Концерт для двух мандолин соль мажор

Оседлав его сверху, Уилл совершал медленные и очень ленивые движения, он поднимался и опускался, едва прокручивая бёдрами, пот стекал по коже мелкими жемчужинами, отчего тело поблёскивало при каждой фрикции. Они оба были полностью довольны происходящей между ними неспешной близостью, достаточно насытив жар страсти часами ранее. Их текущее соитие являлось скорее формой расслабленного времяпрепровождения, праздного развлечения для них обоих. Это была возможность смаковать компанию друг друга и с наслаждением исследовать оставшуюся чувственность их уставших тел. Ганнибал лежал, вытянувшись поперёк кровати, не ощущая ни единой косточки внутри своего тела, только мягкое движение Уилла поверх него. Приподнимаясь, Уилл опирался руками на грудь Ганнибала, сжимая пальцами мышцы груди — не потому, что иначе не был способен удержать равновесие, а просто потому что мог себе позволить такую форму близости. От пота волосы Уилла выглядели дико растрёпанными и даже чуть более кудрявыми, чем обычно, после многочисленных оргазмов кожа раскраснелась и сияла от влаги, глаза были полуприкрыты, а зрение — расфокусировано. Порезы, синяки и царапины пометили его тело, крошечные кровоподтёки сформировали красное кружево поверх. Сам Уилл выглядел разрушенным до основания, тщательно растлённым, униженным, настрадавшимся, использованным и всё же жаждущим продолжения; когда он резко опускался вниз, время от времени они с Ганнибалом болезненно соприкасались раздражённой кожей и оба щурились от боли. Павший с небес распутный ангел, принадлежавший исключительно Ганнибалу, оказался настолько ненасытным, что грозился поглотить их обоих. Уилл безумно жаждал прикосновений, а Ганнибал стремился быть тем единственным, кто будет всегда удовлетворять эту жажду. Даже сейчас ладони Ганнибала покоились на его раскачивающихся бёдрах, но прикосновение тоже было расслабленным, не направляющим. Уилл обладал полным контролем над ситуацией, выгибая спину и бесстрашно вбирая Ганнибала в себя, погружая его член всё глубже, плотнее; от жара доктор вынужден был кусать свои уже опухшие губы, лишь бы не позволить себе откровенно постанывать вслух. И пусть у Ганнибала ещё сохранились остатки гордости, Уилл сводил на нет любые его попытки держать лицо, в их отношениях он был подобен воде, стачивающей самые крепкие камни. — Ты выглядишь уставшим. — Уилл взглянул на него сверху вниз с вызывающей ухмылкой, и любые попытки Ганнибала скрыть что-либо не могли увенчаться успехом. Ведь чувства и мысли, которые даже со своей эмпатией Уилл мог игнорировать в собранном состоянии, в расслабленном выплывали наружу, особенно сейчас, когда между ними не осталось ни малейших секретов. Ганнибал ответил тем, что плотно сжал его бёдра и с силой насадил на себя как раз в тот момент, когда Уилл собирался двигаться вверх, тот едва не задохнулся собственным стоном смешанного с болью удовольствия. И этого беззвучного стона было достаточно, чтобы Ганнибал сменил позицию: опрокинул Уилла на спину и навис над ним; вошёл в него легко и гладко, и всё же это было настолько приятно, что сам Ганнибал зарычал от удовольствия; за последние полчаса он довольно устал от скучного, дразнящего ритма, и ему требовались перемены. А ещё Ганнибалу безумно нравились звуки, которые Уилл издавал, когда в него входили быстро, с размахом. Запястья Уилла Ганнибал поднял над головой и прижал к матрасу, чтобы никакие лишние движения не мешали ему овладевать таким готовым и жаждущим под ним телом. Уилл всё же не собирался пассивно отдаваться ему, в ответ обхватив талию Ганнибала бёдрами и скрестив лодыжки. Он с силой потянул Ганнибала на себя, вынуждая того снова по-звериному зарычать. Уилл сжал зубы, так же по-звериному насмехаясь над пытающимся выпутаться Ганнибалом, в результате каждый толчок получался их безмолвной борьбой. Уилл выглядел диким и бесстрашным, даже оказавшись в ловушке, и от этого у Ганнибала пресекались любые попытки сохранить идеальный самоконтроль. Оргазм выплеснулся из него, словно безумное сочетание похоти, жара и ритмично сжимающихся мышц. Уилл разразился смехом, когда кончил всего несколькими секундами позже, его победа сделала финальное удовольствие ещё более сладким, ведь Ганнибал по итогу потрудился для их обоюдного наслаждения. Блаженство не омрачил даже свежий укус на шее, Уилл чувствовал, как кожа рвётся под натиском острых зубов, как свежая кровь потекла по плечу, следом оставляя тонкую полоску на его груди. — Ты бессовестно мне проиграл, — прорычал Уилл, слабея в жёсткой хватке, его запястья были по-прежнему скованы наручниками из плоти и крови настолько же сильно и болезненно, насколько сильным был укус на его шее. А ещё это очень сучий поступок, ведь Уиллу позже придётся или скрывать полученный след, или что-то объяснять коллегам на работе. А что тут вообще требуется объяснять, если его окружение состоит сплошь из судмедэкспертов и высококвалифицированных психологов. Повышенная наблюдательность встроена в представителей этих профессий по умолчанию. — А ты жульничал, — невнятно промычал Ганнибал ему в шею, плоским языком вылизывая рану и с нескрываемым удовольствием заглатывая свежую кровь, выступающую на поверхности укуса. — Тебе не следует огорчаться, — съехидничал Уилл уже после того, как его руки обрели свободу, а его любовник вместо физических ограничений полностью сконцентрировался на том, чтобы вылизать его дочиста, начав со стекающей по груди крови и далее приступив к разбросанным по животу жемчужным каплям. Время от времени Ганнибал прикусывал его, заставляя вздрагивать скорее от щекотки, чем от его истинных каннибальских намерений. — Мы будем, как дикари, спать во всей сотворённой нами грязи? — поставил вопрос Уилл, впиваясь пальцами в и так уже испорченные простыни. Ганнибалу никогда было не вывести все оставленные ими пятна, но, с другой стороны, Уиллу никогда не стоило недооценивать таланты Ганнибала. Если он не справится самостоятельно, Ганнибалу не сложно было нанять людей, которые сделают это за него. — Ни в коем случае, — выдохнул Ганнибал ему в живот, от его дыхания поверх влажной кожи к Уиллу вернулось ощущение щекотки. — Ты сейчас отправишься в душ и наполнишь ванну для нас обоих. А я присоединюсь к тебе, когда окончу с постельным бельём. И не забудь про соль для ванны. Ванильно-абрикосовая или личи с розой. — Вот оно — обличье истинного гедониста. Уилл скатился с кровати и едва не поскользнулся, когда его ступни коснулись полированного паркета. Он и сам исключительно за счёт везения не приземлился на него, потому что ноги ощущались слабыми и ощутимо дрожали. Несмотря на то, что Уилл находился в прекрасном расположении духа для того, чтобы принять горячую ванну, слабая плоть определённо противилась этим планам. — Я помню, кому-то очень понравилось средство для душа от бренда, который возможно приобрести исключительно в Таиланде, — отозвался Ганнибал за его спиной. — Последний раз я удивился тому, что чёртов кусок мыла способен сравниться по стоимости с айпадом, и не моя вина, что ты утаиваешь стоимость остальных своих банок, — огрызнулся Уилл, прихрамывающей походкой почти добираясь до ванной комнаты. — Утаиваю в своём собственном доме? Уилл решил не оборачиваться, полностью сосредоточившись на том, чтобы удерживать равновесие. По голосу Ганнибала было понятно, что тот улыбается, этот сукин сын совершенно точно наблюдал за ним, восседая на кровати. Уилл уверен, что при этом он выглядел чрезвычайно самодовольным даже среди их пиршества из крови, пота и спермы. — Таков был мой замысел, — кинул Ганнибал ему вдогонку. Уже закрывая дверь в ванную, Уилл продемонстрировал ему средний палец, абсолютно не волнуясь из-за грубости собственного жеста. Тем не менее он начал следовать ровно той инструкции, которую предоставил ему Ганнибал, то есть сначала принял душ и только потом приступил к наполнению ванны. Положа руку на сердце, в доме Ганнибала всё же действовали строгие правила, но и в жизни самого Уилла такие правила присутствовали. Достаточно было соблюдать договорённости с обеих сторон, чтобы их отношения пребывали в гармонии. Вообще Уиллу нравились правила, вот только окружающий мир крайне редко придерживался установленного им же свода законов. Когда тени вокруг Уилла нарастали и становились всё мрачнее, а шум голосов мёртвых, а также их убийц в голове оказывался невыносимым, сопровождаемый пересказом всех их мрачных секретов и желаний его собственным голосом… вот тогда Уиллу и требовалось надёжное убежище, в котором всё было стабильно и предельно просто. В компании Ганнибала — что здесь, в его доме, что в доме самого Уилла в сопровождении стаи собак — Уилл чувствовал себя в сохранности, ну по крайней мере настолько в сохранности, насколько это представлялось возможным в присутствии психопата с пунктиком поедания грубиянов на обед и вредной привычкой поддразнивать ФБР при любом удобном случае. В любых отношениях есть свои плюсы и минусы, вполне здраво рассудил Уилл. Просто их случай был чуть более уникален, чем все остальные. Погрузившись в собственные мысли, Уилл довольно быстро справился с ванной и устроился с одной её стороны, ожидая, пока Ганнибал тоже покончит с душем, чтобы сесть напротив и заботливо устроить ступни Уилла на своей груди. Сама ванна была достаточно просторной даже для двух взрослых мужчин, поэтому позволяла им чувствовать себя вполне уютно и комфортно для того, чтобы полностью расслабиться. Достаточно громкий стон отразился эхом в ванной комнате, когда умелые пальцы принялись разминать сухожилия, а следом массировать чувствительные точки на самой ступне. — Ты явно выбрал не ту профессию, — вздохнул Уилл, прикладывая усилия для того, чтобы не нырнуть под воду. — Вот твоё истинное призвание. — Я просто силён в анатомии, недаром же был хирургом, — равнодушным голосом ответил Ганнибал, с медитативной сосредоточенностью фокусируясь на работе рук, и, как всегда, раздумывая над чем-то, одному ему известном. И если Ганнибал удостаивал вниманием любое занятие и тратил на него драгоценнейшее время, то выполнял его с полной самоотдачей, вкладывая всю свою чувственность в силу рук. Сигнал из спальни сообщил о полученном сообщении. Когда они оба проигнорировали этот звук, Уилл погрузился в тёплую воду поглубже, словно пытался спрятаться. Ганнибал же продолжил отрабатывать нюансы расслабляющего массажа на пальцах ног. Вскоре последовал телефонный звонок, и, поскольку рингтоном была песня Тома Вейтса «Капелька отравы», им обоим стало ясно, кто именно звонил. — Джек… — простонал Уилл, при этом его голос окрасился весьма особым тоном недовольства. Усевшись наконец в ванной, он взглянул на Ганнибала сверху вниз, но лицо напротив выражало чистейшую невинность. — Есть что-то, о чём мне следовало бы знать? — Это не моих рук дело, хоть я и раздумываю над тем, чтобы в следующем месяце устроить званый ужин, — чистосердечно признался Ганнибал, прежде чем поцеловать подошву его левой ноги и переместиться, чтобы повторить то же самое с правой. Уилл невольно вздрогнул от ощущения щекотки. — В один из таких дней у Джека точно произойдет разрыв аневризмы. Или хватит сердечный приступ. Думаю, в последнем случае ему будет очень идти багрово-фиолетовый цвет лица, — подытожил Уилл, даже не рассматривая вариант подойти к телефону, который со своего места на полу устроил им настоящий концерт. Прикрыв глаза, Уилл откинулся на ограду ванной, позволяя благоухающей воде расслаблять его уставшие мышцы спины и ягодиц. Убийца должен был проявить особую, кровавую жестокость или же какую-нибудь превышающую любые доводы разума извращённость, чтобы Джек упорно набирал его раз за разом, а, может, к везению Уилла, произошло сочетание обоих вышеописанных вариантов. Сам Уилл принял решение, что на этот раз Джек способен и подождать. И поскольку это не убийство Ганнибала, расследование и так затянется на долгие дни, а, вероятно, и недели, в зависимости от запутанности конкретного случая. Что удобно было в убийствах Ганнибала, так это то, что происходили они преимущественно неподалёку, и Уиллу не приходилось тащиться в соседний штат, а то и лететь самолётом. Можно было проработать любое устроенное им место преступления и всё так же быть вовремя к ужину. — Надеюсь, это случится чуть позже, чем у меня получится лишить его здравомыслия и карьеры, — промычал Ганнибал, переходя к массажу изгиба ступни, от нажатия пальцев стало больно по-настоящему, Уилл не выдержал и поддался опьяняющему чувству удовольствия. — Какой же ты всё-таки злобный ублюдок, — Уилл приподнял одно веко, чтобы взглянуть на собеседника, но в его голосе не звучало ни ехидства, ни обвинения. — Стараюсь изо всех сил, — ухмыльнулся Ганнибал. В его глазах заиграла жестокость, а следом он укусил Уилла за большой палец, отчего тот завыл и толкнулся ногой. Уилл уставился на него сердито и пристально, а следом полностью высвободил ногу, и Ганнибал не стал ему препятствовать. — Всё жду, какую же дурацкую шутку ты вытворишь в следующий раз, — вздохнул Уилл, потягиваясь. Горячая вода ощущалась райским наслаждением, но при этом действовала на него ужасающим образом. После такой ванны хотелось проспать несколько часов, но Джек редкостно упрямый ублюдок. Если Уилл не ответит на звонок, тот его и из-под земли достанет, не то что из спальни Ганнибала. — Позовёшь меня, если будет что-нибудь интересненькое, — бросил Ганнибал, притягивая Уилла к себе. Ему уже было известно, что, к сожалению, Уиллу придётся уехать. В конце концов, для их жизненного благополучия следовало придерживаться общественных норм и выбранных ими ролей. — Никто с тобой не сравнится, — промурчал Уилл, облокачиваясь спиной на сидящего за ним убийцу. — Надеюсь, что так, — мрачно усмехнулся Ганнибал, и дрожь от его голоса прошла по всему телу Уилла, растекаясь приятной негой. Уилл нашёл на ощупь руки Ганнибала и прижал свои ладони к его ладоням, широким, умелым, соприкасаясь кончиками пальцев. Далее Уилл наблюдал, как Ганнибал загибает пальцы, сплетая их руки друг с другом. — Это должно вызывать крайнюю неудовлетворённость. Обладать всеми художественными способностями и глубоким пониманием искусства, но при этом не быть способным создать что-либо оригинальное, проявляющее его личные качества как художника, — заговорил Уилл, играясь с ладонями Ганнибала в ответ, то погружаясь глубже в сплетение пальцев, но скрываясь, словно забавляясь в кошки-мышки. До чего же красивые это были ладони. Большие, тренированные, способные двигаться уверенно и легко, в них было нечто нелюдское, некоторое врождённое равновесие, грация, которой так не хватало другим человеческим созданиям. Эти ладони могли пребывать в состоянии абсолютного покоя и даже казаться безопасными, но сейчас Уилл наблюдал и ощущал на себе каждое их движение. Ганнибал никогда не совершал лишнего, напрасно потраченного действия, любой жест был чистым и точным, как порез, аккуратным, как идеально пошитые костюмы доктора, которые тот носил в дневное время. Ногти всегда были коротко обрезаны, без малейшего намёка на грязь, кожа постоянно была мягкая и приятная на ощупь от ежедневного тщательного ухода. — Другие бы осмелились не согласиться с тобой, — вернул в реальность голос Ганнибала, он не выглядел обиженным пристальным разглядыванием со стороны Уилла. Это была одна из причин, по которой Уиллу было настолько комфортно рядом с ним, своей невозмутимостью Ганнибал идеально дополнял его эмпатию. В другой вселенной Ганнибал являлся бы его соулмейтом, родственной душой, но никто из них не верил в эту теорию, да и само слово звучало достаточно банально. Тем не менее Ганнибал считал, что внутри каждого находится галерея зеркал, настроенная исключительно под подходящего человека. Система поверхностей, идеально отражающая одного, особенного зрителя. Поиск правильного совпадения занял у них слишком много времени, но всё-таки Ганнибал обрёл своё идеальное отражение в Уилле. Слишком ценным было это новообретённое совпадение, чтобы Бюро или любые человеческие законы посмели их теперь разъединить. — Кто это? Твои жертвы? Прекрати бредить, разыскивая подвохи в моих словах! Нам обоим хорошо известно, как твоё искусство росло и развивалось со временем. При наилучшем совпадении они заслуживали сначала твоего пристального внимания, позже — шуток и каламбуров, иногда и вовсе подлых с общепринятой точки зрения. Ты брал себе только то, на что уже заявил свою власть, — проговорил Уилл, направляя руки Ганнибала поверх своей груди. — И в этом, по-твоему, состоит искусство? — задал ответный вопрос Ганнибал, высвобождая ладони, чтобы скользнуть вниз по животу и огладить выступающие и покрытые багровыми синяками бедренные косточки. — Отнюдь. Помимо скиллов необходимо также воображение. Без этой искры получишь не более чем копирование, — уточнил Уилл, наблюдая, как Ганнибал ногтем проводил по его телу линии, соединяя полученные прежде синяки и царапины. — Разве не поэтому тебя так очаровал мой собственный букет психических расстройств? Я ведь знаю, что тебе хотелось бы распять меня, как бабочку под стеклом, чтобы изучить наиболее пристально и старательно. Скажи, тебе бы понравилось отрывать мне крылышки? Просто из забавы, чтобы посмотреть, как я устроен? Уилл провернулся, всё ещё обнимаемый Ганнибалом, и посмотрел ему в глаза, устроив подбородок на его груди. Ганнибал вместо ответа принялся играть с его кудрями, сначала отделяя их друг от друга, а следом зачёсывая вместе. — Воображение ускользает от тебя, словно сон после пробуждения? — переспросил Уилл. — Не бойся, я бы обязательно рассказал тебе о подобной фантазии, — улыбнулся Ганнибал, прижавшись лицом к лицу Уилла и упёршись лбом в его лоб. — Да пошёл ты. — Уилл подался вперёд, чтобы соединить их губы. Ему нравилась сама мысль о том, что высказанная им вульгарность прямо сейчас окажется на языке Ганнибала. — Твоё красноречие поражает, — выдохнул Ганнибал, позволив Уиллу перехватить контроль над их поцелуем. Уилл же ответил ему ухмылкой, тонкой и влажной, несмотря на распухшие красные губы. — Не бойся, в следующий раз я обязательно расскажу тебе о своей подобной фантазии…