"Необыкновенный"

      Дорогу безбожно замело. Последний раз такая метель в новогоднюю ночь была году в семьдесят восьмом точно, но даже тогда ветер не был таким неудержимым. Причём даже началась эта метель как-то совершенно спонтанно, будто из ниоткуда.       С самого утра в небе холодным светом горело декабрьское солнце, бросая лучи на густые снежные шубы на оголённых ветвях деревьев, на пушистые шапки, небрежно наброшенные хозяйкой-зимой на крыши зданий, и, конечно же, на высокие белые сугробы, покрывающие всё, начиная внутренними дворами домов и заканчивая одиноко стоящими автомобилями, чьи хозяева по каким-то причинам отказались сегодня садиться за руль. Всё вокруг блестело, спешили люди, резвились дети, укутанные заботливыми родителями в массивные зимние одежды. В витринах магазинов поблёскивали плохо видимые в дневное время гирлянды, а на радиоволнах то и дело звучали праздничные песни — хорошо знакомую аббовскую Happy New Year, кажется, крутили чуть ли не каждый час.       Заметённые дороги трудолюбиво очищали дворники, глухо шкрябая по затвердевшей поверхности земли тяжёлыми лопатами, но снега было слишком много — кое-где с самого утра стали появляться протоптанные тропинки, незамысловато извиваясь по линии пути, который густо покрыл слой снега. Тишь да гладь, ни ветринки. Так было часов до пяти вечера, пока над одиноким городом не стали стремительно сгущаться тёмные облака.       Фёдор стоял у машины, остановленной на обочине, и неспешно докуривал самокрутку. Когда руки без перчатки коснулось что-то холодное и мокрое, мужчина невольно устремил взгляд в почерневшее, заволоченное облаками и тучами небо и усмехнулся сам себе. Вот и снег пошёл. Снег в новогодний вечер — какая романтика.       Небрежно бросив докуренную самокрутку в снег, Федя стряхнул снег с плеч и фуражки и снова сел за руль, невольно поёжившись от холода. Ласточка быстро завелась и, управляемая заботливыми руками своего хозяина, понеслась с ним дальше по заснеженной дороге. Пассажиров сегодня было много, и оттого одни сменяли других довольно часто — маршруты тоже были недлинными, в основном до крупных магазинов или, наоборот, от них до домов. Некоторые, разодетые и напудренные, держали свой маршрут в театр или в ресторан. Всегда охотно идущий на беседу Фёдор непринуждённо болтал со сменяющими друг друга пассажирами, а добродушное «С Наступающим» уже слетало с губ невольно, само собой, но каждый раз искренне. Таксисту желали того же, и его выразительное лицо то и дело расцветало в широкой улыбке.       Вечерело, и вместе с тем усиливался снег. Поднялся сильный ветер, отчего пришлось включить дворники, а ехать стало, пока что не значительно, но труднее. По пути Фёдор даже видел некоторых несчастных автомобилистов, машины которых занесло в сугробы, невольно отметив, что ему стоит быть повнимательнее на дороге. «А сейчас для вас споёт приглашённый гость — Всеволод Старозубов! Шлягер «Ла-ла-хэй!» — негромко раздалось из магнитолы. Не сводя взгляд с дороги перед собой, Фёдор сделал погромче, и всю машину наполнило бархатистое звучание голоса молодого певца. Едущий сзади пассажир, кажется, не был против такой вольности таксиста. — Хорошо голосит, да? — Фёдор мельком посмотрел на своего пассажира в зеркало и улыбнулся, мягко постукивая большим пальцем по рулю в ритм звучащей песни. Мужчина, придерживающий авоську и объёмный букет, замотанный в газету, согревал дыханием собственные ладони, а затем неловко поправил очки с толстыми линзами и тоже посмотрел в зеркало над головой водителя. — Д-да… Очень хорошо. Я… Старозубова часто слушаю. Моя, ну… Особа его ну о-о-очень любит. Вот везу ей новогодний подарочек, последнюю пластинку забрал, — непринуждённо ответил пассажир и улыбнулся, снова уставившись в окно. Его повлажневшие от снега кудри, торчащие из-под шапки, забавно поблёскивали в свете фар автомобилей. — Плохой человек так петь не будет, это точно. Федя невольно по-доброму усмехнулся от наивности этой фразы. — И то верно, — ответил он секундой позже и снова заслушался пением исполнителя. О том, что буквально вчера он почти полчаса стоял в очереди ради покупки точно такой же пластинки, Фёдор решил умолчать.       Вскоре автомобиль остановился у одного из подъездов очередного пункта назначения. — Ну, хорошей вам дороги! С Наступающим! — попрощался с таксистом мужчина, немного неуклюже покидая салон автомобиля и помахивая сжатым в руке букетом. — И вас с Наступающим! Хорошего вечера! — с улыбкой ответил Федя и взглядом проводил уходящего до самой двери парадной, после чего поехал дальше. Выехав на главную улицу города, он невольно заметил, что метель стала ещё сильнее, а педаль газа приходилось нажимать более усердно, чем обычно — колёса завязали в наметающемся снегу.       Дело было уже почти к ночи, людей, желающих поймать такси, становилось всё меньше, и это не было удивительно — уже совсем скоро праздник, да и от такой погоды люди давно поспешили скорее укрыться в своих уютных квартирах, кафе и ресторанах. Посмотрев на часы, Федя подумал, что и самому уже пора бы направляться домой, пока его ласточку совсем не замело.       Сквозь густую пелену метели Федя увидел огни здания городской радиостанции и стал подъезжать ближе, чтобы на перекрёстке развернуться. В следующий момент он бросил взгляд в запотевшее мутными пятнами окошко и притормозил, внезапно увидев бегущего со стороны главного входа человека, одной рукой придерживающего края не застёгнутого пальто и активно размахивая другой. От сильных порывов ветра и снега он бежал с некоторым затруднением, а ноги в начищенных чёрных туфлях, надетых явно не по сезону, увязали в снегу. Должно быть, этот человек чаще ездит в личном автомобиле, чем ходит по улицам на своих двоих. Наконец добравшись до двери остановившейся машины, мужчина распахнул её и спешно стал садиться в салон. Фёдор затаил дыхание, повернув голову, чтобы рассмотреть очередного пассажира, но тут откуда-то с лестницы его окликнул громкий голос выбежавшего следом человека. — Сева, ну куда?! Он уже вот-вот приедет! — Вас обоих с Наступающим, а я спешу! — крикнул ему в ответ мужчина и захлопнул дверцу машины, да с такой силой, что весь автомобиль слегка тряхнуло из стороны в сторону. В следующий момент, явно взволнованный и негодующий пассажир посмотрел в зеркало водителя и рявкнул неожиданно громогласно: — Трогайте! До концертного зала «Необыкновенный»!       От такой энергичной команды Фёдор с усилием нажал ногой на педаль газа, отчего автомобиль тронулся, оставляя позади мужчину, который, кажется, пытался кричать что-то вслед, но никто его уже не услышал. Машина набрала скорость и поехала быстрее по занесённой снегом дороге, пока водитель то и дело украдкой всматривался в лицо сидящего позади него пассажира, будто невзначай поправив рукой зеркало, чтобы было лучше видно. Всегда беззаботный и артистичный на экране певец сейчас судорожно кутался в своё пальто и хмурил тёмные брови, уставившись в окно. Это лицо Фёдор узнал бы из миллиона других. Ему потребовалось почти полминуты, чтобы унять неожиданно переполнившее его волнение. — Вы ведь Всеволод? Всеволод Старозубов? — Фёдор не сдержал широкой улыбки, снова посмотрев на мужчину сзади. Не каждый день встретишь такую знаменитость. Таксист постарался сделать голос более спокойным, чем он есть на самом деле, но блестящие в полумраке салона глаза выдавали его искренний, словно детский восторг. Почти в ту же секунду они столкнулись с чужим взглядом, брошенным на водительское зеркало. Такой же радости и восторга в нём явно не было. — Да, всё верно. Очень прошу, едьте, пожалуйста, побыстрее, — ответил артист уже спокойным, однако довольно холодным тоном. Привыкший слышать этот голос лишь в записи, Фёдор в очередной раз восхитился его глубиной и звучностью. И хотя такая неприветливость Всеволода немного отталкивала, таксист всё равно был невероятно рад такой неожиданной встрече. Как его и попросили, он поехал быстрее. — Вот так удача, как грится. Я буквально часа два назад вас по радио слушал, а тут… Даже не верится, — посмеиваясь, Фёдор чуть замедлился на повороте, чтобы автомобиль не занесло. Всеволод ничего не ответил, и тогда таксист решил продолжить попытки завязать с угрюмым артистом разговор: — На концерт спешите? — Да. Меня ждут уже час, потому что машину моего водителя, видимо, где-то занесло, — Всеволод шумно вздохнул, приглаживая растрепавшиеся от ветра волосы. — Концерт, благо, не только мой, но всё равно люди-то ждут. Повезло, что вы проезжали.       Федя покивал с глубоким сопереживанием, мысленно соглашаясь — повезло. Можно сказать, обоим. — Да вы не волнуйтесь, доедем как можно скорее. Вы, главное, согревайтесь, пока едем, а то у вас ведь голос. Беречься надо, а вы так… Бегаете прямо в метель. Ещё и в туфлях. — Не растаю, не сахарный. Было бы время, сам бы уже добежал. — Долго бежать бы пришлось, однако! — Следите, пожалуйста, за дорогой.       Весёлые глаза, до этого глядящие на Всеволода, тут же послушно устремились вперёд. Всегда улыбчивого и добродушного на вид артиста Фёдор представлял себе совершенно другим, отчего даже немного расстроился. С ироничной улыбкой он невольно вспомнил фразу недавнего пассажира — «Плохой человек так петь не будет». Вот вам и пожалуйста. И хотя считать Всеволода плохим человеком Федя не стал бы, но доля какого-то разочарования всё же присутствовала. Даже не столько в самом Старозубове, сколько в том, насколько же обманчив сценический образ.       Тишину в салоне нарушал только стук работающих дворников и шум мотора. Где-то за окном завывала всё усиливающаяся вьюга. На панели горели цифры «23:20». — Нелегко, наверное, быть известным артистом, — снова заговорил Фёдор, всматриваясь в еле видимую дорогу. — Всё выступаете, по гастролям ездите, совсем на себя времени нет. Вон даже в такой праздник, как грится, всё в работе.       Всеволод обратил на него задумчивый взгляд и выдержал долгую паузу, прежде чем всё же решил ответить. — Так, а вы? Точно так же в работе, точно так же целыми днями разъезжаете, с людьми общаетесь. Вы и сами своего рода артист.       Фёдор бросил взгляд на зеркало, чтобы посмотреть на выражение лица Всеволода и понять, было ли это издёвкой, или он рассуждал искренне. Лицо певца было расслабленным, немного строгим. Значит, всё же не издевался. — Даже приятно как-то. Артистом меня ещё не называли, — на губах мужчины вновь расцвела улыбка. — Особенно настоящие талантливые артисты, вроде вас.       Впервые за всю поездку на губах Старозубова появилась лёгкая улыбка. По крайней мере, Фёдору показалось, что так оно и было.       Путь на машине от радиостанции до концертного зала «Необыкновенный» при обычных погодных условиях занял бы около пятнадцати-двадцати минут, но сквозь пургу ехать было очень сложно. Когда на часах было уже без двадцати двенадцать, Всеволод снова начал нервничать. — Пожалуйста, можно ещё прибавить скорость? Двадцать минут до боя курантов! — Так, а что же я сделаю, уважаемый? И так еду так быстро, насколько могу. Не переживайте так, до курантов точно успеем. Свернём сейчас, а дальше по прямой два километра и мы на месте, — попытался успокоить артиста Фёдор, начиная заворачивать. И в этот же момент машину стало заносить в сторону прямиком в наметённый на обочине здоровенный сугроб. Крепко сжав руль, Федя стал усиленно водить им из стороны в сторону, пытаясь выбраться из образовавшегося вокруг них снежного плена, и если сперва автомобиль с жалобным рёвом поддался на попытки выехать, то в следующие секунды уже увяз окончательно. Просто какой-то закон подлости.       Лицо Всеволода на заднем сидении, кажется, буквально за одно мгновение приобрело сначала выражение ужаса, а затем гнева и негодования. — Да вы что, совсем с ума сошли?! Вы куда смотрите?! — Сейчас, сейчас, — взволнованно кусая губы, Фёдор предпринимал все возможные попытки выехать из снежной ловушки, до пола вдавливая педаль газа, пытаясь сдавать назад, но все попытки оказывались безуспешными. Из магнитолы, словно издеваясь, доносилось «Кабы не было зимы…», а Всеволод судорожно сжал пальцами спинку пассажирского сидения рядом с водителем, выглядывая вперёд, словно надеясь этим как-то помочь. — Ну? Ну?! — За руль. Садитесь за руль, быстрее, — в спешке отстегнув ремень безопасности и сбросив фуражку, Фёдор открыл дверь и выскочил из машины. Сквозь сугроб он пробрался к задней части кузова машины и уперся в него руками, пока Всеволод, в сердцах чертыхаясь, перебрался на водительское место. Опыта вождения у него почти не было, но всё же ему хватило ума включить первую передачу и с силой вдавить педаль газа в пол. — Толкайте!       И Фёдор стал толкать изо всех сил, рыча и сдавленно мыча от напряжения. Автомобиль гудел, но выезжать отказывался. Безуспешные толчки продолжались около пяти минут, прежде чем Старозубов не выдержал и тоже выскочил из машины. Встав рядом, он тоже начал толкать, надеясь вытащить автомобиль совместными усилиями. — Идите ещё поднажмите! Сцепление главное, сцепление. Сейчас продвинем, немного осталось, — оперевшись на капот и щурясь от бьющего в лицо ветра со снегом, Федя шумно выдохнул и посмотрел на Всеволода. Тот, в свою очередь, увязая длинными ногами в сугробе и снова выругавшись, поспешил обратно к рулю и, медленно отпустив сцепление, стал уже аккуратнее плавно добавлять газ. Казалось, эти попытки продолжались целую вечность, прежде чем на очередном толчке автомобиль всё же не продвинулся вперёд. — Влево рули! Влево! — дрожа ни то от напряжения, ни то от холода, крикнул Фёдор из-за кузова, не переставая толкать. Старозубов крутанул руль влево, пока нога так и оставалась на педали газа. — Ну же, давай! Давай, чёрт тебя подери!       Мучительно медленно, но автомобиль начал поддаваться и вскоре, наконец, выехал передней частью обратно на дорогу. Обожжённый холодом, Федя выпрямился и уперся рукой в капот, восстанавливая сбитое дыхание. Шумно жужжал автомобильный мотор, но после всей возни и криков неожиданно воцарилась какая-то удивительная тишина.       Всеволод почти с минуту смотрел отстранённым взглядом на тускло сияющие на панели цифры «23:58». Девятка успела сменить восьмёрку, когда певец вылез из машины и подошёл к стоящему у кузова Фёдору. Тот уже успел немного отдышаться и в этой тишине поднял глаза на Старозубова. Словно уже позабыв о своей спешке, артист медленно развернулся и оперся на капот, кутаясь в пальто и обняв себя руками. Почти так же, как привык делать это на сцене. Всегда идеальная на экране укладка сейчас была в абсолютном беспорядке, и чуть слипшиеся от снега тёмные пряди небрежно спадали на лоб. Он щурился от ветра, но его разрумянившееся от холода лицо было необычайно спокойным. Всеволод молчал, и Федя просто смотрел на него, тоже не решаясь сказать что-либо. Периодически вьюга заходилась таким воем, что заглушала шум мотора. От очередного такого завывания Фёдор, наконец, вышел из своего оцепенения. Он накрыл покрасневшей ладонью острое плечо Всеволода и мягко сжал. — Садитесь в машину, пока вас совсем не продуло. Сейчас поедем.       Федя хотел было уже отойти к водительской двери, но неожиданно его ладонь накрыла чужая. Она была едва ощутимой, словно неживой, потому как у них обоих от холода сильно притупилась чувствительность, но совершенно по-особенному красивой. Как у древнегреческой мраморной статуи. Ладонь, пальцы которой ласкают чёрно-белые клавиши фортепиано и гитарные струны, лежала на его собственной, и от этого Фёдор испытал прилив небывалого волнения. Ему было стыдно. — Простите меня, Всеволод.       Старозубов снова промолчал, но ладонь так и не убрал. На его лице по прежнему не было ни злости, ни осуждения, лишь некая задумчивость. — Как тебя зовут? — М? — от неожиданного перехода на «ты» Федя сперва растерялся, но затем ответил, как ни в чём не бывало. — Фёдор.       Всеволод наконец обратил на него взгляд и издал лёгкую усмешку, продолжая слегка щуриться от ветра и снега. — С Новым годом, Фёдор.       Таксист посмотрел в глаза певца долгим взглядом, после чего просто расплылся в своей широкой улыбке, озарившей весь ночной полумрак. Где-то недалеко послышались залпы фейерверков. — С Новым годом, Всеволод, — ответил Фёдор и крепче сжал чужое плечо.       После ещё одной недолгой паузы они оба, наконец, вернулись в машину, где Федя полностью вырулил на основную дорогу и поехал. Вьюга словно стала ощущаться уже не так явно. Было сложно не смотреть на румяное лицо Всеволода, сидящего позади, поэтому таксист смотрел часто, но задерживался взглядом не надолго. — Как Новый год встретишь, так его и проведёшь, как грится. — Да не дай Бог.       Они оба рассмеялись и оставшийся путь ехали в тишине.       Фёдор получил свои два рубля и высадил артиста у входа в концертный зал. Всеволод поблагодарил его и пожелал хорошей дороги, после чего покинул автомобиль. Ему навстречу сразу вышли какие-то люди, местные знаменитости, кажется, даже журналист с оператором, а Фёдор просто сидел и смотрел на его статную удаляющуюся спину, всё ещё не в силах поверить в то, что произошло за последний час.       Когда люди скрылись за дверьми здания концертного зала, Фёдор пригладил волосы и вернул фуражку обратно на голову. Он просидел в машине ещё очень долго, после чего, вместо отправления домой, вышел из салона. Метель уже постепенно стихала, и таксист, привычно привалившись к своему автомобилю, закурил. Взгляд скользнул по ярко-жёлтым буквам, образующим слово «Необыкновенный» над главным входом в обрамлении таких же жёлтых струящихся гирлянд. Необыкновенным оказался не только концертный зал, это Федя знал точно.       Но то, что из затемнённых снаружи окон первого этажа на него ещё долго смотрели чужие пронзительные глаза, он знать не мог.