Начни-ка все заново

      Конечно, это идея Чимина.       Трудность с Чимином лежит в том, что с ним нет никаких сложностей, и никто не может ни в чем ему отказать.       Когда же вручение дипломов маячит на горизонте и все сидят за обедом, Чимин громко предлагает: "Давайте поедем куда-нибудь!" И каждый, кто хочет сказать "нет", медлит с ответом.       Юнги все же пытается.       – Меня быстро укачивает, – оправдывается он. – Потому-то я всегда хожу пешком, и брат не подкидывает меня до школы.       – Не парься! – вещает Чимин. – Мы будем много останавливаться по дороге. Хосок сказал, что поведет тачку.       Намджуна все же надо убедить до конца. Как и всех остальных. Кроме Хосока, чтоб его.       – Он ведь не возьмет джип своей мамы, так? Потому что я туда ни ногой.       – Да-да, с выпускного – любезно подсказывает Тэхён.       – Спасибо тебе, – сердито вторит Сокджин. По тому, как старший сверлит взглядом пол, можно подумать, что ему поездка тоже никуда не уперлась.       Но Чимин, похоже, предусмотрел и такой поворот событий, что уже пугало само по себе. Не хочется во всем этом участвовать.       – Мы поедем на машине Сокджина! Да, хён?       – Чего-о-о?       – Точняк.       Стало быть, всё решено.       После вручения дипломов они поедут в Пусан.       Вообще только Юнги и Сокджин оканчивают учёбу в школе, но в этом и вся беда. А ведь до десятого класса они и не знали друг друга, пока Намджун не познакомил их одним ненастным днем. При этом один только Сокджин таскал зонтик в руках.       Разница в характерах и привычках порой не имеет значения, лишь бы пережить самые худшие неприятности вместе. Улетевший зонтик и три насквозь промокшие школьные формы – не катастрофа. Но это было начало.       – Что пишешь? – спрашивает Намджун у Тэхёна спустя неделю после разговора за обедом. Тот тянется прикрыть записку, но потом понимает, что с ним говорит Джун.       – Список песен, – отвечает малой, а старший садится рядом. – Чонгук попросил сделать его, а то мы по дороге только и будем долбить по радио, переключая дорожки.       – О да, – соглашается Намджун и смотрит на листок. Тэхён выжидательно глядит, но другой вздыхает.       – Тэхён, – с серьезной миной начинает Намджун. – С чего тебе пришло в голову, что список покатит?       – Что не так-то? Тут Block B для Юнги-хёна, Fall Out Boy для Хосок-хёна, Хена для Сокджин-хёна...       – Тэхён, – замечает старший. – Нельзя послушать Nillili Mambo и потом сразу переключаться на Bubble Pop.       – Это у Сокджина странный вкус, и это его косяк.       Намджун заливается смехом. Да уж, из всех, кого он знает, у Сокджина самые причудливые вкусы. Только в его плеере могут уживаться Sistar и Кендрик Ламар, и он искренне будет оправдывать такую смесь.       – Непривычно будет без них, – печалится Джун.       Тэхен мрачно кивает: "Две недели осталось".       Две недели. Четырнадцать дней. Десять школьных дней. Намджун терпеть не может считать.       – Ты готов?       – А ты?       Намджун водит глазами за ручкой, пока Тэхён вписывает еще одну песню, I’m Yours - Jason Mraz.       – Нет, не готов, – признается он. И звенит звонок.       Церемония пролетает как в тумане. Сокджин ревёт как последний идиот, а Юнги улыбается так широко, что глаза сужаются в щелочки-полумесяцы. Как и всегда. Мама Юнги – низенькая женщина с короткими волосами, очень живая и слишком подвижная для своих габаритов. Мама Сокджина – копия сына, разве что старше лет на двадцать.       Все кучкуются для совместного фото. Намджуна пихают к плачущему Джину, Чонгук умудряется проскользнуть ко Джуну, Чимин кладет руку на плечи Юнги, который встает по другую сторону от Джина. А придурок Хосок растягивается на земле и вопит: "Нарисуй меня как одну из своих французских девушек!" – чем очень смущает остальных. С годами фоточка будет нравиться Джуну все больше и больше.       Хосок отвозит его домой, потому что малой еще не получил права. Хорошо, что старший не заводит разговора. Конечно, здорово было обнимать выпускников и орать прямо в душу: "Молодцы! Вы справились!". Но восторги миновали, и в голове остался только глухой шум.       Намджун выходит из машины и еле добредает до входной двери. Хотя бы не забыл попрощаться с Хосоком и поблагодарить за то, что подбросил.       Поднимаясь по лестнице к своей комнате, он чувствует тяжесть на душе, вот просто ложись мордой вниз и катись по ступеням. Да только нельзя, не то сестренка выйдет из своей комнаты и начнет задавать вопросы, доведет еще до белого каления. Какой же отстой.       Он входит в свою комнату, ожидая увидеть ее совершенно другой. Типа того, что на окне будет висеть громадная растяжка со словами: "Юнги и Сокджин окончили школу!". Что отовсюду будут сыпаться конфетти, будто на празднике, а Намджун разозлится, потому что веселиться не тянет совсем.       Парень садится за стол и крутится на стуле, словно в этом и состояла вся миссия. На двенадцатом обороте он замечает фотографию. Голова еще кружится, когда он берет фотку, так что Намджун сам не знает, крепко ли держит карточку. Все вокруг прекращает свой бег, и Намджун оказывается с групповой фотографией, на которой запечатлены он сам и остальные ребята. Чонгук, Чимин и Тэхён все еще в форме младших классов, уродских коричневых брюках и белых рубашках. И только Чонгук заправил свою. Четверо старших носили совсем жуткие брюки цвета хаки и темно-синие пиджаки. И у всех рубашки навыпуск. Пиджак Юнги висит на плечах, как на вешалке. Вот нет чтоб надеть его как нормальный человек. Блин, когда же сняли фотку?       Рамка легко расстается со снимком, но падает из рук. Намджун ухитряется словить ее коленями, не то стекло полетело бы вниз и разбилось. Добрую минуту он изучает кадр, рассматривая каждого на снимке по отдельности. Хотя бы раз в своей жизни Хосок кажется нормальным. Он сунул руки в карманы, улыбка – широченная. А волосы – мокрые. Если присмотреться, то никто из них не сухой. Темные волосы Джина мокрыми сосульками прилипли к лицу, а рубашка Чимина прильнула к телу. Намджун вымок до нитки, даже в воздухе капли воды, что навеки застыли в кадре.       Он переворачивает снимок. Надпись на обороте гласит: "1 сентября 2010 г. Кто-то подарил Чонгуку водяные пистолеты на день рожденья".       Намджун смеется отрывисто и коротко, словно полегчало на сердце, а почему так стало, и понятия не имеет.       Теперь гнев и злость остывают. В самом деле, ведь Юнги и Сокджин не исчезнут навсегда. Юнги живет в соседнем доме, а Сокджин через дорогу. Они все живут рядом. Они будут видеться все лето. Они будут собираться на каникулах. На выходных ребята тоже будут приезжать домой. Он встретится с ними и тогда, когда Хосок устроит налет на общаги парней, чтобы увидеть, чья комната грязнее.       Но все же неспокойно. Ведь сейчас Киму Намджуну всего шестнадцать, двое из его лучших друзей окончили школу, и ничего уже не будет как прежде.       – А правда, что вы с ребятами собрались ехать? – на следующий день допытывается Кенмин за завтраком. Кенмин – младшая сестра Намджуна.       – Вроде того, – бурчит старший брат с набитым ртом.       – Можно с вами?       – Нет.       – Ну пожалуйста.       – Нет, нельзя.       – Но я...       Отец приходит на помощь и вмешивается, убеждая дочь в том, что на деле она не хочет водиться с парнями, потому что они шумные и резко пахнут. Ему-то лучше знать, он и сам мужчина. Она ноет и бормочет под нос, жалуясь. Намджуну послышались слова, отдаленно напоминающие: "Но ведь Хосок-оппа!". Так что парень поспешно глотает воду.       Ни для кого не секрет, что Кенмин втрескалась в Хосока по уши. Он ведь из тех милых парней, что очаровывают всех мам и младших сестер вокруг. По крайней мере, он хотя бы потакает ей немного. А еще Хосоку нравится досаждать Намджуну, щипая Кенмин за щечку.       – И когда вы поедете? – спрашивает отец. Но сын пожимает плечами. Не знает он. Чимин заговорил о поездке разок, и каким-то чудом про нее прознали все. Намджун уверен, что мама куда больше в курсе, чем он сам.       Звенит телефон, и отец глядит на сына с укоризной. Нельзя говорить по телефону, пока ешь. Но Намджун все равно уже прикончил свою порцию, так что он принимает звонок и зажимает телефон плечом, пока идет к раковине с пустой тарелкой.       – Намджун? – говорит Джин.       – Как сам, хён?       Пару мгновений на той линии стоит легкая трескотня, затем хлопает дверь.       – Завтра свободен? – снова заговаривает Джин.       – Да. А что?       – Я завтра еду в универ, чтобы отвезти пару бумажек. И я вспомнил, что ты собирался подавать документы туда же. Хочешь поехать и посмотреть общагу? Я покажу свою будущую берлогу!       Да, хочется поехать.       – Надо будет у мамы спросить.       – Ты с ней давно не общался? – хохочет старший. – Она и подняла эту тему.       – Вот же...       – Держи друзей близко, но врагов – еще ближе, – мудро вещает Джин, но поговорка сейчас совсем не к месту. Намджун не выпаливает остроумный ответ, ограничившись фырканьем.       – Глупый хён, – обзывается младший.       Сокджин немедленно парирует, что-то упоминая о школьной доске почёта, но Джун пропускает инфу мимо ушей.       – Во сколько поедем?       – Думаю, рано утром. Наверное, около 9 часов. Я напишу еще.       – Лады, понял тебя.       – Тогда до завтра!       Намджун вешает трубку, и набегает легкая грусть.       Намджун, честно говоря, не уверен, хочет ли пойти в ВУЗ. Ему в кайф писать музыку и исполнять ее в кругу тех, кто так же тащится от мелодий. И только Хосок знает об этом стремлении. Поэтому он ободряюще хлопает малого по плечу и советует получить степень в композиции и аранжировке музыки. Почему бы и нет? Университет Сокджина вполне подойдет для этой цели.       Если говорить совсем откровенно, то малой не может взять в толк, нравится ли ему Сокджин. Универ уже ни при чем. Джин сидит рядом и барабанит по рулю, отбивая ритм новой песни Эйли. По ходу дела, Намджуну от того и тепло на душе. Тепло и очень неудобно, будто щекочут подмышки. Где-то он уже читал о том, что это паническая реакция на нежелательный стимул.       – Ты норм? – выпытывает старший, когда они стопорятся на красном. Джин поворачивается к нему, и малой отмечает про себя, что если бы не огромные солнечные очки в пол-лица, Джин наверняка смотрелся бы утружденным.       – Волнуюсь, – тут же отзывается Намджун. – Колледж и все такое, сам понимаешь. Ты-то почему спокойный как удав?       Джин ухмыляется:       – У меня всё ещё впереди. Я заглушил нервяки.       – Как можно заглушить чувства? Это тебе не двигатель, – возражает Джун, и огонёк светофора вспыхивает зелёным. – При беспокойстве человек тревожится и переживает.       – Эх, Намджунни, – щебечет Джин. Так он говорит, когда примеряет на себя роль умудренного жизнью наставника. – Видишь ли, чувства не управляют человеком. Ты сам их лепишь, гнёшь и определяешь, как тебе захочется.       Намджун переваривает эту мысль всю дорогу.       – Вот тут я буду жить, если схема размещения не изменится, – Сокджин указывает на трёхэтажное здание из красного кирпича. Крыша у дома белая.       – Хуже, чем я представлял, – Джун не кривит душой.       – В большинстве универов так, – отзывается старший. – Хочешь посмотреть, что внутри? Сейчас проходит летняя школа, так что там наверняка есть студенты.       Малому по барабану, но он кивает, все же соглашаясь. Чтобы попасть внутрь, нужен студенческий пропуск, поэтому они ждут, пока кто-нибудь не выйдет наружу.       – Эй, пропуски посеяли? – спрашивают сзади.       – Ага, – нарочито громко вздыхает Джин. – Второй раз уже.       – Штрафы адские за утерю, – жалеет сердобольный студент. – Ты уже третий, кого я сегодня впускаю.       – Прости за неудобства.       – Забей, – отвечает парень и открывает дверь. – Не проблема. Как зовут-то?       – Ким Сокджин, первый курс. А твоё имя?       – Ким Химчан, окончил второй курс. Короче, можешь проходить. Я на третьем этаже живу, если что. До скорого.       – Приветливый такой, – замечает Намджун после того, как Химчан прошагал вверх по лестнице.       Джин наклоняет голову в согласии и бросает младшему: "Пойдём, осмотримся".       Общага по большей части пустует, смотреть особо не на что, и через полчаса они уже выезжают из студгородка.       – Ну, мы много сделали – резюмирует Намджун.       – Эй, мы ведь подали документы, за этим вообще-то и поехали.       Намджун пожимает плечами. На шоссе свободней, чем было с утра. И он задумывается о вождении. Каждый за рулём выглядит круто. Даже Джин, в своих огроменных очках и футболке с хипстерским принтом. И в конце концов малой изрекает: "Далеко уезжаешь".       – Хм? – откликается Джин. Он перестраивается в крайнюю полосу, и они останавливаются в очереди на съезд. – Так ведь только один час дороги.       – Час езды на машине, – уточняет Джун, надеясь на то, что голос не выдает горечи. – Юнги-то остается в Сеуле.       – Ты хочешь извинений? – вопросительно отзывается Сокджин, и до Намджуна тут же доходит, что друг видит его насквозь. – Хочешь, чтобы я нашел универ поближе и перевелся, хотя даже учиться не начал?       Меньшой смеётся, но голос срывается. Наверное.       – За два месяца управишься?       – Мне жаль, что не могу взять тебя с собой, – мягко оправдывается будущий студент. – Но тут ничего не попишешь.       И Намджуну прекрасно об этом известно, поэтому он и бесится. И совестно за то, что бесится. И злится, и завидно ему, и стыдно; а еще будто обманули. Словно жизнь разваливается на части, но ведь это совсем не так.       – Извини, – говорит он в окно. – Я просто не готов к переменам.       Отражение в стекле все понимает. Какая-то машина подрезает их, и Сокджин ругается под нос.       – И я, – с легкой тоской говорит старший. – Но мы ведь не расстаёмся навсегда, мы... проверяем дружбу на прочность.       Намджун считает фонарные столбы, пока они заворачивают в свой район: "Ну да, наверное".       – Через три дня, – раздается громкий голос Чимина за окном.       – Что через три дня? – интересуется Намджун. И почему Минни не зашел в дом?       – Поездка! – дерет горло меньшой. – Мы собрались в Пусан, остановимся у дяди Чонгука.       – До Пусана всего четыре часа езды, размах не тот.       – А вот и нет, мы будем устраивать стоянки по дороге. Позже напишу обо всем, лады? – и убегает стремглав, Намджун даже ответить не успевает. Похоже, Минни умчался передавать инфу Юнги.       – Чимин-а, назови мне всех, кто сказал, что это хорошая идея, – бурчит Юнги. – Я им по голове надаю.       – Мама моя, – отзывается Чимин и бросает бутылку с водой Тэхёну, что развалился на капоте.       – Все круто, – отмечает Тэхён, запрыгивая на заднее сиденье. – Но было бы круче проехаться в кабриолете, совсем как в американских фильмах.       Хосок выходит из дома с гитарой в руках, сверкая улыбкой: "Если никто не будет петь песни Джейсона Мраза, я страшно разочаруюсь".       – Надо еще будет остановиться по дороге, устроить привал и развести костер, – вторит Тэхён, лежа на спине. Ноги парниша вывесил из окна. – Пожарим зефирки и будем петь.       Сокджин заливается смехом и бросает сумку в багажник: "Такое больше для турпохода, Тэхённи. Помощь нужна?".       Намджун качает головой и швыряет рюкзак внутрь: "Когда поедем?" – интересуется он, обращаясь ко всем.       – Как все готовы будут, – беззаботно напевает Хосок, вертя ключи на пальце. – Вам понравится, моя машина лучше, чем у Сокджин-хёна.       – Вообще-то никто не хочет ехать в джипе твоей мамы. Но я сяду рядом с водительским, – заявляет Юнги и забирается во внедорожник. – Поехали уже.       Чонгук и Чимин втискиваются на заднее сиденье и ворчат о несправедливости жизни, а Намджун, Сокджин и Тэхён устраиваются на среднем. Автомобиль вроде не тесный, но Джуна притирает ко старшему, отчего малой багровеет. Да блин. Джун всегда умел скрывать свои чувства, но в краску бросает мигом.       – Два часа до Карибиан Бэй, – ноет Тэхён и откидывается назад. Места всё меньше. – Айда в телепорт.       Первые полчаса Юнги и Сокджин цапаются из-за радио. Станции меняются каждую пару секунд, то читают рэп на английском (Намджун и не знал об этой радиоволне), то играют популярные песни. Чимин с Гуком забиваются. Спор о том, кто же всё-таки взорвётся первым и прикончит другого.       – Ты не взял тот диск с музыкой? – шепчет Намджун Тэ. Мелкий сполз на пол. Джин нависает сверху, футболка, задравшись, обнажила выпирающие тазовые кости. Намджун не смотрит, нет. Джин борется с Юнги, перехватывая контроль за радио. Места всё меньше и меньше.       Тэ разводит руками: "Оставил в ноутбуке".       – Вот как так? – сокрушается Джун. – Хён, футболка задралась.       – Куда это ты пялишься? – ухмыляется Джин. Пока старший оправляется, Юнги снова переключает станцию и тяжело вздыхает.       – Есть хочу, – канючит Минни. Чонгук поддакивает.       – Мы только отъехали, – не поддается Хосок. – И вы поели перед дорогой, не дурите меня.       Пока все заняты делом, Джун тянет Сокджина обратно на сиденье и протягивает ему плеер и один из наушников. Второй наушник надевает сам: "Плеер мой, но песни выбираешь ты".       Сокджин вперился в плеер, будто смешался в мыслях, будто чудище вылезет из динамика и проглотит его. Но затем вставляет "ухо" и одаряет Намджуна улыбкой.       Так нечестно. Совсем не честно, что простая, обычная улыбка заставляет сердце биться чаще. Смущение и восторг текут смесью по венам.       – Ты будешь против стремных песен из аниме? Я знаю, они есть на плеере.       – Не, не бу...       Электропоп заполняет уши, и Намджун обреченно стонет: "Можно песни не из Мадоки?".       – Они есть на твоем плеере, – скалится Джин. – Я и слыхом не слыхал, что девочки-волшебницы так тебе зашли.       – Плеер не мой, а сестры, – заливает Джун и глядит на старшего. Конечно, Джин читает ложь как открытую книгу. Да блин.       – Скажи-ка, Намджунни, – Сокджин беззаботно закидывает руку на плечо младшего. – Часто ли дрочил на анимешных девочек в коротких юбочках?       Намджун очень хочет пробить окно головой. Хосок ржет с переднего сиденья: "Это кто там теребонькает на аниме?"       – Ты про кого-то еще, кроме себя? – огрызается Джун.       – Ну да, у меня ни стыда, ни совести, а хентай – мой храм, – изрекает водитель, а Юнги фыркает.       – Вам нужно заценить его ноутбук, – замечает Гукки.       – Ты пускал Чонгукки за свой ноут? – громко возмущается Джин. Хосок резко сворачивает влево, так что всех в машине отбрасывает вправо.       – Да кто тебя за руль пустил, блядь? – цедит Намджун.       Хосок матюгается и гудит вслед подрезавшей их машине: "Ты где права получил?".       – Ты нас всех угробишь...       – Хён, мне надо...       – Чонгуку всего четырнадцать !       – Хён, мелкому надо...       – Эй, на галёрке, заткнулись! – перекрывает всех Юнги, и в машине затихают. Громкость радио выкручивается до максимума, Намджун чует, как пол дрожит от басов. Затем взглядывает на Джина, который смотрит мимо него. Намджун прослеживает за взглядом и замечает спящего Тэхена, развалившегося на сиденье.       – Вот как? – шепчет Джин, а Намджун разводит руками.       – Сверхспособности, – бросает в ответ, хватает плеер (пока старший отвлекся) и ставит Канье Уэста.       – Спать хочу, – бормочет Джин. Джун думает, что хён сейчас вернет наушник, но Джин придвигается ближе и кладет голову на плечо малого.       – Хосок, долго еще ехать? – интересуется Намджун.       – Около часа, – сообщает Юнги.       – Ну, нормально, – Джун сползает ниже по сиденью. – Тогда я тоже спать, – произносит он и склоняется влево, пристроив голову на голову хёна.       Джин сначала немного напрягается, но потом дышит спокойно и ровно, так что оба задремывают.       – Хен!       В голову тыкают пальцем. Ай.       – Че надо? – Джун хватает руку обидчика. Чимин.       – Мы на месте.       – Где?       – Мы уже на месте, – втолковывает младший. – Карибиан Бэй.       Намджун кряхтит и потягивается, чувствуя, как ноют позвонки. Только он и сидит в машине. Тэхён и Сокджин снаружи, Юнги и Чонгук уже натянули плавки, а Хосок ждет, чтобы закрыть машину.       – Извини за задержку, – оправдывается Джун, выползая из салона.       – Не парься, – успокаивает Хосок. – Мы припарковались недалеко от входа, поэтому все ништяк. Кстати, твои плавки у Сокджин-хёна.       – Сокджин-хёна? – Джун смотрит на друга, поглощенного разговором с Минни и Тэ. Он успевает различить слова "бургеры" и "мороженое", пока Хосок не толкает его в бок.       – Как продвигается дело?       – Какое?       – С Джин-хёном.       – Ты о чём?       Хосок укоризненно хмурит брови, и Джуну неловко, потому что Чон редко так делает. Хосоку куда больше по душе дурачиться и смешить людей вокруг.       – Не прикидывайся. Мы друзья, и я все о тебе знаю. А еще я знаю, что Джин взял с собой в универ только тебя, хотя Тэхёну тоже хотелось бы там учиться.       – Наверное, потому, что в следующем году я выпускаюсь? Тэхён только в предпоследний класс перейдет.       – Чувак, это самое время для подбора ВУЗа, уже после ребята отбрасывают ненужное и готовятся к экзаменам.       Юнги, шагающий неподалеку, вдруг подходит ближе:       – Ругаем Джина за его спиной?       – Нет, – мотает головой Хосок. – Как раз наоборот. Мы говорим о том, как Джун слегка в него втюрился.       – Я не...       – Он прав, он не втюрился – поддакивает Юнги. – Он втрескался по уши, уже три года как.       – Хён.       Мин сочувственно треплет его по затылку, пока они подходят ко входной двери. Затем он достает билеты. Двое младшеньких и Сокджин терпеливо ждут внутри, стоя у фонтана.       – По тебе особо и не видно, но я смотрю куда внимательней, чем ты думаешь.       – И мы считаем дни до той роковой минуты, когда ты проколешься, – услужливо добавляет Хосок.       Намджун вздыхает. Знаете, на каникулах, которые он последний раз проводит с близкими друзьями, реально не хочется говорить о любовном интересе, а ведь тот ещё и живёт рядом.       – А смысл есть?       Мин буркает, что смысла нет, и получает в живот от Чона. Хосок при этом произносит:       – Это ведь последние общие каникулы. Используй время с умом. Верно я говорю, хён?       – Да по фигу, – роняет Юнги. – Иди переоденься. Все уже в плавках.       Намджун и хотел бы возразить, но Хосок утаскивает его к душевым.       – А точно не было другой майки, кроме белой? – недоверчиво прищуривается Джун.       Чон играет бровями:       – Ну как, нравится?       – Ты ведь нарочно, – возбухает Ким. Второй не отпирается. – И ты сказал, что моя одежда у Джин-хёна.       – У Джин-хёна есть сумка, в неё можно собрать вещи, которые мы закинем в шкафчик, – Чон выходит, насвистывая мотивчик. – Поживее, Джунни. И я наврал.       Хотите верьте, хотите нет, но Карибиан Бэй потрясный. Они разбиваются на группки и идут так дальше: Тэхён и Чимин, Чонгук и Хосок, Сокджин, Юнги и Намджун.       – А что насчёт больших? – Намджун задирает голову и озирает голубую спираль водной горки. Она не кажется такой уж высоченной, но на всякий случай спросить надо.       – Они улётные, – заявляет Юнги. – Пошли уже.       Джин не спорит.       Сверху высота огроменная. Смотреть вниз не стоило совсем. Намджун высоты не боится, но жёлоб открытый, мать вашу.       – Не смотри вниз, – просит Джин, и малой поднимает взгляд на старших.       – Что?       – Ты смотришь вниз, – поясняет Джин. А Намджун-то и не знал. – Даже если не боишься высоты, то всё равно можешь запаниковать, пока будешь пялиться на землю.       – Я в норме.       – Ребят, вы идёте? – обрывает их Юнги. – Ваша очередь.       – А ты? – Сокджин слегка задет.       Мин фыркает:       – Только по двое на плот. А за нами – очень симпатичная девчонка, поэтому заткнулись и скатились.       Джун заливается смехом и забирается на плот:       – Погнали, хён.       Джин усаживается сзади.       – А сейчас страшно из-за высоты? – допытывается Джин, обвивая малого руками. Прикосновение обжигает сквозь майку, и ужасно хочется откинуть голову на плечо хёна и втянуть его запах.       – Как можно бояться? Ведь мой сильный хён рядом, он спасёт меня.       – Эй! – недовольничает Джин. – Издеваешься?       – Может быть, – Джун всё же откидывается назад, голова ложится на грудь Сокджина.       Если как следует подумать, то слетать с большущей водной горки в такой позе не очень-то и здорово. Еле слышно, что Юнги бормочет: "Гадость какая". Вперёд. Быстро очень, вашу мать. Сокджин верещит прямо в ухо, и Джун смеётся. Вода плещет, и тут ребята выскакивают из трубы прямиком в бассейн. Намджун, отплевываясь, скатывается с плотика, а потом дергает его, так что Джин с воплем оказывается в воде.       – Так круто! – Намджун ковыляет в воде. – Правда, хён?       Работник аквапарка просит их выйти из бассейна, чтобы следующая двойка могла усвистеть вниз. Джин набирает воды в рот и прыскает на малого.       – Фу, ужасно, – негодует Джун, пока они выкарабкиваются из бассейна. – И такое чувство, будто шорты сейчас спадут.       Джин выбирается на бортик дольше. Его взгляд задерживается на малом, глаза слегка прищурены. Джун старательно отгоняет догадки о том, что это может значить.       Оба молчат, Сокджин безмолвно оглядывает Намджуна. Сказать что-нибудь? Сломить напряжение? Но тишина разрывается визгом. Парни поворачиваются и видят, как Мина сбрасывает с плота вместе с хрупкой, коротко стриженной девушкой.       – Впервые слышу такой девчачий крик.       Джин весело хохочет:       – Юнги не такой грозный, как все думают.       Они ждут Мина. Тот выбирается из воды, прощается с девчонкой и бредёт к ним, выпутываясь из рубашки.       – Терпеть не могу одежду, – заявляет Юнги. И переводит взгляд на Джуна. – Почему ты вообще в майке? Она же белая.       Малой переваривает услышанное. А ведь и вправду, белая ткань неприятно прилипает к телу. Но в памяти возникает пронзительный взгляд Джина – глаза точно кинжалы:       – Холодно будет. И так уже мёрзну.       Юнги пожимает плечами:       – Как скажешь. И да, я сваливаю, так что счастливо оставаться.        У него наверняка свиданка с той девушкой, что проехалась с ним на рафте. Джин отпускает смешок и советует не заставлять девушку ждать. Намджун вдруг обнаруживает, что остался наедине с хёном, и немного теряется. Тот взгляд... Да и майка всё ещё обнимает тело. Джин никогда не напрягал, но теперь, когда Джун ясно видел выступы тазовых косточек сквозь мокрую, липкую футболку, то хотел лишь обнять хёна и привлечь к себе, вдохнуть запах хлора с его кожи и попробовать на вкус капли на его лице.       – Ну так что? – изрекает Намджун в пространство. – Куда ещё пойдём?       Краем глаза он видит, как старший разводит руками:       – По дороге я видел, что по реке можно сплавиться. Хочешь туда?       – Да, конечно – отзывается малой и тихо следует за Джином.       Первые несколько сплавов по реке прошли вполне терпимо. Река течет медленно, вяло; в окружающем пейзаже смотреть особо не на что, разве только Джин глядит в ответ. Намджун прикидывается увлеченным видами, озирая волны, что бились о скалы:       – Как думаешь, если опустить руку в воду, то можно порезаться? – Джун поворачивается к хёну и невольно отшатывается. Сокджин слишком близко, и буравит взглядом, так что сердце заколотилось в груди.       – Ну, на твоём месте я бы не совался в воду, – отвечает старший, не отрывая глаз от малого. А потом он метает взгляд на губы Джуна, и тут же снова глядит в глаза. Показалось, наверняка показалось. Сердце забилось громче и быстрей, качая темную жижу по венам.       – И то верно, – тянет Намджун. – Плохая идея.       Они пристают к берегу, и Джун не мешкая отстегивает ремень от сиденья и выпрыгивает из спасательного жилета.       – Есть хочется, – сообщает малой после пятого круга, молясь всем богам и отчаянно желая избавиться от мучительного чувства внутри. Лишь бы остальные ребята смогли помочь. – Давай соберём всех и заправимся.       Помощь приходит, но не совсем. Хосок широко ухмыляется и сажает их рядышком, у Джина задрался низ мокрых шорт, и мозг Джуна плывет от соприкосновения их бедер. Но пятеро остальных внушают спокойствие, даже Юнги, пусть он и расстраивается, что девушке пора было уходить. Ни говорить увлекательно, ни слушать внимательно не нужно; здорово просто залипнуть, не думая ни о чём.       – Ух, я устал, – гундит Чимин. – Весь день мотались.       Тэхён кивает в ответ и любопытствует:       – Ребят, вы точно хотите еще? Солнце заходит уже.       – Спать! – неожиданно громко произносит Джун. – Меня вырубает.       Юнги и Хосок переглядываются.       – Снять номер в мотеле? Йонъин недалеко, можно поехать туда.       – Отлично, – живо откликается Минни. Они приканчивают остатки ужина и переодеваются.       – Я сяду рядом с водительским, – решает Намджун. Юнги всё равно, потому что на сей раз он ведёт машину, а Хосок нагонит страха и ужаса на заднем сиденье.       По пути к машине Мин тянет Джуна за рукав. Глаза старшего насторожены:       – Что-то случилось? И не валяй дурака, я тебя насквозь вижу.       – Я... Не знаю, – вполголоса признаётся Джун. – Честно. Понятия не имею.       Юнги смотрит тяжёлым взглядом, но хотя бы молчит.       Они находят отель с довольно низкими ценами прямо в центре Йонъина, всего в двух улицах от центра ночной жизни города.       Тэ и Гукки вырубаются первыми, заснув в обнимку на одной из кроватей. Хосок влезает к ним и набрасывает покрывало на всех троих. Чимин устраивается на полу в куче одеял и подушек, а Юнги играет во что-то на мобилке, лежа на диване. Наверное, там и уснёт.       – Эй, Джун, – спустя час шепчет Джин у двери ванной. Намджун бросает чистить зубы. Что за движуха намечается?       – Чего тебе?       Сокджин змейкой проскальзывает внутрь и запрыгивает на тумбу, устраиваясь поудобнее:       – Когда-нибудь бывал в ночном клубе?       – В клубе? – переспрашивает Джун. Теперь понятно, куда клонит Джин. – Нет, конечно. А что?       – А хочешь? – и Намджун испытующе смотрит на старшего. Все, кроме Юнги, спят. А Мину плевать, пусть даже они голышом пробегутся по улицам.       Малому ещё нельзя пить по закону, а вот Джин уже совершеннолетний. Интересно, Сокджину доводилось бывать в клубе? Или тоже первый раз?       – Да, хочу. Пошли.       Джин в любом случае может попасть в ночной клуб, поэтому его боязнь кажется неуместной.       – О боже, на входе проверяют документы.       – Тихо ты, – бурчит Джун, поправляя куртку. Вообще это одёжка Хосока, но что Чон не видит, его не обидит.       Дует колючий, холодный ветер, и уложенные волосы Джина топорщатся, лохматясь на все стороны. Так, а своя причёска в норме? Столько стараться, чтобы выглядеть по-взрослому, и всё насмарку. Наверное, теперь похож на щенка, спущенного с поводка.       Но Джин... Само собой, ему уже разрешено ходить по таким местам. Пусть и трясётся сейчас за малого, но по нему и не скажешь, слишком уверенно выглядит. Потому-то Намджун и задаётся вопросом: Джин уже бывал в клубах? Так же зачёсывал волосы, проходил сквозь тёмные коридоры и притирался к незнакомым девицам? Кровь вскипает в венах, в ядовитой горечи захлебнуться можно. Зависть будто клочьями отрывается от тела, и капли её брызгают алым на стены. Джун цепляет хёна за руку и увлекает за собой. Малой действует по наитию; похоже, что именно гнев помогает казаться старше и сильней, ведь через миг, проскочив мимо вышибалы, они спускались по ступенькам во мрак. Басы музыки переворачивали всё верх дном.       – Мы смогли, – выдыхает Джин прямиком в ухо. – Мы прорвались. Ты в клубе.       Намджун разражается хохотом, но не слышит сам себя. А почему Джина так отчётливо слышно?       – Спорим, они бы поглядели на твои документы, а про меня бы забыли.       Джин закатывает глаза, но все же взъерошивает волосы, пока они пробираются вглубь.       – Как насчёт выпивки? – Намджун изучает бар. Любопытно, да и будоражит немного.       – Давай.       У Джуна не слишком богатый опыт по части выпивки; ему доводилось только забирать наклюкавшегося отца из бара и утихомиривать сердитую мать, да пригубливать вино на рождественских ужинах.       Джин опирается на плечо малого; дыхание щекочет шею, пока Джун запрокидывает голову и опустошает стаканчик. Обжигает горло, но всё равно очень хорошо на душе.       – Буш ещё? – Джин качает головой.       – Знаешь... Похоже, мне хватит. И вообще, стоит быть осторожнее.       Джун покатывается со смеху. Забавно, ведь именно Джин притащил малолетку в клуб.       – Эй! – распаляется Джин. – Отлично, хочешь, чтоб я выпил ещё?       – Ну-у-у, – качнувшись вперёд, тянет малой. – У нас остался последний шот.       Джин сверлит маленькую стопку взглядом, как будто спиртное сейчас плеснёт из стаканчика и нападёт на него.       – Идёт, – соглашается Джин. – За моего Намджунни.       – За твоего Намджуна, – кивает малой. Почему так странно звучит? Твоего Намджуна... Твоего... Ой, Джин осушает стакан залпом.       – А теперь танцевать, – дико скалится Джин.       Вот так танцуют в клубах, правильно? Намджун видел в кино, и обстановка вокруг вполне соответствует. Хорошо двигаться никогда не получалось, но раз уж дело происходит на пьяную голову, то либо всё прекрасно, либо ужасно.       Джин сейчас преступный грех во плоти. Разве друзья танцуют так вместе? Вряд ли. Руки – на талии хёна, и его рубашка задралась; задницей он прижимается к паху. Джин откинулся назад, на плечо, и голову повернул к шее. О, приоткрыл рот. Кожу покалывает от его частого дыхания. Джун закрывает глаза, немного отводит хёна от себя и втягивает воздух носом. Потому что член встаёт, блядь. А Джин, как нарочно, шагает назад и кладёт свои ладони поверх рук, привлекая к себе.       "Да пошло оно всё, – Намджун двигает тазом. – К чёрту". Всё равно нализались, а Джин в объятиях – огонь и дурман.       – Слушай, – говорит хён на ухо. – Пошли отсюда?       Вот и славно.       – Я... Да, само собой, – отвечает Джун. Сколько они здесь пробыли? Если долго, то явно пора двигать обратно.       Снаружи холодина, на коже тут же высыпают мурашки. Он же был в куртке?... Ого. Язык Джина касается языка. Толкают к разукрашенной стене клуба, бетон больно врезается в спину; хён держит так крепко, что на челюсти, похоже, возникнут синяки. Держит и страстно целует, так что дух захватывает.       В голове жужжит мыслишка: может, не стоило? Может, всё плохо кончится? Да не, бред какой-то. Намджун просовывает руки в карманы джинсов и сжимает попку Джина. Вот почему это может печально кончиться? Губы его – адреналин, горячие, как белое пламя. И язычки огня пробегают сквозь кончики его пальцев. Джин кладёт руки на затылок малого и впивается ногтями.       И это потрясающе. Словно током ударило – колет тонкими иголками. Лава жжёт мягче. Джун, не сдержавшись, стонет в поцелуй. Всё вокруг заволакивает туманом, будто вот-вот утонешь из-за прилива желания. Потому что хочешь, жаждешь, алчешь.       – Надо идти, – выпаливает Джун. Как же неохота, хоть ложись и помирай. Но кто знает, который час? Пора и честь знать.       Сокджин, на удивление, отлипает. Хён спотыкается, пока не находит руку малого. Первые несколько шагов даются нормально, но потом Джун запинается об свою же ногу. Господи, насколько же пьяные. Как дойти-то?       Хорошо, что отель близко. Но и плохо тоже, ведь они всё ещё ужратые, да и стояк никуда не делся. Джин придвигает малого к машине. Почему вообще возникала мысль, что нужно перестать?       – Твою мать, – потрясенно выдыхает Джин, когда их бедра притираются. – Какой же ты красивый.       Джун стонет в ответ, а затем наклоняется и ловит губы другого, руками обвивая его шею. Сам Джин хватает за задницу, и малой шипит сквозь зубы. Оба до странности молчаливы, если не считать негромких вздохов Джина или лёгких стонов Джуна, что растворяются навеки в поцелуях. Разве должно быть так тихо? Скорее всего, Джун просто на своём веку пересмотрел много порнушки с ужасной фоновой музыкой.       Губы Джина – прекрасны. Насколько же приятно целовать хёна. Какой вкус у всего остального? Кожа на его бедрах, ямочки на ягодицах, и...       "Осмелюсь ли я?"       Блядь. Ёбаный пиздец. Как же болит голова. Как будто в ней поселился огромный кролик Энерджайзер, который лупит по барабанам без остановки. Пошёл вон из головы.       – Вставай, – ворчит Юнги и стягивает простынь. – Все уже встали и завтракают.       – Щас умру, – ноет Джун и перекатывается на другой бок. Юнги сдёргивает все покрывала. Малой дрожит и автоматом сворачивается в клубок. – Голова раскалывается.       – Вот что выходит, когда напиваешься до отключки, – говорит Мин. Джун задумывается на минутку, пытаясь разобрать, ярится хён или нет.       – Что вчера было?       Юнги одаряет тяжелым взглядом:       – Я почём знаю? Джин тебя притащил. Похоже, ты вырубился на улице, около нашей тачилы.       – Ты злишься?       Юнги вздымает бровь:       – С чего бы?       – Ну, не знаю. Мы буянили?       Мин фыркает:       – Что ж, спиртное не убило остатки твоих мозгов. И по утрам ты плохо фильтруешь базар. Но нет, я не злюсь. И насколько я слышал, у вас с Джином дело сдвинулось с мёртвой точки. Ты-то помнишь, что случилось?       Малой тщится вспомнить. Так, они с Джином пошли в клуб, выпили все шоты, танцевали, потом еле выбрались из клуба. И ещё... Твою мать, они же целовались, точно-точно. А потом обжимались у машины. Как они до неё дотащились-то? И... божечки.       – А что именно ты слышал?       Старший, на удивление, в самом деле краснеет:       – Хён жаловался, что его продинамили, – бубнит Мин под нос. – А потом он пошёл в ванную, и я надел наушники.       Как же хочется укатиться с кровати. Колобочком, и прямиком из отеля. И никогда, никогда не возвращаться назад. Твою мать.       – Если мерить по шкале от одного до десяти, – буднично спрашивает Юнги. – То насколько ты похерил отношения с хёном?       – Пятнадцать, – бормочет Джун в ответ. – Но, похоже, ничего уже не исправить. Как думаешь, сколько он помнит из вчерашнего?       – Я что, смахиваю на Джин-хёна? Сам и узнай от него, я жрать хочу. Пошевеливайся давай.       При здравом размышлении, Юнги бесится скорее всего потому, что Джун – единственная преграда между ним и завтраком. Намджун вздыхает и шлёпает к душу:       – Дай десять минут.       Завтрак проходит в молчании.       Тэ и Гукки ухмыляются, когда Намджун приземляется рядом с Хосоком, а Джин даже не поднимает головы.       – Такое чувство, что у тебя опять хомяк сдох, – говорит Хосок. – Но на этот раз любимый.       Намджун зыркает сердито: "Это эвфемизм, шифр или что-то подобное?"       – Нет, но теперь ты его изобрёл, – радостно отзывается Хосок. Джин застывает с чашкой, поднесенной ко рту.       Намджун допускает ошибку: направляет взор на Джин-хёна. Взгляды сплетаются на секунду, и Джин осушает стакан до дна, всё время смотря в потолок. Джун опускает глаза, нет, он не глазеет на шею хёна.       – Хотите, расскажу о красотке, с которой познакомился вчера? – произносит Мин скучающе.       – Нет, не хотим, – выдаёт Джин, а Чимин с Намджуном переглядываются. Все остальные сидят тихо, и Джун подавляет несогласный вздох, изучая тарелку. Тэхён делится оладушкой и слабо улыбается.       – Отлично, – говорит Юнги и тяжело глядит на Джуна. – Значит, я поведаю вам о вчерашней красотке.       Конечно, хорошо, что Мин всех развлекает, но Джун не вслушивается в его историю, а режет оладушку на мелкие кусочки и оставляет так.       "вы пошли в клуб?! без меня?!" – гласит телефон Джуна. Хосок, блин.       "с тобой стремно ходить куда-то".       "как грубо. я-то хоть не похерил дружбу с хёном".       – Вот только из-за таких слов я и поеду рядом с водительским, – заявляет Намджун, Хосок огорченно стонет, но других звуков не издаёт. – Вот Юнги обрадуется-то, мы ведь слушаем одно и то же.       Дверь со стороны водителя открывают. Кровь в жилах стынет – Джин садится за руль.       – Что ты там говорил про "слушаем одно и то же"? – ёрничает Мин. Джун успевает уловить в зеркале его дерзкую ухмылку и непристойный жест.       – Очуметь, – подает голос Хосок. – Ещё три часа за рулём будет Джин, просто зашибись.       – Я вполне неплохо вожу, – дуется хён. Ну да, Джин и не знает, о чём они.       – А это безопасно – водить с похмелья? – спрашивает Джун. Ну и ладно, что своя голова раскалывается.       – Не я вчера вырубился, – холодно отрезает Сокджин. – Всё нормально.       Джун поворачивается к Хосоку и беззвучно дает понять, что "ты – труп". Джин заводит двигатель.       День выдался такой себе.       Родители всегда говорили, что нужно глядеть в окно, если в дороге скучно. Ведь природа прекрасна, и порой стоит улучить момент, чтобы полюбоваться. Но в окне лишь серое небо и черная дорога.       Выехали из Йонъина, и полчаса шел дождь. Навигатор в телефоне Джина сообщает, что до Пусана два часа, но никаких пляжей не видно. Наверное, так даже лучше, потому что прекрасный отдых и раскисший песок сочетаются плохо.       Юнги слушает музыку из плеера, два Чона обнялись и спят, Минни с Тэ негромко переговариваются.       Может, поговорить с хёном? Джин уделяет всё внимание дороге, то и дело прижимается к рулю и вглядывается в туман. А что сказать-то? У нас все хорошо? Звучит странно. Слушай, мы тут с тобой напились до чертиков и лапали друг друга, давай всё забудем? Здорово. Джун собрался с духом. И захлопнул рот на замок. И снова попробовал начать. И закрыл рот опять.       – Хочешь поговорить? – не выдерживает Джин. – Или так и будешь строить гримасы?       – Не знаю, что и сказать, – признаётся малой. – Что насчёт тебя?       Джин надолго замолкает, и только английский рок разрывает тишину.       – Тоже не знаю, – произносит хён.       Они делают остановку, чтобы Хосок мог повести машину. Тэхён и Чимин покупают дохрена всего, и весь следующий час Намджун поворачивается к ребятам и берет всё, что предлагается.       – Какая же классная погода, – напевает Джин. – Так хорошо будет на пляже.       – Юнги наконец-то не будет сливаться с машиной, – поддерживает Хосок.       Мин фыркает и цапает чокопай с колен Намджуна: "Я покраснею как рак. Обгораю, не загораю".       – Да, сейчас бы позвонить той девчонке, чтобы намазала кремом от загара, но ведь номера-то у тебя нет? – подначивает Сокджин.       – Да есть номер, – огрызается Мин, но в глазах смешинка. Он даже выхватывает телефон и набирает случайные цифры. – Жаль, что некому помазать твою спинку, хён.       – Чонгукки ведь поможет, да? – сюсюкает Джин. Лица того не видать, но Тэ и Минни покатываются со смеху, поэтому вполне понятно, какую мину скорчил младшенький.       – Пускай Намджун-хён натрет тебе спину, я и пальцем не притронусь.       – Чего? – опешивает Джун. Он оборачивается, ремень неприятно врезается в плечо. – А почему я-то?       Тэхён пожимает плечами: "Такое чувство, что от вас обоих исходят сильные гейские флюиды, словно хотите потрогать члены друг друга". Он не отзывается на всеобщее Чё?!       – Как ты вообще умудрился перейти от крема к членам? – скороговоркой выстреливает Намджун. Хорошо бы просто отшутиться и спустить дело на тормозах, но щеки горят. Поэтому Джун снова садится прямо и успевает заметить отражение Джина. Хён сжал губы в тонкую полоску, значит, досадует, но показывать этого не хочет. Хотя бы не ярится в открытую.       – Наверное, потому что крем от загара похож на смазку? – предполагает Гукки.       Чимин вздыхает: "Ты-то откуда знаешь?"       Младшенький затихает на минуту, а потом глядит в окно: "Ребята, смотрите – море!"       Слава богу, можно отвлечься.       – Мы на месте? – уточняет Намджун у водителя.       – Нет, – сухо отрезает Сокджин. Какая-то машина вклинивается вперед, и Джин резко жмет на тормоз, бормоча ругательства под нос.       "Да уж, – думает Намджун. – Лучше бы я кого-нибудь другого пустил на своё место".       Тэхён и Чимин битый час подпевали Girl's Day и Vixx, что звучали по радио. Джин подавлял молчанием, а Джун старался не замечать этой тяжести.       – Ура, Пусан! – радуется Минни, Хосок вздрагивает и сползает вниз по дверце.       – Что случилось? – спрашивает Чон невнятно, наконец-то продрав глаза.       – Пусан! – повторяет Минни с восторгом.       – Чонгук, – зовёт Джин. – Помнишь дорогу к дому дяди?       – Поменяемся местами? – с надеждой спрашивает Джун младшенького. Чонгуку лучше сесть спереди, чтобы показывать дорогу, так ведь?       Гукки пропускает вопрос Джуна мимо ушей: "На светофоре сверни налево!".       Джун разваливается на своем сиденье.       – Земля! – верещит Хосок, когда все выходят из машины. – Прекрасная, благословенная земля. Давайте больше никуда не поедем.       – Нам еще в Сеул возвращаться, – напоминает Юнги.       – Нет, – хнычет Чон. – Просто оставьте меня здесь и сделайте домик в песке.       Мин треплет его по голове и взваливает рюкзак друга: "Как скажешь".       – Давай я понесу вещи, – вежливо предлагает Джун хёну. – Ты ведь был за рулём.       Сокджин глядит в ответ с любопытством, будто малой – неразгаданный до конца ребус. Опять горит лицо, да сколько можно? Ни сна, ни продыху.       – А давай, – наконец отвечает Джин.       – Вот и хорошо, – гундосит Джун, выбираясь из авто. Дверь захлопывается, и звук словно доносится из далёкой дали, а земля проваливается под ногами. Взгляд Джина выводит из равновесия, вышибает душу из тела. Вроде бы у хёна коричневая сумка, но лучше спросить, на всякий случай:       – Вот это рюкзак Джина?       – Ага, – подтверждает Тэхён, доставая свой. – А что?       – Да так, ничего, – отмахивается Джун и поднимает вместе со своим и рюкзак хёна.       – Чувак, – Чимин скидывает обувь и раскрывает рот от изумления. – Шикарный домик.       Чонгук лучится улыбкой:       – Это новый дом; дядя основал издательскую компанию. Сейчас он в отъезде, поэтому просто идите за мной, я покажу, где расположиться.       "А здесь слишком просторно для одного", – размышляет Джун, поднимаясь по лестнице. Шаги по белым плитам отзываются гулким эхом.       – Там две комнаты, – Гукки показывает в конец коридора. – Выбирайте любую.       Джун заходит в первую и роняет сумки на пол. Юнги заползает следом и со стоном плюхается на кровать:       – Спокойной ночи, – гундит хён в подушку.       – Я лягу рядом, хён, – заявляет Намджун и падает рядом.       Издали доносятся голоса, вроде бы Чимина и еще кого-то.       Дверь открывается.       – Я устал, Чиминни. Я вёл машину, – голос Джина.       – Ты только представь – пляж на закате! – упрашивает Минни. – Тэ и Хосок тоже идут.       Сокджин призадумывается на минутку, и Джун затылком чует его взгляд.       – Ладно, – соглашается Джин. – Пойдем. Но я останусь на берегу.       Дверь захлопывается, и только сейчас Намджун выдыхает. Надо же, даже и не заметил, что затаил дыхание.       – Я всё прошляпил, хён? – Тишина. – Хён?       Мин храпит.       Снится сон.       Во сне Сокджин цепляется за воротник его рубашки. Да, комната точно Джина, хоть и совсем непохожа. Она просторней, и розового – хоть залейся. Джун сжимает ягодицы хёна, и Джин скулит, животом чувствуя стояк другого.       – Намджун, – плачет хён, зарываясь в плечо младшего, – прошу, дай кончить.       Джун впервые ласкает парня, но всё в Джине знакомо: и родной запах, и жгучие прикосновения, и стоны – отчаянные, зовущие. Всё должно казаться чужим, но ведь это Сокджин, и Намджун рядом с ним – там, где и должен быть.       Малой целует хёна, и Джин кончает.       В глубине души Джун знает, что они и раньше целовались, но теперь губы хёна другие – сухие и безжалостные в своей жажде. Некогда думать.       Рука хёна проскальзывает в брюки, и Джун открывает глаза.       Свет не горит, и луна сияет за окном. Звезды блистают куда ярче, чем в Сеуле.       Вот и балкон. Да, ему здесь самое место. Джун двигает створку двери. Холодный бриз наполняет комнату, и занавески колышутся.       Обстановка вполне себе. Полная луна стоит в небе, и дорожка из света пролегает в воде.       – Хорошо себя чувствуешь? – и Намджун подскакивает, стукаясь головой о притолоку. А, Тэхён.       – Нет, – бурчит Джун, потирая макушку. – Не, в целом всё в порядке, только голова не очень.       Тэ хохочет и потягивается в кресле:       – А ты все выкладываешь начистоту, когда измотан, хён.       Намджун пропускает фразу мимо ушей.       – Тебе не холодно? Почему не спишь?       Тэ разводит руками.       – Я не устал, хён. А ты?       – Только что проснулся, – говорит Джун. – И дальше не спится. Мысли и всё такое.       – О чём думаешь?       – Да так, о ерунде всякой, – мямлит Намджун и скрещивает руки на груди. Довольно прохладно, а на Тэ одна майка с шортами.       – Сокджин-хён разве ерунда? – укоряет меньшой, а Джун хмурится. Разве они так палились? С другой стороны, у малого прямой доступ к четвертому измерению, и он видит то, чего другие не замечают.       – Да нет же, – опровергает Тэ, словно читая мысли другого. – Да, было так заметно. Все знали.       Намджун берёт все свои мысли обратно. Тэхён просто позорище.       – Который час? – надо сменить тему. Нельзя беседовать о таком с малым. Или вообще с кем-то.       – Около половины седьмого, – просвещает Тэ. – Солнце взойдет через полчаса. Хочешь увидеть восход?       Намджун оборачивается назад. Через оконное стекло видно Джина, хён спит на полу, распластавшись на свободном месте. Наверное, Тэ лежал рядом.       – Да, хочу.       Джун садится на второй стул и откидывается так, что ножки стула качаются в воздухе.       – Итак, что произошло между вами? – заводит речь Тэхён.       Джун рычит.       – Я уйду обратно, – грозится хён и надеется, что слова внушали страх, но Тэ лишь смеётся в ответ.       – Иди ложись рядом с Джин-хёном. Посмотрим, что будет позже.       – Это жестоко, – сомневается Джун, но мысль забавная, вот бы увидеть встревоженного Джина с большими глазками. И вот бы проснуться рядом и увидеть хёна, заспанного, с набрякшими веками. Блин, теперь эта картинка навечно останется в голове. Тэхён – чистое зло.       – Испугается до усрачки, – отмечает малой, ухмыляясь.       Намджун заливается смехом и потягивается в кресле. Вот когда ты уже в Пусане, прямо у моря, только сейчас понимаешь, что нужно брать больше свитеров. Или даже худи.       Небо голубеет, луна почти скрывается из виду. Возникает благостная тишина, как же легко на душе. Он думает об остальных, о тех, что еще учатся в школе. Они всё так же будут с ним. Мы ведь не расстаёмся навсегда – голос Джина в голове – мы... проверяем дружбу на прочность.       Джун вздыхает: им стоит поговорить. Иначе неловкость так и повиснет, а потом Сокджин поедет учиться в универ и они так и не смогут глядеть друг другу в глаза, а следом пути-дороги разойдутся, может, и имена позабудутся. Такого вот уж совсем-совсем не хочется.       Если рассуждать логически, то всё это чепуха. Но боязно терять лучшего друга и возлюбленного. Отстой полный.       – Ты будто призрака увидел, – сообщает Тэхён.       – Я и есть призрак, – Джун хмурит брови. – Или Джин-хён. Да не, всё-таки я.       – Нет здесь привидений, – обрывает хёна Тэ. – Поговори с ним, зря боишься.       – Ты хоть знаешь, что я натворил?       Малой лыбится:       – Не-а, – доносится в ответ. И не увидишь, соврал или нет. Вот почему нельзя читать Тэхёна как Джина?       – Натворил я делов, – частит Намджун, и солнце выглядывает из воды. Светило вздымается справа, сияя над водой, а луна совсем пропадает из виду, прячась за облачком.       – Вовсе нет, – успокаивает малой и стихает. – Упс, – произносит Тэ совсем не виновато. – Надо же, как поздно, пошёл я спать.       – Нет уж, стой и поясни, – рявкает Джун, но Тэ уже вскакивает на ноги, шлёпает в комнату и закрывает дверь за собой.       Намджун уже было побежал за малым, но видит, что кто-то еще проснулся. Из-за бликов на оконном стекле не понять, кто встал. Но предчувствие плохое.       И предчувствие не обмануло. Сокджин потирает глаза, пока открывает дверь на балкон. Хён надул губы, и нижняя выдается. Господи, как же хочется его поцеловать. Но есть целый миллион причин, по которым не стоит.       – Привет, – говорит малой, и Джин подпрыгивает, головой ударяясь о стекло.       – Ай, – шипит старший. – Блядь.       Он поворачивается к Джуну и широко распахивает глаза.       – Привет, – робко отвечает.       Вот оно. Просто взять и сказать ему всё.       – Хочешь посмотреть на восход солнца? Поверь, он намного красивее, чем закат.       Джин пялится в ответ пустым взглядом, кутаясь в кардиган. Ну хоть кто-то додумался привезти теплую одежду.       Хён молча садится в кресло Тэхёна и смотрит на бухту, от чудесного вида глаза его загораются.       Солнце всё плывет вверх по небосклону, отбрасывая алые, пурпурные и оранжевые краски на облака.       А ведь сейчас идеальный миг для признания. Эта мысль накрывает Джуна с головой, и чувства затапливают. Он может прямо сейчас обернуться к хёну и сказать кошмарную банальщину, например: "А ты знаешь, кто затмевает солнце? Ты" или "Ты мне очень нравишься". Сказать хоть что-нибудь.       Джун словно воды в рот набрал.       Они в безмолвии наблюдают, как солнце взбирается всё выше, полностью выныривая из океана, а затем устремляется к зениту. Джин говорит под нос:       – Солнце уже слепит. Я в дом.       – Я тоже, – поднимается Джун. – Устал как собака.       – Давай, – бесстрастно, ровно отвечает хён, и Намджун застывает на месте. И он невидящим взором глядит, как Джин поднимается, открывает дверь и вваливается в комнату. Он вытягивается на кровати рядом с Юнги, там же, где спал Джун.       Надо потолковать.       Намджун старательно напускает бодрый вид, когда занимает место Джина на полу. Парень оглядывает место Тэхёна.       Джун просыпается через шесть часов от звона телефона.       – Алло?       – Это я, Чимин. Сколько можно спать, хён? Уже час дня! Мы внизу, на пляже.       – Иду, – бурчит Джун.       В комнате больше никого. А, кто-то еще в кровати. "Юнги, наверное", – думает Джун, пока выгребает вещи из сумки и топает в ванную. Мин всегда просыпается поздно, позднее, чем все вместе взятые.       Надо было подумать как следует.       В свою защиту Намджун мог бы сказать, что обычно так и есть. Юнги долго спит. Но на этот раз Джун натыкается на Джина, пока вытирает волосы после душа.       Второй раз он видит хёна, и эмоции крепче вдвойне. Джин сидит на кровати, смотрит на пол и поднимает осоловелые глаза, когда улавливает шаги малого.       – Здорово, – приветствует Джун и слабо улыбается, а Джин посылает тихую улыбку в ответ. Сердце так и заходится, и малой отворачивается, а то вдруг порозовел.       – Здорово, – говорит Сокджин и проводит по волосам рукой. – Который час?       – Около половины второго, – предполагает Джун.       – Ясно, – хён оглядывает Намджуна с ног до головы. – Зачем принимал душ, всё равно же на море пойдем?       Намджун пожимает плечами:       – Пропотел, пока ехали в машине.       Джин кивает тягуче, мысли со сна еще туманные. В общем-то всё не так уж и плохо. Наверное, лучше свалить, пока всё в норме.       – Поговорим? – зевает Джин, потому его просьба всё длится и длится. – Извини.       Да уж, стоило сообразить, куда всё идет.       – Да, конечно, – мямлит Джун и садится на краешек, полотенце падает на колени. – Разговор... Да. Нужно потолковать.       И Джин говорит без обиняков:       – Итак, мы напились и обжимались, и ты, похоже, кончил себе в штаны, – интересно, это со сна Сокджин такой прямолинейный?       Джун ошарашенно моргает. Не помнит последнего.       – Я что сделал?       Сокджин, приободрившись, разводит руками:       – Хочешь верь, хочешь нет. Я сам не помню чётко.       – Ага, – озадачивается Джун. – Понятно. Ладно, похоже, так и было.       Повисает молчание.       Ну, чтобы решить проблему, перво-наперво нужно её признать. И вот они заняли кровать, Джун с мокрыми волосами и Джин с сонными глазами, вместе погружаются в свои ошибки. Признают проблему.       – Жалеешь о том, что было? – вдруг спрашивает Джин и смотрит в глаза. У него во взгляде – неописуемый клубок переживаний, вроде мелькает и надежда, и грозят враждебность с опаской.       – Я...       – Честно говоря, я не жалею, – огорошивает Сокджин.       – Что, прости?       Хён зарделся. В первый раз.       – Хочу разделаться со всем как можно скорее, – признаёт хён. – Потому что мне не нравится, что мы сторонимся и избегаем друг друга, как будто презираем. Итак. Ты мне нравишься. Уже долгое время. Когда размышляю о той ночи, то осознаю, что может показаться, будто я споил тебя, чтобы поцеловать. Это не так, правда. Что случилось, просто... случилось. И я рад.       Джун не находит слов. Он даже не подумал, что хён пытался его споить, потому что очень, очень хотел поцеловать Джина, задолго до той вылазки в клуб, задолго до поездки, задолго до окончания школы. И... ничего себе. И Джин желал поцелуев? Все ещё хочет?       – Я тоже рад, – выкладывает Джун. – Я ведь... Ты мне очень нравишься. И мне печально от того, что ты уедешь учиться, поэтому я и держался в стороне. Но ты мне нравишься, и я... откровенно говоря, наслаждался той ночью.       Очень неловко смотреть в глаза хёну, потому что малой тушуется. Без понятия, что делать. Джин тоже теряется.       – Итак, – отваживается Джун. – Будешь встречаться со мной?       Джин молчит.       – Не бери в голову, – бормочет Намджун. – Беру слова назад.       – Нет, не надо, – Джин чуть было не срывается на крик. Глаза хёна расширены. – Я просто удивился. Я... Да. Это было бы отлично и всё такое.       – Отлично, – говорит Джун, и парни переглядываются. Что делать-то? – Круто, да?       – Можно тебя поцеловать? – выпаливает Джин.       Джун в этот раз разражается смехом:       – Да, я... Конечно.       – Поверить не могу, они управились за пять минут, – сокрушается Гукки.       – Будь умнее, чем глупые хёны, – долго вздыхает Мин и поворачивает зонтик, чтобы оказаться в тени. – И не целуйся с любимым человеком на публике, это мерзость. Пожалуйста, перестаньте.       – Хён, – плачуще ноет Чонгук. – И так будет всю дорогу обратно.       – Вашу мать.       – Ты будешь писать мне, так? – Джин мечет рюкзак на заднее сиденье. – Каждый день? Несколько раз в день?       – Это я должен просить тебя писать, – отмечает Джун, захлопывая багажник. – Ты ведь едешь учиться, не я.       – Ты должен писать всякий раз, как дышишь, – Сокджин тычет пальцем в лицо малого. Джун старается тяпнуть за палец.       Джун раскатисто смеётся и вскакивает на закрытый багажник:       – Так у меня телефон отберут.       – Скажи, что экстренный случай, – Джин не отстает и теперь стучит пальцем по груди малого.       Джун приподнимает бровь. Они не болтали столько в школе, да и на свиданиях тоже.       – Если притворюсь мертвым, то начнешь делать искусственное дыхание?       Джин закатывает глаза и держит его за воротник.       – Дурак.       – Вау, – обижается Джун и накрывает руки Джина своими. – Обидно вообще-то. Теперь не буду посылать СМС.       – Тогда я буду изменять тебе с тем третьекурсником, – роняет Джин. – Я помню его! Ким Химкакеготам.       – Прекрасная память, – саркастически отмечает Джун и притягивает хена ближе.       Джин фыркает:       – Ну что, так и будем дышать одним воздухом? Или ты меня поцелуешь?       – А это разве не одно и то же? – спрашивает Джун, но Джин рычит и целует малого, а Джун обвивает того ногами.       Джун прикусывает губы хёна и смеётся, когда слышит стоны.       – Тебе выезжать через полчаса, – говорит он. – Не надо стояков.       Сокджин испускает горький крик, и малой точно знает, что с таким воплем умирал кит на канале Дискавери.       – Я так не хочу уезжать, – жалуется хён. – Юнги поедет только через неделю.       Намджун кручинился всё лето, что Джин уедет, а теперь чаша весов склонилась, и хёну правда пора. Но на сердце спокойно, ведь всё будет хорошо. У него есть Сокджин. А у Джина есть Джун. Пусть даже они не будут видеться каждый день.       А ещё в голову пришла ясная мысль: ведь хён оставит машину при себе, и им двоим можно будет частенько этим пользоваться.       – Ты всё собрал? – осведомляется Джун, и Сокджин вздыхает. – Мама ведь ждёт тебя.       – Да, – отзывается Джин. – Пойду уже, наверное. Увидимся ещё?       – Да, – соглашается Джун. – Конечно, увидимся.       Сокджин просиял улыбкой.       Я завел друга! – восторженно написал Джин во время алгебры.       Мне жаль его, – тайком от учителя набирает в ответ Джин. – Кто этот несчастный?       Заткни хлебалушко, мы с ним тёзки. Зовут Джин Хёсан, он тоже первокурсник.       Джун делает в уме пометку, что нужно запомнить Хёсана, пока набирает ответное сообщение и поднимает карандаш. Не бросай меня ради него! Малой получает ответ, когда сидит в столовой за обедом. Гукки и Тэ пытаются расколоть Хосока насчёт новенькой, которая ему нравится, но он всё отрицает.       Не глупи, у него глаза не такие. Для меня во всём мире есть только одни милые глазки! Какая гадость, – отвечает Джун, но весь светится. Всё хорошо. Всё у них будет прекрасно.