«Почтим святое, да. Но часики спешат, и то едва…»
Каждый вдох кислорода без примеси даётся мне день ото дня сложнее. Хочется ещё и ещё, но это было очевидно, так ведь? Любой наркотик вызывает зависимость: героин, кокаин, метамфетамин, ты. Это разумная жертва — моя жизнь, учитывая ещё и её качество. Уже со счёта сбился, сколько всего было перепробовано в попытке бегства от реальности — всё надеюсь однажды собрать в себе полную таблицу Менделеева, классное достижение, кто-нибудь бы точно решил пожать мою мёртвую руку на похоронах, — непроизвольно смеюсь, представляя эту картину — но на деле же, вряд ли было бы хоть что-то похожее на слово «похороны», ведь у меня в кармане к тому времени останется, разве что, мелочь. Не собираюсь Итану создавать проблемы, так что оставлю кому-нибудь письменную просьбу скинуть полугнилой, к моменту, когда его найдут, труп в какую-нибудь яму, да и хватит с меня, заслужил.»…Эй, моя судьба, ты нас сведи случайно…»
Я слышу дикий грохот в коридоре. Ухмыляюсь, позволяя себе надежду, что это кто-то заинтересованный в моей насильственной смерти. Шаги, снующие из комнаты в комнату, становятся громче, видимо, в поисках меня, ведь денег или драгоценностей здесь нет уже, наверное, лет десять. А, в принципе, может это просто начинаются долгожданные галлюцинации. Я слышу привычный шорох справа — лысый, обшарпанный временем, потолок сыпется, иногда бросая штукатурку прямо в мои и без того воспалённые глаза. Звуки всё не стихают, но интерес к ним абсолютно нулевой — постепенно ощущается приход. Я слышу теперь уже множество разнообразнейших голосов, звонкие, немного пьяные женские смешки, стук бокалов, шуршание карт — я создал это казино ценой всего, это была моя мечта. — Вишня! Пробирает дрожь. Слишком часто я слышу этот хриплый мужской оклик, отдающийся внутри ноющей звериной тоской. Сначала мне казалось, я забыл, какой он, его голос, но потом в очередном трипе он стал читать мне нотации. Помню, тогда я захохотал, уж очень это в его стиле. Когда претензии в мою сторону кончались, он шептал мне то, что было так нужно услышать, и именно это заставляло каждую среду среди ночи идти к черте города, хватаясь за всё, что попадалось на пути, чтобы увидеть долговязого тощего парня, который протягивал костлявую руку, пожимая мою, передавая очередную дозу, а я уходил, выбрасывая на его глазах в ближайшую урну какую-то просаленную бумагу, внутри которой находилась немыслимая сумма. Глаза сами закатываются, тело больше не слушает мозг, выгибаясь до хруста позвоночника, ведь помимо качественных галлюцинаций, эта дрянь прошивает немыслимой болью. — Вишня! Будто сквозь толщу воды, будто сквозь гул линий электропередач. Одновременно с этим лёгкие словно воспламеняются, облитые бензином, от очередного вдоха, делать который не хотелось совершенно, но глаза приходится распахнуть, вперив взгляд в покрытую трещинами, со свисающими лохмотьями дешёвых обоев, стену однушки в Богами забытом районе. Сбоку замечаю движение. Неужели какой-то бедолага и правда решил залезть ко мне в поисках богатства? Что ж, я могу ему лишь посочувствовать.»…Но ещё хотя бы шаг, хотя бы два, и моё сердце засвистит, как чайник…»
— Блять, что же ты натворил?.. Страшно реально, страшно близко, страшно сломаться окончательно. Тот парень, что продал мне порошок, превзошёл сам себя. — Ты слышишь? Дурак… Губы заледенели, ответить в любом случае шанса нет, так что я просто сминаю простынь, закрученный в очередном приступе. Нет, на то, что солнечное сплетение будто режут ржавым тесаком мне плевать, но от тепла в сказанных словах, на глаза наворачивается непрошенная влага.»…Рьяно любя, не знать, и казалось, что будет проще, чем прямо так и сказать, Но в лоб так и не смог…»
Грудную клетку сдавливает что-то извне. Насколько же сильно сознание размыто и затуманено, раз мгновенно в нём всплывает слишком знакомый силуэт, а затем и обрамлённое колючей щетиной лицо.»…и сердце ударит, Стук — оно лопнет, как кинескоп…»
Трясёт теперь уже не по-детски, но эйфория от желанной фантазии перебивает всё остальное. Я слишком хочу верить, что это правда, «слишком» на столько, что, забывая о терзаниях тела, обхватываю чужие кисти, перемещая руки к своему лицу. Чёрт, это лучшее, что со мной было, ведь я буквально чувствую, каждую шероховатую мозоль прохладной кожи. — Не отключайся только. Я здесь.»…Он лапки тянет к луне, Дай ему звёзды — повесил бы замок на них…»
— Тише, тише… Становится физически легче — признак, что действие препарата заканчивается. Удивительно быстро.»…В зале гасит свет и подглядывает за окнами, Видна разница и ты прав, Это правда, что у соседей была зеленей трава, И это правда, мы в круговой поруке, Ведь обратно планету не повернуть…»
Судорожно сжимаю пальцы сильнее, не желая отпускать его, ведь стоит чуть ослабить хватку, как всё исчезнет.»…И всё с виду не случайно и, моя судьба, Я растворяю своё сердце тебе в чай…»
Всё прочее перекрывает гул крови в голове, «реальность» превращается в тягучую чёрную смоль — мне осталось минут пять. Всё сильнее впиваюсь в запястья, что оглаживают мои скулы.»…Люби меня днями-ночами, Окутаны тенями печали…»
Прощальным жестом милости, в голове стоит свист тормозов. Тормозов, которых нет. — Вишня! А дальше заканчивается этап жизни «до» и остаётся лишь «после». На огромной скорости его байк вылетает на встречную полосу, уже через секунду превращаясь в фарш. Слишком резкое торможение, по инерции меня перекидывает через руль, но это последнее, что сейчас интересует. На ватных ногах я поднимаюсь, натыкаясь через пару метров на разрастающуюся вязкую алую лужу. Чуть дальше среди груды железа в слабом свете фонарей видно что-то похожее на руки, затянуты в чёрные кожаные митенки.»…Будто бы мы в самом начале, Днями-ночами, днями-ночами…»
Снова чувствую, будто наяву, как глотку мне саднит от воплей. Снова чувствую, будто наяву, как кто-то оттягивает меня от моего смысла жизни, теперь представляющему собой груду мяса. Снова чувствую, будто наяву, как выворачиваю себе плечо в попытке вырваться, чтобы убедиться, что это не его вытягивают по кускам из лобового стекла чьей-то дорогущей машины, убедиться, что это ошибка, сон, что угодно, но вместо этого оседаю на асфальт, задыхаясь от слёз, разбивая колени, но всё ещё стараясь ползти к нему.»…Люби меня днями-ночами, Окутаны тенями печали, Будто бы мы в самом начале, Днями-ночами, днями-ночами…»
На деле же, я, как душевнобольной, жмусь к рукам, что тают с каждой минутой. Мне мало, перемещаю свои ладони к плечам, комкая тёмно-серую футболку под кожанкой. Его дыхание над самым ухом, и я трусь щекой о его, вдыхая горький парфюм, который сам же дарил на очередной идиотский праздник. Помню, тогда он улыбался шире обычного и обнимал меня крепче, чем положено друзьям, пусть даже и лучшим.»…Люби меня днями-ночами, Окутаны тенями печали, Будто бы мы в самом начале, Днями-ночами, днями-ночами…»
Бросает в холодный пот, бросает в реальность, он бросает меня на произвол судьбы той ночью. Пробую сесть на пожранном клопами старом матрасе, накрытом какой-то большой тряпкой, глазами судорожно шаря по комнате, чтобы доказать его недавнее присутствие, но мышц будто нет. На меня пялится лишь пустота. Запускаю трясущиеся руки в спутавшиеся клоками волосы. Хочется вырвать эти патлы, чтобы не вспоминать, как он, смеясь, трепал их, в ответ на какую-то сказанную мной глупость, но пальцы, не слушаясь, расслабляются. Воздуха становится слишком много, от чего голова идёт кругом, даря секундное ощущение лёгкости, а затем кислород кончается. Лёгкие отказываются работать, как и весь остальной организм. Меня хватает лишь на то, чтобы опустить всё ещё мокрые веки, скрывая красные глазные яблоки. Снова он, чей силуэт давно выжжен на роговице, его губы слегка подёрнуты улыбкой и мне хочется улыбнуться тоже. Последняя тяжёлая мысль, травящая моё сознание столько лет, испаряется и, кажется, у меня всё же выходит обнажить зубы в кривой полу-ухмылке.»…Люби меня днями-ночами, Окутаны тенями печали, Будто бы мы в самом начале, Днями-ночами, днями ночами…»