тот не испугал брата, хоть и знал, что Николай придёт. Брат всегда волновался за него. Нога болела, болела сильно, но молчание, которое установилось с Евгением, напрягало ещё сильнее. И хорошо же, что он уедет. Не будет здесь торчать и провоцировать Кирсановых. Но ведь и без него будет совсем не то… — Не туго ли я завязал вам ногу? — спросил наконец Базаров. — Нет, ничего, прекрасно, — отвечал Павел Петрович и, погодя немного, прибавил: — Брата не обманешь, надо будет сказать ему, что мы повздорили из-за политики. — Очень хорошо, — промолвил Базаров. — Вы можете сказать, что я бранил всех англоманов. — И прекрасно, — Кирсанов тихо вздохнул, стиснув зубы — больно. — Терпите, Павел Петрович, — усмехнулся Базаров. И не понятно было, про боль он или про него самого. Потом приехал Николай, и Павла погрузили на дрожки, хоть он и пытался отнекиваться. До него донёсся голос брата, который обратился к Евгению. Как только Павла Петровича привезли к дому, Базаров тут же оказался возле него. Повесив тонкую правую руку себе на шею и взяв за талию раненного, Евгений повёл его в его комнату. Всю дорогу кроме боли в ноге Кирсанов ощущал ещё и тепло рук Базарова, а в голове у него так и вертелась мысль: «Терпите, Павел Петрович…» Оставшись один Кирсанов выдохнул и ослабил шейный платок. Было душно, он хотел попроситт открыть окна, но тут же вернулся Базаров. А просить его о чём-то Павлу не позволяло чувство собственного достоинства. — Пуля прошла насквозь, кость цела, один мускул, vastus externus, задет, — бормотал Евгений себе под нос, щупая бедро Павла Петровича. Кирсанову пришлось оголиться, чтобы его смогли качественно перебинтовать. Смущение слегка выступило у него на скулах, когда слишком тёплые для врача руки скользили по его бедру. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы не опозориться перед Базаровым. «Грешные» мысли посещали Павла Петровтчв в тот момент, ему казалось, что жар и бред уже начался. Один раз взглянув на Базарова, Кирсанов тут же отвернулся — Евгений хитро и желчно ухмылялся. Ни к вечеру, ни на следующий день доктор из города так и не явился. Зато к Павлу Петровичу стали чаще заходить, особенно Базаров. Стараясь не падать духом Кирсанов шутил, особенно с Евгением. Тот не смеялся, а лишь время от времени ухмылялся., сверкая глазами. В Павле Петровиче зарождалось странное чувство — чувство нехватки этого юнца. Всё чаще его посещали мысли, что даже если они будут знакомы всю жизнь — Кирсанов никогда не познает Базарова. Павел Петрович надел тонкую белую батистовую рубашку и прикрыл глаза. Он слышал, как дверь отворилась. Открыв один глаз, Кирсанов увидел, что возле двери стоял Евгений. Весь в чёрном, одни лишь песочные бакенбарды выделялись в темноте его фигуры. — По вам видно, что до жара и озноба далеко ещё, — тихо проговорил Базаров, подойдя ближе. Павел Петрович тихо усмехнулся в усы. Доктор… Сразу видит состояние пациента. Дверь открылась и в комнату заглянул Николай. Увидев Базарова, его брови поднялись, он перевёл взгляд на брата. Павел не обратил на него никакого внимания. Он приподнял руку и указал на кресло, предлагая Базарову сесть. Тот почти рухнул на кресло. Николай Петрович закрыл дверь и не стал заходить. — И нравится вам тут сидеть, господин доктор? — не выдержал Павел Петрович. — Интересно наблюдать за вами в… другом состоянии, — усмехнулся тот и налил в стакан воды из графина, стоявшего на прикроватном столике. Кирсанов внимательного следил за каждым движением Базарова. Как тот опрокинул в себя стакан, как дёрнулся его кадык, как он утёр свои тонкие губы рукавом. Павел невольно сглотнул. — Что же интересного вы находите во мне? — выдавил из себя он. — Пропала вся ваша запальчивость, и вы перестали меня ненавидеть, — Базаров снова усмехнулся, в этот момент он был похож на дикого кота, который готовился схватить свою добычу. Павел сильно напрягся, руки предательски задрожали. О, нет, он по прежнеиу ненавидел этого человека. — С чего вы взяли? — сквозь зубы процедил он. — Вы пытаетесь шутить со мной, чаще смотрите на меня, а самое главное — взгляд изменился. Причём произошло это, когда мы с Аркадием приехали, после нашего отсутствия, — Евгений опёрся локтями на свои колени, приближаясь ближе к Кирсанову. — Неужели вы думаете, что я не помню с какой ненавистью вы смотрели на меня в наш первый спор? Он снова усмехнулся. А Павел Петрович вновь сглотнул слюну. Этот зашло слишком далеко. «Что ему от меня нужно? Что он хочет, чтобы я ему сказал?» — пронеслись мысли в его голове. — Что вам нужно от меня? — прошипел Павел, приподнявшись на локтях. — Признание. Вы думаете, что можете прикрываться ненавистью? Я слишком хорошо успел изучить вас, вашу романтическую натуру, — шёпотом ответил ему Базаров, призившись ближе. — Признание чего? Вы слишком увлеклись своей игрой в нигилиста и доктора, — Павел Петрович стиснул кулаки. — Не хотите признаваться сами? Что же… — Пойдите прочь! Вон! — Павел Петрович почти не повышал голос, но весь его вид был воинственным. — Помилуйте, вы слишком резки, — улыбнулся Базаров, но не встал, а наоборот: приблизился ещё ближе так, что их носы почти соприкасали. — Хоть вы и военный, но такой тон вам не идёт. Думаю, что мне надо вас заткнуть. Он впился резким поцелуем в сжатые губы Кирсанова. Тот замер, а Евгений продолжил делать всё, чтобы разжать его челюсти. Базаров впился пальцами в плечо Павла Петровича. Павел опомнился. Он смог оттокнуть от себя Базарова и вытереть губы. Тот лишь нахмурился и молча вышел. Кирсанов сжал простынь в руках. Что, чёрт возьми, это было? Павел Петрович облизнул губы. Ему казалось, что он всё ещё чувствует губы Евгения, ощущает его дыхание. Тяжесть в паху и мысли только о губах Базарова словно кричали о том, что Павлу понравилось. Его поцеловал мужчина, человек, которого он ненавидел больше всех за последние пять лет, точно. И что? Ему понравилось! Павел Петрович рассмеялся. — Кажется, я схожу с ума… Терпите, Павел Петрович… *** Базаров залетел в свою комнату и бросился на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Зачем он это сделал? Неужели он первый раз в жизни ошибся? — Чёртов аристократ, — прорычал Евгений, ударив бедную подушку кулаком. — Спасаешь его от инфекции и хромоты. Казалось, что наша ненависть друг к другу спала. И что же?! Базаров рывком перевернулся на кровати. Он упёрся взглядом в белоснежный потолок. Мысли метались из стороны в сторону. Солнце уже давно зашло за горизонт. Все слуги уже спали. Лишь Евгений Васильевич и Павел Петрович никак не могли уснуть. Один не могу уснуть из-за того, что ему снились разные непристойные сны, которые он ненавидел. Второй не спал из-за копания в себе. Кирсанов пытался разобраться что же он чувствует к Базарову. Евгений хотел уехать, но не мог. В доме Кирсановых его держала какая-то странная и неведомая сила. Он неделю не заявлялся к больному, чтобы не раздражать ни себя, ни его. Базаров знал, что сейчас Павел Петрович уже может ходить. И Евгений боялся лишь одного, что он прийдёт. Тем самым дав молчаливое подверждение догадкам Базарова. И самое страшное для Базарова случилось. Павел Петрович пришёл в комнату Базарова, опираясь на трость и прихрамывая. Базаров инстинктивно отодвинулся ближе к стене, но Кирсанов остался возле порога лишь закрыв дверь. Они тяжело дышали и смотрели друг на друга исподлобья. — Добрый вечер, — выдавил из себя Евгений, оправившись и сделав шаг к Павлу. — Здравствуйте, — Кирсанов тяжело вздохнул и костяшки его пальцев побелели от напряжения. Трость чуть дрогнула. — И зачем же вы пожаловали? Соскучились по лягушкам? — дерзко поднял взгляд Базаров. Павел Петрович тихо выдохнул. В горле невероятно пересохло, будто он надышался песка. Он хотел что-то сказать, но не мог. — Молчите? Я удивлён, — Евгений вновь сделал шаг к Кирсанову, а тот лишь отвёл глаза, упершись взглядом в свою трость. — Зачем вы пришли?! Базаров сам не ожидал от себя такого отчаяния. Это звучало на грани, слишком на грани. Павел Петрович резко поднял на него глаза, не скрывая своего удивления. Их отделяло несколько шагов друг от друга. Всего несколько шагов. Он приложил столько усилий, чтобы дойти сюда. Отступать теперь — высшая степень глупости. Евгений стоял молча. Он опустил свою буйную голову, упершись взглядом в свои серые от дорожной пыли туфли. Слишком много всего свалилось на эти гордые и упрямые плечи. Базаров хотел либо уехать подальше, чтобы не видеть это слишком красивое лицо, либо наконец уже прижать к себе это явно поджарое телу, несмотря на возраст Кирсанова. Чёрт возьми, он был младше его на двадцать лет, но это ничего не значило. Базаров услышал стук трости и тут же увидел начищенные туфли Павла Петровича. Евгений поднял голову и тут же встретился взглядом с ним. Это становилось уже невероятным. — Лекарский сын и любитель лягушек, — улыбнулся Кирсанов. Он перевёл взгляд на сухие тонкие губы Базарова и аккуратно прикоснулся к ним своими мягкими. Чтобы у Евгения не было никаких шансов, Павел Петрович положил свою красивую руку ему на шею, чуть подвинув к себе. Не то чтобы Базаров растерялся, он просто не ожидал такого поворота. Но быстро втянулся в процесс. Евгений обнял его за талию и притянул к себе, на что Кирсанов издал тихое шипение прямо ему в губы — раненая нога всё ещё давала о себе знать. Оба прерывисто дышали, стараясь насытиться друг другом, но ничего не выходило. С каждым движением языка, губ, рук, тел страсть распалялась ещё сильнее. Ещё сильнее Базаров хотел взять это тело. Его совершенно не смущало то, что его теперь уже любовник старше его. Инициатива Кирсанова медленно начала сходить: он полностью растворялся в Базарове. Медленно, но верно, полностью осознавая этот факт, Павел Петрович доверял себя и своё тело этому «любителю лягушек». С каждым мгновением Евгений смелел ещё больше. Он не обходился простыми поцелуями, руки начинали блуждать по телу Кирсанова и вскоре остановились на его ягодицах. Базаров ещё сильнее прижался, почти впечатался в тело Павла, заставляя того тихо шипеть и прикусывать ему губы. Наглость Евгения начинала расти: он начинал спускаться ниже. Сначала целуя строгую линию челюсти Кирсанова, выдавливая из него судорожный вздох. Позже Базаров перешёл на шею Павла, чувствуя невероятный цветочный запах парфюма. Павел Петрович запустил пальцы в мягкие и густые волосы Базарова. Высшее наслаждение завладело им. Как же давно его не целовали так… Евгений с тяжёлым вздохом оторвался от мягкой кожи на шее Кирсанова и, осмотрев раскрасневшийся и смущённый вид его, слегка подтолкнул Павла на кровать. Тот упал на неё с тихим стоном и тут же схватился за больную ногу. Испугавшись своего же резкого движения, Базаров кинулся к нему и упал на колени. Он почти ласково поцеловал колено Кирсанова и приподнял сорочку, чтобы осмотреть повязку. Та была абсолютно чистой. — Женя, — Павел положил руку ему на щёку, очертив большим пальцем линию губ. Тот восторженно вздохнул и поцеловал ладонь Кирсанова, и продолжил задирать его сорочку. Павел Петрович не отставал: он начал медленно растёгивать пуговицы на камзоле Базарова. Евгений резким движением сбросил верхнюю одежду, а следом и стянул через голову свою простую белую рубаху, оставшись в одних простых штанах. Он на мгновение замер, стоя так перед Павлом, позволяя ему осмотреть себя. А осмотреть было что: чуть загоревшая кожа, выступающие мышцы и крепкое тело. Павел приподнялся на локтях и, увидев Базарова, закусил губу, сдерживая восхищённый вздох. Евгений пошло усмехнулся и вновь припал к шее Кирсанова, тот потянулся к брюкам Базарова, ища застёжку. Доктор тоже не отставал: он сорвал с Павла Петровича его сорочку оставив того полностью обнажённым. Базаров спускался поцелуями вниз, иногда задерживаясь, чтобы оставить маленькое красное пятнышко. Павел сжал простынь, выгибиясь навстречу Евгению. Страстное желания обоих распалялось всё сильнее, заставляя их забывать о своём происхождении. В этот момент ими овладевали только сильнейшие чувства. Базаров перешёл в «наступление». Он осторожно взял в руку член Кирсанова, заставив того почти взвыть, и медленно провел до основания члена. Павел Петрович с глухим стоном засунул руку под штаны Базарова и сжал его орган. Евгений почти вскрикнул и забрался на кровать. Они со сбивчивым дыханием продолжали целоваться и ласкать друг друга. Найдя на ощупь в прикроватном шкафчике какое-то эфирное масло, Базаров смазал руки и вновь коснулся возбуждённого органа Кирсанова. На что Павел выгнулся, издав тихий протяжный стон. Уже через некоторое время Кирсанов сначала медленно, потом всё быстрее двигался в Базарове, наблюдая как тот сдерживает стоны и сжимает простыни. Не выдержав слишком огромного напряжения, Павел Петрович кончил, успев вытащить собственный орган из Евгения. Базаров же выгнулся сильнее и тоже закончил. Кирсанов осмотрел комнату мутным взглядом: на счастье — на прикроватном столике лежал замусоленный платок. Вытерев семя, Павел ещё раз осмотрел Евгения, который разметался по всей кровати, и улыбнулся. Он осознал, что не сможет жить без этого любителя лягушек. Мужчина прилёг рядом, заснув. Он лишь почувствовал, как его тихо накрыли одеялом, а крепкая рука обняла его за талию, прижавшись и мимолётно поцеловал в плечо. Утром Базаров проснулся первым. На его плече мирно спал Кирсанов. Евгний покачал головой — это не могло случиться в реальности. Неужели все те «противные чувства», которые он так скрывал в себе окончательно взяли над ним верх? Он аккуратно выбрался из цепких объятий Павла и сел на кровати, свесив ноги вниз. Позади послышалось шуршание, и голого плеча уже не нигилиста коснулась красивая рука Кирсанова. — Уже уходишь? — хриплым от сна голосом спросил Павел Петрович, чуть сжав плечо Евгения. — Нет, нет, нет, нет, — зашептал тот положив свою ладонь на чужую, мимолётно коснувшись губами костяшек пальцев Кирсанова. — Только не сейчас. — Евгений Васи… — Женя. Вчера вы назвали меня Женей. Пусть будет так, когда мы вдвоём, — Базаров чуть сжал ладонь Павла Петровича. — Женя. В свете утреннего солнце крепкая спина Евгения казалась Кирсанову будто подсвеченной. Проследив за лучом можно было увидеть кружащиеся пылинки. Базаров развернулся. Он осмотрел Павла Петровича и поцеловал его в губы, наклонившись. Он нежно куснул его нижнюю губу и хитро улыбнулся. — Невыносимый, — выдохнул Кирсанов, заваливая его обратно на кровать и подминая под себя, чтобы продолжить сон. — Терпите, Павел Петрович…