Кровь на снегу...

      Слякоть, грязь… Большой город, чёрт его! Чёртов большой город! Туман и грязь. И серые люди спешат по каким-то своим серым делам. Только среди них нет того, кто нужен такой выделяющейся личности. Да, Хайне выделяется. Хотя бы цветом волос, а что уж говорить о яркой красной кожаной куртке с чёрным мехом, или этих кроваво-красных глазах, которые смотрятся на чересчур бледном лице как зияющие дыры от пуль? Он яркое пятно. Кровь на снегу. Как символично, не правда ли?       Только в этом сером городе до него никому нет дела. Его нет, не существует. А он есть! И хочется кричать, чтобы заметили, но из груди вырывается только банальное рычание полное ненависти. Тихое. Шёпот. Не слышно. А он есть! Эй! Ненависть… Ненависть к кому? Эй, Хайне!       Ненавидишь собак, Хайне? Как ни банально, а сам превратился в собаку. Породистую такую, белую, но бродячую… Рычишь? Бросили! Кусаешься? Значит, скоро будут крики бездомных бродяг и кровь… Всё в крови… Зима… Кровь на снегу. Как символично, не правда ли?       С каких пор ты полюбил убивать? Задаёшь себе этот вопрос сотни раз, а ответа нет. Может, когда впервые увидел маленькое тельце изрезанное и разорванное буквально на части? Или когда нашёл голову напарника и, если уж быть откровенным, лучшего и единственного, друга под лавкой в старой церквушке? Поднял и сжал… Сжал с такой силой, что хрустнул череп. А в твоих глазах туман и ненависть. И жажда… Эй! Хайне, чего ты хочешь? Ты хочешь крови и плоти, и криков, и молитв несуществующему богу.       Сегодня… Кровь на снегу, как символично, не правда ли? Ты завернул в подворотню и презрительно сморщился. Зачем же так? Наркоманы и шлюхи… Ничего не изменилось. А всегда ли так было? «Да, кажется да…». Ты не помнишь? Это, наверное, к лучшему. Хотя нет, помнишь, знаешь, ничего не менялось. Кроме, разве что, тебя самого. Твоя жизнь не меняется, а ты становишься другим... Пройдёт год, два… А уже нет цели, нет смысла жизни… Его и не было, но они стали им. Твоим смыслом, твоей семьёй… А затем, ты снова не уберёг. Потерял, как когда-то давно, в подполье. Потерял вместе с домом и той разноцветной мозаикой на стёклах, которую разбили, ворвавшись в церковь. Судьба? Нет. Неизбежность? Да… Жуткое слово, ты так не думаешь, Хайне?       Кровь на снегу. Как символично, не правда ли? Ты сам себе задаёт вопрос, «А что даст месть?». И сам же отвечаешь «Ничего…». Разве что ещё большую пустоту и отчаянье. Тогда зачем? Зачем ты поменял одну месть на другую? Ответ прост. Сил сопротивляться эгоистичным желаниям уже давно нет. Да и слишком много ты потерял, чтобы отказаться от идеи сейчас. Лили была давно, они исчезли сейчас. И они ближе. Ближе и дороже чем думали сами. Чем ты думал. Если успеешь отомстить, то будешь ли готов и сам умереть? Нет! Потому, что такие - не умирают!       Такие - подыхают в подворотнях. Иногда с пулей между глаз, а порой просто от голода или передозировки. А может и сами не выдерживают… Только у тебя не было ни зависимостей, ни вредных привычек. Нилл и Бадоу отучили. Запретили, и даже после их смерти, тебе не хотелось начинать. Хотя нет, тебе хотелось, но ты чувствовал бы себя предателем. А ведь этот никотинофил не лучше! Ничем не лучше, твою мать! Курит, курит… Как паровоз! Курит… Курил. Да, давно уже не курит. Нет, его. Не может. А наверняка хочет. И хохочет где-то за спиной. И тянет что-то до боли привычное. Вроде «Хайне, ну купи сигарет.» И, полностью отбивает желание курить у тебя. Одного психа достаточно. И сигареты его пахли ужасно… Сколько раз ты просил его не курить дешёвые сигареты? Всегда. Каждый день. А собачий нюх никуда не деть. И противно так было… Зато потом сколько раз думал с сожалением и долей умиления, а выкурил ли он свою последнюю сигаретку?       А ведь всё же выкурил… Наверняка! Это же Бадоу… Бадоу, который как таракан, не умирал ни в какую! Живучая тварь… И вот… всё. Нет его. Нет рыжей наглой макушки мельтешащей перед глазами. И запаха табака нет. И… Грустно, что ли? И телевизор, который они раньше смотрели по вечерам, шипит, как и раньше, но теперь это раздражает. И если ты всегда молчал, то сейчас хочется говорить, говорить… Много говорить, чтобы обо всём ему рассказать. И каждый раз, проходя мимо табачной лавки, вспоминаешь… Вспоминаешь запах его дешёвого табака. Дешёвого, а не того, который сейчас продают в этой лавке… А убить себя? Смелости не хватит? Нет… Просто сложно это. Убить монстра. Монстр? Возможно или именно так. Но никто ещё не отменял, что ты, Хайне, ещё и человек…       А ещё эту шлюху, Наото, найти хочется. Ведь это она ушла в тот день… Не сдержала обещание, ушла... Не защитила Нилл! И всё… И нет их… Ни Нилл, ни Бадоу, ни Падре, ни даже Михая… Нет их. А были ли? Кто знает… Может тебе просто мерещилось? Мерещилось от этого удушливого одиночества?       Времени нет. Ты уже здесь. Обычный склад, каких десятки, нет - сотни. Пора… Как там Нилл писала аккуратными пальчиками тебе на ладони? Будь вежливее. Пора готовиться. Итак, рожа кирпичом – есть, оружие зарядить – есть, забыть про кирпичи и натянуть кровожадную ухмылку – есть. Выбиваешь дверь с ноги, а оскал как у маньяка. Фрэди Крюгер записывает в блокнотик, обучается... И кажется, что кончики губ скоро покинут лицо. Как у этого кота из странного мультика, который крутили по ящику. Бадо говорил, что он про Алису. Накуренную такую девчонку, блондинку. Будь она рыжей, Хайне бы подмал, что это Нейлз подрабатывает. Кто этот кот? Это Чеширский Кот… А ты не кот! Ни капли не похож. А Бадоу… А он был похож. И на кота, и на ту накуренную девку. Но он всё равно дворовый пёс. Пусть и более ласковый.       «Ты кто такой, ублюдок?! Схватить его!» Орёт тот, что в белом. Самый отвратительный. А Хайне улыбается своей «вежливой» улыбкой. «Пожалуйста, сдохните!». И стреляет не глядя. А в глазах противников живой ужас. А пёс там, в ошейнике, кричит, скулит и умоляет, искушает хриплым голосом. «Выпусти, выпусти…». И только этого единственного слова хватает, чтобы сойти с ума… А «пушечное мясо» тоже стреляет. А тебе плевать. Ты смеётся так счастливо, как могла только Нилл. Одними глазами. Только в глазах – безумие вперемешку с отчаяньем. А в её была нежность. И обидно, так обидно, что прокушенная губа кровоточит. Обидно…       И вот уже плечо всё в ранах, а на правой ноге нет живого места. И регенерация ни к чёрту, пулей выбили чип. И пусть! Ты продолжаешь стрелять. И остался только один. Тот самый… Тот, самый отвратительный. Тот, который надругался, осквернил маленькую невинную Нилл. Чего же ты хотел этим добиться? Ты так хотел его помучить? А может, просто хотел смотреть, как он будет медленно умирать? И совсем не человеческая усмешка пересекает твоё лицо. Зачем? Зачем ты так медленно подходишь к тому, который выжил? Правда, ещё немного и помрёт от потери крови. Он неразборчиво хрипит, просит пощады, а Хайне только пинает под рёбра, хватает за палец и с хрустом выдёргивает так, что кожа порвалась и словно на ниточке болтается этот палец… Немного не хватило, чтобы «с корнем» вырвать... И кровь… Зима. Холодно. Кровь на снегу. Как символично, не правда ли?       И твоя кровь тоже… Стекает по ноге на пол покрывая его плёнкой… Словно в далёком прошлом… Улыбаешься и с нескрываемым удовольствием отрезаешь по кусочку каким-то подобранным с пола, покрытого кровью и снегом, ножом. А в крыше дыры. Много дыр и свет падает уже совсем странно. Словно говоря, что это правильно. Убить их правильно. И снег вместе со светом. Снег медленно опускается. На ресницах его совсем не видно…       Ухо, палец, второе ухо, веки… Так же, как было с Нилл. Такой милой Нилл похожей на маленького ангела. Жаль, что у ублюдка нет крыльев. Ты бы их отрезал, но сначала вырывал все перья. По одному. Чтобы было больнее. Но это было бы отвратительно. Крылья заслуживает только Нилл. Такая маленькая, милая, наивная Нилл. Рычишь... Гортанно так. Будто довольный пёс. Что это значит? Кровь бродячих дворняг пролилась. А мужчина кричит и не может вырваться. Слабак. И… Всё затихает. А Рамштайнер хмыкает и с его лица исчезает оскал. Бьёшь тело. Сдох, сука…       Сдох от болевого шока! Ну не мог такой слабак убить Падре и Михая. Да даже Бадоу бы с ним расправился! Этот трусишка Бадо… Но думать не хочется. Потому, что цель вдруг пропала. Хромая доходишь до стены, у которой крови поменьше, и медленно сползаешь по ней. Нож кажется отвратительным и грязным. Хайне выкидывает его в сторону трупа. К нему он больше не прикоснётся. А справа слышится столь ненавистный и ехидный голос. «С возвращением, Хайне…» И ты, почти физически, ощущаешь неправильную улыбку на правильном лице. И как за очками зияют такие же дыры от пуль как и у тебя… Вот значит как… Значит первая и вторая цель пересекались. Ты не замечал… Что это он… Почему? Ярость застилала глаза. Кровь на снегу. Как символично, не правда ли?       Две цели пересеклись… Почему бы не совместить приятное с полезным? Да, с возвращением Хайне. Открываешь глаза. Смотришь, как под тобой шипит и захлёбывается кровью столь ненавистный человек… Монстр. Джованни. И тихо благодаришь. «Спасибо. Я вернулся…». И в твоих словах яд…