Из бамбукового домика доносились смешки.
Ло Бинхэ замер, с одной рукой у двери, и переглянулся с Мобэй-цзюнем. Они отсутствовали дольше, чем хотели бы, отбиваясь от стаи Огненных Селезней на юге. Их мужья отправились с ними (Ло Бинхэ две ночи страдал в одиночестве на кушетке после попытки удержать его драгоценного Шицзуня подальше от мигрирующих зверей), но даже Шицзунь вынужден был признать поражение, когда каждый сделанный ими вдох начал вызывать трещины и кровотечение в гортанях.
(Ло Бинхэ хорошо помнил как Мобэй-цзюнь держал на своих руках Шан Цинхуа после того как мужчина потерял сознание от жары, слишком бледный и обезвоженный под своими одеждами, даже для культиватора. Шэнь Цинцю был почти столь же плох и в ту же ночь, пара вернулась на свои пики чтобы отдохнуть и восстановить силы.)
Оказалось, что это был крупный сезон размножения этих вредителей и им потребовалось на несколько недель больше времени, чтобы избавиться от нашествия. И хотя теперь у каждого из них было несколько состояний из шкур и чешуек и других трофеев от их убийств, с ними всегда было мучительное беспокойство, что кто-то или что-то снова попытается наложить свои руки на их мужей, пока они отсутствовали.
(Не то чтобы Ло Бинхэ сомневался в доблести Шицзуня! Он был в благоговении перед разорванными телами и огромной кровавой бойней, которую устроил его прекрасный муж, защищая себя. Просто. На этот раз Ло Бинхэ хотел быть тем, кто защитит Шицзуня.)
Мобэй-Цзюнь склонил голову набок, когда Ло Бинхэ открыл дверь; хорошо смазанные петли молчали. Послышались новые смешки. В гостиной было темно, за исключением одной лампы, которая... имела самый странный дизайн абажура, который Ло Бинхэ когда-либо видел.
— Нет, нет, смотри, типа… — он мог слышать хихиканье Шан Цинхуа, доносящееся из спальни. — Быстрее! Ты должен делать это быстрее!
Ло Бинхэ почувствовал, как его брови приподнялись вверх. Мобэй-цзюнь рядом с ним издал интересный звук.
— Я
делаю это быстрее — прекрати
извиваться!
— Это щекотно!
— Если ты не прекратишь, я остановлюсь.
— Нет, нет, ты должен засунуть все это полностью внутрь!
Чувствуя, как его брови поднимаются все выше и выше, Ло Бинхэ подошел к двери спальни, которая была приоткрытой — и полностью погруженой во тьму. Мобэй-цзюнь оставался холодным присутствием за его спиной. Ло Бинхэ толкнул дверь, чтобы увидеть...
Его мужа и Шан Цинхуа в гнезде из подушек и одеял, в окружении остатков того, что могло бы быть каждым абажуром на пике. Волосы Шицзуня снова были собраны в пучок, но некоторые пряди спадали вниз и скрывали его глаза. На его щеке был мазок чернил. Он был в очередном странном наряде Шан Цинхуа — они оба были — в сочетающихся голубых и зеленых тонах. Похоже, что в пучок Шицзуня было воткнуто по крайней мере две кисти и еще одна была у него в руке. И у Шицзуня, и у Шан Цинхуа были чернильные разводы на руках, их головы были близко склонены, когда они разрисовывали самый большой абажур, который Ло Бинхэ когда-либо видел в его... он склонил голову набок. Это что, роспись?
Он наблюдал, как Шицзунь нащупал чашу на выступе возле окна и отпил, не прекращая созидать изысканное произведение искусства на абажуре. Шан Цинхуа сморщил лицо, кончик языка виднелся из-под его губ, когда он прищурился на что-то и внес мелкие поправки на основание абажура с помощью тонкой кисти. Шицзунь опрокинул чашу и отставил ее, как раз когда Шан Цинхуа рухнул боком ему на колени, оторвав кисть от абажура.
— Может, хватит? — Шицзунь стукнул Шан Цинхуа по носу кончиком кисти. — Я разрисую тебя следующим, если ты не перестанешь.
— О, чел, это было бы весело!
— Не с этими чернилами!
— Ага, но мы могли бы…
— Держи эту мысль при себе.
Ло Бинхэ не мог сдержать улыбки, наблюдая, как Шицзунь и его друг разразились ещё большим количеством хихиканья. Он так наслаждался открытостью Шицзуня после его экспериментов с алкоголем — жаль, что Шицзунь думал, что может разделить такое бесхитростное состояние только со своим другом, а не со своим мужем.
Возможно, пришло время...
воодушевить Шицзуня выпить больше, чем несколько глотков вина тут и там.
(Но только когда они были вдвоем наедине. Никто другой не заслуживал лицезреть такую красоту и грацию, как его Шицзунь, с его открытыми улыбками и нежными руками и прикосновениями. И то, как Шицзунь любил забираться к нему на колени и
касаться с открытостью, которую он обычно не демонстрировал в спальне, откровенный в своих желаниях, когда его защита ослабевала.)
— Ммм, — Ло Бинхэ услышал как Мобэй-Цзюнь резко вздохнул, увидев как Шан Цинхуа растянулся на коленях Шэнь Цинцю. — Думаешь, это сработает?
— Не понимаю, почему нет, — рука Шицзуня убрала прядь волос с лица Шан Цинхуа. — Ты в беспорядке.
— Нет, ты в беспорядке.
— Нет,
ты в беспорядке.
— Нет,
ты... — они снова разразились хихиканьем. Ло Бинхэ взглянул на Мобэй-цзюня. У ледяного демона было самое мягкое выражение, которое он когда-либо видел на его лице. — Не смей!
— Я же говорил тебе, что разрисую тебя.
Шан Цинхуа захихикал и фыркнул:
— О, нарисуй меня, нарисуй меня, нарисуй меня, как своих... — он запрокинул голову. — Мой король!
— Что?
Ло Бинхэ вошел, когда Шэнь Цинцю повернулся, чтобы посмотреть.
— Шицзунь выглядит довольным.
— Бинхэ! — лицо Шицзуня полностью покраснело. — Ты вернулся!
— Да, Шицзунь, — Ло Бинхэ не смог вовремя сдержать улыбку. — Вы с А-Шаном веселитесь?
— Мой король! — Шан Цинхуа перелез через колени Шэнь Цинцю, тонкая рубашка, прикрывающая его, задралась, и... это были не те штаны, которые он носил. Ткань свисала до колена, обнажая часть икры и тонкие лодыжки, на которых... были отметины?
Ло Бинхэ посмотрел на Шицзуня, на котором...
тоже были те же короткие штаны
и странные чернильные отметины вдоль этих длинных, длинных ног. И отметины покрывали его бледные руки, как будто кто-то рисовал на нем.
Как будто А-Шан рисовал на нем. Что также означало... Его взгляд скользнул по отметинам Шан Цинхуа. Они принадлежали элегантной руке его мужа.
Их мужья... отметили друг друга. Темными стремительными мазками чернил. По всей их голой коже. В... деликатных местах.
Ло Бинхэ мог чувствовать как звуку, изданному из его груди, вторил Мобэй-цзюн.
— Мой король! — Шан Цинхуа, казалось, не заметил этот звук. — Посмотрите, посмотрите, что мы сделали для вас двоих! — мужчина бросился вперед, чтобы схватить Мобэй-цзюня за руку, прежде чем отпустить и обернуться на Шэнь Цинцю. — Как ты думаешь, он уже высох?
— Должен был, если мы использовали правильные чернила, — Шицзунь смотрел на странную лампу вместо него. Это было неприемлемо. Ему нужно было, чтобы Шицзунь смотрел на него прямо сейчас. Так, чтобы он мог видеть
все отметины на коже своего мужа. Затем Шан Цинхуа
забрался на Шицзуня, и их руки были переплетены; кисти полетели, и что-то, что могло бы быть чернильным камнем, соскользнуло с кровати, забрызгав... было ли это ещё больше бумаги на полу? Что, ради всего святого, они
делали?
— Я нашел это! — сказал Шан Цинхуа, сев, расставив ноги у колен Шицзуня. Руки Шицзуня были на бедрах Шан Цинхуа. Ло Бинхэ сделал продолжительный и глубокий вдох. — Теперь, где этот фитиль?
— А, вот, — Шицзунь наклонился вперед — они
касались друг друга от плеч до колен — и взял что-то с кровати. — Куда ты положил… о, отлично.
— Шицзунь… — Ло Бинхэ шагнул вперед, но ему пришлось остановиться и смотреть, как Шан Цинхуа
снова начал хихикать и откинулся назад в объятья Шицзуня, выгнув спину аркой, из-за которой рычание Мобэй-цзюня стало громче, пока Цинхуа возился со странной лампой перед Шицзунем. Сверкнула вспышка и лампа была зажжена, отбрасывая на стену странные узоры от отметин, нанесенных на абажур.
— Смотрите! Смотрите, мой король! — Шан Цинхуа со смехом покачнулся, едва не ударившись головами с Шицзунем! Вместо этого пара упала назад, хихикая и обернув руки вокруг друг друга. — Вы должны покрутить это!
— Шицзунь… — Ло Бинхэ подошел ближе к кровати, но его муж продолжал смеяться, подняв одну — обнаженную! Мобэй-цзюнь
был в комнате — ногу, осторожно заставляя лампу крутиться.
— Тебе это нравится, Бинхэ? — Шицзунь улыбнулся ему, пряди волос выбились из его пучка, падая ему на лицо. На нем лежал всё ещё хихикающий Шан Цинхуа. — Мы сделали это только для вас двоих.
— Я… — он переглянулся с Мобэй-цзюнем. Он не знал, что сказать. Затем он действительно посмотрел на стены и почувствовал, как его брови сошлись. Вращение абажура и то, как мерцала свеча, заставляли странные фигуры... заставляли странные фигуры казаться
движущимися. Как будто по стенам маршировал парад монстров. — Это потрясающе.
— Вот видишь, я же говорил тебе, что им это понравится, — Шан Цинхуа пододвинулся к боку Шицзуня, прильнув под его руки, и действительно, Ло Бинхэ нужно было остановить этот звук в своей груди. То, как Шицзунь обнял Шан Цинхуа, было свободно и расслабленно, с брызгами чернил и комфортно, словно... словно они знали друг друга так хорошо, что могли бы быть обнаже-
Он остановил эту мысль
тут же.
Однако стало еще хуже, когда он заметил, как глаза Шан Цинхуа сузились, а затем Повелитель Пика Аньдин выгнулся к Шицзуню, шепча ему на ухо, прикрыв ладонью рот. Глаза Шицзуня тоже сузились, и он медленно кивал в ответ, что бы ни говорил Шан Цинхуа. Ло Бинхэ почувствовал, как по его спине пробежал холодок от того, как двое мужчин начали им улыбаться. Он услышал, как Мобэй-цзюнь переступил с ноги на ногу.
— Бинхэ, — сказал Шицзунь, и- и- Шицзунь что,
надулся? — Тебе это не нравится? Мы потратили так много времени, чтобы попрактиковаться и убедиться, что это сработает, — эти прекрасные глаза расширились и- были ли это
слезы?
— Мой король? — Ло Бинхэ никогда раньше не слышал, чтобы Шан Цинхуа говорил
так. У их мужей теперь были торжественные лица, хихиканье исчезло, когда они смотрели на них; их глаза были больше, чем Ло Бинхэ когда-либо видел, и к тому же блестели. — Вам нравится? Вам нравится то, что вы видите?
Это было слишком.
Это было слишком. Ло Бинхэ ринулся вперед, Мобэй-цзюнь следовал за ним; они схватили своих мужей и разлучили их. Он услышал, как Шицзунь издал пораженный звук, когда Ло Бинхэ притянул его к себе и отчаянно поцеловал его пухлые губы. Мобэй-цзюнь прижал Шан Цинхуа к кровати, скрыв своего меньшего мужа своим более крупным телом и запустил руки в чернильно-черные спутанные волосы. Лампа полетела на пол, но волна воздуха погасила свечу, погрузив комнату в темноту.
— Бинхэ-
Бинхэ, что ты-, — Ло Бинхэ вцепился в горло Шицзуня и втянул кожу в рот, отчаянно пытаясь оставить свою собственную метку на этой бледной коже. — Нет, нет,
погоди- не с- о,
о...
Ло Бинхэ услышал звук чего-то рвущегося, но не был уверен, исходил ли он от штанов Шицзуня или Шан Цинхуа. Краем глаза он мог видеть, как Мобэй-цзюнь оттолкнул голову Шан Цинхуа назад, его длинные пальцы скользнули в рот мужа и Мобэй-цзюнь укусил мужчину за горло. Ло Бинхэ повернулся обратно к своему мужу и помог ему снять рубашку, скользнув пальцами по теплой коже в поисках следов чернил. Их не было. Ло Бинхэ наклонил голову и оставил свои метки вместо них. Он почувствовал руки Шицзуня в своих волосах, услышал слабые и затихающие жалобы Шицзуня; Ло Бинхэ смочил свои пальцы и скользнул в тепло своего мужа, обнаружив его раскрытым и расслабленным, каким его могла сделать только выпивка.
Ло Бинхэ стало жарко от одной лишь мысли об этом. Думая о таком свободном и комфортном Шицзуне с Шан Цинхуа, таком открытом и доверчивом. Жар усилился, когда он освободился из штанов и скользнул в своего мужа, подталкивая масло к Мобэй-цзюню, когда демон протянул к нему руку. Сильный толчок протащил Шицзуня по кровати, наклонив его голову к другу, когда Ло Бинхэ вошел внутрь. Голова Шицзуня была запрокинута назад, достаточно, чтобы увидеть рот Шан Цинхуа, заполненный пальцами Мобэй-цзюня; лицо Повелителя Пика Аньдин покраснело, а глаза слезились. Ло Бинхэ почувствовал стон, выпущенный его мужем при виде этого зрелища, прежде чем Шицзунь отвел его взгляд. Ло Бинхэ наградил его мощным ударом в точку, которая каждый раз заставляла Шицзуня дрожать.
Он взял оба запястья Шицзуня в одну руку и завел их тому за голову, вытягивая, пока спина Шицзуня не превратилась в изящную, красивую арку, идеально подходящую для того, чтобы просунуть под нее руку и наклонить тело Шицзуня ровно настолько, чтобы тот вздрагивал от каждого толчка, а голова была запрокинута назад так, что он мог видеть, как Мобэй-цзюнь имел Шан Цинхуа на коленях, прижав грудью к кровати и зажав руки за спиной. Затем Мобэй-цзюнь наклонился вперед и пряди его волос опустились вокруг мужа, скрывая его от глаз.
Ло Бинхэ вытащил настолько, чтобы перевернуть Шицзуня на бок, подальше от другой пары, а затем подцепил ногу локтем и скользнул обратно, с достаточной силой, чтобы услышать, как муж выдохнул его имя. Эти темные отметины теперь стали светлее, завитки чернил на бледной коже, не совсем правильные иероглифы, но достаточно близко, чтобы Ло Бинхэ захотелось укусить их, испортить эти чистые линии так, что только он и Шицзунь могли бы их прочитать. Он мог слышать, как Шицзунь стонал его имя снова и снова, когда он вколачивался внутрь, все сильнее и сильнее, пока Шицзунь не вскрикнул и задрожал в оргазме, не прикасаясь к своему члену.
Это вызвало у него рычание, и он наклонился поближе, кусая кожу своего мужа до отметин и запутывая руку в волосах Шицзуня, чтобы Ло Бинхэ был единственным человеком, которого он мог видеть, чтобы он был единственным ориентиром для Шицзуня во всем мире.
~*~
— Ну, это… вроде как сработало?
—
Заткнись, — Шэнь Цинцю не мог смотреть другу в глаза. Они оба были закутаны в остатки испорченных постельных принадлежностей и прижимались друг к другу, пока их мужья отправлялись на поиски еды и специального мыла, необходимого для смывания чернильных пятен с кожи. Шан Цинхуа хранил большую часть этого на Пике Аньдин, так как это мыло в основном использовалось им и его учениками. — Блять, думаю, я все еще пьян.
— Я знаю, что я пьян.
—
Заткнись.
— Эй, это было не так уж плохо.
Шэнь Цинцю не смог сдержать странный свистящий звук.
— Мы только что- мы только что-
на одной кровати- а ты говоришь-!
— Это было не так уж и плохо, — его ударили по плечу. Шэнь Цинцю обернулся и увидел, что его друг закатил на него глаза. — Мы братаны по мертвым телам, чел. Что небольшие секс-похождения с нашими мужьями-
— Боже мой,
заткнись.
— В любом случае, не то чтобы ты много увидел.
— Я увидел достаточно!
— Но это полностью их настроило, ты видел?
— Я видел, как наши мужья чуть, черт побери, не растерзали нас в одной постели, когда ты решил, что это отличная идея — использовать на них щенячьи глазки!
— Ага, и это
сработало.
— Это должно было заставить их делать то, что мы хотим!
— Ага. И.
Это сработало.
— Боже мой,
заткнись.
— Мы должны попробовать это снова.
— Черта с два!
— Не на
них, — Шан Цинхуа снова ударил его по плечу. — Мы можем попробовать это на других пиковых лордах, если ты готов.
— С чего бы нам?
— Ну, ты же говорил, что хочешь больше средств для...
— Я не собираюсь
дуться на Юэ-шисюна!
— Это не надутые губы, это щенячьи глазки!
— Это то же самое!
— Надутые губы означают время секса. Щенячьи глазки означают, что ты можешь получить новые инструменты для своих учеников.
Шэнь Цинцю... был вынужден задуматься об этом на мгновение.
— Нет. Мы не можем.
— Новые инструменты, больше не нужно просить Му-шисюна о мазях сорок раз, прежде чем он даст их...
— Но…
— И если нам повезет, мы сможем заставить Лю Цингэ поперхнуться.
— ... ладно, я в деле.
~*~
У них не было шанса проверить это немедленно. Вместо этого Шэнь Цинцю обнаружил себя
весьма тщательно вымытым своим мужем и отдраеным до тех пор, пока все метки Шан Цинхуа не исчезли с его кожи.
Затем оказалось, что он получает еще больше меток от своего мужа вместо тех.
Через несколько недель, на ежемесячном собрании пиковых лордов у них был шанс проверить свой план. Юэ-шисюн номинально отвечал за бюджет всех Пиков, хотя никто не имел понятия почему это так, поскольку на самом деле большую часть работы выполнял Шан Цинхуа. Однако Юэ-шисюн имел право вето и применял его относительно просьбы Шэнь Цинцю о выделении дополнительных средств на музыкальные инструменты в течении последних четырех месяцев. В последний раз, когда Шэнь Цинцю получил финансирование, ему пришлось посещать Ци-гэ лично как минимум
пять раз и один раз с ужином и закусками, приготовленными Ло Бинхэ, чтобы получить это финансирование.
И это было только из-за выросшего бюджета струн! На этот раз ему нужны были сами инструменты! Ему может понадобиться пир! Или три!
Шэнь Цинцю, тем не менее, был уверен, что их план
может сработать. Он... возможно, уже попытался немного, со своими собственными учениками здесь и там, когда Ло Бинхэ отбыл в царство демонов на несколько дней. То, как Мин Фань споткнулся о собственные ноги, было довольно забавным, но именно странная реакция Нин Инъин, совсем, совсем покрасневшей и убежавшей, заставила его усомниться в его способности делать такой взгляд. Не может того быть, что на это
так ужасно смотреть, верно? Верно?
В любом случае.
Они уже были на посвященной бюджету части встречи. Юэ-шисюн отклонил его первый запрос на получение средств с нежной улыбкой, которую Шэнь Цинцю хотел сбить прямо с его лица. Пик Байчжань получил тридцать новых болванок, но о, нет, Пик Цинцзин должен был довольствоваться инструментами десятилетней давности и изношенными струнами.
Через его второй труп.
— Но Юэ-шисюн, — он наклонил голову вперед и посмотрел на лидера их секты, позволяя своим плечам немного опуститься и распахнув глаза. — Тебя когда-нибудь ударяла оборванная струна гуцинь? Моя бедная Нин Инъин должна была пойти навестить Му-шиди только на прошлой неделе из-за того, что была порезана почти до кости!
Юэ-шисюн приобрел тревожный оттенок красного. Как ему и следовало! Шэнь Цинцю чуть не упал в обморок, когда увидел, сколько крови потеряла его бедная ученица!
— Ты собираешься жаловаться на ранения, нанесенные твоим ученикам инструментами? Что за слабаки-
Шэнь Цинцю повернулся и посмотрел на Лю Цингэ, который весьма мило прервался. Может, его взгляд сработал хоть раз. Не то, чтобы он осознавал, что не изменил позу, или что распахнул глаза еще шире.
— Тебя когда-нибудь ударяла струна гуцинь, Лю-шиди? Ударяла до кости?
— Н-нет. Но-!
— Тогда я буду благодарен, если ты не будешь иметь мнения по этому поводу, пока это не произойдет, — он повернулся к Юэ-шисюну, цвет которого немного успокоился. — Юэ-шисюн, Пик Цинцзин мирится со старыми инструментами годами. Моим ученикам нужно учиться на них, да, но они также нуждаются в качественных образцах, на которых они смогут играть, когда покидают наш пик, чтобы показать себя. Я могу только одалживать свои собственные инструменты до тех пор, пока они тоже не сломаются!
Как его любимый эрху
и его самый элегантный люцинь. Мин Фань извинялся на коленях, но это
все ещё бесконечно выбешивало Шэнь Цинцю.
— Я... я не думаю...
— У каждой вершины есть свои сильные стороны, Юэ-шисюн. Пик Цинцзин нуждается в этих инструментах, чтобы наша сила не угасла, чтобы мы могли гордо ходить с высоко поднятой головой.
— Да, я понимаю…
— По крайней мере, по одному новому инструменту каждого вида, чтобы ученики могли поделиться ими, — он моргнул, глядя на лидера их секты, не замечая, как его нижняя губа выпятилась, совсем немного. Он также не заметил широко распахнутых глаз Шан Цинхуа и быстрых записей, которые он делал. — Пожалуйста, Юэ-шисюн. Это сделало бы нас сильными вновь.
Иииии он получил свое финансирование! Просто так! Ну, не совсем просто так. Юэ-шисюн все еще был весьма покрасневшим к концу собрания и хотел, чтобы Шэнь Цинцю назначил еще несколько встреч, чтобы он мог увидеть какие именно инструменты и от каких поставщиков они собираются выбрать, но он получил разрешение! Больше никаких травм от струн у его учеников! И никакой мольбы, чтобы Ло Бинхэ устроил Юэ-шисюну несколько застолий!
Если бы только он мог понять, почему Лю Цингэ так быстро вылетел с собрания. Или почему Ци Цинци тоже была такой покрасневшей. Летняя жара уже проходила! На самом деле было почти прохладно, когда он и Шан Цинхуа вместе возвращались на пик Цинцзин!
— Бро, — сказал Шан Цинхуа, когда они сошли с радужного моста, ведущего к Пику Цинцзин. — Напомни мне иметь больше хороших идей в будущем.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, ничего, — Шан Цинхуа похлопал его по плечу. — Хочешь снова напиться?
Шэнь Цинцю взглянул на своего друга, но позволил этому ускользнуть. Кто знает, о чем думал этот человек.
— Конечно. Ло Бинхэ и Мобэй-цзюнь не должны вернуться ещё несколько дней, верно?
— Думаю, да, а что?
— Ну, я вроде как хотел снова попробовать эту штуку с печатью...
— Чувак, признай, что ты был фанатом Наруто. Просто признай это.
— Никогда!
