Недосказанная

      Крепость должна вот-вот сдаться. Другого ей не оставалось, это вопрос лишь запасов пороха и ядер. Ускорит ли ее падение решительная атака королевских сил? Военные гордились стремительностью, с которой король брал очередное укрепление, невзирая на потери, как гордились дерзостью своих собственных побед на любовном поприще. Безрассудная доблесть, этот благородный риск был так же неотъемлем от чести дворянина, как и великолепие роскоши без трусливых оков осмотрительности. Ускорить очередную блистательную победу короля и очередной раз утвердить дворянский дух – так Филипп пошел в разведку прямо под стены противника.       Его жизнь была полнокровной, ведь бесстрашие, сама суть дворянства, наполняла его жилы. Что значила смерть, если он всего лишь малая часть единого благородного тела? Он без остатка отдавался стихии войны и сполна вкушал от ее буйного пира. Свирепая охота помогала не ослабнуть в мирное время. Он служил Его Величеству и был верен королю с такой же безоглядной смелостью, как и воевал, и вел охоту. В его жизни случались неприятности, была тоска и скука, но не было противоречий.       Так было прежде, пока Его Величество не увидели, что его жена красива, пока ее собственная слабость и страх перед ним не привели честь мужа в разлад с дворянской честью, а любовь к женщине – с любовью к королю. Война не объявлена, но непримирима, места для переговоров нет, конечная битва близка. Силы сошлись в единой точке, и ни в одном направлении нет пространства для маневра. Однако жизнь – не шахматы, здесь пат не завершает партию.       Здесь не обойтись без потерь, от которых он вряд ли оправится. И если он сам в кратчайшие сроки, буквально сегодня-завтра не определит, чем пожертвует в этой жизненной битве, то развязка наступит без его воли и прямого участия. Крепость не сможет не сдаться, другого ей не оставалось.       Для Его Величества ситуация также не была ни приятной, ни непротиворечивой. Назвав его, Филиппа дю Плесси де Белльера, своим другом, король взял на себя обязательства чести. А честь любовника, как и вожделение, требовали победы над женщиной. Нет, несмотря на разведку боем, проведенную королем накануне, Анжелика покамест не стала его любовницей – не так он смотрел на нее. Отступить от жены маршала требовала королевская рассудительность, иначе возникнут сомнения в его безоговорочной преданности, а твердая уверенность в единицах позволяла монарху держать в узде остальных. Но будет ли так и завтра? Анжелика несгибаема перед угрозами, но слаба перед любовью. Достанет ли тогда Его Величеству сил удержаться от атаки? Не предпочтет ли король любовь женщины любви и всецелой верности своего друга и маршала? Ответ очевиден. Филипп был истово предан королю, но не идеализировал его и не обольщался.       Из них троих Анжелика единственная приняла решение и предложила разрубить гордиев узел своим отъездом. А ведь прежде она рвалась ко двору короля наперекор всему, наперекор чести (теперь он не сомневался, что эта женщина имеет твердые представления о достоинстве, правда, непостижимо отличные от его собственных), так что же изменилось? Действительно ли она настолько любит его, Филиппа, что он оказался дороже почестей и увеселений, или же она разочаровалась в придворных празднествах, и ее жертва не так велика?       Почему она бежит от короля? Устояла бы она, и дальше находясь рядом с ним? Во всяком случае, в Плесси ей точно не место, как и в монастыре. Да, это все-таки жертва, и она готова принести ее. Она действительно готова ее принести. А готов ли он принять ее? А король, позволит ли он? И дальше, не возненавидит ли Анжелика домашний очаг за то, что вынуждена жить в глуши, тогда как сам он будет по-прежнему воевать и развлекаться в светских затеях? Все эти вопросы будут глодать его сердце, и достанет ли Анжелике любви, чтобы при редких встречах принять сомнения и раздражение мужа?       Но она заговорила о том, чтобы в глуши жить вместе. Филипп даже покачал головой. Нет, он не принесет в жертву своей любви служение высшему.       Отъезд жены в провинцию никак не отразится на его собственном положении при дворе, но убьет дружбу Его Величества. Своим отъездом Анжелика поставила бы шах и мат королю, а он сам оказался бы мужем, запирающим жену из страха стать рогоносцем, дворянином, не готовым презреть низменные страсти ради верности сюзерену.       Если бы противоречий было меньше! Если бы он мог действовать так, будто нет либо любви к жене, либо любви к королю. Однако он не готов ни от чего отказываться. Он имел право отказаться только от жены, чтобы опять, как в юности, истово и безраздельно служить королю и быть верным дворянскому долгу, но он не мог. Любовь к Анжелике наполнила его сердце чем-то неведомым, как любовь к прекрасной даме наполняла подлинным жаром доблестные сердца крестоносцев. Да и король не потерпит жаркого сердца подле себя – он до сих пор прощал Филиппу все, и красоту, рост, грацию, и бесстрашие, и талант полководца лишь потому, что тот был бледной скучающей фигурой в тени своего короля. А теперь он станет… опасным? Святая Женевьева, он уже осуждает Его Величество за ревность и зависть! Филипп любил своего короля, и доселе его личность, решения оставались внеположными его собственным чувствам и суждениям.       Мысли понеслись страстным галопом, уже едва касаясь земли, и наполняли сердце возбуждающей радостью полета – так было впервые. Бог не дал человеку крыльев, но дал коня. Он уже не мог вернуться к прежнему малокровному состоянию. Даже не любя себя, он наполнился священным трепетом и нежностью к тому, что составляло его жизнь. Отказ от любви – к королю или к жене, отказ от чести – дворянина или мужа, стал бы предательством. Это вызов, и он его принимает – Филипп открыто улыбнулся, непривычно искажая лицо. Это часть его жизненной битвы. Это счастье.       Как много неба над головой! Как легко дышится в прозрачном воздухе, напоенном туманом серой бескрайности! Как красивы на фоне каменной цитадели редкие облачка от выстрелов. Крепость Доля должна пасть, а итог его битвы неизвестен.