"Вступительное слово"

Три, два, раз. От боли в ногах при подъеме на кафедру и резком, режущем глаза свете прожекторов ему пришлось сильно прищуриться, отчего его и без того немолодое лицо приняло вид страдающей черепахи; но ничего, прокашлялся и улыбнулся. - Уважаемые коллеги, - начал он. – Уважаемые посетители нашего славного астрономического центра! Глаза, очки, глазёнки детей, глазища красивых женщин – все блестят, переливаются в свете как драгоценные камушки; вообще-то он всегда робел от такого незаслуженного к нему внимания, и сейчас – тем более, но привык: к такому сложно не привыкнуть. - Спасибо за интерес, проявленный Вами к моему международному научно-практическому проекту «Доказательства эволюции кванта: природа смещения спектра излучения удаленных галактик», посвящённому Международному Году Астрономии и 10-летию Гуманитарного отделения Государственного астрономического университета имени Галилея Галилео, - выдохнул он и закашлялся: а ещё с годами сложней выдавать длинные, многосоставные фразы... Возраст, конечно, штука очень неудобная – особенно когда тебе приходится вести хоть какую-то общественную деятельность. Уйти бы ему прямо сейчас, да вот только никак нельзя – уж слишком хорошо он понимал важность подобных презентаций, даже не лично для себя, а для всех тех детишек, которые сейчас его слушают: хотя бы один среди них-то должен быть, кому это интересно… Но иллюзий он не строил, пускай и очень хотелось. Слишком хорошо помнил себя в детстве: не астрономия, правда – опера, которой занимался его отец. Первая и главная причина, по которой он до сих пор не любит оперу, особенно барочную. Это всё, конечно, пустяки, по сравнению с тем, что он сейчас делает. Но всё же… - Чем больше мы узнаем о Вселенной, тем больше возникает сомнений в правдоподобности теории эволюции кванта. Нашему разуму невозможно представить бесконечную плотность такого вещества, а также найти разумную причину ускорения скорости расширения Вселенной. Такие представления о Вселенной нам формирует язык математики. Язык незыблемый и несокрушимый. Если расчеты выдали точку с бесконечной плотностью, то никаких контраргументов этим расчетам предъявить нельзя. Математика сама себе судья! Но в тех случаях, когда требуется, чтобы были соблюдены размерности физических величин в левой и правой части уравнений, без проблем вводятся константы и им присваивается нужная размерность; вот и решение всей проблемы. Он рассказывал, говорил, и потихоньку ему становилось противно от своих слов: дурак ты старый, ну серьезно – что ты делаешь, зачем?... кому ты это говоришь, детям? Но раз я говорю, значит, зачем-то – зачем-то я же сделал это, вот и говорю о том, что я знаю. - Другими словами, данная гипотеза не является противоречивой по отношению к фундаментальным положениям теории света и электромагнитных волн – напротив, все изученные свойства света являются более чем убедительным и красноречивым ее доказательством: надо просто посмотреть на них новым взглядом. Прежде чем изучать далекие звезды, надо понять, откуда берётся радуга, увидеть её просвещенным и обновленным взглядом. Он говорит, а дети продолжают на него смотреть – взрослые, подростки, совсем малыши, скучающие малютки, чьи родители делают всё, чтобы вызвать у чад ненависть к астрономии – вот эти дети смотрят на него и слушают, как-то даже поразительно, не зря живёт. И ведь же как-то вот так оно, это доказательство, и возникло – боже, как же феноменально мало он знает о космосе, если по существу! То есть, конечно, догадывается, иногда даже верно, но человек не слишком хорошо знает свой дом и его правила, а ведь вокруг – оно играет по другим законам, что он и пытается доказать. «Прежде чем изучать звёзды, надо правильно увидеть радугу. Поэтому я рассказываю то, что рассказываю. Кажется, как-то так, да». - …ведь Вселенная куда более поразительна по своей красоте, чем мы даже можем себе представить. Аплодисменты. Спускаться с кафедры оказалось ещё более больным, чем подниматься – благо, помогли коллеги, Лоренцо Гале и Лио Лирнутти. Мальчики способные, но жаль, что чаще работают в Вене и Праге, чем здесь. Глаза после света прожекторов слегка слепнут, и хочется уже спать – скорее всего, на междусобойчик его коллег он не останется, сил никаких нет, а работать надо. Может разглядеть, как Джина Верди что-то обсуждают со своим аспирантом – да знает, что они обсуждают: «артистичненько, конечно, но полная чушь по отношению к науке». Ньютонист от мозга костей – самое парадоксальное, что он ведь тоже… Ох, не в состоянии он сейчас с ней дискутировать; хотя стоило бы конечно. Он надевает пальто, и тут к нему подбегает хитроватая малышка: сложно сказать, сколько ей лет, он вообще в детях не разбирается, а эта ещё и маленькая очень по росту при взрослом и не детском выражении лица – десять, может быть? восемь? Подбегает, говорит «спасибо», и, покрасневшая, робкая, убегает. Даже не успел ей ничего ответить. Хотя бы что он ей сказал? Но в душе всё равно посветлело; вот уж кто должен говорить «спасибо», а вовсе не эта девочка. Чем ближе к старости, тем больше сантиментов, но это того определенно стоит. Охранник помог ему пройти через сложное устройство вертящихся дверей, дружески попрощался с ним, и он пошёл по сохнущей после недавнего дождя асфальтовой дороге, морально готовясь к любопытствующим вопросам беременной лаборантки Норы, не попавшей, к своему сожалению, на презентацию по определенным причинам; на небе улыбалась чистая от дождя радуга.