По тонкому льду

Даже сам Дин вынужден признать, что сегодня он превзошел сам себя. Обычно Дин ведёт себя вполне прилично, но иногда на него что-то находит, и хочется… нет, не натворить какой-нибудь ерунды, а просто пошалить. По-детски нагло и нелепо. С этого обычно начинаются долгие недели бесконечных розыгрышей окружающих вообще и Сэма в частности. Дин давно не был в таком настроении, но сегодня это весьма ожидаемо. Понимаете, ночью выпал первый снег. Только середина октября, а уже снегопад! Метеорологи говорили, что зима две тысячи шестнадцатого года будет особенно снежной (из-за Ла Нинья, Эль Ниньо или Эль Хермано… Или какого-то другого циклона… Сэм рассказывал об этом, но Дин не особо внимательно слушал), так что особо удивляться повода нет, да и снега выпало не так много — всего сантиметр, не больше — но Дин всё равно в каком-то детском восторге. Так что да, Дин сегодня весь день доводит окружающих. Он уже раз шесть испортил Сэму прическу и планировал сделать это в седьмой раз, но вовремя заметил, что младший Винчестер выглядит так, словно готов без зазрения совести убить старшего. Потом Дин где-то час бормотал легендарное «that’s what she said» после каждой фразы Каса независимо от того, в тему это было или нет. Он умудрился придумать четыре каламбура, каждый из которых был до отвратительности ужасен. Он «случайно» уронил под стол книгу, которая была нужна Сэму и Касу (естественно, предварительно убедившись, что это не какой-то старинный бесценный том, он же всё-таки не самоубийца), и связал вместе шнурки ботинок Каса, когда полез под стол, чтобы эту самую книгу достать, а потом попросил Каса принести ему попить, с удовольствием проследил за тем, как ангел рухнул лицом в пол, и ржал так сильно, что практически свалился со стула. Видимо, это стало последней каплей. Кас начал кидать на него очень красноречивый Взгляд где-то после второго до отвратительности ужасного каламбура, так что совсем не удивительно, что, разобравшись со шнурками (Сэм, добрая душа, помог ему: за последние два-три года Кас стал просто мастером различных узлов и справлялся даже с самыми сложными шибари-обвязками, но каким-то образом каждый раз не мог нормально завязать шнурки; прокляли его, что ли), Кас железной хваткой берёт Дина за плечо и одним резким движением ставит мужчину на ноги. — Слава Господу нашему, — говорит Сэм, даже не поднимая взгляд от книги, — Не нежничай с ним, Кас. — О, у меня и в мыслях не было, — отвечает Кас и тащит Дина в спальню. Тот почти не сопротивляется, разве что намеренно шаркает ногами. — Да что такое?! — возмущается Дин, словно бы понятия не имеет, что происходит, — Да я ничего не сделал! — Ага, конечно, — Кас явно ему не верит, — ничего, кроме того, что весь день искал, на какие рычаги надавить, чтобы довести нас с Сэмом до белого каления. И не только нашел все, но еще и умудрился изобрести несколько новых рычагов, и я бы впечатлился, если бы так не злился. — Кас! — восторженно восклицает Дин, — Ты только что абсолютно правильно использовал фразу «надавить на рычаги»! В прошлый раз ты сказал, что я этими рычагами двигаю. Дин, конечно, любит Каса, но фразеология — очевидно слабое место ангела, благослови его бог. — Оказывается, я умею учиться на своих ошибках, — отвечает Кас, — И сейчас мы узнаем, можно ли то же самое сказать о тебе. Пять минут спустя Кас сидит на кровати, а Дин лежит у него на коленях задницей кверху. Кас уже расстегнул джинсы охотника, так что на то, чтобы обнажить эту самую задницу, уходит всего секунд пять. В эти пять секунд Кас обнаруживает, что на Дине сегодня не классические боксеры, а черные шёлковые кружевные трусики. Обычно у ангела от этого крышу сносит, но в этот раз он никак не реагирует на провокацию и отправляет кружево вслед за джинсами. — Мне кажется, — говорит Кас, гладя пока еще нетронутые ягодицы Дина и заставляя охотника вздрогнуть, — что сегодня ты умудрился израсходовать буквально годовой запас непослушания. Посмотрим, смогу ли я достойно тебе ответить. Что-то в этой фразе пугает Дина. А вот член у Винчестера явно бесстрашный, потому что реагирует на сказанное весьма очевидным образом. — Ну, слушай, — начинает Дин, — Давай не будем торопиться с выводами, я… Он не успевает продолжить, потому что Кас с силой шлёпает его, буквально выбивая из легких остатки кислорода. Снова открыть рот и начать спорить времени нет (давайте признаем, Дин бы точно попытался), потому что ангел продолжает ритмично шлёпать перекинутого через колено Винчестера. Ладонь больше не мягкая, а скорее напоминает кирпичную стену (интересно, могут ли ангелы вот так вот влиять на то, как ощущается их тело? занятный вопрос, и Дин бы обязательно его обдумал, если бы вообще мог сейчас думать). Кас быстро и сильно шлёпает Дина, не пропуская ни одного сантиметра кожи от поясницы до бёдер, а потом начинает сначала. Через десять минут Дин уже вовсю ёрзает и хнычет, пытаясь уйти от шлепков или закрыть задницу ногами. — Каа-а-а-ас… Ну ла-а-адно тебе, я понял, хватит, не будь таким… — Да? — обрывает его Кас, и голос у него такой же резкий, как и следующие за ним шлепки по чувствительной коже, где ягодицы переходят в бёдра, — Не будь кем, Дин? Я очень жду, когда ты закончишь эту фразу. В голосе ангела слышится настолько очевидное предупреждение, что Дин ждёт, что слова повиснут в воздухе, а вокруг них загорятся неоновые лампочки. Надо бы отступить и прикусить язык, но Дин решает пойти ва-банк. — Жопоголовым, — уверенно говорит он, — Не будь таким жопоголовым. Повисает тишина. Даже шлепки останавливаются. Дин уверен, что Кас сейчас тратит все силы на то, чтобы не рассмеяться от этого неожиданного и ребяческого оскорбления. А еще Дин надеется, что это послужит поводом уже закончить порку и перейти к сексу. По крайней мере, секунд тридцать тишину ничего не нарушает, а потом Кас практически ласково ведёт ладонью по горящим покрасневшим ягодицам. — Жопоголовым, — тон у ангела такой ровный, что понять ничего нельзя. Не то чтобы это вопрос, но Дину кажется, что Кас хочет понять, что не ослышался, хоть у него и идеальный сверхчеловеческий слух. — Ага, — подтверждает Дин, — Жопоголовым. Это, знаешь ли, отдаленный родственник твоей знаменитой «попы-жопы». Опять повисает тишина. Вот чёрт, Кас что, обиделся? Для него это всё еще очень чувствительный момент, хоть Дин регулярно и говорит, что «попа-жопа» должна стать следующим словом года по мнению всех словарей мира. Секунду спустя Кас кладёт ладонь Дину на шею и вынуждает того встать, а потом и сам встаёт следом, чтобы они оказались нос к носу. Голос у ангела опять ровный, нечитаемый: — На колени. Перегнись через край кровати. Дин с удовольствием подчиняется. Черт возьми, наконец-то они переходят к сексу. Если честно, Дин ожидал куда более сильной порки, если учитывать, как сильно Кас был раздражен. Да, сейчас ягодицы горят, но приятно. Винчестер косится на ангела и видит, что тот открывает ящик шкафа, где хранятся секс-игрушки. Интересно, почему Кас решил залезть туда за смазкой, а не взял бутылочку с прикроватной тумбочки? Может, сегодня ему захотелось смазку на силиконовой, а не на водной основе? Для долгого жесткого секса она и правда подходит лучше. Через несколько секунд Кас снова оказывается у охотника за спиной и заставляет того шире развести ноги, а потом надавливает на сжатое колечко мышц двумя хорошо смазанными пальцами и проталкивает их внутрь. Дин резко выдыхает и выгибается, пытаясь насадиться глубже, но пальцы тут же исчезают. Крышечка смазки снова щелкает, но… Что-то не так. Кажется, смазку наносят не на кожу, а на… срань господня. Да, точно не на кожу. Это Дин понимает, когда к анусу прикасается кончик анальной пробки. Времени обдумать происходящее нет — одной рукой Кас разводит в сторону чужие ягодицы, а другой медленно вводит большую пробку. Жжение сильное, но далеко не невыносимое, и Дин пытается не зажиматься и не мешать Касу. Привыкнуть к такой пробке непросто, но ангел снова ставит мужчину на ноги, а потом перекидывает через колено, укладывая в уже привычную позу. — Вот тебе небольшой… Или вполне себе большой, в данном случае, повод думать о своей заднице, а не моей. И уж тем более, — секунду спустя добавляет Кас, — Не о моей голове. — Да ладно тебе, Ка-а-а-ас-с-с, — хнычет Дин, — У тебя что, вообще чувства юмора нет? — Ты ведь сам много раз говорил, что юмор я вообще не понимаю. И хоть я обычно не соглашаюсь с этим утверждением, сейчас оно на удивление уместно. Меня вообще не веселит твоё сегодняшнее поведение, ты просто невыносим. Если ты так хочешь вести себя, как непослушный мальчишка, я с удовольствием буду относиться к тебе именно как к непослушному мальчику. Кас без предупреждения снова начинает шлёпать Дина даже сильнее, чем раньше. Уже несколько секунд спустя Дин опять дёргается, вскрикивая каждый раз, когда ладонь с силой опускается на основание пробки. От непослушного ребёнка Дина явно отличает сочащийся смазкой и стоящий колом член, но Винчестеру наконец хватает инстинкта самосохранения, чтобы придержать этот комментарий при себе. Пятнадцать минут (судя по стоящим на тумбочке часам) спустя Дин начинает думать, что и правда сегодня переборщил. Кас даже нотаций ему не читал и не ругал его, просто методично порол. Может быть, пятнадцать минут — всего ничего, когда вы занимаетесь спортом или ждёте доставку еды, но когда вас наказывает ваш далеко не обрадованный вашим поведением парень… Дин ёрзает и даже несколько раз пытается прикрыть ягодицы рукой. Естественно, это не помогает, как и всегда — Кас просто прижимает его руку к пояснице, и это существенно мешает вырываться и уходить от жгучих шлепков. — Ладно, ладно! — наконец вскрикивает Дин, чувствуя, что к глазам подступают слёзы, — Прости! Прости, что я был мудаком! — Прости, что ты был кем, а? — Придурком? Кас десять раз сильно шлепает его, и Дин судорожно сжимает ягодицы, хоть и знает, что это не поможет унять жжение. — Кем ты был, Дин? — снова повторяет Кас, явно ожидая какого-то конкретного ответа. — …жопоголовым? Кас довольно усмехается, но это не спасает Дина от продолжения наказания — ангел заставляет мужчину раздвинуть ноги и оставляет шесть шлепков на внутренней стороне бедра. Дин всхлипывает и наконец сдаётся: — Ладно-ладно-ладно, хватит! Хватит! Прости, что я был непослушным мальчиком! Повисает тишина, и Дин снова зажимается в ожидании серии шлепков, но Кас внезапно гладит охотника по ягодицам, немного ослабляя боль: — Именно. И каким непослушным мальчиком ты был? На этот вопрос тоже есть только один правильный ответ. Дин от него не в восторге, но оттягивать продолжение наказания или спорить слишком опасно, особенно когда в голосе Каса явно слышится угроза продолжить порку не ладонью, а щеткой для волос. Так что Дин вздыхает, строит недовольную гримасу, раз уж его лица Касу не видно, и признаётся: — Я был избалованным непослушным мальчиком. — Да, — соглашается Кас, — А что нужно сделать с избалованными непослушными мальчиками? Черт. Вот тут ответ уже не такой однозначный, так что Дин просто выбирает самый очевидный вариант и надеется на лучшее: — Их нужно… отшлёпать? Дин снова ожидает продолжения порки, но шлепков так и не следует. Вместо этого Кас тянет за основание пробки, заставляя охотника застонать, сбить дыхание и потратить все оставшиеся силы на то, чтобы соединить произнесенные Касом звуки в осмысленные слова. — Их определенно нужно отшлёпать. Но не только, — говорит Кас. Не только? Черт, звучит не очень. Дин хочет спросить или даже потребовать объяснить, что это значит, но в такой унизительной позе он находится в том числе и из-за своих язвительных реплик, так что разумнее промолчать. После небольшой паузы (видимо, это была ловушка, в которую Дин не попал) Кас продолжает, — Но вообще их просто нужно поставить на место. — Что… Что это значит? — всё же не может сдержаться Дин, и тихий смех Каса вообще не улучшает ситуацию. — И, — говорит Кас, полностью игнорируя заданный вопрос, — после хорошей порки непослушным мальчикам нужно подумать о том, за что их отшлёпали, и о том, как нужно вести себя в дальнейшем. — О…кей? — неуверенно отвечает Дин, всё еще не понимая, куда всё идет. — Вставай, — Кас напоследок шлёпает его, и Дин охает, но быстро встаёт: если тянуть время, Кас может решить, что Дин еще недостаточно наказан, так что… Обычно в этот момент Кас перегибает Дина через ближайшую горизонтальную поверхность и трахает до фейерверков в глазах, но сейчас, кажется, грядёт что-то другое. Кас настолько внимательно смотрит Дину в глаза и с таким выражением усмехается, что Дин делает шаг назад и планирует повторить это действие еще несколько раз, только вот Кас берёт его за руку и тащит к углу. Дин путается в джинсах и трусиках, всё еще болтающихся где-то в районе лодыжек, но Кас не даёт ему упасть и подводит к самой стене. — Будешь стоять здесь и думать о своём поведении, пока я не разрешу тебе выйти, — шепчет ангел прямо Дину на ухо, и по коже бегут мурашки. Возможно, из-за этих самых мурашек, возможно, из-за шока Дину требуется аж тридцать секунд, чтобы осознать, что Кас только что поставил его в угол, как пятилетнего ребенка. Блять. Ну уж нет. Дин резко оборачивается. Кас стоит в полуметре от него: руки скрещены на груди, а на лице большими буквами написано полное отсутствие удивления. Кас этого ждал? Что же, Дин его не разочарует. — Какого хуя?! Вообще не круто, твою мать, Кас, я не собираюсь стоять в углу, как… — Как наказанный ребёнок? Как непослушный избалованный мальчишка? Дин пытается подобрать слова: — Это просто… Это за пределами… Ты вообще не… Как ты можешь… — Очень интересный монолог, Дин, но ты меня не убедишь всё закончить. Непослушные мальчики не разговаривают, пока стоят в углу, или потом очень жалеют, что открыли рот. Теперь будешь стоять тут в два раза дольше. А теперь развернись. Носом в угол, — говорит Кас таким тоном, что Дин сразу понимает — так или иначе, своё время в углу придётся отстоять. Или использовать стоп-слово. Только вот стоп-слово Дин использовать не собирается. Да, он злится, да, ему чертовски обидно, он в жизни столько унижения не испытывал, и вообще это его совсем не возбуждает, ни капельки, а стояк, ну… так, о чём это мы? Ах да, стоп-слово. В общем, его Дин использовать не планирует. Потому что это будет означать, что Кас выиграл. Или что-то типа того. Так что Дин сжимает руки в кулаки, но разворачивается носом в стену. В этот раз его хватает секунд на двадцать, а потом он снова оглядывается: — Кас, да ладно тебе, это же просто нелепо, я не… — договорить Дину не удаётся, потому что Кас тянет его к себе и буквально сгибает пополам. Дин прекрасно понимает, что сейчас будет, и пытается вырваться, но хватка у ангела просто железная. Естественно, Дин не ошибается — на его ягодицы и бедра обрушивается шквал жёстких шлепков. Они абсолютно неритмичны, и спустя примерно двадцать ударов Дин всхлипывает и умоляет Каса остановиться: — Ау, ау, ай, ау, Кас, да, пожалуйста, прости, я буду слушаться, прости, ай, блять, Кас! Кас, как обычно, не поддаётся и останавливается только ещё через двадцать шлепков. Дин не успевает увидеть, образовалась ли на полу лужа из его слёз, потому что Кас резко ставит его на ноги, внезапно надевает на него обратно спущенные к лодыжкам трусики, а потом резко срывает их. У Дина рот от удивления открывается, и Кас этим нагло пользуется — запихивает трусики Винчестеру в рот на манер кляпа. Дин в таком шоке, что даже не пытается выплюнуть их или укусить Каса за палец, а просто изумленно таращится на ангела. Кас приближается к Дину почти вплотную: — Достанешь трусики изо рта, обернешься или попытаешься со мной поспорить, и мы начнём порку с самого начала. А потом ты отстоишь в углу положенное время. Тебе всё понятно? Дин просто кивает, и Кас разворачивает его, ставя в угол. — Руки за спину, пожалуйста, — говорит ангел, словно бы это просьба, а не приказ. Дин не язвит в ответ то ли потому, что рот занят, то ли потому, что у него остались какие-то жалкие остатки самосохранения. Он медлит лишь секунду, и Кас громко топает, подходя ближе. Он шумит намеренно — умеет ведь, как и все ангелы, перемещаться бесшумно. Видимо, этот звук должен заставить Дина подчиниться… И это работает — Дин резко складывает руки за спиной, словно бы пытаясь доказать, что замешкался по глупости, а не в попытке опять нарушить приказ. Кас недоверчиво усмехается, но не приводит угрозу в исполнение. Отлично. Дин уверен, что вообще-то должен думать о том, что натворил. По крайней мере, Кас что-то такое сказал, а если сегодняшний вечер и должен был чему-то научить Дина, так это тому, что ангела надо слушаться. Вместо этого первые минут пять Дин дуется. Ягодицы горят невероятно сильно, в задницу вставлена чуть ли не самая большая пробка из всех, что у них есть, а через кляп, который когда-то был отличной (и очень дорогой!) парой шелковых трусиков сочится слюна. Конечно, Дин дуется — всё это чертовски унизительно. Да, всё это чертовски унизительно, только вот у Дина очень давно не было такого мощного стояка. С головки члена регулярно срываются капельки естественной смазки, а такого обычно не происходит, особенно если учитывать, что до члена никто еще и пальцем не дотрагивался. Так что да, возможно, Дин дуется еще и потому, что не может вспомнить, когда в последний момент был настолько возбуждён. Да, вот такой вот Дин извращенец. Он уже давно это знал. Ему нравится подчиняться, пытаться уйти от ударов ремня или шлепков ладони и стонать во время жесткого секса. Дина мало что так заводит, как быть связанным и использованным ради удовольствия Каса. И его самого всё устраивает. Уж есть что есть, ему нравится то, что нравится, его партнер полностью поддерживает все его извращения, так что какая разница, что там думает весь мир? На самом деле Дин искренне гордится тем, как далеко продвинулся в принятии себя, особенно за последние шесть месяцев. Он научился позволять себе просто получать удовольствие, научился игнорировать вину и отвращение, вызванное тем, что он, Дин Винчестер, охотник на всё сверхъестественное и вообще мужицкий мужик, обожает, когда его вынуждают подчиняться. Но до полного принятия еще далеко, потому что осознание катастрофической близости к оргазму ужасает Дина раз в двенадцать больше, чем сам факт того, что его поставили в угол. Он не может, не может, просто не может кончить. Он абсолютно точно не может кончить только от этой яркой симфонии ощущений — горящие ягодицы сжимаются вокруг основания пробки, кружево трусиков промокло от слюны, спину сверлит тяжелый внимательный взгляд Доминанта, и всё это тонет в сладком стыде… Дин точно не переживёт такого оргазма. Кас даже стебаться над ним не будет, но точно будет ставить в угол в разы чаще. А еще всё это вроде как должно быть наказанием, а кончать без разрешения во время наказаний нельзя. Дин не знает, что Кас сделает, если Винчестер возьмет и запачкает спермой стену, но подозревает, что в восторге ангел не будет (или будет, но Дину точно не понравятся последствия этого восторга — так уже было, и не раз). Скорее всего, последствия будут включать воздействие на и без того горящие ягодицы чем-то похуже, чем просто ладонь, или, может быть, еще больше проведенного в углу времени, или (не дай бог!) кольцо или клетку на член (и в жопу это всё. в глубокую. в самую глубокую жопу мира. чтобы оно там навеки вечные потерялось). В общем, это не вариант. Дин абсолютно точно не может кончить. Кас, кажется, не замечает этих мучений: — Ну вот, не так уж и сложно, правда? Я знал, что ты можешь быть для меня хорошим мальчиком… Если бы ты хорошо вёл себя с самого начала и послушно постоял в углу, то сейчас бы всё закончилось. А теперь тебе еще двадцать минут стоять. Дину приходит в голову, что импровизированный кляп — скорее благословение, а не наказание, потому что если бы не пропитанное слюной кружево, Винчестер бы точно уже ляпнул что-то язвительное. А так он может лишь что-то сдавленно пробурчать — если Кас не хочет, чтобы Дин кончил, то очень фигово старается. — М-м-м, какие очаровательные звуки ты издаёшь, — продолжает Кас, — Куда приятнее, чем нытьё и грубости. Возможно, стоит постоянно использовать твои трусики в качестве кляпа… Дин изо всех сил сжимает убранные за спину руки и просто отказывается признавать, что жалобное умоляющее поскуливание срывается именно с его губ. Кас тихо смеется, и Дин чувствует резкий прилив возбуждения при мысли о властной улыбке ангела. Снова повисает тишина. Через несколько минут Дин начинает куда-то уплывать, но знакомый голос раздаётся снова, намного ближе, и заставляет вздрогнуть. — Когда ты ведёшь себя по-взрослому, — говорит Кас, — Я наказываю тебя как взрослого. Когда ты ведешь себя как избалованный сопливый мальчишка, я наказываю тебя соответственно… Ну, по большей части. Слова дополнены мощным шлепком, нацеленным ровно на основание пробки. Дин так судорожно втягивает воздух, что благодарит богов, что импровизированный кляп из трусиков сейчас не оказался у него в трахее. Вниз по позвоночнику бегут мурашки. Господи, Кас появляется за спиной, как чертов ниндзя… В общем-то, посыл понятен. Дина поставили в угол, потому что он весь день очень по-детски всех разыгрывал. Ведешь себя как непослушный мальчишка — получаешь по попе как непослушный мальчишка. Ну… С определенными допущениями. Естественно, некоторые аспекты этого наказания — анальная пробка, например — никак с детьми не соотносятся, но суть не в этом. Всё это наказание просто до ужаса унизительно… А еще более унизительно то, что Дину пришлось изо всех сил впиться ногтями в ладони, чтобы не кончить от этого чертового шлепка. И Кас в курсе. Кас всегда в курсе. Он прекрасно понимает, что именно происходит с Дином, и наверняка потом долго будет смаковать каждую секунду этой сессии. У ангела в голове крайне подробная база данных, где собраны все реакции Дина на тот или иной тип воздействия (Дин однажды в шутку об этом сказал, а Кас на полном серьезе ответил, что так оно и есть). Это делает Каса по крайней мере в два раза опаснее. Опять тишина. Дину до безумия хочется прогнуться и отставить задницу, но он не смеет двигаться. Кас наверняка в сантиметрах десяти от него. Было бы так просто и так чудесно толкнуться бедрами назад, прямо в чужой стояк… Но это точно добром не кончится. Дин всё-таки неглупый малый (хоть многие его поступки и говорят об обратном), так что понимает, что его не то что не трахнут, а еще раз отшлепают и снова заставят стоять в углу. Так что Дин ждёт. Закрывает глаза, не двигается и ждёт, пытаясь улететь мыслями куда-нибудь подальше отсюда. Естественно, у него ничего не получается. Просто невозможно переключиться на что-то другое, когда Кас стоит так близко, так что приходится находиться в настоящем и концентрироваться на мокром кружеве во рту, анальной пробке между горящих ягодиц и тем, что в нескольких сантиметрах впереди — холодная твёрдая стена, а в нескольких сантиметрах позади — тёплый, но такой же непоколебимый Доминант. Проходит еще где-то минут пять. Дин… Сложно классифицировать и вообще хоть как-то описать, что с ним происходит. Его должно практически трясти от напряжения, мышцы должны быть натянуты как тетива — и да, в какой-то мере он и правда напряжен… Но еще он тонет. Тонет в секундах и ощущениях. Тонет в стыде и в запретном удовольствии, что всегда следует за смущением. Что-то происходит, и Дин теряет счет времени — в какой-то момент он понимает, что даже приблизительно не может сказать, сколько времени уже стоит в углу. Чужие пальцы вдруг сжимают скрещенные на пояснице запястья. Дин подпрыгивает от неожиданности, и пальцы сжимаются сильнее, до боли. Винчестер понимает намёк и замирает. Секунду спустя пальцы снова разжимаются — держат уверенно и крепко, но не грубо. Кас заставляет Дина медленно развести руки в стороны и опустить их на стену перед ним где-то на уровне груди. Чужие губы прикасаются к уху, и звучит не строгий спокойный приказ, а рык, такой животный и дикий, что сердце ускоряется в десятки раз, повинуясь каким-то доисторическим инстинктам. — Держи руки там, — приказывает Кас. Эти слова связывают сильнее, чем сложная обвязка шибари. Тепло, ставшее уже привычным, исчезает, и Дин с облегчением выдыхает, а потом осознаёт, что Кас на самом деле всё еще стоит рядом. — Выгнись. Выстави задницу. Приказы резкие и хлесткие, как удары кнута. Дин поскуливает то ли от ужаса, то ли от возбуждения. Что происходит? Его сейчас опять накажут? Что он сделал не так? Не надо было отключаться? Кас знает, что Дин потерялся во времени и вовсе не анализировал своё поведение? Ох, боже, о чем ангел сейчас думает? За эти бесконечные полчаса в углу острое жжение от порки перешло в глубокую пульсирующую боль; может, Кас решил обновить эти ощущения? Дин не успевает загнаться сильнее. Прошло всего секунд пять, но Кас уже понял, что Дин не стремится немедленно выполнить приказ, поэтому тишину нарушает еще более резкое слово: — Немедленно. Надо быть камикадзе, чтобы не подчиниться такому тону. Дин послушно прогибается в пояснице, выставляя задницу, и пытается замереть в этой позе, но это, черт возьми, невозможно. Он ощущает на себе чужой взгляд и представляет, что сейчас видит Кас — изгиб поясницы, ладони на стене, покорно склоненная голова, алые отшлепанные ягодицы, основание анальной пробки… Срань господня. Дин только от одной мысли об этом практически кончает и лишь в самый последний момент успевает уткнуться лбом в стену, чтобы удержаться на грани. Его тут же резко тянут назад за волосы. Посыл опять понятен: «причинять тебе боль — моя работа». В похвале всё равно сквозят стальные нотки: — Хороший мальчик. Выгнись сильнее. Ноги шире. Покажи себя как следует. Дин снова хнычет, но подчиняется. Черт его знает, что бы он сейчас говорил, если бы мог… Так что, наверное, надо поблагодарить бога вообще и одного конкретного ангела в частности за импровизированный кляп. Кого язык до Киева доведёт, а кого — до порки и стояния в углу… Дин пытается стоять смирно, правда, но постоянно ёрзает, смещает вес с одной ноги на другую, царапает ногтями стену… Кас слишком долго тянет паузу, черт бы его побрал. — Мне кажется, будет правильно, — в голосе есть хитрые и опасные нотки, которые Дин обожает, но которых так боится, — если ты поблагодаришь меня за то, что я потратил время и силы на твоё воспитание. Что я постарался научить тебя, как стоит себя вести. К сожалению… По твоей собственной вине, конечно… Твой милый ротик сейчас занят, так что ты не сможешь сказать, насколько ты мне благодарен. А так, Дин, дело просто не пойдёт. Кас мягко проводит пальцами по спине охотника, спускается к пояснице, доходит до ягодиц… А потом резким безжалостным движением вытягивает пробку. Дин вскрикивает, но мокрое кружево глушит звук, и Кас усмехается: — Ты очень мило стонешь, но кляп придаёт твоим звукам еще большее очарование. Без какого-либо предупреждения пробку заменяет покрытый смазкой горячий твёрдый член. Чужие бедра врезаются в крайне чувствительные ягодицы, и Дин даже не пытается сдержать крик. — Можешь кончить в любой момент, — говорит Кас, — Но до меня. Так что у тебя не так уж много времени. На самом деле Кас может не волноваться, что Дин не успеет. Всего два толчка бёдер такой силы, что сразу вспоминаются безжалостные шлепки тяжелой ладони, и вот Дин уже кончает, пачкая стену и с трудом пытаясь устоять на ногах, проходя через оргазм и позволяя и дальше себя трахать. И зрение, и слух словно бы на несколько секунд выключаются. Придя в себя, Дин обнаруживает, что Кас держит его за бёдра с такой силой, что на коже наверняка останутся синяки… Но Винчестер только рад — такая хватка не даёт ему упасть. Да, ноги трясутся, но нельзя менять позу. Кас еще не закончил. Дин любит такие моменты даже больше, чем собственные оргазмы. Есть что-то в том, чтобы ждать, когда Кас кончит, уже после того, как сам достиг разрядки. Невозможно описать удовольствие, которое испытываешь, когда тебя просто используют, когда твоё тело перестаёт быть телом и служит лишь одной цели — доставить удовольствие Ему. Это что-то неземное. Дин покачивается вперёд-назад, упирается ладонями в стену, сильнее выгибается, выставляет задницу… Кас в него вбивается. Именно что вбивается, не обращая внимания на то, что ягодицы и без того опухшие и горячие, что последние сорок пять минут раздраженный анус был растянут пробкой, что Дин дрожит как осиновый лист. Кас просто продолжает. Дин уверен, что у него всё внутри превратится в мешанину, но ему плевать — сейчас ему слишком хо-ро-шо. Где-то через пять минут Кас слишком сильно сжимает, а потом резко разжимает пальцы. Вот оно. Секунду спустя Дин чувствует внутри чужую сперму. Кас на автомате продолжает толкаться бёдрами еще секунд тридцать, а потом отстраняется, осторожно поворачивает Дина к себе и мягко касается его губ. Мужчина послушно приоткрывает рот, позволяя достать пропитанный слюной комок кружева, когда-то бывший трусиками. Позже Дин пожалеет об утрате такой чудесной детали гардероба, но сейчас ему не до этого. Мозг лениво обрабатывает сигналы, поступающие из миллионов клеток, и ощущения сливаются в странно приятную болезненную усталость. Если Кас подразумевает под благодарностью вот это, то Дин будет очень часто его благодарить. Настойчиво и с энтузиазмом. Дин не падает только потому, что буквально висит на чужом плече. Кас, явно почувствовав это, берет охотника на руки. — Мгу хдить, — неразборчиво протестует Дин, и Кас тихо смеется. — Ты себя переоцениваешь. Или, возможно, недооцениваешь мою способность превратить тебя в бескостное желе. — Не в желе, — возражает Дин, но тут же сдаётся, — Ну ладно, да, в желе. Но кости у меня всё еще есть. — Чисто физически — да, но вот свои функции они явно не выполняют… Дин теряется в пространстве и наконец понимает, что его осторожно укладывают на живот на кровать, а потом Кас садится рядом. — Кас, — хрипло говорит Дин. — Я здесь, любимый. Отдыхай. Скажешь мне всё потом. — Нет, — настаивает Дин, — Нет, Кас это… то… Важно. — Хорошо, я тебя слушаю, — нежно говорит Кас. — Кас, — очень серьезно повторяет Дин, — Ты всё еще… Жопоголовый. — Осторожнее, — бормочет Кас, тепло улыбаясь и притягивая Дина ближе, — Ты всё еще ходишь по тонкому льду.