Кто виноват?

" — Видишь вон ту? — перешептывались мужчины в военной форме, чем-то похожей на омоновскую, но без опознавательных знаков. — На вид молоденькая, ухоженная и стройная, личико миловидное. За нее отвалят хорошо, особенно, если целкой окажется. Второй с ним согласился, и они двинулись к общей куче митингующего народа, что мирно ходили по центральной площади с транспарантами, где нужная им девчонка стояла с самого краю. Девушка периодически вставала на носочки, наблюдая за тем, что происходит в самой гуще толпы. Где-то уже происходило задержание, и когда настоящие омоновцы доберутся до этих людей — вопрос времени. Действовали они, как правило, втроём. Раскидывали вокруг нужного человека людей, совершив показательную попытку их задержания, затем утаскивали «избранного» под всеобщие возгласы, мат и возмущения. Мужчины уже успели привыкнуть к оскорблениям в свой адрес, даже к попыткам нанести вред, и запугивали наглецов огнестрельным оружием. Им было неважно сколько костей сломает их дубинка, им было важно достать нужный кадр. От этого зависел их заработок, и то, насколько сытно поедят их семьи. После погрузки рыжеволосой девушки в наглухо тонированный УАЗ, на задержание выдвинулась другая троица из того же УАЗа. Заранее обговорив новую жертву ещё в салоне, они провели задержание по той же тактике, и в этот раз прогадали лишь с силой удара. Мужчина, которого они посчитали отличным донором органов, вырубился от одного удара в висок прикладом автомата. Следующий заход предполагал задержание сразу нескольких людей, ведь охотники в форме нацелились на семью с детьми. Во взрослых ценности они не нашли, однако за детей так же можно выручить огромные суммы. Они никого не жалеют, берут лишь тех, кого им выгодно брать. Дети, беременные женщины, девушки, на вид здоровые парни и мужчины — им пригождались почти все. И это меня пугает больше всего. Скоро моя очередь.» От записей в скромной, затёртой тетрадке парня отвлёк командующий, что даже через тонированное забрало шлема умудрялся прожигать глазами. Основная часть псевдоомоновцев сейчас занималась задержаниями, в то время как Артем сидел в УАЗике без дела, спешно чиркая что-то в тетради, поглядывая в маленькое окошко на улицу. — Тебе напомнить, что деньги за всех людей не делятся между членами команды? — недовольно вопросил он, подсаживаясь к побледневшему под шлемом парню. — Никого не поймаешь — не увидишь бабок. — Да, я помню, — постарался как можно уверенней ответить юноша. — Я жду Якова, мы договорились в паре задержать кого-нибудь. — За дело, мелюзга, не для этого мы тебя вооружали до зубов, чтобы ты сидел здесь и писал любовные записки своим бойфрендам, — раздражённо фыркнул командир, отсаживаясь обратно к бронированной двери, за которой сидели задержанные. Его задача на сегодня — сторожить добычу, ведь днём раньше он получил травму головы от одного из митингующих. Первая группа прибыла с новой порцией людей очень скоро, и к великому разочарованию Артема — там был тот самый Яков, с которым он, кстати, ни о чем не договаривался. Они привели двух сестер-близняшек и их буйного паренька, что не затыкался до самой посадки. — Яков, можно я с тобой сейчас? — спросил парень так, чтобы командир его точно не услышал. — Я до сих пор никого не задержал, поможешь мне? Яков же молча кивнул, сдирая с вешалки какую-то уже грязную тряпку, вытирая ею дубинку, запачканную в чужой крови. Опустив забрало шлема, он так же поступил и с Артемом, заставив последнего вздрогнуть. — Хватаем вон того, — указал Яков на парня на вид лет двадцати пяти с пышными, каштановыми волосами. Мужчина не стал распинаться об его возможной ценности, ведь она была очевидна: за него родители предложат хороший выкуп. Одетый максимально строго и стильно, как ходят обычно в центре, он вдобавок ко всему успел засветить свой айфон последней модели. Набравшись уверенности, Артем двинулся вслед за Яковом, уже схватившись за рукоятку резиновой дубинки. Задача казалась простой, однако, кому угодно, кроме самого Артема. Его моральные принципы и устои ломала мысль о том, что ему предстоит избить невинных людей, а затем помочь с похищением одного. Обречь человека, что пришел отстаивать свои права, если на не смерть, то на мучения. Яков начал наступление, несмотря на поднявшийся гул народа от их приближения. В живот ногой получила престарелая женщина, что стояла рядом с целью, и свалилась на мокрый асфальт центральной улицы. Затем от безжалостного мужчины получили и двое подростков, что попытались защитить женщину, и как итог — в страхе убежали прочь. Окружающие кричали, снимали на телефоны, некоторые из которых Яков разбивал, выбивая из рук. В то время как Артем безуспешно пытался заломать руки кудрявому, богатенькому парню, раз за разом получая отпор. Не будь на юноше защитного костюма, бронежилета и шлема — давно бы свалился. Силы не были равны. И в процесс наконец вмешался мужчина, нанося точный удар в солнечное сплетение жертвы, заставляя того задыхаться. Это было удачным моментом чтобы подхватить его под руки и утащить в сторону машины. Артем же старался не мешать коллеге и разгонял людей, что пытались помочь парню. — Ты — бесполезный кусок дерьма, — наконец высказался Яков, запихивая кудряша в камеру к остальным. Они уже успели навести шума, и вызвали бы куда больше внимания, если бы у них не отняли телефоны. Огласка этому делу будет совсем не на руку лжеомоновцам. — Прости, я пытался, — виновато ответил Тёма, усаживаясь на то же место, на котором сидел ранее. Остальные места успели занять коллеги юноши, что отдыхали от проделанной работы. — За сегодня девять, хороший результат, — произнес довольно командир, закрывая окошко в двери жертв. — Выедем ещё раз позднее другой командой, вы — разбирайтесь с ними. *** — Ты должен принять сторону победителя, — сказал, как отрезал человек в кресле, закинув ногу на ногу. — Но я против всего происходящего! — отважно спорил юноша с русыми до плеч волосами, нахмурив светлые, тонкие брови, разыскивая в глазах отца если не согласие, то хотя бы жалость. — Почему люди не могут сами выбирать власть? И почему я должен быть на стороне, которая избивает и убивает людей ради собственного господства?! — Ответь мне на один вопрос, — с нарастающей, тихой яростью в голосе спросил мужчина, медленно поднявшись и подойдя к сыну. — Кем ты хочешь быть: охотником или жертвой? — Ни тем, ни другим! — вскрикнул Артем, подскакивая на ноги и пытаясь возвысится над отцом, что был на голову того выше. — Почему нельзя жить в мире без войн и кровавых судов?! И наконец, если мир не изменить, почему я должен делать только хуже?! Истерику парня в раз прекратила уверенная, воспитательная пощёчина, от которой мальчишка шлепнулся обратно на диван. — Такой же, как твоя мать, — упрекнул он в очередной раз сына, наблюдая за минутами его слабости. — Не успел я вовремя отдать тебя в армию, может там бы ты себе яйца отрастил. Артем затих, накрыв ладонью горящую от боли щеку. Глаза поднимать он отказался, предпочитая разглядывать узоры на ковре, в попытках сдержать накатывающие слезы. Он прекрасно знал, что если разревется — станет только хуже. И кажись, отца оскорбило отсутствие внимания и ответа на его слова. — Тебе придется стать мужиком, сынок, — сказал он вновь максимально холодно и отстраненно, будто до Артема ему не было никакого дела. — Завтра поедешь с ребятами на захват, придёшь без добычи — считай себя бездомным сиротой. Это мой бизнес, и ты либо участвуешь, либо проваливаешь к своей мамашке-алкоголичке. — Я тебя понял, отец, — дрожащим голосом ответил парень, встав все ещё с опущенной головой, скрывая за русыми прядями волос красные от слёз глаза. *** — Помните: они не должны видеть ваших лиц и особых примет, снимете шлем или что-то ещё — считайте, что сами себе могилу выкопали, — прочитал краткую лекцию командир после того, как все украденные люди были отведены в своеобразный распределительный центр. Артему нездоровилось. Его обязанность на этот вечер — обследовать своего кудрявого заложника и сестер-близняшек, которых привели перед ним. Забрать все потенциально опасное, так же документы и личные вещи, с помощью которых они могли бы сбежать. Плюсом ко всему прочему выяснить, куда лучше всего подойдёт человек, хоть и выбора было не так уж и много: на органы, в сексуальное рабство, на выкуп, или на роль личной игрушки. Личную игрушку можно выбрать лишь одну на все время, поэтому никто не торопился именно с этим выбором. После чего он должен был присутствовать при медицинском осмотре человека, дабы обеспечивать врачу безопасность. Этот перечень обязанностей был пересказан командиром ещё при выдаче всего необходимого снаряжения, вместе с замечанием по поводу волос. Давно облысевший командир сказал, что либо Артем всегда прячет их под шапкой, либо мужчина лично побреет юношу налысо. Парень выбрал первый вариант. Заключённые сейчас находились в общей комнате, кто-то был связан по рукам и ногам, кто-то был пристегнут к батареям, коих в комнате было всего две, особо буйные были и связаны, и пристёгнуты к батарее, и наблюдались приставленными к ним псевдоомоновцами. Людей потихоньку разбирали члены группировки, и уводили по специальным, уединенным комнатам в этом огромном доме. Артем начал выискивать глазами кудрявого парнишку и близняшек, и много времени ему на это не понадобилось. Они хорошенько выделялись из общей массы присутствующих. Подойдя к закованным в наручники девушкам, он неохотно направил на них дуло автомата и кивнул чтобы они поднимались. Со слезами на глазах они послушались, но уйти из гостиной им помешал один из коллег Артема. — Слышь, капитан! — весело окликнул командира один из мужчин, оглядывая с неподдельным интересом юных девушек. — Эти же за одну считаются? Не надо их разделять, да? Можно я их в свое владение загребу? — Симпатичную себе забирай, вторую в рабство, деньги терять мы не намерены, — строго ответил командир, уже собираясь на следующий выезд. — Тут тебе не пятерочка, никаких «две по цене одной». — Нет! — жалобно вскрикнули почти одновременно обе девушки, начав вырываться, чего до этого не делали. — Ладно, — фыркнул мужчина, внимательно оглядывая близняшек. — Будешь ты, пошли, познакомимся поближе. Обе девушки взвыли, вцепившись в друг друга руками, наотрез отказываясь расставаться. Артем же, что все это время наблюдал за ситуацией молча, наконец изволил вмешаться: — Оставь их вдвоём, будь ты человеком, — надавил на него юноша, взяв за запястье девчонку, которую тот утягивал за собой. — Куда бы они ни попали — вдвоем им будет легче. Девочки синхронно закивали, посмотрев сначала на мужчину, а затем и на Артёма мокрыми от слез глазами с искрой надежды. — Твоего мнения не спрашивали. И после этих слов он забирает светловолосую блондинку к себе под дулом пистолета, идя размеренной походкой в сторону выхода в коридор, несмотря на крики, слезы и вопли не только самих сестер, но и оставшихся в комнате заложников. Парень вздрогнул, вновь опуская глаза и чувствуя где-то глубоко необоснованное чувство вины за то, что произошло. Он знал, что не ловил их, он знал, что никак бы не повлиял на общее решение, но все равно мысленно втаптывал себя в грязь словами собственного отца. — Пошли, — вздохнув, приказал Артем, кивнув в сторону выхода заплаканной, разбитой девушке, что и стояла-то с трудом. Идти она, естественно, отказывалась, полностью погрузившись в осознание потери. Тогда парню пришлось ее слегка подтолкнуть, и она пошла, шепча под нос оскорбления и проклятия в адрес всех присутствующих. Юноша отвёл девушку в комнату, что предназначалась для досмотра и опроса, и отправился за кудрявым, что не привлекал никакого лишнего внимания к своей персоне. Видимо, наученный примером близняшек. Он просто сидел тихо, молча, не показывая ни единой эмоции на своем лице. Отстегнув его от батареи и пристегнув к себе, парень отправился с ним в комнату, поражаясь внешней невозмутимости заложника. — Давай я тебе с пацаном помогу, на первый уж раз, — прозвучал за спиной Артема снисходительный голос командира. — А то мало ли чего. — Буду признателен, командир! — благодарно ответил юноша, позволив мужчине их догнать и идти рядом. С командиром по имени Анатолий парню было куда спокойней, ведь он считал мужчину куда более сдержанным и адекватным, нежели все остальные. Беспринципные люди в черной форме лишь пугали Артема, даже не успев открыть рот. А как откроют — и вовсе бежать хочется от осознания, что они ещё большие мудаки, чем кажутся на первый взгляд. А командир, как казалось, был прост, словно пять копеек. Вот он, временами юморной, грубый и местами глупый Толян. Если разозлить — даст в морду, а так, в целом, спокойный мужик. Такой образ этого человека составил у себя в голове Артем, и сильно надеялся на то, что не ошибся в своих наблюдениях. — Девчонку будешь обрабатывать сам, а пока на примере патлатого покажу тебе как, — сказал он, отстегивая заложника от Артёма, вталкивая в комнату. — Для начала, убедись в том, что он хорошенько закован. Быстро кивнув, юноша подошёл к заложнику и застегнул наручник на второй руке, дёрнув пару раз за них, проверяя надёжность. Закончив, он повернул голову на командира, ожидая следующих указаний. — Теперь обыщи его, и пожитки изучи, это даст тебе немного информации о том, кто он такой, — ответил на немой вопрос Артема мужчина, усаживаясь на единственный стул в углу небольшой комнатки без окон. — Особо ценное можешь оставить себе, что-то из ювелирки или бумажника, например. Но никакой электроники, она вся пойдет на переработку. — Понял, — кивнул вновь парень, встав перед своим заложником и замерев. Из-за своей неуверенности и стеснительности Артем застыл на месте, ожидая действий от молчаливого парня, и их, конечно же, не было. Кудрявый смотрел на него как на стенку, взглядом холодных карих глаз, говоря о том, что ни капли его не боится. И дело было совсем не в робком юноше, ведь тем же взглядом он смотрел и на командира. — Чё ждёшь? Шмонай его давай, — подгонял его Толян, вальяжно закинув ногу на ногу, всем видом показывая свою скуку. — Он сам кармашки вряд ли вывернет. Но, ты можешь попробовать. Вздохнув, Артем понял, что отступать уже поздно. Он начал хлопать ладонями по карманам парня, следуя примеру из фильмов. В кармане строгого, наглаженного пальто он обнаружил паспорт, и наконец узнал имя похищенного. — Полевской Федор Петрович, — прочитал вслух Артем, сжимая пальцами в перчатках чужой паспорт. По дате рождения Федору буквально недавно исполнилось двадцать пять, и родом он не из этого города. Это вся информация, которую он смог собрать по его документам. — Федя значит, — хмыкнул мужчина, окинув взглядом хмурого парня. — Совершеннолетний? — Так точно, ему двадцать пять исполнилось две недели назад, — подтвердил Артем, убирая паспорт в задний карман своих черных, свободных штанов. И продолжил осмотр. За паспортом он нашел пачку сигарет «Винстон» и рядом с ней зажигалку Zippo с резным рисунком тигра. «Курящий» — подумал юноша, убирая совершенно бесполезные для него сигареты в тот же карман. В переднем кармане узких темно-зеленых брюк он нашел кейс с беспроводными наушниками, и сразу отдал их командиру, вспомнив слова об электронике. Задние карманы было особенно некомфортно обыскивать Тёме, ведь они так же плотно прилегали к телу Федора. В них он нашел ключи от машины, бумажник и пару чеков из магазинов. — Тут ключи, — хмыкнул Тёма, протягивая их командиру. — Давай сюда, потом загоним ее на разбор, — кивнул Толян, убирая брелок сигнализации и ключ в карман к наушникам. — Попробуй её сначала найти, идиот, — наконец подал голос Федя, наблюдая за тем, как ключи от его ласточки уходят от него. — Надо же, язык развязался, — ухмыльнулся мужчина, подрываясь с деревянного стула. — Раз ты его уже обыскал, то пора бы приступать к допросу. Готов, малыш? — спросил он, обращаясь к Федору. Парень решил промолчать, как делал и до этого. Командир принял это за согласие, поэтому, подвинув стул ближе к заложнику, уселся на него, раскинув ноги в стороны. Артем же отступил, предпочтя побыть наблюдателем, нежели участником. Одним пинком в колени Федора мужчина заставил его осесть на пол. Его оскал на лице, покрытом веснушками, забавил командира, заставив улыбнуться под шлемом. — Один в городе или есть близкие? — начал с банального вопроса он. — Мальчик богатенький ты, сразу видно. Ставлю бутылку водки на то, что каждую субботу ходишь на маникюр и депиляцию задницы. Кто это оплачивает? Твой отец или твой папочка? — Твоя мамаша, — огрызнулся кудрявый, скривившись презрительно в ответ мужчине. И, кажись, спрятав руки по-лучше за спину. Вздохнув, и сделав это так, будто встретился с чем-то максимально повседневным и обыденным, Анатолий одарил дерзкого парня ударом в живот, заставив последнего скривиться уже от боли, а не отвращения. — А теперь ещё разок: кто тебя содержит? — Я сам, — откашлявшись, ответил наконец Полевской. Однако, в правдивости ответа командир сильно усомнился, поэтому и нанес второй, с виду ленивый, удар, только теперь под челюсть, впечатав несильно затылком того в стену. — Прекратите, прошу! — подала голос девчонка, о которой все давно забыли. Она сидела тихо в своем углу все это время, опустив голову в колени, завесив лицо длинными, почти белыми волосами. И сейчас решила вмешаться, хоть и сама знала, что ничем не сможет помочь. — Хватит его бить, это совсем не смешно! — А кто смеётся, красавица? — переключил свое внимание командир, наклонив голову в бок, всем своим видом говоря: «лучше не лезь не в свое дело, кости целее будут «. — Он сам выбирает то, что с ним случится. Первый удар он буквально выпросил. Артем заметался глазами по комнате, а мысли разделились на несколько лагерей. С одной стороны ему хотелось утешить миловидную девицу, которая недавно потеряла сестру и не может дальше смотреть на насилие. С другой стороны хотелось попросить Толяна прекратить пытки и продолжить допрос самому. И в последнюю очередь ему хотелось поговорить с заключённым по душам, как Тёма и любил, за чашечкой кофе. Но последний вариант, само собой, казался чем-то совсем невероятным. И не найдя нужного решения, юноша просто замер, наблюдая за избиением Федора. — Я сам себя содержу, я же сказал! — крикнул вдруг Федя, сплевывая кровь от прокусанной губы. — Если не верите — можете посмотреть мой счёт хотя бы на карте. Про счёт в банке я вообще молчу. — У тебя есть свой бизнес? — спросил мужчина, вспоминая куда он дел именно его айфон и каким он вообще был. — Да, — коротко ответил тот. — Отлично, — ответил удовлетворённый ответом командир, вновь закинув ногу на ногу. — Где твои родители? — Мертвы, — вновь сухо отозвался кудрявый. — Рак лёгких, смерть в сорок два. — Есть девушка, парень? Жена? — Мы что, на сайте знакомств? — фыркнул он, отвернув голову. — Сам по себе. — Умница, — похвалил его мужчина, встав со стула и отодвинув его в сторону. — К черту друзей, к черту подруг, я сам себе прекрасный друг, да? Эта тактика тебя погубила, малыш, но горевать уже поздно, — рассудил он, уходя к двери. — Я закончил с ним, продолжишь с девчонкой сам, другие дела есть. — Вас понял, — ответил торопливо юноша, выпрямившись. — Будет сделано. И когда командир покинул комнату, а Артем закрыл за ним дверь на ключ, юноша принялся за девушку. Избежать агрессии с ее стороны не удалось, ведь она постоянно оскорбляла его, пыталась содрать с него шлем, била Артема туда, куда получалось, и всячески старалась выбраться. И ко всему Тёма относился снисходительно, он не смел на нее злиться даже тогда, когда она одним ловким ударом съездила ему по яйцам. Где-то в стороне прозвучало сочувствующее «ау» от Федора, что поморщился, почти ощущая эту боль на себе. Немного он собрал о девушке информации. Ее звали Женя, ей девятнадцать, и она местная. Не курит, не пьет. Второй вывод он сделал по отсутствию дисконтных карт алкомаркетов в кошельке особы. Больше она не дала о себе узнать, на вопросы либо не отвечала, либо огрызалась и приказывала сначала привести ее сестру. В целом, она нехило потрепала нервы неуверенному юноше, явно пользуясь его жалостью и терпением по отношению к себе. Любой другой из военных давно бы впечатал ее лицом в пол, прижав грязную подошву берц к ее щеке, но не Артем. Он терпел до последнего. — Теперь вас обследует наш врач, — скрестив пальцы, тихо произнес парень, смотря на парочку заложников. — Постарайтесь вести с ним себя прилично, иначе мне придется вас побить. — Ну да, ни на что другое-то мозгов не хватает, — закатив глаза, ухмыльнулся Федя, недовольно отвернув лицо от Артёма. Он явно заметил эту робость в общении человека в форме, который должен их пытать и унижать, а вместо этого мямлит, будто к доске в школе вызвали. Однако, это не делало Артема в его глазах лучше, для Полевского этот парень — лишь очередной беспринципный убийца и насильник, озабоченный лишь собой и деньгами. *** Артем предпочел стоять за дверью во время обследования. Причиной этому послужил смущенно-осуждающий взгляд Жени, когда ее попросили полностью снять одежду. Кудрявый отвернулся, а Артем и вовсе покинул комнату. Он понадеялся на то, что немолодой врач по кличке «Чума» сможет совладать с хрупкой девчонкой и одним парнем. А сам юноша будет на подхвате за дверьми. Ощущение того, что он делает все совершенно не так, как надо — не покидало парнишку до последнего. Чувство вины нависало над головой будто темная, страшная туча, и каждую секунду угрожала ударить молнией и в без того больную русую голову Артема. Вместе с ним приходило и ощущение полной беспомощности, ведь он прекрасно понимал что сделают с этой парочкой, и что уже делают с сестрой Жени. И сколько всего, о чем юноша даже не догадывался. Как говорил отец, данные мероприятия — согласованы с властью. Люди сверху дали разрешение на торговлю людьми и их органами за своеобразный налог с их продажи. И это была половина беды, ведь согласились они далеко не ради денег, а ради устранения неугодных власти. Им было не принципиально то, что с ними случится, а когда к этому прибавляются деньги — ситуация становится слишком уж выгодной. Однако, солдаты этой группировки не носят нашивок, дабы граждане не сумели заподозрить власть в содействии таким операциям. И Артем стал частью этой прогнившей системы. Не по своему желанию, а из чистого страха остаться одному, ведь мать, к которой отец его прогонит, по словам отца же алкоголичка, проститутка и воровка, отсидевшая долгий срок. Ее темный образ вбивался в голову Артема с самого начала осознанного возраста. Поэтому ему было страшно с ней даже пересекаться, не то что видеться. И пока парень погружался в свои невесёлые мысли, за дверью что-то начало происходить. Первых признаков он не заметил, полностью занятый самокопаниями, и услышал лишь то, как открывается дверь комнаты за его спиной. Федор ловко вытащил пистолет из кобуры на поясе Артема, приставив к незащищенному бронежилетом боку дуло пистолета. Юноша замер, перестав дышать и двигаться, даже глазами смотрел туда же, куда и до появления угрозы у своих рёбер. — Веди нас сначала к её сестре, а потом на выход, — приказал мужской голос за спиной, выводя из оцепенения Артема. — Автомат тоже давай сюда, и без фокусов, если жизнь дорога. Кивнув несколько раз, он дрожащими руками медленно снял с плеча лямку автомата, передавая куда-то назад, и его забрали. — Я не знаю куда её увели, если бы знал, честно, провел бы! — прошептал он, не поворачивая головы на Федора, подняв руки. — Нам придется ее найти. — Так вперёд, шевелись, кусок мяса! — приказал вновь Федя, настойчивей тыча стволом в бок юноши. И они двинулись вперёд по коридору. Далеко не факт, что она ещё была в здании и тот человек не отвёз ее к себе. Он присвоил себе сестрицу, и теперь волен делать с ней все, что только придет ему в голову. Но попытка — не пытка, да и деваться Артёму было некуда. Где-то дальше по коридору послышались женские крики. Молодая девушка навострилась, прислушиваясь и, кажись, узнав голос своей родной сестры, сломя голову ринулась на звуки. — Женя, тише! — шикнул на нее напряжённый до предела Федор, что погнал пойманного юношу одним сильным толчком вперёд. И Тёма упал бы, расстелился бы по этому холодному, грязному кафельному полу, но его вовремя схватил за ремни бронежилета Федя, отсрочив поцелуй шлема юноши и пола. — Для омоновца ты какая-то тряпка… Вставай! Девушка ворвалась в похожую на их комнату без стука, даже не дождавшись остальных. Она точно знала, что ее сестра именно там. И прекрасно слышала то, что с ней там делают. Сестра так громко и жалобно вопила по ту сторону двери, что у Федора возникали сомнения по поводу того, к чему ее принуждают. По ощущениям — ей отрезают пальцы и запихивают в глазницы, никак иначе. Влетев в комнату, девушка застыла. К слову, эта комната была куда более мебелированная, нежели та, в которой их держали. Скромная, одноместная кровать ещё советских времён занимала немало места, вдобавок к ней шел ветхий, деревянный стол на своих потемневших от времени ножках. И старый бабушкин ковер, покрытый ровным слоем грязи. В целом, сама комната не отличалась красотой и чистотой, как и сам мужчина, что вжимал сейчас своим телом девушку в стол. Скользнув любопытным взглядом по двоим, Федя заметил, что мужчина решил зайти сзади, и сам парень невольно скривился, на долю секунды представив каково ей пришлось. Мужчина, которого отвлекли от анального секса с молодой особой, сейчас пожинал плоды своей же ошибки. Он снял шлем, и его голова являлась самой лёгкой мишенью на теле. За этим шлемом скрывалось лицо, уже давненько покрывшееся мимическими морщинами и щетиной, что присутствовала лишь местами на его лице. Волос на голове осталось не такуж и много, на вид ему было около тридцати пяти, на вскидку. — Отпускай её! — крикнула Евгения, нацелившись в голову насильнику, хотя и сама не знала как стрелять, и чуть ли не падала от фантастической для нее тяжести автомата. Омоновец же вальяжно обернулся, осознавая навыки владения оружием у этой девушки. Особа в лёгком, летнем платье в цветочек и туфлях на скромном каблуке явно не сможет найти даже курок, не говоря уже о снятии с предохранителя. Сестра же сползла вниз со стола на пол, закрывая заплаканное лицо руками, параллельно стараясь прикрыть точно таким же цветочным платьем обнаженные части тела. — Вот и бери после этого новобранцев, — скорее со злобой, нежели разочарованно сказал Артёму мужчина, наблюдая за тем, как дуло автомата прижимается к его грудной клетке. — Бросайте оружие, детишки, все равно не знаете как им пользоваться. — Мари, иди ко мне, — приказала Женя сестре, но та не выдала никакой реакции на слова. Вздохнув, девушка подошла ближе к насильнику и уткнула дуло автомата тому прямо в голову. — Как нам выбраться отсюда?! Тогда он, кратко улыбнувшись наивности подростка, выхватил автомат, на что не последовало даже случайной очереди по стенам. Ведь мужчина видел, что она совсем не туда положила свои тонкие пальцы. Одним ударом приклада он уложил ее на пол, в довершении пнув лежачую в живот. — Будешь стрелять — сюда сбежится всё здание, — подсказал Феде Артем, несильно сопротивляясь хватке парня на себе. Скорее он был рад, что имеет шикарную возможность быть не на стороне насильников и убийц. — Придумай план по-лучше. Федор нахмурился, явно пожелав сказать что-то вроде «заткнись, я сам знаю, я умнее тебя в сотню раз!», но его прервал ухмыляющийся голос псевдоомоновца: — Мальчишка прав, тебе не стоит стрелять, — согласился он, медленно подходя к парочке в дверях. — Лучше отдай мне оружие, и мы все решим как мужчины. Тебе же не нужно лишних проблем? А лишних дырок в теле? Я уверен, что нет. Отдай мне пистолет. Федор заметался глазами по помещению. И правда, если он откроет огонь — живыми отсюда не уйдут ни девушки, ни он сам, поэтому действительно стоит быть изобретательней. Особенно, когда на тебя направлен автомат. Парень уже не тыкал пистолетом в ребра и так не оказывающего сопротивление Артема, а целился им прямо в голову мужчины. Тогда ему в голову пришла идея, которая казалась на тот момент просто гениальной. Быстро схватив Артема рукой за плечо, он швырнул его в омоновца, подтолкнув в спину ногой для пущего эффекта. Это сбило с ног обоих, и заставило вскрикнуть двух сестричек, что забились в угол от страха. В этот раз случайной очереди по стенам и потолку избежать не удалось — палец военного все это время был на курке. Более того, пуля задела плечо Федора, заставляя последнего пронзительно вскрикнуть, опираясь здоровым плечом о стену. И так как пальба уже была, и терять стало совсем нечего, Федя произвел несколько выстрелов по лежащему на полу военному, попав в голову только с четвертой попытки. Артем оказался лежащим на ещё теплом трупе в форме. И пусть он и сам хотел это сделать, сам хотел убить жестокого насильника и убийцу, но сейчас, когда все сделано, и не его руками — стало страшно. Особенно страшно от того, что скоро прибудет весь их отряд, и станет совсем невесело. Действовать приходилось так быстро, насколько это было возможно. Созвав к себе сестер, Федор поднял с трупа Артема и так же потащил за собой. Он бы вооружился ещё лучше, возможно, содрал бы с трупа всю защиту, напялил бы шлем, но время не позволяло. Чем дальше они сейчас смогут убежать — тем лучше, может, даже не столкнутся с вооруженными до зубов омоновцами-самозванцами. Без стрельбы не обошлось. Несколько всё-таки подоспели вовремя, но полегли так же быстро, как и пришли. Сначала казалось, будто удача на их стороне, ведь на глаза им попалась эвакуационная карта, с помощью которой они смогли понять куда им бежать. Но постоянно везти им не могло. Девушки, что плелись довольно неохотно за парнями, постоянно отставали и задерживали побег из здания. И для Полевского стало неудивительным то, что вскоре одна из них получила пулю в спину. Вторая не смогла так просто расстаться с раненной сестрой, поэтому заполучила пулю и для себя, но на этот раз в голову. Ещё живая первая сестра, кажись, Женя, созерцая эту картину, не сдержалась от громкого, душераздирающего крика, что на мгновение оглушил всех присутствующих. Федор принял решение уносить ноги, ведь им было уже не помочь. И как бы ему ни было их жалко, он знал, что выход уже скоро, уже скоро настанет свобода, а после нее возмездие. Артем же рвался им помочь, он вырывался и кричал почти так же, как и Женя, что держала мертвую Мари на своих руках. Но ему не дали этого сделать, постоянно толкая и пихая вперёд, к выходу, что был уже в паре метров от них. *** Когда Артем проснулся от внезапно наступившего сна, он увидел перед собой слабый свет настольной лампы, что еле-еле освещала огромное помещение гостиной. За компьютерным столом сидел Федор, заматывая рану на плече бинтом, сосредоточенно покуривая сигарету прямо в квартире. Или в доме? Артем ещё не был в этом до конца уверен. — Проснулся, подонок? — спросил спокойным голосом парень, закончив с перевязкой и затянув узел на бинтах. — Самое время нам с тобой поговорить. Юноше стало не по себе. В свои восемнадцать лет он понятия не имел о насилии, о жестокости как таковой, и в целом жил мирной, скучной по мнению многих жизнью. Если исключать постоянные нотации и периодические пощёчины от отца, жизнь была на вкус как приторная, дорогая конфета. Подобное он не видел даже в фильмах, ведь сам всей душой презирал любой кинематограф, кроме комедий и мелодрам. Мысли стали путаться в голове, а дыхание стало затруднительным, в итоге чего он понял, что все ещё находится в шлеме. — Начнем допрос? — вновь ухмыляясь, спросил Федя, подходя ближе к батарее, к которой он и приковал своего заложника. — Как твое имя? — Артем, — коротко ответил юноша, отвернув голову, содрогаясь всем телом от осознания собственной беспомощности и грядущих пыток за содеянное. — Мне восемнадцать лет, я из этого города. И я клянусь, что не хотел всего, что произошло там! — Не хотел, значит? — хмыкнул Федор, усаживаясь на корточки перед дрожащей жертвой. — Значит, тебя заставили избивать и продавать людей, верно? Ты сам себя слышишь, урод? — Я понимаю как это звучит, — заикаясь, сказал Тёма, поднимая голову на своего палача. — Но меня и правда заставил отец, я не хотел, и сам бы никогда не пошел на такое! — Ты такая тряпка, Артем, — закатил глаза Полевской, вздыхая устало. Боль в руке от пулевого ранения не стихала, подогревая в нем желание мести, пусть и такой жалкой. Он надеялся, что за одним из своих они точно придут, и там-то он совершит куда более значимое возмездие. Если не убьет всех, то хотя бы некоторых, и падёт как герой. — Я предлагаю тебе немного познакомиться с тем, что ты и такие же как ты — делали с невинными людьми. И тогда ты поймёшь, что именно ты виновен. — Умоляю тебя, я никому не вредил! — вскрикнул Артем перед тем, как на него обрушился удар снятых с него же военных ботинков. Удар пришелся в живот, от чего подросток закашлялся и сжался в комок, уже начиная рыдать. У него вызывали слезы сравнительно слабые пощёчины от отца, что уж говорить о конкретном избиении. — Я не хотел, не хотел! — продолжал выкрикивать, но уже хрипло юноша, заливаясь слезами то ли от страха, то ли от осознания собственной вины. Второй удар долго ждать не пришлось, Федор наклонился к беспомощному подростку и ударил кулаком в грудь, прямо в солнечное сплетение, усугубив сильный кашель. И поигравшись с ударами по телу, он решил продолжить бить, но уже по лицу, именно поэтому снял с бывшего омоновца защитный, темный шлем. И на пару мгновений опешил. На него посмотрели красные от слез огромные голубые глаза. Он ожидал увидеть усталые глаза озлобленного, взрослого мужчины, а получил жалобный взгляд юного мальчишки. Такого жалкого с его русыми по плечи волосами, что успели запутаться и намокнуть от пота и слез. Артем и правда был миловидным для своих лет, получив от матери и пухлые губы, и аккуратный, вздёрнутый носик, и огромные, голубые глаза. В один момент Федор засомневался, что перед ним вообще парень. Но шок постепенно сошел на нет. Все благодаря воспоминаниям о павших сёстрах, одна из которых и вовсе была изнасилована при самых отвратительных, по мнению Полевского, обстоятельствах. Вспомнив и прокрутив это в своей голове, он всё-таки ударил юношу по лицу, если конкретней, в нос, разбив его. Тёма предпочел заткнуться, закрывая кровоточащий нос рукой в жёстких, черных перчатках. Насилия уже не избежать, и раз Федор так решил — так тому и быть, ведь парень искренне считал себя плохим человеком. И считал, что заслуживает того, что с ним происходит. Он прекратил сопротивляться. Тогда палач решил перейти к следующему уровню объяснений, и отстегнул правую руку заложника от батареи. Артем насторожился, поднимая испачканное в крови лицо на него. «Он решил меня отпустить? Или же…» — спросил сам себя мысленно Тёма, взглянув полными ужаса глазами в глаза парня. — А теперь Ты узнаешь каково было той девочке, которую Ты не спас, — с ухмылкой на лице произнес Федя, хватая его за бронежилет и швыряя на пол, ближе к столу, на котором все ещё лежали медицинские принадлежности. — Ч…чего?! — вскрикнул он, начиная интенсивно уползать от надвигающейся на него угрозы. Сначала парнишка ушам своим не поверил, ведь и представить себе не мог, что такое случается и с мужским полом. Артем считал, что плохие мужчины всегда насилуют невинных девушек и девочек, и исключений в этом отвратительном правиле быть не может. Но, как оказалось, — может. Федор снял с себя тяжеленный, кожаный ремень. — Тебе придется ответить за все, что ты делал, — строго произнес он, хищно взглянув на юношу. Притянув к себе вновь сопротивляющегося парня, он закрепил на его шее ремень, затягивая так, что стало трудно дышать. Усевшись вальяжно в свое мягкое, компьютерное кресло, он стал расстёгивать джинсы, спуская их до колен вместе с боксерами. Федор был ещё не до конца возбуждён, и даже примерно понимал по какой причине: во-первых, он не является геем, и никогда даже не задумывался о подобном. Во-вторых, перед ним сейчас был совершенно беспомощный мальчишка, умоляющий его и смотрящий такими щенячьими глазами. Он подумал, что минет поможет его другу подняться и наказать бывшего омоновца. — Соси, — коротко приказал Федор, притягивая к себе за ремень Тёму, который не прекращал заливаться слезами. Нависнув над членом, Артем впал в ступор. Так как он был абсолютным девственником, он не знал даже каково это должно быть, поэтому примером он не обладал. Сглотнув тугой ком страха и отвращения, он взглянул в глаза своему насильнику с немым вопросом. — Господи, ты как ребенок, — возмутился парень, схватив Тёму за копну русых волос, насаживая самостоятельно того на член ртом. По телу прошлась неприятная волна боли, и он отстранил парня, влепив легкую пощечину. — Без зубов, сука, иначе выбью! — П…прости, я ведь…и не знаю как, — ответила виновато жертва, опуская глаза обратно к члену, что, к слову, все ещё не стоял камнем. Притянув за волосы его обратно, парень начал буквально трахать его рот, двигая рукой вверх-вниз, иногда задерживая его на полной длине, заставляя задыхаться своим прибором. Пару раз юноша чуть не выпустил все содержимое желудка прямо на настойчивого насильника, но из всех сил старался сдерживать рвотные позывы. Спустя некоторое время он стал даже поддаваться движениям руки Федора, стал сам двигать головой и вбирать его в рот, иногда поглядывая в глаза парню. Старания Федя оценил, но не совсем понял их мотивацию. — Стараешься для меня? — спросил без всяких промедлений насильник, отстранив его от члена за волосы. — Совсем голову отшибло? Артем лишь стыдливо пожал плечами, ощущая, как стекает с губ вязкая слюна к подбородку. Парень вновь разозлился на беспомощную игрушку, ещё больше чувствуя вину за то, что он с ним делает. Особенно учитывая то, что он прекрасно понимал и видел, что он является его первым. Федор всегда придерживался мысли «первый раз — должен быть с действительно достойным человеком, что будет взаимно аккуратен и ласков с тобой», но и этот принцип трещал по швам. Схватившись за конец ремня, он встал и поднял с пола юношу, впечатывая того лицом в стол. Следующим этапом должно было быть раздевание своей жертвы, но она внезапно вновь обрела силу и смелость на сопротивление. — Не надо, Федор, пожалуйста! — взвыл Тёма, пытаясь перевернуться на спину, но безуспешно. Его руки крепко удерживала другая пара рук, более сильных и уверенных, и из этой хватки выбраться будет почти невозможно. Тогда он сдался, опустив голову, раскинув светло-русые волосы по поверхности темного, дубового стола. — Это будет очень больно, умоляю, я ни разу не… — Заткнись уже, заткнись, замолчи, закройся! — заорал во все горло Федор, затянув крепче ремень на шее юноши, создав своеобразную удавку. Чувство совести с каждым словом Артема откусывало от неудачного насильника по кусочку, разрывало его плоть своим назиданием. Именно поэтому Федя взбесился не на шутку. И Артем притих, ожидая своей участи. С него начали снимать армейский ремень с обвесами, затем бронежилет, что по тяжести был около десяти килограммов, а затем и черные, свободные штаны, спустив их до самых пяток. С боксерами же он повременил, решив сорвать злость на тощей заднице жертвы, ударяя со всей, что есть, силы по ягодицам. Прозвучал истошный крик Тёмы, после чего жалобные завывания. И когда жертва была занята тем, что отходила от прошлого сильного удара армейским ремнем с металлической пряжкой, палач принялся снимать боксеры с него. Федор подметил общую худобу и хрупкость юноши, начиная сомневаться в том, что он вообще был в их рядах. Никаких мышц, шрамов, даже толком волос нигде не было. Только гладкая, бархатная кожа, краснеющая от ударов сурового палача. Он вновь усомнился в своих действиях. Но продолжил. Шлепнув грубой рукой по покрасневшей ягодице, он приставил член к сжатому кольцу мышц и остановился. Плюнув на указательный и средний палец, он решил немного смазать и растянуть мальчишку, дабы процесс не был прям Таким болезненным. И на два пальца, что быстро оказались в нем, Артем отреагировал более, чем ярко. Закричав во все горло, он вновь начал умолять остановиться, призывал к милосердию и докладывал о том, насколько это, всё-таки, больно. Спустя время крики стали стихать, сменяясь стонами, что были совсем не от удовольствия. Слезы у Тёмы постепенно начали заканчиваться, все место под его головой было покрыто слезами и кровью от разбитого носа. Боль сзади стала притупляться, а голова болеть и кружиться, будто перед обмороком. Не теряя времени, насильник решил начать то, ради чего он вообще утащил этого мальчишку из здания военных. Войдя наполовину, он вновь был оглушен душераздирающим криком жертвы, а сам был готов уже кончить от того, насколько в нем было узко. Двигаться почти невозможно, а удовольствие, нахлынувшее волной, совсем одурманило голову Федора. Он стал двигаться все чаще и чаще, почти не слыша криков под собой. Захотев им овладеть целиком и полностью, он совсем слетел с катушек, не замечая совершенно ничего вокруг, откинув голову назад и закрыв глаза. Но когда он решил взглянуть на то, что происходит под ним, сознание вновь вернулось к нему. Весь член был в чужой крови, как и само отверстие, и означало это то, что он всё-таки порвал мальчишку. Артем же потерял сознание к тому моменту, лёжа бесполезным телом на столе. Уже не кричит, уже не сопротивляется, уже не умоляет. Просто лежит. Это и было результатом необоснованной ярости Федора. На этом моменте совесть откусила от Полевского последний, завершающий кусок, не оставив в нем ни капли ненависти к лежащему на столе. Вынув член из парня, так и не успев кончить, он натянул на себя джинсы обратно. После он схватил расслабленное тело Артема за плечи, переворачивая на спину, а затем и вовсе прижал его к себе крепко-крепко. — Прости меня, Господи, прости меня, — начал дрожащими губами шептать недавний насильник, прижимая к себе заплаканного, покрытого своей же кровью юношу. Поняв, что просто так, от поцелуя, как в сказках, он не проснется — Федор решил принимать иные меры. Уложив его на большой, кожаный диван, он снял с него остатки одежды и откинул в сторону, подхватывая хрупкого юношу на руки. Он понес его в ванну, прихватив свободным пальцем ручку аптечки, надеясь, что это сможет привести Тему в чувства. Посадив бездвижное тело в ванну, он стал душем смывать с его лица слезы с кровью, приводя лицо мальчика в относительный порядок. Затем отмыл все, что было снизу, и с трудом обработал всем, что было в аптечке: перекись, мази, йод. Он честно не знал чем такое лечить, но старался изо всех сил ему помочь. Ведь то, в каком состоянии он сейчас — целиком и полностью его вина, и больше ничья. Значит ему за это и отвечать. Федя надел на мальчишку белый, огромный халат, и понес в свою спальню, укладывая на мягкую кровать. Он лег рядом, прижимая юношу к себе, постоянно извиняясь, пусть уже и шепотом. Пока он его мыл, он заметил проявившиеся почти черные синяки на животе, на руках, на заднице, и от этого стало ещё совестней. Он своими же руками покрыл эту бледную, хрупкую кожу увечиями, ведь наивно полагал, что так совершит месть тем, кто делал то же самое. Правду полностью он осознал только сейчас: это был либо первый, либо один из первых дней на службе у парнишки, и явно недобровольной. Его так же заставили этим заниматься, как и Федор недавно заставил его отсосать. В этом отсутствовала хотя бы малейшая справедливость, лишь бессмысленное насилие. Уже к пяти часам утра, когда и сам горе-насильник стал засыпать, проснулся Артем. Он ощутил чужие объятия, тепло и заботу, и на секунду представил, будто его обнимает мать. Но в реальности все оказалось не так, и эта реальность вновь испугала не до конца проснувшийся разум парня. Попытавшись выбраться, его лишь притянули ближе и сильнее, а тот, кто этой ночью его изнасиловал — наконец проснулся. — Тише, Тёма, тише, — начал успокаивать его Федя, обнимая за голые плечи и талию. — Я не буду тебя трогать, больше никогда не стану, я обещаю! Как ты себя чувствуешь? На последнем вопросе Артем вновь расплакался, вспоминая то, что с ним недавно сделали. Снизу и правда болело, и сильно, но не так, как во время процесса. Юноша весь сжался, пытаясь отстраниться от вчерашнего насильника. — Прости меня, умоляю, я такой моральный урод, — тут уже слезами начал заливаться сам Федя, стараясь не прижимать парня к себе, дабы не пугать его вновь. — Я ничем ни лучше того мужика, которого сам же и пристрелил… — Это ты меня прости, — внезапно выдал Артем, вытирая слезы рукавами халата, в который все ещё был одет под одеялом. — Если бы я не был такой тряпкой, я бы не позволил ни твое похищение, ни похищение этих девочек, ни кого-либо ещё. Но…я просто не смог. — Совсем дурак? — вопросил удивленный парень, протянув руку к мокрой от слез щеке и стерев с нее влажные дорожки. — Не извиняйся, Господи, дурак! Я тебя изнасиловал, ты не должен просить прощения! — Прости, больше не…ой. — Точно дурак, — подтвердил свои же слова Федор, погладив юношу по спутанным, русым волосам. — Расскажи, почему ты оказался среди этих жестоких ублюдков? Твое место в университете искусств, а не в этой прогнившей дыре. — Отец держит эту организацию, и ему не хватало людей, — шмыгнув носом, ответил он, все ещё вздрагивая от каждого прикосновения Феди. — Он хотел отдать меня в армию, но посчитал, что среди них я буду полезней. Иначе он бы выгнал меня к матери, что пьет уже много лет. — Ты бы потерял все, что имеешь, если бы не согласился на эту авантюру? — хмыкнув, переспросил Полевской, убрав руки, дабы не смущать его. — Да, так и есть, — согласился парень, опуская вновь как-то виновато взгляд голубых глаз. — А может, я помогу тебе познакомиться с матерью? — вдруг предложил он, подперев рукой голову, явно заинтересованный своей же затеей. — Познакомишься с ней, а пока можешь пожить у меня. Как тебе идея? — Зачем тебе это? — нахмурившись, спросил Тёма. — Зачем тебе мне помогать? — Ты ведь не хочешь причинять боль людям? — ответил вопросом на вопрос Федя, прекрасно зная об этом правиле приличия, которое он нарушил. — Не хочешь ведь продавать людей, принуждать их к чему-то, верно? — Не хочу, совсем не хочу, — согласился мальчишка. — Тогда скажешь папашке, что выбираешь свободу и общение с матерью, чем с человеком, что заставляет убивать ради общения и жизни с собой. Артем промолчал, видимо, взвешивая предложение в своей голове. С одной стороны, это предлагает человек, который буквально недавно принуждал к самым отвратительным и унизительным вещам, а с другой… Тёма хотел ему верить, изо всех сил хотел поверить в то, что парень все осознал и искренне раскаивается за содеянное. Осталось лишь уладить один крохотный вопрос, который пугал юношу больше всего. — Если я соглашусь, то ты больше не будешь меня…насиловать? — Без твоего согласия — даже пальцем тебя не трону, — пообещал Полевской, глядя на него таким щенячьим, виноватым взглядом. — Разве что синяки мазью мазать. Договорились? Тогда Артем впервые за несколько дней улыбнулся. Так мягко и тепло, взглянув прикрытыми глазами в его, карие. И приблизившись к Феде, уложив руку на щеку, так же тепло и мягко поцеловал огрубевшие, покусанные губы, слегка проникая в приоткрытый рот языком. Это Федор расценил за «да». С тех пор дела у обоих пошли как по маслу. Несмотря на продолжающиеся протесты, они смогли вместе познакомиться с родной матерью Артема. На деле она оказалась довольно приятной женщиной с двумя пушистыми кошками: одной рыжей, одной черной. Пообщавшись с ней за чашечкой чая они узнали, что она и правда много пила, но сейчас избавилась от алкогольной зависимости уже лет как пять. В это время она живёт одна, работает в цветочном, а в свободное от работы время — делает и продает ловцы снов ручной работы. И она с удовольствием была готова принять к себе Артема, если бы они с Федором не приняли другого решения. Женщина оказалась далеко не глупой, и поняла причину отказа, но уточнила с ехидной улыбкой на пухлых губах, что были прямо как у Тёмы. И узнав, что у них вроде бы, как бы, отношения — отреагировала совершенно спокойно и даже с долей радости за своего сына. Она не стала осуждать ни одного, ни другого, а просто пожелала им удачи в построении совершенно новой для них жизни. Так они просидели с ней до самого вечера. И только поздно-поздно ночью уехали от матери Артема на собственной машине Федора. Дальше им следовало, как и подметила мудрая женщина, выстраивать свою новую жизнь вместе. Узнавать о друг друге больше, проводить вместе утро, день и вечер, знакомясь с друг другом все ближе и ближе. И они были уверены, что дальше будет только лучше.