do not take away the rose

Аомине закидывает полотенце на шею, обнаженная грудь все еще влажная после душа и хорошо сыгранной игры. Это был всего лишь второй матч, который он сыграл, тренер посадил его на скамейку запасных в пользу более опытных игроков. Это имеет смысл, но это не значит, что ему нравится сидеть в стороне. Альфа в Аомине всегда немного возмущен тем, что его не сразу ставят в основу для игры, но его товарищи по команде уже заверили его, что он гарантированно сыграет намного больше в следующем сезоне, поэтому он не слишком беспокоится. Этот сезон почти закончился, осталось только две игры, прежде чем он сможет вернуться в Японию на некоторое время, чтобы увидеть своих друзей. Но что еще важнее, Кисе. Ему не терпится увидеть Кисе. Он не видел его с самого аэропорта, полгода назад. Они переписывались, когда он впервые попал в Лос-Анджелес, но Аомине быстро стал слишком занят тренировками и путешествиями. Он часто пишет и звонит, но это не то же самое, что держать белокурого омегу близко или видеть его ослепительную улыбку. Его телефон вибрирует на металлической полке шкафчика, привлекая его внимание к громкому шуму. Он натягивает рубашку через голову, но тут его телефон вибрирует еще три раза подряд. Слегка нахмурившись, Аомине тянется к телефону. Как только он оказывается у него в руке, Дайки видит, что ему звонит Тетсу. -Тетсу, — здоровается Аомине. — Вы смотрели игру? -Аомине-кун, — почти кричит Тетсу. Аомине тут же насторожился. Какого хрена? — Что— — Ты должен вернуться домой прямо сейчас, — говорит он настойчиво. Аомине поднимает бровь, глядя на свой шкафчик, на его лице замешательство. — Что? Почему? — На заднем плане слышится какое-то шарканье, и внезапно на другом конце провода раздается голос Сацуки. — Дай-тян, если ты сейчас же не приедешь, я убью тебя, — обещает она. — Никогда в жизни я не была так серьезна. Тебе нужно вернуться домой прямо сейчас. Аомине издает тревожный звук в глубине своего горла. — Что происходит? — Я— я не могу тебе сказать, — наконец произносит она. Ну, разве это не просто отличная шутка? Аомине почти рычит на нее. — Какого хрена, Сацуки? Я не могу сейчас вернуться домой, сезон еще не закончился.- Он ловит на себе любопытные взгляды товарищей по команде, но отмахивается от них и захлопывает шкафчик. — Меня могут поставить на следующей игре.- Он поднимает свою тяжелую сумку одной рукой. С расстроенным шумом она отвечает — Ки-тян в больнице.- Он застывает на месте, сумка болтается на плече. — Он не хотел, чтобы тебе кто-нибудь сказал. Мы все молчали об этом в течение нескольких месяцев, но это гребаное дерьмо. У него начинаются схватки. Ты лучше приезжай сюда прямо сейчас, или Я убью тебя! Ты слышишь меня, Аомине Дайки?! , — она кричит, альфа просачивается в ее обычно спокойном голосе. Мозг Аомине затуманился, превратившись в желе от неожиданной информации. У Кисе будет ребенок. У Кисе будет ребенок. Он уже полгода как в Штатах, так что Кисе должно быть был на третьем месяце, когда он уехал. Он должен был знать, но Аомине не хотелось думать об этом прямо сейчас. Ему нужно успеть на двенадцатичасовой рейс и поговорить с разъяренным тренером. Он должен попасть в Японию. — Я скоро буду там. Как долго? — Спрашивает Аомине, уверенный, что ему не нужно вдаваться в подробности. Сацуки цокает языком. — Иногда ребенку требуется некоторое время, чтобы родиться. Его воды отошли несколько часов назад. Схватки могут длиться долго, но все равно поторопись, идиот, — Она что-то шепчет кому-то на другом конце провода, но Аомине не может разобрать слов. — Он не знает, что мы тебе сказали. Только…только поторопись, пожалуйста. — Поверь мне, я потороплюсь, — тихо говорит Аомине. Его омега рожает, а он в Америке. С облегчением Сацуки отвечает: «Скоро увидимся, Дай-тян. Напиши мне, когда выйдешь из самолета.» — Пришлите мне последние новости, — требует он, прежде чем она вешает трубку. — Я…просто присылайте мне новости, ладно? — Конечно. Аомине никогда в жизни не двигался так быстро. *** Через двенадцатичасового часов полета он получает сообщение от Сацуки. Тренер рассердился, когда Аомине быстро и спокойно объяснил ситуацию, но не рассердился на его уход. — Как ты можешь не быть сейчас в Японии? — Шипит Уолтон. — Едь домой к своей омеге прямо сейчас, неблагодарный. И даже не думай, блядь, о том, чтобы приехать на какие-нибудь игры в течение следующих двух недель. К черту это, Аомине, я не хочу видеть тебя до официального обучения через четыре месяца. Если я увижу твое лицо, я могу ударить его. Почему ты все еще стоишь здесь? Вперед! Он подносит телефон ближе к лицу, тусклый экран от разряжающейся батареи делает слова трудными для чтения. Сацуки: ребенок всё ещё не родился, но врачи говорят, что это скоро произойдет. где ты? Аомине быстро отправляет ей ответное сообщение, сообщая, что он уже на полпути к своему прилету, когда его телефон умирает. Аомине смотрит на свой айфон и очень, очень хочет бросить его на пол, когда следующая стюардесса приходит с тележкой еды, чтобы он был раздавлен, но он сопротивляется благодаря своей силе воли. Ему нужно быть в Японии как можно быстрее. *** Аэропорт не переполнен, они с Кисе приехали туда достаточно рано, чтобы посидеть несколько часов вместе, просто чтобы побыть в присутствии друг друга. Кисе пахнет альфой Аомине, и у Аомине слегка кружится голова, когда они сидят в углу, переплетенные друг с другом. Кисе сидит меж его раздвинутых ног, свернувшись в тугой клубок у него на груди. Он утыкается лицом в шею Аомине, как будто никогда не насытится. Аомине нежно гладит рукой шелковистые волосы Кисе, а другая обвивает его талию, лежа на пояснице. Каждые несколько минут Кисе издает тихий всхлип, который снова и снова разбивает сердце Аомине. — Я буду скучать по тебе, — бормочет Кисе у его ключицы, наконец-то поднимая эту тему в их маленьком пузыре, разрушая иллюзию вечности, которую они создали в этот момент. Аомине не отвечает, только крепче прижимает к себе Кисе. Медленно проходят часы, а они все еще остаются в объятиях друг друга. Иногда они разговаривают, иногда обмениваются целомудренными поцелуями, но в основном Кисе крепко зажмуривается, а Аомине отказывается отвести от него взгляд, запоминая его. «Токио-Лос-Анджелес, посадка в первый класс», — раздается в аэропортом. Кисе вздрагивает и притягивает его ближе, крепко сжимая его толстовку. Аомине вдруг почувствовал соленый привкус слез, разорвавших воздух. — Рета, — говорит Аомине, поднимая его лицо, чтобы посмотреть на него. Он прижимает свои сухие губы ко лбу омеги. — Я люблю тебя, и мы увидимся через несколько месяцев, хорошо? Это не навсегда. Это не навсегда, но это надолго. Аомине немного помечтал о мысле, что Кисе может полететь с ним, но ее быстро прирубили. Их отношения серьезны—их последний год в старшей школе и все четыре года в университете—но модель Кисе работает исключительно для Японии. Конечно, Кисе предлагал, но Аомине не хочет отрывать его от Японии, не ради мечты, которая даже не принадлежит Кисе. Он кивает. — Я знаю, это просто…это тяжело. — Я знаю, детка. — Я не хочу, чтобы ты уходил. — Я знаю. — Но ты должен это сделать. — Да. Кисе снова утыкается в него носом, прижимаясь поцелуем к его подбородку. Аомине видит красные отметины на шее Кисе, и он ненавидит, что после того, как они исчезнут, он останется чистым и незащищенным. Это заставляет Аомине хотеть ударить что-нибудь. Он хочет, чтобы его отметины остались на Кисе навсегда, хочет, чтобы его зубы окрасили холст его кожи в красный цвет, но скоро он снова станет пустым. Но НБА — это его мечта, и он должен уехать. Он всегда знал, что рано или поздно уедет в Америку, это было неизбежно. Он просто не учитывал Кисе в своих планах вообще, не думал, что когда-нибудь найдет кого-то, кого полюбит так сильно. — Я пр… — начинает Кисе, но его снова прерывает женский голос. «Токио-Лос-Анджелес, эконом-посадка», — скучающе говорит она. Не подозревая, что этот полет унесет Аомине за океан от Кисе. — А? — Говорит Аомине, наклоняясь, чтобы поцеловать Кисе. — Что ты сказал? Кисе смотрит на него сияющими глазами. Его челюсть сжимается, как будто он только что решил что-то, но он не говорит. — Ничего, Дайки. Не бери в голову. Ты должен идти. — Ага, — говорит он. С большим сожалением на сердце Аомине высвобождается из объятий омеги, притягивает Кисе к себе и крепко обнимает. Кисе обнимает его в ответ, крепко обнимая Аомине за шею. — Я люблю тебя, — говорит Кисе. — Я тоже тебя люблю, — заверяет его Аомине. — Так долго. Я обещаю, что буду говорить с тобой каждый день, пока не разозлю тебя до чертиков. Я буду тебе так надоедать. — Не может быть, — говорит Кисе, смех вырвался из него, но в нем нет ни капли юмора. — Действительно, действительно невозможно, — говорит он скорее себе, чем Аомине. Аомине целует Кисе, намереваясь сделать это целомудренно, но Кисе притягивает его обратно и прижимает их губы друг к другу с большим намерением. Они целуются, пока это не граничит с непристойностью. После очень громкого шума позади них (женщина за стойкой обслуживания прочищает горло), Аомине отталкивает себя от Кисе. — Пока, Дайки, — говорит Кисе с грустной улыбкой на красных губах. — Скоро увидимся, альфа. Заставь меня гордиться тобой. И Аомине ухмыляется. — С удовольствием, детка. *** Самолет приземляется, и Аомине приходится пробиваться сквозь толпу людей, чтобы забрать свой чемодан из багажного отделения. Он выходит на улицу, и когда кто-то узнает его по баскетбольным матчам, он предлагает им автограф в обмен на минутку использования их телефона. Сацуки берет трубку после нескольких гудков. — Лучше бы это был ты, идиот, — угрожает она. — У тебя что, телефон сдох? — Да, это я, чертов экстрасенс. Давай мне последние новости. — Она родилась два часа назад. Аомине Йо. Не волнуйся, она совершенно здорова.- говорит ему Сацуки довольным голосом. Аомине чуть не падает в обморок от переполняющего его облегчения. У него есть ребенок, его дочь спокойно отдыхает. Аомине Йо. — Как там Рета? — Через мгновение спрашивает Аомине. Она колеблется, и Аомине рычит на нее. — Сацуки. — Он в операционной. После родов было сильное маточное кровотечение. Кажется, они назвали это послеродовым кровотечением. Доктор накладывает швы. Они не могли заставить его матку снова сокращаться, поэтому он просто продолжал кровоточить. Они забрали его минут десять назад. На этот раз Аомине чуть не падает в обморок от чего-то похожего на ужас. Человек, чей телефон у него, похоже, боится, что Аомине сейчас упадет в обморок. Он не потеряет сознание, но он может сломать телефон этого парня, сжимая его так сильно. — Не волнуйся, Дай-тян! Пожалуйста, не волнуйся. Такое случается, и это не редкость. Ки-тян будет в порядке, просто поболеет какое-то время. Пожалуйста, не волнуйся. Просто приезжай в больницу, быстро. Я здесь, Тетсу-кун здесь, и Такао-тян держит ребенка прямо сейчас. Она спит. — Я приеду, как только смогу, — обещает он. Она говорит ему, в какой больнице и в какой палате находится Кисе, еще раз заверяя, что с ним все в порядке. Аомине вешает трубку и возвращает парню его телефон. — Спасибо, я действительно ценю это, — говорит ему Аомине. — В любое время, приятель. Не могу дождаться, когда увижу, как ты будешь играть в следующем сезоне! Сделай все возможное! — говорит он, слегка кланяясь ошеломленному Аомине, прежде чем убежать. Он даже не подумал о том, как ребенок может изменить его в следующем сезоне, но он не может найти в себе силы заботиться об этом прямо сейчас—у него есть кто-то, с кем он должен встретиться. *** Родильное отделение больницы гостеприимно оформлено в спокойных оттенках синего и розового. Здесь уже вечер, поэтому свет не приглушен больше, чем обычно, что придает всему помещению флуоресцентное свечение. Аомине может стошнить. Он стоит у двери в плату Кисе и смотрит на закрытую дверь. Он знает, что Кисе все еще в операционной после разговора с одной из женщин в приемной, но он слышит нежное бормотание Тетсу и Сацуки, и он внезапно так нервничает, что его тошнит. Он никогда не держал на руках ребенка, не говоря уже о том, чтобы воспитывать его. Что будет, если она заплачет? Что, если Аомине уронит ее? Его дочь, вспоминает Аомине, и открывает дверь. Сацуки сидит, скрестив ноги, в ногах кровати Кисе, сверток покоится на сгибе ее руки. Тетсу нависает над ней, улыбаясь своей обычной безмятежной улыбкой ребенку, в то время как Такао сидит на стуле в углу комнаты. Они оба поднимают глаза, когда он входит, и Сацуки широко улыбается ему. — Аомине Дайки, познакомься с Аомине Ио, — говорит она, подзывая его ближе. Он делает неуверенный шаг, но его прежние страхи быстро забываются, когда он смотрит на нее сверху вниз. Она идеальна. Ее глаза закрыты, но он видит маленький пучок темных волос, торчащий из-под ее маленькой шляпки. Ее кожа светлее, чем у него, сочетание его и Кисе. Круглые щеки, маленький нос и тонкие губы. Она просто ангел. Его сердце набухает до болезненного уровня, ослепляя его. Он никогда не думал, что может любить кого-то так сильно. Он протягивает руку, и Сацуки охотно передает Ио, заключая ее в свои ожидающие объятия. Она чувствуется такой легкой, прижавшись к нему вот так. Ее глаза медленно открываются, как будто она осторожно просыпается от движения. Ее глаза мутно-серого цвета, и он видит их только на мгновение, прежде чем она тихо воркует и снова закрывает их. — Блять, — шепчет Аомине глаза наполняют жгучие слезы. — Блять. — Разве она не прекрасна? — Спрашивает Сацуки. — Я никогда не видела никого столь совершенного, — признается Аомине. — О боже мой! Тетсу кладет руку ему на плечо. «Поздравляем, Аомине-кун.» Слова Такао выводят Аомине из транса. — Мы с Шин-тяном спорили, какого цвета будут ее глаза. Ты думаешь, как у тебя или у Кисе? — Аомине бросает на него недоуменный взгляд, и Такао добавляет: — У всех новорожденных серые глаза. Цвет изменится на свой настоящий цвет через несколько месяцев. — Я этого не знал, — говорит Тетсу, задумчиво глядя на Ио. — Наверное, голубые, как у Аомине-куна, она так похожа на него, что я не удивлюсь. — Ты прав, — говорит Сацуки, — но я надеюсь, что у нее глаза Ки-тян. Они прекрасны. Аомине с душераздирающей нежностью проводит большим пальцем по щеке малышки, чтобы почувствовать, какая у нее нежная кожа. Он хочет увидеть маленькие ручки и ножки Ио, но она явно довольна и согрета прямо сейчас. Он не хочет ее беспокоить. — Черт, — снова говорит он. — Мне чертовски повезло.- он наклоняется, чтобы поцеловать ее в лобик. — Дай-тян, — говорит Сацуки с гордостью в голосе. — Ты избалуешь ее до чертиков. Он тихо смеется. — Врачи уже провели несколько тестов, чтобы определить ее состояние, — сообщает ему Сацуки. — Результаты должны быть здесь в ближайшее время. Кроме того, они уже проверили ее слух, зрение, рефлексы и тому подобное. Все в рабочем состоянии. Десять пальцев на руках и ногах. Кроме того, ей уже сделали прививку. Она в полном здравии. Напоминание об идеальном здоровье снова возвращает Аомине в реальность. — Что-нибудь о Рете? — Последнее сообщение было перед твоим приходом. Все еще в операционной, но они почти закончили, и все идет хорошо. Никаких осложнений, как и пятнадцать минут назад, — говорит Такао. Он смотрит на свой телефон. — Все в групповом чате пишут поздравления. Они также хотят посетить вас завтра. — Спросим у Реты, когда он придет в себя, — говорит Аомине. — Если он чувствует себя хорошо, то без проблем. Такао кивает и начинает печатать на своем телефоне. Тетсу и Сацуки начинают переговариваться тихим шепотом, а Аомине делает несколько шагов, осторожно держа Ио на руках. Он не уверен, что когда-нибудь сможет отпустить ее. Почти через двадцать минут в комнату входит высокая бета с какой-то картой в руках. — А! — говорит она, широко улыбаясь Аомине. — Вы, должно быть, Аомине-Сан. Ио очень похожа на вас! — Она смотрит в планшет, что-то напевая себе под нос. — Вы хотите сначала узнать последние новости о Кисе-Сан или послушать презентацию о ребенке? — Кисе, пожалуйста, — отвечает Такао прежде, чем Аомине успевает ответить. Все нервничают, думая о том, что может с ним случиться. — Он проснулся, — говорит она, бегло просматривая записи в своей карте. — Они продержали его после операции еще некоторое время, просто чтобы убедиться, что кровотечение наконец остановилось. Ему очень больно, но мы дали ему небольшую дозу обезболивающего. Не волнуйтесь, это не заставит его чувствовать себя туманно или что-то вроде того, как некоторые люди рассматривают обезболивающие лекарства. Он, вероятно, вернется сюда через пятнадцать минут и заснет в течение часа. Это нормально, не беспокойтесь. Аомине с облегчением откидывается на спинку стула. Он проснулся. Аомине чертовски счастлив. Он мог его потерять. — Что касается малышки Ио, — продолжает она, — Ваша дочь, кажется, демонстрирует все ранние признаки альфа-презентации. Это означает, что связь с родителями в самом начале является ключевым фактором, иначе она будет маленьким кошмаром в ближайшие годы. Еще раз поздравляю, Аомине-Сан.- Аомине снова смотрит на Ио, поэтому он не замечает ее ухода. Теперь ее глаза открыты, и она смотрит на Аомине, удерживая его взгляд. Его маленькая альфа. Он позаботится о ее безопасности и счастье. — Кисе-кун рассердится на нас, — бормочет Тетсу Сацуки, и взгляд Аомине устремляется на его друзей. — Почему никто ничего не сказал мне? — он шипит. — И никто не догадался сказать мне, что он беременен моим ребенком?! — Он не хотел портить тебе карьеру, — вмешивается Такао, вставая и потягиваясь. — Не сердись на него, у него были добрые намерения. Я пойду домой, пусть Кисе немного отдохнет. Мы с Шин-чаном навестим его завтра, если ему станет лучше. Вам двоим лучше ожидать много подарков, потому что у Ио есть много дядей, которые ждут, чтобы избаловать ее, — говорит он, улыбаясь ей сверху вниз. Он целует указательный палец и осторожно прижимает его к ее макушке. — Всем Спокойной ночи. Они все прощаются с Такао, и Сацуки встает, поправляя одеяло на кровати Кисе. — Мы уйдем, как только попрощаемся с Ки-чаном, — говорит она Аомине. Ио слабо извивается в его руках, влажные звуки вырываются из ее маленького рта. — Пожалуйста, не сердись на него, — добавляет Сацуки. Аомине предлагает ребенка Тетсу, когда тот пытается схватить ее за руку. Он укачивает ее, покачиваясь, чтобы успокоить. Аомине со вздохом отвечает: «Я не столько злюсь, сколько обижен. Не могу поверить, что он мне ничего не сказал. Я… я бы сделал—» — А что, не поехал бы в Америку? Ты же знаешь, что это неправда. Он принял решение, и вы двое должны решить, куда идти дальше, — настаивает Сацуки. — Не говори об этом сегодня вечером. Даже не говорите об этом в больнице, как бы вам этого ни хотелось. Ки-тян даже не знает, что ты здесь. — Черт, ты права, — говорит Аомине усталым голосом. — Я просто…такое чувство, что он не доверяет мне. Он знает, что я поступил бы правильно. — И он хочет, чтобы ты следовал своим мечтам, — говорит Тетсу, заканчивая разговор. Ио начинает суетиться у него на руках. — Я думаю, она голодна. Сацуки подходит к больничной кроватке и наклоняется к бутылочкам с лекарствами, стоящим на первой полке. — Дай-тян покормит ее, — предлагает она, протягивая ему бутылку. Тетсу возвращает ему свою дочь, и Сацуки учит его, как кормить ее нежным голосом. Когда Ио с удовольствием ест, Аомине наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. — Я так влюблен, — бормочет себе под нос Аомине. — Черт возьми, она такая красивая. Рета ничего не мог сделать, чтобы удержать ее подольше? — Может быть, минут на пятнадцать. Он, наверное, очень хочет ее увидеть. Вскоре она допивает бутылочку, и Сацуки показывает Аомине, как ее отрыгнуть. Он как раз гладит ее по спине, удерживая ее маленькую головку на месте, пока она стоит, когда в комнату вкатывается Кисе в инвалидном кресле. Он выглядит измученным, но напрягается, когда видит Аомине. — Привет, — говорит Аомине. — Просто накормил ее. Ложись в постель и обними ее. — Какого хрена? — Тихо спрашивает Кисе. — Что ты… — он резко замолкает, глядя на Тетсу. — Ты ему позвонил. — Ки-тян, перестань, — ворчит Сацуки. — Он имел право знать, ты же знаешь. — Сезон еще не закончился, — возражает Кисе, но Аомине качает головой, останавливая его. — Мне все равно, — заверяет его Аомине. — Мне плевать, Рета. Ложись в постель, Ты выглядишь так, будто прошел через ад. Аомине встает и передает Ио Сацуки, помогая медсестре помочь Кисе встать. Он шатается на ногах, скуля от боли, зажмурив глаза, и сердце Аомине болит. Прежде чем помочь Кисе лечь в постель, он заключает его в объятия и обнимает так нежно, что у него начинает болеть сердце совсем по другой причине. — Я люблю тебя, — шепчет Аомине ему в волосы, когда он чувствует, как руки Кисе впиваются в его рубашку. — Я тебя люблю, так сильно. Ты значишь для меня все, Рета. Большое тебе спасибо, детка. Ты такой сильный, такой удивительный. Она-абсолютное совершенство. Кисе кажется ошеломленным, когда он бормочет: «Дайки». Аомине наклоняется и кладет руку на колени Кисе, поднимая его так осторожно, как только может. Он опускает свою омегу на больничную койку, вздрагивая, когда Кисе резко вдыхает, когда он ложится. — Ты в порядке, Кисе-Сан? — спрашивает медсестра. Он сверяется с картой, висящей на стене. — Малышка Ио показывает Альфа-презентацию, так что ты должен попытаться сблизиться с ней как можно больше, прежде чем мы отведем ее в детскую на ночь. Мы можем приехать за ней в девять тридцать. — Аомине кивает и благодарит его, прежде чем они снова остаются в комнате. Кисе садится, глубоко дыша, прежде чем он протягивает руки. «Пожалуйста». Тетсу немедленно отвечает, передавая ее Кисе, который смотрит на нее сверху вниз, как на произведение искусства. Аомине знает, что так оно и есть, и он никогда не видел ничего прекраснее своей дочери в объятиях омеги. На них стоит посмотреть. — Ух ты, — шепчет Кисе. — Вау. Аомине сидит на краю кровати и смотрит на нее сверху вниз. — Она такая красивая. — Абсолютное совершенство, — поддразнивает его Кисе, глядя на него с усталой улыбкой. — Черт, я— я даже слов не могу подобрать. Сацуки улыбается Кисе, наклоняется и нежно целует его в макушку. — Мы с Тетсу-куном отправляемся домой. Если вы будете чувствовать себя хорошо завтра, все хотят встретиться с ребенком. Кисе цокает языком. — Может быть, два или три за раз. Я действительно не хочу, чтобы все были здесь сразу. — Мы разберемся с этим сегодня вечером, — обещает Тетсу. — Ты отдохни немного, а мы будем держать Аомине-куна в курсе. Я подключил его телефон, когда он кормил ее. Аомине благодарит его, и вскоре они остаются одни в больничной палате со своим ребенком. — Пожалуйста, не сердись, — говорит Кисе после нескольких минут молчания, когда они смотрят на спящую дочь. — Я не знал, что делать. Я знал, что ты хочешь уехать, и я не буду тем, кто остановит тебя. Аомине нежно приподнимает его подбородок и целует, нежно и нежно. — Я знаю, что ты делал, что ты чувствовал, что должен был сделать. Я вовсе не сержусь на тебя, Рета. Я злюсь на себя. Я все пропустил. Я не увидел, как она родилась, не заботился о тебе, когда ты был беременн. Черт, я злюсь на себя, а не на тебя.- Он может признаться себе, что беременный Кисе-это действительно прекрасная мысль. — Это не твоя вина, а моя, — говорит ему Кисе. — Я был таким эгоистом и не хотел.— , он замолкает, и Аомине толкает его локтем, побуждая продолжать. — Я не хотел, чтобы ты оставался здесь ради ребенка и обижалась на меня или на нее. Аомине моргает, обдумывая его слова. «Это совершенно невозможно. Я никогда, никогда не смогу обижаться ни на тебя, ни на Ио. Ты-любовь всей моей жизни, а она-наша дочь. Обида-это…это невозможно.» Кисе что-то напевает себе под нос, а потом жестом приглашает Аомине сесть рядом с ним на кровать. Он отползает влево, кряхтя от боли, и Аомине скользит рядом с Кисе, стараясь не задеть ни его, ни ребенка. Кисе кладет голову на плечо Аомине, и они смотрят на Ио в уютном молчании. Время летит быстро. Слишком поздно, уже девять тридцать, и медсестры входят в палату, чтобы проверить Кисе и увести Ио в детскую. Они оба целуют ее в обе щеки, прежде чем ее уводят, и все это время спят. Медсестры уверяют Кисе, что он совершенно здоров и может покинуть больницу через одну-две ночи. Когда они остаются одни, Кисе тянет Аомине обратно на кровать. Он целует его в шею, вытягивая из Аомине довольный звук. Аомине снова чувствует себя как дома, несмотря на то, что лежит на больничной койке с Кисе. «Я люблю тебя, — говорит Кисе. — Не могу поверить, что ты вернулся в Японию.» — Очевидно, придурок, — говорит Аомине. — Ты думаешь, узнай, что у тебя будет наш ребенок, и останусь в Америке? — Нет, пожалуй, нет. — Через мгновение, когда они просто заново знакомятся друг с другом, Кисе спрашивает: «Что теперь?» Аомине вспоминает, как Сацуки просила его не обсуждать это в больнице. — Мы не должны выяснять это прямо сейчас. — Я так хочу. — Кисе колеблется, прежде чем он вздыхает и отстраняется на несколько дюймов, оставляя некоторое пространство между их головами, чтобы Аомине мог посмотреть на него. И Кисе действительно выглядит по-другому. Его лицо чуть мягче, усталые глаза скрыты под длинной светлой шевелюрой. Аомине вспоминает, как он улаживал его в постель. Он немного больше во всем, бедра мягче, а живот выпячивается. Он великолепен. Аомине вроде как хочет затащить его в постель, но он знает, что это ненадолго. — Ты все еще собираешься стать моделью? — Спрашивает Аомине, переходя сразу к делу. Вздохнув, Кисе качает головой. — Я больше не могу быть моделью. У меня растяжки и мерзкое тело. — Ты не мерзкий, — огрызается Аомине. — Ты чертовски совершенен. Ты такой красивый, Рета. Пожалуйста, не думай, что ты меркий. — Ладно, ладно. — Кисе отмахивается от него, не обращая внимания на оскорбленные чувства Аомине. Кисе никогда не следует оскорблять себя. — Я не хочу давить на тебя, но…может быть, мы с Ио могли бы…- Кисе резко замолкает, щеки его краснеют. — Я не хочу вмешиваться в ту жизнь, которую ты построил в Америке. — Вмешиваться, — недоверчиво повторяет Аомине. — Вмешиваться? Кисе Рета, ты бы мне не мешал, ты идеальный идиот. Я всегда хотел, чтобы ты был там со мной, но я знал, что ты сделал карьеру в Японии.- Аомине оставляет поцелуй на виске его омеги, вдыхая его. — Поехали со мной домой, детка. Кисе смеется, прижимаясь к сильному телу Аомине. — Такой дрянный. — Все для тебя. Кисе спокойно отдыхает в объятиях Аомине в течение нескольких минут, прежде чем он говорит: «Я смотрел каждую гребаную игру. Я так гордился, когда ты играл. Мой сильный, способный альфа, начинающий в Лос-Анджелесе Лейкерс.» — Рета, — мурлычет Аомине, прижимаясь к нему в ответ. Смешение их ароматов снова вызывает у Аомине головокружение от любви. — Скажи мне, что ты теряешь. Мне нужно знать. Аомине колеблется, но Кисе толкает его подбородком в грудь, и Аомине вздыхает. «В этом сезоне было еще две игры. Уолтон намекнул, что я могу начать следующую игру, но он, казалось, был зол, что я был в Америке, когда я объяснил ему ситуацию. Он все прекрасно понимает. Три месяца после регулярного сезона — это все индивидуальные тренировки, но их можно пропустить по очень веской причине, пока я остаюсь здесь в идеальной форме. Обязательное обучение начинается через четыре месяца, и он сказал мне, что не хочет видеть меня до тех пор.» — Так мы можем остаться здесь на два месяца, а потом прилететь? — Спрашивает Кисе, зевая от его слов. — Я не хочу лететь с Ио, пока ей не сделают шестинедельную прививку. — Хорошо, — легко соглашается Аомине. Он хочет дать Кисе все, что ему нужно. — Как вам будет угодно. — Теперь ты всегда можешь вернуться, если захочешь. Аомине рычит, протестующе кусая Кисе за шею. — Нет. Черт возьми, нет. Я останусь с тобой и Ио. Кисе кивает, и Аомине скорее чувствует его у себя на груди, чем видит. — Любимый. Я так скучал по тебе. — Я тоже скучала по тебе, Рета. Эпилог Кисе укладывает спящую Ио в свою кроватку на следующие несколько часов, пока она не захочет свое стандартное ночное кормление. Аомине маячит в дверном проеме, все еще привыкая к ошеломляющему чувству любви от присутствия его омеги и дочери в его пространстве. В то время как Кисе не решается перенести ее в детскую из маленькой люльки рядом с их кроватью, радио няня достаточно громкая, чтобы разбудить их, когда она суетится посреди ночи. Но они были благословлены, потому что она довольно послушный ребенок. Кисе еще мгновение стоит над кроваткой, просто улыбаясь ей в лицо, потом он поворачивается и входит в ожидающие руки Аомине. — Привет, — здоровается Аомине, обвивая руками спину Кисе. — Как прошел твой день? — Обыкновенно. Сегодня мы с Ио бегали трусцой по парку. Здесь так тепло! — Все время. Это требует некоторого привыкания, — говорит Аомине. Он целует Кисе и вытаскивает его из детской, закрывая за ними дверь. Сегодня Кисе уже неделю в Америке. Ио уже начинает нюхом помечать свою детскую как свою территорию. Она постоянно улыбается Кисе, рефлекторная улыбка уже исчезла, и искренняя беззубая улыбка освещает их жизнь каждый божий день. Аомине любит просто держать ее, пока они сидят и смотрят фильмы или документальный фильм об инопланетянах, от которого в последнее время без ума Кисе. Он никогда не устанет смотреть, как Кисе лепечет бессмысленные слова в чрезмерно преувеличенном тоне, просто чтобы заставить ее улыбнуться или ответить на шум. Он любит их маленькую семью. — Как ты себя чувствуешь? — Спрашивает Аомине. — Я же сказал, что чувствую себя прекрасно. Мне совсем не больно. Прошло почти два с половиной месяца, Дайки.- Кисе, похоже, раздражает его беспокойство. Аомине целует его, медленно и лениво. Он отстраняется, игнорируя попытку Кисе втянуть его обратно. — Я беспокоюсь. — Не беспокойся обо мне. Обещаю, я в полном порядке. — Кисе поджимает губы, взгляд задумчивый. — Я имею в виду, что мог бы быть и лучше.- Он проводит рукой по груди Аомине, наконец останавливаясь на плоском животе. — Рета, — предупреждает Аомине, но Кисе быстро затыкает ему рот. — Дайки, я знаю свое собственное тело. Я исцелен, обещаю. Доктор разрешил мне заниматься сексом еще до того, как мы прилетели сюда. — Кисе скулит, и его другая рука поднимается, чтобы положить ее на щеку Аомине. — Я так возбужден, что могу умереть. Аомине закатывает глаза, но ему уже отчаянно хочется снова оказаться внутри Реты. — Мы занимались сексом две ночи назад, и сегодня утром я сделал тебе минет. — Я объездил тебя две ночи назад, но ты не трахал меня уже восемь месяцев, — жалуется Кисе, прижимаясь ближе к Аомине. — Будь нежен, и все будет хорошо. Даже лучше, чем нормально. Разве ты не хочешь порадовать свою омегу? — Спрашивает Кисе, ухмыляясь. — Ты-угроза, — вздыхает Аомине, но все же притягивает Кисе для поцелуя. — Не используй свои омежьи штучки, Рета. Ты же знаешь, я не могу устоять.- Их губы медленно скользят друг к другу, просто целуются, черт возьми. Аомине нравится это, нравится знать, что через несколько лет у него все еще будет это. Он сделает все возможное, чтобы сохранить это навсегда. — Я не хочу, чтобы ты сопротивлялся, — Когда Кисе наклоняется, чтобы поцеловать ее еще раз, Аомине отворачивается, решив вместо этого подтолкнуть Кисе в сторону их спальни. Кисе вырывается из его хватки с той же грацией, которой он всегда обладал, переплетает их пальцы и тянет Аомине к двери. Когда дверь закрыта и радио няня включена достаточно тихо, чтобы они могли просто услышать Ио, если она нуждается в них, Аомине притягивает Кисе, чтобы снова поцеловать его. На этот раз он более горячий, Кисе добавляет зубы и сводит Аомине с ума от похоти. Он толкает Кисе на кровать, сердце его переполнено любовью. Он сейчас взорвется. Аомине усаживается на Кисе. Он решает, что если кто-то сегодня и сойдет с ума, так это Кисе, поэтому быстро отстраняется и начинает водить губами по подбородку. У Кисе есть небольшой изгиб шеи, который он пытался скрыть от Аомине, но он слышит прерывистое дыхание Кисе, когда он видит свои зубы прямо над тем местом, где бьется его пульс. — Дайки, ну же, — начинает Кисе, но Аомине быстро кусает его, и Кисе прерывается с резким выдохом, издавая довольный звук задней частью горла и прижимаясь к Аомине. — Я собираюсь потратить свое чертово время на тебя, — бормочет Аомине прямо ему в ухо и тянет руку вниз, чтобы потянуть за край рубашки Кисе, подталкивая ее вверх и вниз. — Я буду держать тебя так, что ты даже не сможешь пошевелиться, заставлять снова и снова, а потом, наконец, когда я позволю тебе кончить, я буду смотреть на твое лицо и удостоверюсь, что ничего не упущу. — Черт, — стонет Кисе, зажмурив глаза, как будто он уже испытывает невыносимое удовольствие. — Или, — продолжает Аомине своим скрипучим голосом, — Ты бы предпочел, чтобы я просто открыл тебе рот прямо сейчас? — Аомине спускается с кровати, умелая рука забирается в обтягивающие лосины Кисе, сжимая его задницу. Кисе встречается взглядом с Аомине, на мгновение поджимая губы, прежде чем ухватиться за пуговицу на джинсах Аомине, и говорит: «Определенно, первый вариант». Аомине хихикает, обнюхивая шею Кисе, пока блондин пытается стянуть джинсы с бедер. «Я так и думал, детка.» — Сними это, сними сию же секунду, — требует Кисе, закидывая ногу на талию Аомине и поправляя ее так, чтобы он оказался верхом на Аомине. Аомине изо всех сил пытается стянуть с себя штаны, но когда ему это наконец удается, он вознаграждается тем, что Кисе хватает его член. — И рубашку тоже, — добавляет он после минутного ленивого поглаживания члена Аомине, как будто даже не думает об этом. Когда Аомине, наконец, оказывается блаженно обнаженным рядом с таким же обнаженным Кисе, он проводит руками по спине Кисе и тянет его вниз, так что Кисе ложится прямо на него. Он мягко сжимает подбородок, устанавливая зрительный контакт с омегой. — Я думаю, что смогу заставить тебя кончить сегодня три раза, Рета. — Да, я-угроза, — ворчит Кисе, но его щеки краснеют, а взгляд темнеет. Кисе это нужно. — Да, — соглашается Аомине, прижимая палец к дырочке Кисе, довольный тем, что он такой же мокрый, как и сейчас. Возможно, это потому, что его альфа не трахал целую вечность, но Аомине позволяет себе немного потакать своим желаниям, думая, что это сделал я. — Такая угроза. Не могу дождаться, чтобы заставить тебя потерять хладнокровие, буду трахать тебя, пока ты не заплачешь. — Так сделай это, — говорит Кисе с ноткой скулежа в голосе. — Дайки, пожалуйста, пожалуйста. Он кладет другую руку на Кисе, опираясь на его поясницу и прижимая его к себе. С особой осторожностью он просовывает палец в Кисе. Омега тут же напрягается, но выражение его лица-сплошное блаженство, так что Аомине предполагает, что ему не больно. Он очень внимательно наблюдает за лицом Кисе, когда вводит и выводит палец, выискивая даже малейший намек на напряжение на его красивом лице. Аомине вытягивает шею, чтобы поцеловать Кисе в щеку. — Люблю тебя, — бормочет Аомине, просовывая второй палец. Кисе вскрикивает, вжимаясь в его руку, когда его бедра начинают дрожать по обе стороны от бедер Аомине. — Я так тебя люблю. Моя идеальная, прекрасная омега. Я открою тебя красиво и медленно, а потом, может быть, трахну своим языком. Тебе бы это понравилось? Ждешь, пока мой член войдет в тебя? Кисе отчаянно кивает, бесстыдно стонет и прячет лицо в изгибе шеи Аомине. — Да, пожалуйста, Да, да, дайки, альфа! — Кисе непроизвольно сжимает ноги вокруг бедер Аомине, когда Дайки сгибает пальцы так, что они оказываются внутри него. — Мне так хорошо, ты заставляешь меня чувствовать себя так хорошо. Мой способный сильный альфа, так хорошо заботящийся обо мне. Аомине клянется, что его член дергается от потока грязи, которую ему рассказывает Кисе. — Черт, Рета. — Дай мне еще, пожалуйста, — хнычет Кисе ему в ухо, сопровождая просьбу резким покусыванием ключицы Аомине. Хитро улыбаясь, он убирает свободную руку со спины Кисы и перекатывает сосок между большим и указательным пальцами. У Кисе всегда были чувствительные соски, но теперь, когда у него родился ребенок, они стали еще более чувствительными. Омега выгибается дугой, извиваясь в сильных руках Аомине. Все это время Аомине держит ровный темп, его пальцы входят и выходят из Кисе. — А тебе это нравится, детка? — Дразнится Аомине, сжимая его грудь чуть сильнее. Кисе кладет руки на плечи Аомине и прижимается к нему, используя его как опору. Низкий стон нарастает в его горле, и когда Аомине давит на соски еще немного, достигая предела, который, как он знает, есть у Кисе, прежде чем это начнет причинять ему боль, Кисе скулит по-настоящему, высоким и распутным голосом. — Прекрасно, — произносит Аомине голосом, граничащим с благоговением. — Так красивый. Ты близок или просто расстроен? Думаешь, я смогу сдержать свое обещание и заставить тебя кончить три раза? Кисе качает головой взад-вперед, но, похоже, это делается в основном от разочарования. — Я передумал. Если ты сейчас же не войдешь в меня, я сойду с ума. Он отрывает пальцы от Кисе и перекатывает их в скоординированном движении, устраиваясь между раздвинутых ног Кисы. На мгновение он восхищается тем, как потрясающе выглядит Кисе, но потом хлопает себя по бедру. — Перевернись для меня. — А почему ты не смотришь на мое лицо, когда я кончаю? — Спрашивает Кисе с ноткой разочарования в голосе. Однако он делает то, что просит Аомине, переворачиваясь и подталкивая свою задницу в воздух, чтобы Аомине было легко добраться и чертовски хорошо видно. Аомине безмятежно улыбается и говорит: «я снова изменил план. Сегодня я буду с тобой помягче. Два оргазма вместо трех». Прежде чем Кисе успевает ответить, он наклоняется и прижимает язык к ее дырочке. Все тело Кисе напряглось, как будто его ударило током. Аомине пробует, как сладок Кисе, и он почти кончает прямо здесь и сейчас. После нескольких ударов языком, он толкает его внутрь, зарабатывая бесстыдный стон за свои усилия. Он издает довольный звук, прижимаясь к заднице Кисе, и энергично распахивает его. Аомине проводит руками по бедрам Кисе и с удовольствием замечает, что они напряжены и дрожат. — Дайки, дайки, — бормочет Кисе, невнятно и приглушенно пытаясь уткнуться лицом в подушку. — Я…черт, я так -, он давит на язык Аомине, и альфа позволяет ему, используя обе руки, чтобы раздвинуть его так, чтобы он мог надавить еще дальше. — Черт, — кричит Кисе в подушку, бедра все еще дрожат, когда он кончает на простыни. Аомине отстраняется и вставляет два пальца обратно в его омегу, трахая его во время оргазма. Аомине необычайно доволен. Аомине танет обмякшего Кисе, пока тот снова не ложится на спину, выражение лица хреновое и безмятежное. — Это было потрясающе, — бормочет Кисе, открывая глаза и притягивая Аомине к себе в удивительно грязном поцелуе. — Ты изумителен, Дайки. — Ты говоришь это только потому, что я заставил тебя кончить, — ворчит Аомине, но он запускает руку в мягкие волосы Кисе и держит его, пока они обмениваются поцелуями. — Ты, должно быть, устал, — говорит Кисе, протягивая руку, чтобы взять член Аомине. Он снова начинает поглаживать его, без особого желания. — Трахни меня. Аомине хмурится, несмотря на его неистовое желание сделать именно то, что говорит ему Кисе. — Тебе нужно время? — — Черт возьми, нет, — настаивает Кисе, поднимая ногу, чтобы обхватить талию Аомине и притянуть его ближе. — Я так хочу тебя в себе, Альфа. Ты собираешься дать мне свой большой узел, трахать меня до тех пор, пока я не перестану видеть и ты не кончишь мне в задницу? — Черт, да, — отвечает Аомине. — У тебя все хорошо? Кисе бросает на него равнодушный взгляд. — Я буквально никогда не чувствовал себя лучше. Я остановлю тебя, если это будет слишком. Но после столького времени, — он прерывается, чтобы прикусить губу и подмигнуть Аомине, — я не думаю, что смогу остановить тебя. Аомине обхватывает рукой свой член и прижимается к дырочке Кисе, просто медленно потирая. Лодыжки Кисе сильнее прижимаются к его спине, подталкивая его вперед. Аомине пытается сдержаться еще немного, но их запахи, смешанные с явным отчаянием, исходящим от его омеги, делают его беспомощным. Аомине медленно проникает, позволяя Рете привыкнуть. Кисе задыхается под ним, онемев от сильного чувства, что наконец-то его альфа вернулся туда, где ему и место. Аомине делает паузу, прижимаясь поцелуями к его губам. Он почти не двигается, только слегка скрежещет зубами, заставляя Кисе впиться ногтями в лопатки. — Одну секунду, — наконец выговаривает Кисе, прикрывая глаза рукой и тяжело дыша. Аомине застывает, стреляя глазами вверх, чтобы убедиться, что его омега не выглядит обиженным. — Просто…прошло много времени.- Его голос хриплый, бьет по нервам Аомине. — Не торопись, малыш, — шепчет Аомине, целуя его в щеку. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо. — Это слишком хорошо, — признается Кисе, уткнувшись лицом в шею Аомине. — Я уже собирался кончить снова. — Так вот почему мы остановились, — говорит Аомине, свирепо глядя на него, пока Кисе ухмыляется. — Ух ты, а я-то забеспокоился, маленький засранец. — Люблю тебя, Дайки, — шепчет ему на ухо Кисе. Он проводит ногтями по спине Аомине и говорит, — Трахни меня, Альфа. — С тихим стоном Аомине делает именно это, почти полностью вынимает и скользя обратно в Кисе. Кисе выгибается ему навстречу, все следы поддразнивания исчезли с его лица. Аомине усмехается про себя и задает легкий темп, осторожно, но настойчиво входя и выходя из Кисе. Феромоны настолько густы, что комната почти в тумане, оставляя разум Аомине пустым, в то время как он чувствует кожу Кисе на своей. Он опьянен Кисе-его тихими криками, его ногами, сжимающими талию, теплыми губами, целующими шею. Он не понимал, как сильно скучает по этому. — Я так скучал по твоему члену, — шепчет Кисе, почти невнятно. Аомине застигает врасплох то, как Кисе произносит грязные слова таким мягким тоном. Он хрюкает и толкается немного сильнее, заставляя Кисе стонать. — Наполни меня так хорошо, мой Альфа, весь мой, — говорит он все так же тихо ему на ухо. — Черт, — выдыхает Аомине. — Ты самый лучший. — С этими словами он кончает, узел набухает и застревает внутри Кисе. Его оргазм удивляет, и он откидывает голову назад, пытаясь подавить громкий стон, чтобы малышка не проснулась. Весь его мир сузился до ощущения, что он снова связан со своей омегой. Отстраненно он понимает, что Кисе сжимает его узел и дрочит себе. Когда мгновение спустя Аомине приходит в себя, он слегка прижимает руку к горлу Кисе и кусает его за шею, снова прижимая шею Кисе к себе. Кисе утыкается лицом в подушку, тихо вскрикивая, пока он кончает с именем Аомине на губах. Аомине кладет руку ему на талию и перекатывает их обоих на бок, чтобы они могли смотреть друг на друга, и он не раздавит блондина. — Удивительно, — наконец произносит Кисе, нарушая их сонное молчание. — Чертовски идеально, хорошая командная работа, ты-ас. Аомине закатывает глаза. Может быть, ему следовало просто раздавить его. — Ненавижу заниматься с тобой сексом. Улыбнувшись, Кисе подмигивает. — Вот это уже ложь. — Да, это так. Иди спать, — говорит Аомине, целуя его сначала в лоб, потом в губы. — Сегодня моя очередь кормить Ио.