XIII.X.

У истинных родственных душ при первой встрече проявляются даты в том формате, в котором один из пары первым ее записал. Порой это очень сильно усложняет поиски, потому что неважно: это полноценное знакомство, просто мимолетная встреча или взгляд.

***

      Костя устало прислонился к холодному кафелю стены и прикрыл глаза.       — Эй, ты как? — хриплый голос вырвал его из надвигающейся дремы.       — Нормально, Юрий Сергеевич, только устал, — молодой мужчина открыл глаза и посмотрел на пухлого улыбчивого мужчину пятидесяти лет сверху вниз и попытался улыбнуться.       — Ты молодец, спас парню ногу, — анестезиолог широко улыбался, как будто не было этих трех часов.       — Это еще время покажет. Посмотрим, что будет после реанимации и на реабилитации.       — Ты, как всегда, Константин. Хоть раз бы взглянул на ситуацию в позитивном ключе. Ромка — вот всегда настроен на лучший исход. При упоминании Романа Князева Васильев нахмурился, что не скрылось от Юрия.       — Да что вы с ним все грызетесь? Учились же вместе. — Это не означает, что мы должны быть друзьями. Тем более его образ жизни идет вразрез с моими принципами. Юрий рассмеялся:       — Ну, увел он у тебя медсестру, но Катька ветреная девица, которая верит, что таким способом найдет своего истинного.       — Это не самый лучший метод для поисков. Тем более по статистике женятся не на своей паре.       — Все ты любишь цифры, статистики всякие. А я в Судьбу верю. Свою Марию Александровну я встретил на диком пляже Кабардинки тридцать лет назад. Что твоя статистика сказала бы тогда на то, что парень из Минска встретит свою пару, которая родилась в Якутии, на южном пляже? Васильев уже хотел что-то ответить, но мужчина махнул рукой:       — Если реально суждено встретиться, то этого не избежать.       — Как скажете, — Костя сдержанно улыбнулся и открыл дверь в ординаторскую, до которой они как раз дошли.       — Ой, Рома, ты такой смешной, — звонко хохотала Катя, пытаясь придвинуться ближе к хирургу. Васильев кашлянул, обозначая свое присутствие.       — Костян, чего такой невеселый?       — Рожу твою, Князев, увидел. Екатерина, а вам не пора к пациентам? Михайлову пора капельницу ставить. Девушка поджала губы и гордо покинула ординаторскую.       — Мне от нее ничего уже не нужно, так что можешь снова к ней подкатывать, — Рома говорил серьезно и разглядывал коллегу, — тебе бы поспать.       — Без тебя разберусь, — огрызнулся Костя, вытаскивая вещи для душа. Суть проблемы многолетнего конфликта между Васильевым и Князевым, заключалась не только в том, что второй всегда уводил девушек первого, еще с университетских времен. А в том, что Костя знал, что Рома его соулмейт. О том, что его родственная душа даже не в курсе, было известно точно. На последнем корпоративе этот повеса нажрался до соплей и почему-то решил излить душу именно Васильеву, вроде как по старой дружбе.       — Вот, Васильев, смотри: все такие счастливые, парами ходят. А я…       — А ты один никогда не оставался.       — Нет, я один, даже когда трахаю очередную девицу. Знаешь, как хочется найти свою истинную пару. Ведь мы с ней когда-то виделись, цифры даже появились, — Князев расстегнул рубашку и указал на дату под правой ключицей, — правда, как-то тупо, римские цифры. Кто вообще ими пишет-то?       — Может у нее привычка такая — дату в таком формате записывать? — Костя говорил как можно спокойнее. Он прекрасно помнил, что это был самый первый раз, когда он записал в таком виде дату.       — Неважно, — врач махнул рукой. — Вот эти все медсестры, врачи, даже наш Сергеевич и половина нашего курса нашли своих истинных. Чем я хуже? Нет, чем мы с тобой хуже? Васильев, а ты знаешь, что у тебя красивые кудряшки? Костя проигнорировал последний вопрос пьяного коллеги и ответил на предыдущий:       — Ничем не хуже, возможно, время просто не пришло.       — Не пришло? — Ромка уставился на него, — нам по 34 года, а дата проявилась в 16. Вот где я мог ее встретить? А у тебя есть дата? От ответа на эти вопросы его спасла появившееся Катя, которая с пьяным смехом полезла целоваться к Князеву и Васильев быстро ретировался.       — На курсах, ты, придурок, меня увидел, — прошипел Костя, смывая шампунь с волос. Васильева не сильно смущало, что его пара — мужчина, хотя такого опыта в постели у него не было. Его смущало, что это именно Роман Князев. По мнению Константина, Князев — придурок, моральный и беспринципный урод, несмотря на то, что был отличником. После окончания университета их пути, на счастье Васильева, разошлись: Костя попал в ординатуру и после — на практику в Москву, а Рома свалил продолжать обучение в Питер. Жизнь и работа Константина Михайловича Васильева с того времени текла размеренно и спокойно. Работать он остался в той же больнице, что и проходил ординатуру. Работа приносила свое удовольствие и даже удалось съездить на несколько международных конференций по хирургии. Личная жизнь особо не клеилась, как и у некоторых врачей его специальности, но два достаточно серьезных романа было. Закончились оба тем, что барышни все же решили искать свои родственные души. Да, и напрягало их то, что у Васильева была уже на теле дата. Врать о том, что его соулмейт умер, было бесполезно: в этом случае надпись пропадает. А в то, что он не знает, кто это девушки верили с неохотой. Все в принципе было хорошо, до позапрошлого года, когда в их больницу перевелся новый хирург. И началось все сначала: «Васильев, Златовласка ты моя кудрявая!», «Васильев, где в этом районе лучший бордель?», «Васильев, а познакомь со своей девушкой». Костя снова начал ненавидеть свою фамилию и Князева.       Заполнив все необходимые документы и историю болезни, Костя вышел на улицу, накидывая капюшон куртки. Погода была мерзкая, несмотря на то, что уже стояла середина декабря, снег никак не хотел ложиться. И вот сегодня снова снег с дождем или скорее дождь со снегом, падая на землю, смешивались с грязью и реагентами в непонятную жидкую кашу. Добежав до ближайшей остановки, Васильев вызвал такси. Ждать автобус не хотелось, а вот домой очень — впереди было два выходных.       К подъезду такси подъехать не смогло, какая-то грузовая газель перегородила въезд во двор и разочарованному Васильеву пришлось вылезать из теплого салона авто раньше времени, на которое он рассчитывал. Пару раз он поскользнулся — за непродолжительное время его поездки на улице стало подмораживать. Чертыхаясь и удерживая баланс, он дошел до своего подъезда, но здесь удача его покинула и, не удержав баланс, Костя, матерясь, рухнул в снежно-грязевую лужу.       — Прекрасно, просто прекрасно, — мужчина рассматривал начинающий проявляться на пояснице большой синяк в зеркале прихожей. Намазавшись после душа мазью от ушибов и приняв обезболивающее, Васильев завалился спать.       Промучившись с болью в спине два дня и ночи, к вечеру второго дня, Костя наконец-то решился сделать укол обезболивающего. На кухне он полез на верхнюю полку шкафа за шприцем и в этот момент согнулся от резкой боли, пронизывающей правый бок. От боли его бросило в пот и он тяжело задышал. Кое-как, стиснув зубы, он провел пальпацию и выругавшись начал искать мобильный. Наконец-то дозвонившись до приемного отделения своей больницы, он, шипя от боли, сказал:       — Оль, это Костя Васильев, пришли бригаду на мой адрес. У меня приступ аппендицита.       — Ты уверен? — лениво спросила девушка на другом конце.       — Уверен, — рявкнул мужчина, — пожалуйста, побыстрей.       — Хорошо, сейчас пришлю.       — Спасибо. Кривясь от боли, Васильев собрал необходимые для больницы вещи и, одевшись, спустился ожидать карету скорой помощи.       — Сейчас анализы быстро сдашь и посмотрим, что там с тобой, — возрастная медсестра Раиса Георгиевна подкатила кресло-каталку.       — Я сам дойду до процедурки, — как можно бодрее ответил Костя.       — Конечно, дойдешь, а потом мы тебя к Елене Антоновне отвезем, — женщина улыбнулась.       — Я не хочу к Елене Антоновне, — тихо ответил мужчина.       — А кто к ней добровольно хочет? Но попадают же, а тебе еще рано — молодой. Костя молча сел в кресло и прижал к груди рюкзак с вещами.       — Кто сегодня дежурный хирург? — спросил Васильев, когда у него уже брали кровь из вены.       — Так товарищ твой — Князев, — Раиса Георгиевна успела набрать кровь в пробирку, как ее схватили за руку.       — Милая моя, голубушка, не губи! Только не Князев. Вызовите Иваныча. Если диагноз подтвердится, я потерплю лучше, чем к этому под скальпель лягу.       — Кость, у тебя температура, — женщина дотронулась до его лба, — ты горишь весь.       — Пожалуйста. Князев меня точно к Елене отправит на стол, а вы сами сказали, что я молодой. Я жить хочу. Просите что хотите, но вызовите Иваныча. В этот момент в процедурный кабинет влетел взволнованный Рома:       — Ты как?       — До того, как узнал, что ты сегодня дежуришь, было лучше.       — Язвишь — это хорошо. А сказали, что ты при смерти.       — Так он уже в горячечном бреду, Иваныча зовет, — весело ответила Раиса и протянула Князеву пробирки, — отнеси в лабораторию, тебе быстрее будет.       — Я мигом.       — Видишь, волнуется о тебе, а ты говоришь — убьет, — медсестра заполняла медкарту Васильева, — хороший он парень, хоть и бабник. Ему такую жену, как ты, остепенился бы.       — В этом случае хорошо, что я не женщина.       — Так сейчас и мужчина с мужчиной встречается.       — Раиса Георгиевна! Но женщина, улыбаясь, продолжила заполнять карту.       Уже лежа на операционном столе и ожидая, когда поставят катетеры, Костя увидел, как к нему подошел Рома и сказал:       — Не волнуйся, все сделаю в лучшем виде.       — Угробишь, буду являться тебе с того света.       — Ты же скептик и не веришь во все это, — Князев улыбнулся.       — Я вернусь и испорчу тебе жизнь.       — Буду только рад. Васильев ничего не успел ответить, так как его отвлек анестезиолог, надевающий ему маску. В это время две медсестры, хихикая, переглянулись, посмотрев на Князева, проверяющего инструменты.       Костя открыл глаза и приподнялся на локтях: в палате было пусто и судя по кроватям без белья, он был в ней единственный пациент. Вздохнув, он снова лег и уставился в потолок. За всей этой суетой с приступом аппендицита и пререканиями насчет хирурга, Васильев совсем забыл о том, что Князев мог увидеть цифры. А он их точно увидел. В реанимацию Роман не приходил, хотя Костя быстро отошел от наркоза, о чем хирургу точно сообщили. Конечно, была еще надежда на то, что Князев просто забьет на обязательный обход, но на это расчет было делать нельзя. Васильев снова провалился в сон.       Первым, что он увидел, когда вновь проснулся, был спящий на стуле рядом с его кроватью Князев. Костя с интересом разглядывал мужчину: если не знать сколько ему лет, можно было бы дать на лет 8 — 10 меньше. Густые черные волосы, вьющиеся крупными кольцами, хаотично спадали на лицо — Роман явно не спешил к парикмахеру. Ровный и в меру тонкий нос, как у античных статуй. Васильеву нравился профиль Князева еще со времен универа, но он в этом не признается никогда, даже под угрозой смерти.       — Кость, — сердито сказал Рома, глядя на своего пациента голубыми глазами.       — Спасибо, что не угробил.       — Ты мне ничего сказать не хочешь?       — Обезболивающее еще действует, поэтому не знаю насколько мне сейчас больно, — мужчина демонстративно дотронулся до своего лба, — температура отсутствует, либо я ее не чувствую. Нужен градусник.       — Издеваешься? — спокойно спросил Князев.       — Ты думал, что я тебе в ноги брошусь с такой информацией? Ты всех моих девушек увел. И ладно бы встречался, так бросал практически сразу. Рома молчал.       — Как ты себе это представляешь? Типа я такой подхожу к тебе в универе, снимаю штаны перед всеми, показываю надпись и говорю «вот она я, Судьба твоя»? Иди к черту, Князев, и я хочу другого лечащего врача.       — Значит, ты с того времени знаешь об этом?       — Да, — нехотя ответил Костя, — на втором семестре увидел, когда была физ-ра в бассейне.       — Понятно. Рома молчал и пристально смотрел на Костю, тот отвернулся к стене.       — Я сейчас одну историю расскажу, а потом уйду, — как-то совсем тихо сказал Князев. — Первого сентября, когда собрались все первокурсники, я в толпе увидел высокого светловолосого парня. Выглядел он слишком серьезным, чем и выделялся на фоне остальных. И я просто не смог оторвать от него взгляда. А потом оказалось, что мы с ним в одной группе, но он почему-то невзлюбил меня с первого дня. Не отрицаю, что позже я сам усугубил ситуацию. Я был молод, горяч и глуп и в связи с тем, что у меня уже была отметка, о встрече с родственной, мне захотелось узнать, есть ли у этого блондина цифры. Но к сожалению, девушки, которые до этого встречались с ним либо не разглядывали тело, либо говорили, что даты нет.       — Зачем тебе была нужна его дата? — Васильев перебил Рому, продолжая смотреть в стену.       — Хотел подделать. Технологии и возможности были уже тогда.       — Не повезло тебе. Девушки в нашем университете были стеснительными и занимались сексом в темноте, да и кто будет рассматривать внутреннюю сторону бедра. А Катьку ты увел до того, как мы с ней переспали. И к твоему сведенью, я не гей.       — Я тоже. Но на тебя встает. По крайней мере, на твои фотки я дрочил. Пробовал на фотки актеров — не встает.       — Заткнись, пожалуйста.       — Кость, посмотри на меня. Тот нехотя повернулся:       — Что еще?       — У тебя глаза цвета виски.       — Вот только не начинай петь Ветлицкую. Князев рассмеялся:       — Так почему тринадцатое октября, а не первое сентября?       — Это на курсах еще было. Ваш препод заболел и тогда объединили две группы на один день.       — Я тебя совсем не помню.       — Еще бы ты помнил, лапал какую-то девицу все занятие.       — Даже не знаю, как теперь тебя просить стать моим парнем.       — С чего ты взял, что я соглашусь? Мне и так хорошо живется. Теперь хоть перестанешь у меня девушек уводить.       — Не перестану, пока не согласишься хотя бы попробовать начать отношения. Тем более медсестры не умеют держать язык за зубами, и скоро вся больница узнает, что мы с тобой истинная пара. Костя скрылся под одеялом с головой:       — Меня прокляли.       — Васильев, мы можем съездить в Европу и пожениться. Я даже готов взять твою фамилию.       — Ты же от меня не отстанешь? — Костя откинул одеяло. Князев быстро пересел со стула на край кровати и посмотрел в глаза Васильеву:       — Давай попробуем, ведь жалеть будем.       Костя молчал, что-то обдумывая, а потом серьезно ответил:       — Только, чур, я буду активом.       — Договорились. Подвинься, — Рома лег рядом с Костей, — можно я тебя поцелую?       — Можно, — Васильев вздохнул, понимая, что в его жизни начинается очень увлекательный период.