***
Полыхнули огненными шарами Луны, яркие до боли в глазах лучи прорезали тьму, и Глин увидел силуэт высокой, могучей драконихи. Она выглядела знакомой: конечно, Оазис, точь-в-точь портрет, нарисованный Барханом. Три дочери преклонили колени перед ней. Королева воздела лапы — и они превратились в драгоценные камни, сверкающие сильнее и красивее небесных светил. Оазис была слишком самонадеянна. Трое воришек с огненными бичами напали на нее исподтишка — Глин закричал, чтобы предупредить ее, но не успел. Бичи обвили грудь песчаной королевы, и она рассыпалась пеплом — лишь душа, состоящая из огня, вырвалась, и мрачно блеснул на ее груди оникс в оправе из светлого золота…***
Огромные крылья затмили небо — черный дракон жадными лапами тянулся к камням. Лава стекала с его шипов и хвоста, старые шрамы расползались причудливым узором по бокам и спине; Глин бросился вперед, чтобы помешать… и обмер. Черные глаза великана смотрели прямо в хрупкую душу, и у земляного дракончика задрожали лапы. Провидец забрал камни. Они парили около его головы, словно Луны, и Глин в бессильном отчаянии смотрел на торжество заклятого врага.***
Пронзительный вопль сотряс водную гладь — горели заживо морские. Все племя проклинало ночных, а Провидец лишь смеялся. Глин чувствовал боль несчастных драконов, как свою. Крики эхом неслись над Пиррией…***
В застенках вулканического острова безнадежно скулили радужные детеныши — уже и не драконы, а лишь жалкие подобия. Послушные болванчики, которых Провидец натравливал потехи ради на сородичей.***
Ледяные, молясь духам древних дракомантов, облачались в доспехи и шли в бой — зная, что, возможно, никогда не вернутся. И небесные, и земляные…***
Внезапно Провидец возник прямо перед Глином — чудовище, не дракон. Холодные глаза, вкрадчивый голос… Так страшно… Ночной знал, что внушает ужас. Знал, что Глин боится. Знал, что боится он не за себя… Смеясь, распахнул крылья. Длинная цепь тянулась от его запястья, а на ней висел огненный светоч… нет… Небесный дракон — израненный, измученный, подвешенный за правую лапу. Чешуя, прежде горевшая живым пламенем, потускнела и едва теплилась. Глаза, такие синие, затянулись белесой пеленой. Провидцу не надо мучить кого-то другого, чтобы сломить Глина. Достаточно огненной драконихи Беды. Но небесная не сдалась, Глин чувствовал это. Нет в этом мире силы, способной погасить ее. И он запел — как тогда, на Арене. Беда встрепенулась, подняла голову к небу и запела тоже; голос ее, хриплый и слабый после долгих лет плена, был сильнее ночных чар. Глин рванулся, взмыл вверх и схватил ее, зная, что ее огонь не обожжет его. Беда обмякла в его лапах, но ее песня, эхом отдаваясь в скалах, звучала все громче и громче.***
Вулкан грохотал, готовый в любую минуту взорваться. Подданные Провидца в страхе дезертировали. Камни Оазис едва удерживали остров. Метнулась сквозь тень золотая вспышка — и рык боли разнесся над лавой. Крошка-Солнышко, чтобы спасти друзей, вступила с Провидцем в бой, понимая, что не выйдет из него живой… Предчувствуя скорую агонию врага, на него прыгнули Звездокрыл с Вещуньей — такие маленькие, такие уязвимые, но храбрые (пусть они и не догадывались об этом) — и Лунный Венец распался. Самый яркий из Камней остался в лапах Звездокрыла, и на мгновение Глин поверил, что все трое сумеют спастись… Вулкан взорвался, погребая всех под мертвым пеплом, уши заложило от пронзительного вопля ночного драконенка, которому выжгло глаза…***
Песня струилась дальше. Снова блеснул злополучный Камень Оазис, но в этот раз Глин знал — сокровище в надежных лапах. Два черных дракона на берегу океана, совсем не похожие на Провидца: их крылья светились, как ночной небосвод, и светлые чешуи звездами серебрились у глаз. Камень, вплетенный в ожерелье, мягко переливался в их лапах. — Я принесу надежду в этот мир, обещаю. Голос звездного дракона отличался от всех слышанных прежде — глубокий, как и положено ночному, но при этом звонкий, будто свежий ветер ранней весной. — Что бы ни случилось — я найду Затерянные земли. — Я с тобой! — решительно сказала его подруга. — Вместе? — Навсегда!***
Свет новой звезды достиг даже вулканического острова. Глин ощутил страх Провидца: ночной понял, что время его истекло…***
— Глин! Глин! Огненный сполох возник перед Глином, и знакомое, такое нежное пламя едва ощутимо коснулось его чешуи. — Ты убьешь меня? — с улыбкой спросил земляной, повторяя вопрос огненной небесной из видения. — Я спасу тебя, дуралей! Взмах — и раскаленные когти вошли в плоть, сжигая, уничтожая… Глин закричал, но душа его не чувствовала боли. — Я люблю тебя, — шепнула Беда. — И я тебя… Земляной дракончик полностью раскрылся, доверяя Беде всего себя — свое тело, жизнь, душу… Огонь взвился ввысь, к Лунам, и спалил его дотла.