Через жизнь и потери, сквозь тьму и свет

Кун никогда не думал, что этот день настанет. Он хотел, он надеялся, но никогда не думал, что все, наконец, закончится. Баам, Виоле – какая ко всем Башням сейчас разница - сидел на его руках, горячо дышал в шею и обнимал руками так, словно боялся проснуться. Вокруг них шумели люди, протягивали руки – периодически Баам оказывался в других руках, его обнимали, прижимали и совсем неохотно отпускали. Рак ради такого даже вернулся в свою настоящую форму, терся огромной головой о лохматую макушку Баама и рычал – видно, если бы остановился, то точно бы заплакал от чувств. Хо прятал Виоле-Баама в своих длинных одеждах, гладил по перебинтованным ногам, плакал и целовал вернувшегося, найденного ученика в лоб. Потом Баам переходил в другие руки, почти неслышно шептал что и сам может встать на ноги, но в конце концов сдавался и с беспомощной и чистой любовью вжимался в руки, ластился и тихо, счастливо плакал. Шип звенел за его правым плечом, словно крошечное алое крылышко. Кун , кажется, даже слишком смягчился по такому поводу – огрызался привычно, но без обычной злости, разрешил расчувствовавшемуся Ванг Нану обнять себя, сдерживал свой острый язык и просто… Радовался. Как умел. Так-то радоваться он не умел, а если бы и умел – разучился бы за семь долгих, тоскливых одиноких лет, наполненных только жаждой мести и горем. Так что Агеро прижимал к себе вновь оказавшегося в его руках Баама, зарывался носом в длинные шелковые пряди, гладил по плечам и улыбался. Едва заметно, только уголками губ – но Баам оборачивается к нему, вновь разглаживая его морщинки дрожащими тонкими пальцами. Кун не знает почему, но от каждого взгляда на Баама он чувствовал себя как пьяный. Как дорвавшийся до воды странник в пустыне, как он сам, внезапно вновь получивший смысл жить. Ису закатывает пирушку, практически слетает с катушек от радости, тормошит всех и каждого, постоянно гладит или касается Баама, Куна, Хо, словно боится, что исчезнут. Андросси требует свое свидание на следующий день, Рак утверждает, что «его черной черепашке не нужны прогулки с самками, которые не могут его поднять». Баам шепчет на ухо Куну, чтобы тот помог ему встать, но Агеро игнорирует его слова, легко поднимая Кандидата в Убийцы на руки. Он легкий, он такой легкий, что похож на сон. Шинсо вокруг них обоих радостно трется, лижет Агеро в щеку, мажет хвостом по плечу, как сытая большая рыба. Все празднуют, приходят и уходят, ссорятся и тут же мирятся – внезапно Кун понимает, что здесь собралось кошмарно много людей. Хва Рьюн пришла так тихо и незаметно, что даже сам Агеро не заметил, как рыжая бестия завладела вниманием Баама. Он ее совсем не боялся, хоть она и говорила непонятные вещи и продолжала называть его «мой Бог». Затем появился высокий мужчина с дешевой завивкой и Виоле-Баам радостно рванулся ему навстречу, утыкаясь макушкой в грудь. Кун следил за ними со своего места, дулся и продолжал ревновать. Ха Джин Сунг – как оказалось, это тот самый мужчина, от которого был в страхе каждый из отпрысков Десяти Семей - слушал тихие быстрые рассказы «его маленького Оле», гладил Баама по голове и улыбался с такой теплотой и нежностью, что Куну пришлось как следует протереть глаза, чтобы перестать видеть перед собой семейную сцену. А в конце он и вовсе засмеялся, ероша и так взлохмаченные каждым присутствующим волосы. - Ты молодец, крошка Оле. - Спасибо, Мастер, - Баам сиял. От его света можно было ослепнуть. Джин Сунг наклонился и нежно поцеловал его украдкой в макушку. - Возвращайся к своим друзьям, - донеслись до Куна чужие слова. Баам подтянулся слегка – Агеро видел, как Шинсо любовно подняло его над землей – и что-то прошептал мужчине на ухо. На лице Джин Сунга растянулась улыбка и он прижал к себе Виоле. - Я тоже, малыш Оле. Я тоже. Ванг Нан привычно проснулся посреди ночи и вспомнил то, что теперь ему не нужно проверять постель Виоле – Баама. Точно. У него же теперь такое милое имя – только от этого немного грустно. Виоле звучит как то привычно и по-домашнему – все же они два года жили все вместе. А как теперь себя вести с Баамом – он совершенно не представлял себе. Вдруг он совсем другой – или же это Виоле был совсем другой? Он совсем запутался – и скучал по их ночным бдениям на крыше и мягким переглядываниям в постели. В таких смутных мыслях Ванг Нан и не заметил, как оказался на крыше. Знакомый темный хвост шелковых волос замаячил на фоне неба. Виоле-Баам сидел на своем привычном месте, на широком разлете стены и смотрел наверх, словно вновь чего то искал. Ванг Нан подошел тихо, словно не хотел пугать, и , перекинув ноги, тоже сел рядом. - А ты снова тут Ви-Баам? Виоле повернулся к нему и улыбнулся – порыв ветра рванул его темные волосы вверх, открывая лицо, и Ванг Нан залюбовался. Счастье делало Виоле прекраснее – раньше, хоть Йеон и ворчала, что когда они идут вместе, больше внимания все равно уделяется Кандидату в Убийцы, Виоле был печален и холоден, как фарфоровая статуэтка. Сейчас же его глаза сияли теплым медом, а на бледных щеках появился цвет – словно он проснулся от очень долгого кошмара и, наконец, смог спокойно вздохнуть. - Угу. - Я думал, А.А тебя не отпустит ни за какие сокровища в мире, - Ванг Нан засмеялся, подтягивая ноги под себя, - Он выглядел так сурово, когда кто-нибудь другой тебя касался, что я боялся, как бы он весь не скукожился. Виоле засмеялся – его хрустальный смех все еще был чуждым звуком, но таким прекрасным, что Ванг Нан бы слушал его до конца мира. Он никогда так не смеялся до этого дня – легко и счастливо. Ванг Нан даже завидовал – все же они пытались сделать Виоле счастливым и раскрытым, но получали лишь грустные улыбки и тоскливый взгляд. Но все изменилось – Виоле сиял еще ярче в окружении своих друзей. Ванг Нан не мог его за это винить – особенно после знакомства со всеми остальными. - Господин Кун просто был очень счастлив, - Виоле поправил волосы, заправив несколько прядей за ухо. Вангнан засмеялся – счастливо и во все горло. - Если это его счастье, то я уже Король! – внезапно на душе вновь стало легко и светло. Виоле никогда не притворялся – он и был тем самым Баамом, которого так любят остальные. Заботливым, светлым и в каком то смысле невинным. Чистым и очаровательным. Так что Ванг Нан, не смущаясь ни капли, притягивает руку и проводит пальцем по изящному носу Виоле, слегка нажимая в конце на кончик. Виоле улыбается тепло и свободно. Где-то рядом с Мисенг и Госенг дремлют Акраптор и Мишка, Принц тоже рядом с ними под боком, как и Йеон. Его маленькая семья в безопасности и вместе, а Виоле – кем бы он ни был – все еще остается их. Он настолько ярок, что было бы нечестно им не делиться, но их любовь друг к другу не исчезнет, когда каждый пойдет своим путем. Они все поднимаются на одну и ту же Башню, по тем же Этажам. И никто не может им запретить встречаться, дружить и продолжать дорожить друг другом. И пусть все еще есть в Башне такие люди как Засада и Мишель, пока они бросают вызов правилам Башни, их будет сложно победить. Виоле подается вперед и обнимает Ванг Нана, утыкаясь носом в его шею, немного ниже рожек. Вангнан в свою очередь прижимает Баама к себе, наслаждаясь чужим теплом и близостью, стараясь запомнить и сохранить глубоко в себе это тепло. - Я люблю вас, Господин Ванг Нан. И всех остальных тоже люблю, - шепот щекочет ухо приятным ветерком. Виоле говорит это тихо, словно не разрешая украсть ветру его слова, умоляя сохранить все в тайне. - Ты, наконец, узнал, как это называется? – он плечом чувствует утвердительное покачивание головы Виоле и смеется, - И я тебя люблю Виоле. Очень сильно люблю. Баам возвращается в постель к своим дорогим друзьям – Ванг Нан относит его обратно, посмеиваясь. «Хочу понести тебя в последний раз. Физическая нагрузка как-никак!» Баам скользит среди прохладных простыней, сладко жмурясь. В его груди поет любовь к каждому, кто находится рядом – к Хо, который так волновался о его ногах, к Раку, который так и не изменился, к Куну, который искал его с таким рвением, что Баам чуть не заплакал, когда ему рассказал об этом Ису. Он подтягивает себя на руках ближе, к своему месту между Хо и Куном, скользит ногами под Рака – тепло окутывает его больные ноги. Кун просыпается буквально на мгновение, поднимает руку и гладит его по щеке. - Ты вернулся? – такой простой вопрос, но за ним Виоле-Баам-Фраджайл слышит тоску прошедших лет. Он ластится под чужую ладонь и смотрит в глаза Куну. Они похожи на небо перед грозой, на тяжелую гладь озера и в них отражается сам Баам. - Я вернулся, - Баам немного тянется вперед и касается губами чужой щеки. Кожа под губами теплая, как утренний чай, - И я вас люблю. Кун не отвечает – все продолжает гладить его по щеке, по голове, обводит пальцем ухо – и прижимается ближе, накрывая собой. Сзади Баама обвивают руки Хо. - Добро пожаловать домой, Баам.

Через жизнь и потери Сквозь тьму и свет Мы помогаем друг другу Смотреть в лицо боли, которую мы держим внутри себя. И когда вечность приходит к тебе, Я буду оставаться внутри - Крошечный свет сочувствия. Чтобы ты чувствовал себя единым Сохрани меня в себе.