***
Я открыл глаза. Белый потолок, не слишком-то широкая для двоих кровать, шесть утра на дисплее телефона. И назойливое гавканье над ухом. Нет, Соболь меня конечно же любит, да и я питаю к нему дружеские чувства, но прямо сейчас мне куда больше хотелось спать, чем выгуливать его. Но так уж и быть, по старой дружбе. Да и Юи будить не хотелось. Я рывком сел на кровати. Иначе встать бы всё равно не получилось: зная себя, я бы обещал себе встать и снова бы уснул, а псина такой расклад точно бы не одобрила. Маленькая квартирка, на несколько десятков метров, кухня, небольшая спальня и туалет с невероятно маленькой душевой кабиной (туда с большим трудом залезала моя теперь жена, Хикигая Юи, но по моей старой привычке, все ещё Юигахама), всё, что мы смогли заработать к двадцати трём. И всё же, она была очень счастлива, так что её заразительное настроение передалось даже мне. Мы переехали совсем недавно, и Юи обхаживала нашу новую обитель с особой любовью. Я пошёл на кухню и поставил чайник. Растворимый кофе, ценой в четыреста двадцать три иены за банку был для нас сейчас достаточно дорогим удовольствием: мы экономили буквально на всем, ведь для того, чтобы обставить нашу небольшую квартиру, нужны деньги. Нужно было очень много денег. Залил кружку кипятком, кинул пару ложек сахара, на хлеб закинул кусок сыра, (процесс был выполнен мной в рекордные шестнадцать секунд), и отнёс на прикроватный столик. Всё равно по-другому она никогда не завтракает. Я не стал менять свою майку, взял свитер со спинки стула и надел синие джинсы. Угрюмое серое пальто уже ждало меня в прихожей. Всё-таки в серости осени есть свои плюсы: я иду медленно и кажется, что скорее животное выгуливает меня, чем я его. Впрочем, меня это устраивает. Листья хрустят под ногами, и я уже по мышечной памяти сворачиваю к торговому автомату, туда, где продаётся отдушина моей жизни — банка «COFFEE MAX». Засунув руки в карманы, я нашёл в них жалкие пятьдесят иен монетами. Неужели я настолько беден? Хоть я и говорю об экономии, избавиться от старой привычки так и не сумел, более того, я стал пить больше кофе, чем когда-либо. Кажется, я снова пытаюсь возродить старые воспоминания. А вот в пальто удалось найти сотню иен и короткую записку: «Люблю тебя». — Было бы за что. — хмыкнул я. Денег у меня, на самом деле, было много. На отдельной банковской карте лежало около девятисот тысяч, но вот только они мне не принадлежали. Каждый месяц на мою карту с анонимного счёта стабильно поступало около тридцати тысяч. Я не потратил ни одной иены, собирал, чтобы в итоге вернуть всё обратно. Ведь это деньги нашей принцессы. Какой раз горько сжимается сердце, когда я думаю об этом: достать бы сигарету, но я не курю, и всё, что мне доступно, так это, залпом опрокидывая горячую банку в себя, словно внутри не кофе, а алкоголь, судорожно сжать свободный кулак. Скоро вновь нахлынувший поток чувств утихнет: я люблю Юи, а Юи любит меня. Не сказал бы, что не сожалею о некоторых вещах, но таков мир. В конце концов, мне досталась хорошая жена, которую я, по правде говоря, не заслуживаю вообще. Глупо жаловаться. Мне кажется, она всё понимает. Да и я ничего не пытаюсь скрыть, ведь в этом нет никакого смысла. Она точно всё понимает. Я, Юи и Юкино — между нами всегда была особая связь. Энергично тряхнув головой, не позволяю себе задуматься больше, чем следует и буквально насильно тащу пса домой. Чёткими громкими шагами я обозначаю свою готовность забыть о том, о чём думаю. В тысячный раз забыть, чтобы потом в тысячный раз вспомнить. «Я не против делить тебя с Юкинон.» — фраза, брошенная ей уже после замужества, плотно засела в моей голове. Залетая на порог и спихивая обувь на ходу, уже готовлюсь отправиться в душ, освежить голову и больше не вспоминать об этом, какое-то время, но… Вижу на кухне совершенно не ту, что ожидал. — Ну, здравствуй, Хикигая-кун…***
— Она сказала, что у неё дела, — словно оправдываясь, тихо произносит Юкиношита. — Понятно. Вполне в её духе. Какое-то время мы молча осматриваем друг друга. Она всё та же Юкиношита Юкино. Правильная осанка, безупречные манеры, стильно подобранная одежда. И только кожа потеряла свой белоснежный цвет и стала болезненно серой. Но в остальном ничего нового. Я всё тот же Хачиман Хикигая: лохматые волосы, сутулая спина, безэмоциональное лицо. Новшества в моём образе добавляет разве что лёгкая небритость. Ну и что сказать человеку, которого не видел пару-тройку лет? Даром, что думаешь: увижу, так скажу всё, что не смог, не хотел или не признавал. И вот, он перед тобой, и ты понимаешь, что не скажешь ничего. Хотя бы по той причине, что у тебя есть жена. И тогда она сжимает кулаки и неуверенным голосом начинает говорить. — Слушай, Хикигая, думаешь мы могли бы… — Нет. Знаю, чем бы не закончилось предложение, мы не могли бы. Таково правило, такова жизнь. Я присаживаюсь на стул и горько выдыхаю. Снова жалею, что не курю: сигаретой можно закрыть рот или, по крайней мере, отвлечь себя от мыслей. — Вот как… — она ищет за что зацепиться взглядом, но так и не находит, и смотрит на носки своих полусапожек, — я… понимаю, — тихо говорит Юкиношита младшая. Оба некоторое время молчим погруженные в собственные мысли, и мне очень интересно о чем она думает: настоящее, которое разочаровывает, прошлое, которое не удовлетворяет, или будущее которое предельно ясно: она не со мной, а я не с ней. — Тогда… ты хотел… ты бы хотел… — словно очнувшись она пытается сформировать предложение, но запинается и не может закончить его. Заканчивать и не нужно. Я и так все прекрасно понимаю. — Хотел. — сдержанно отвечаю я. «Кто бы не хотел тебя, Юкиношиту Юкино, идеальную, безупречную, безумно красивую. Кто бы не хотел твоего тела, кто бы не хотел твоих денег, статуса твоей семьи в конце концов…» — усмехнулось подсознание. Но я желал не этого. Я хотел настоящего. Имеет ли это какое то значение сейчас, когда юность минула, уступив место взрослому миру? Я не знаю. Но она бы не пришла просто так. Даже зная что мое настоящее теперь иное. «А пришла ли она сама?» — появилась в моей голове запоздалая мысль. Юигахама вышла за меня спустя полтора года после окончания школы. Нет, инициатором была как не странно не она, а я, Хачиман. Я не дал ей практически ничего, но она была невероятно рада тому самому предложению, сделанному мной на фудкорте торгового центра Чиба, за самым дальним столиком, подальше от людей. Увидев маленькое серебряное кольцо она разрыдалась как ребенок, привлекла внимание охраны, и нам пришлось объясняться перед людьми в синей форме. Они сочувственно, как мне показалось, похлопали по моему плечу, и удалились, а Юи чуть не взорвалась от переизбытка эмоций, и буквально затащила меня в love-отель. Черт возьми, она всегда была настойчивой. Но в тот самый день ее настойчивость превысила все допустимые границы. Все-таки, противозачаточные — прекрасное изобретение. Мы провели в том месте целые сутки, и все это время моя будущая жена делилась планами на будущее, и неизменно в этих планах центральной фигурой являлся я. Она была поистине счастлива. А с ней, казалось, был счастлив я. Она все ещё бережно хранит то самое дешёвое серебро, и не желает расставаться именно с ним. Ведь я бы нашел денег на нормальные кольца, но нет… « Мне не нужно другое, Хикки — дурак!» — так было сказано мне. Быть может, она думает, что мне нужно другое… Дороже, изящнее, лучше чем то, что я имею сейчас, но главное — делить его с совершенно другим пальцем. Все стало понятно. — А ты сама… — я выдерживаю паузу, и заставляю себя издать иронический смешок, — хотела? Короткий кивок был ответом. — Понятно. Что ж, это льстит моему и без того раздутому самолюбию, но… — Но? — резко перебивает она. Я с огромной неохотой заглядываю в ее глаза: холодный резкий взгляд голубых озёр перемешан с обидой, но не тихой, как это обычно бывает, а острой и прямолинейной. — Неравенство положений. — Плевать. — Твоя семья… — Харуно не была против. — Хаято… — Мне нет никакого дела до него. Эта словесная перепалка закончилась так же быстро как и началась, но я ясно осознавал свое полное поражение в этой маленькой и отнюдь не победоносной войне. — И что теперь? — горестно спрашиваю я, — все упущено, Юкино. — Ты ошибаешься Хикигая… — с тяжёлым вздохом говорит она, — мы ещё можем… — Я женат! — грубо отрезаю наконец я, в попытках оттолкнуть ее от себя раз и навсегда. Но её это ничуть не смущает. Напротив, она остаётся поразительно спокойной. — Ну детей же у тебя нет. Мне это начало надоедать. Я молча поднялся, подошёл к прихожей и надел пальто. Этот разговор совершенно ни к чему не приведет. — Но ведь Юигахама не может… Я притворяюсь, что не слышу ее слов. — Пойдем, провожу. — открывая дверь говорю я, и она совершенно покорно следует за мной.***
Холодный ветер с дождем усилился стократно. Мы шли быстрым шагом, чтобы быстрее добраться до станции, и у каждого из нас были свои причины: я боялся того, что старые раны окончательно откроются, и залечить их Юи уже не сможет, а Юкино, поняв что ничего не добьется, спешила скорее убраться из моего негостеприимного дома, и довольно скоро мы оказались там, где наши пути разойдутся окончательно и бесповоротно. — Спасибо, что навестила, — с трудом разлепив губы произнес я, — был рад тебя видеть. — Хикигая-кун рад кого-то видеть: немыслимая ситуация! — съязвила она. — Юкино снизошла до того чтобы навещать старых школьных знакомых, вот это поворот! — парировал я. — А я смотрю, ты не растерял своих навыков нахального обращения с людьми, — улыбнувшись одними уголками губ ответила она мне. — Спасибо, ты тоже ничего, — с важным видом выдал я, — но тебе никогда не превзойти меня, Хикигаю Хачимана! Юкино хихикнула истинно по-королевски: слегка прикрыв ладонью уголки губ. — Все тот же напыщенный индюк! — констатировала она, — Ты заслуживаешь наказания! И не успел я опомниться, уже был обвит ее тонкими руками: я не мог пошевелиться, отчасти потому, что девушка уткнулась головой мне в грудь, и отстраняться не собиралась. — Скажи, Хикигая, ты же любил меня, правда? Я же не напридумывала себе это все? — я чувствовал как она всхлипывала, и ее тело сотрясала мелкая дрожь, — ты же правда… — Правда. — Уверенно отвечаю я, приобнимая ее за плечи. — Я действительно любил Юкиношиту Юкино. Последний раз она прижимается ко мне и отпускает: в ее голубых глазах океан слез, но она улыбается чисто и искренне. — Значит, я не столь безнадёжна, Хачиман? — с интересом спрашивает она. — Нет, Юкино, — немного погодя отвечаю я, — мы с тобой оба совершенно безнадежны. Вот уже стал слышен грохот приближающегося поезда. У нас совершенно не осталось времени. — Надеюсь, она простит это мне… — тихо шепчет снежная королева, и быстро неумело целует меня, коснувшись моих губ лишь на мгновение. Я сую руки в пальто, достаю оттуда ту самую карту с деньгами и пытаюсь вернуть ее хозяйке. — Считай это своей зарплатой за работу в клубе волонтеров. — отмахивается она, стараясь снова не зарыдать, уже стоя в вагоне. — Я люблю тебя, Хачиман. — успеваю я прочесть по губам. И двери поезда захлопываются. — Прощай, моя королева. — шепчу я одними губами, зная, что она все равно не сможет услышать этих слов.***
Дождь усилился, поэтому домой я не спешил. Раз уж моя зарплата составляет сотни тысяч иен, глупо было бы не воспользоваться подарком подруги. Именно поэтому я сидел в вестибюле метро и попивал «COFFЕЕ MAX EXTRA» — огромную банку моего любимого напитка. Удивительно, но он совершенно не лез мне в горло. «Дурацкое правило, дурацкое одиночество, и совершенно идиотская ситуация.» «Нет, дурень, идиотская не ситуация, идиот здесь только ты». — шепнуло подсознание. А к черту, все равно уже ничего не исправить. А ведь она хотела исправить все… Я полез правой рукой в карман пальто, чтобы набрать жену, но мои пальцы коснулись какой то бумажки. «Заметки по работе» — недовольно подумалось мне, но я все же развернул ее и увидел лишь совершенно незнакомый номер, написанный аккуратным почерком. Пазл в моей голове сложился мгновенно: она провернула свой коварный трюк, когда обнимала меня. — Вот чертовка, Юкино. — улыбнулся я. Мне оставалось нервно вздохнуть, допить кофе, и бережно положить номер в бумажник, прямо под фото Юи. А знаешь, ты права, мы ещё можем все изменить. И к черту правила! Я бодро зашагал домой. Настроение, вопреки погоде, было солнечным.