...
На следующий день Шастун предпринимает замечательную тактику «тише едешь — дальше будешь», которая ему самому почему-то еще ни разу в жизни не помогла, и с самого утра отсиживается у кассы, угрюмо опустив голову в очередную обучающую брошюру. Оксана мельтешит из стороны в сторону, поправляя украшения в витринах, и искоса наблюдает за погрустневшим парнем. — Да не переживай ты так, не уволят тебя, — теребит она его за плечо, выводя на эмоции, — ну подумаешь, зеркало разбилось. Я вот, например, в приметы не верю. — Угу, — невнятно мычит Антон, подперев подбородок рукой. Уже в который раз перечитывает одну и ту же фразу, а мысли снова ускользают в ином направлении, не давая сосредоточиться. Арсений сегодня особенно подвижный. Постоянно мельтешит перед глазами, прохаживаясь по холлу из стороны в сторону. Его фигура благодаря росту сильно выделяется среди остальных людей, и Антон то и дело неосознанно цепляется за него взглядом. Он не то чтобы привык залипать на мужчин, но на Арсения смотреть ему почему-то нравится. Периодически он даже зависает, вглядываясь в каждое его движение, в то, как челка постоянно спадает на глаза, а уголки губ растягиваются в белоснежной улыбке. Только вот рядом нет человека, который будет стоять и подтирать слюни, а Оксану просить о таких интимных вещах пока не хочется. Поэтому Шастун выдыхает и, когда Арсений о чем-то мило шепчется с одним из консультантов Йоты, с досадой отворачивается и нервно постукивает пальцами о стеклянную поверхность витрины. «Ко всем пристает и со всеми флиртует». Ага, со всеми из отдела Йота и Мегафон. А в Сваровски, ясное дело, привлекать могут только кристаллы. А раз я не кристалл, то, видимо, иду нахуй. Осталось найти доступный, а не тот, что постоянно мельтешит перед глазами, да только пользы от него никакой. Раздражающие мысли крутятся в голове, и Антон обиженно опускает голову, решив все же погрузиться в изучение материала....
— Спорим, ты не будешь здесь работать? Шастун, пытаясь красиво расставить кольца, дергается от неожиданности и с недовольным выражением лица разворачивается к мужчине. — Ты придурок, что ли? Нахуя так пугать? Из-за тебя чуть из рук не выронил, — возмущенно ворчит парень, кивая на полку с украшениями. — Нет. Арсений. А ты, если б выронил, правильно бы сделал: может, быстрее тебя отсюда сплавили. Фигасе заява… Антон недоумевающе смотрит на мужчину, и его мозг одолевают две абсолютно равнозначные мысли: Арсений к нему подошел и какого, нахрен, черта? Вроде бы хочется обрадоваться, что наконец получил свою порцию внимания, но жопа подгорает — чует неладное. Сейчас, вблизи, Арсений кажется еще более притягательным; Антон буквально хочет прикоснуться к спадающей на лоб челке и аккуратно поправить черную прядь волос, но вовремя осекается, вспоминая совсем не дружелюбное приветствие. И, хмурясь, отступает от охранника, беззастенчиво вторгающегося в личное пространство. — Ты что-то имеешь против меня? — спрашивает он настороженно, пытаясь сохранить невозмутимый вид. — Ага. Ты слишком нелепо смотришься на фоне украшений. Есть места более подходящие для тебя… Антон… Шастун, — произносит Арсений, нарочито медленно протирая пальцами кристальный бейдж парня, закрепленный сбоку на свитшоте. Антон вскидывает брови от неприкрытой бесцеремонности. «Ты охуел?» так и вертится на языке, но слетает лишь: — С моей стороны это как-то нагло звучит, не находишь? — Не знаю, как бы это звучало с твоей стороны, но с моей — по факту, — Арсений цепляет пальцами лежащий на витрине каталог и лениво пролистывает, всем своим видом выказывая безмятежность и полное владение ситуацией. — И что ты от меня хочешь? — Ты прям так сразу предлагаешь озвучить? — мужчина чуть склоняет голову, наблюдая за Антоном исподлобья, и на его лице чуть ли не до самых ушей растекается завораживающая улыбка. — Или тебе список с подробным описанием каждого пункта составить? Шастун хлопает глазами, прогоняя из головы мысль о том, как Арсений раскручивает бесконечно длинный сверток с целым ворохом сексуальных фантазий и извращений и с особым выражением, жестикулируя и размахивая руками, словно на сцене, зачитывает наиболее желанные. А ему бы пошло… Антон всеми силами тормозит стремительно разворачивающуюся перед глазами картину, а Арсений, в свою очередь, щелкает пальцами перед зависшим парнем, приводя того в чувство неожиданным действием. Каталог грациозным движением руки сдвигается в сторону, и Арсений воодушевленно, словно задумал что-то особенно важное, негромко произносит: — Я тут подумал, что мне здесь впечатлений не хватает, а ты неплохая кандидатура, чтобы развлечь меня. — А что, парни с Йоты уже не справляются? — вырывается у Антона прежде, чем он успевает подумать. — Они тухлые, а ты меня уже на расстоянии начал веселить, — Арсений и глазом не ведет — действительно, самый что ни на есть обыденный диалог. — Так ты бы сюда работать приходил, а не веселиться, — отвечает Антон и подрывается к витрине, решая ее закрыть, но цепляется ногой за ножку стула, спотыкается и, пытаясь удержать равновесие, попадает прямо в руки Арсению. — Я предпочитаю совмещать полезное с приятным, — шепчет Арсений на ухо прижатому к себе парню, даже и не собираясь его отпускать, — вот тебе, например, нужна эта работа? Господи, когда я намеревался найти доступный хуй, это была не молитва. Антон нелепо выворачивается из объятий, благодарно отмечает отсутствие свидетелей и, расправив на себе одежду, с видом, будто все идет строго по плану, отвечает: — Вообще-то — да. — Заключим пари: если выполняешь, то я даю тебе спокойно работать, — Арсений находит уже новое применение своим пальцам, потирая ими внутреннюю часть колечка брелока, вытащенного из кармана брюк. — А если не выполняю? — Антон подозрительно косится на размеренные движения его пальцев и, сглотнув, поднимает на мужчину вопросительный взгляд. — Тогда я иду к начальнику охраны и рассказываю, что ты здесь ходишь по бутикам и везде подворовываешь. — Чего?! Что за хуйню ты несешь? — возмущается Шастун в то время, пока Арсений издевательски посмеивается. — Ты чего ржешь, что смешного? Я не вор и ни по каким бутикам тут не хожу. — И как ты думаешь, кому быстрее поверят: человеку, проработавшему здесь не один год, или новоприбывшему, неизвестно что из себя представляющему, сотруднику? — Не гони, ты здесь и сам не больше месяца работаешь! — А я смотрю, ты мной интересовался. Шаст осознает величину своего проеба, и сейчас он бы точно залился краской, но он обычно не краснеет, поэтому просто торопливо отворачивается в сторону витрины, делая вид, что нужно срочно переместить одно из украшений. — Хоть бы спросил, что за пари, совсем не интересно, что ли? — Арсений сверлит его спину взглядом, намекая, что не планирует заканчивать разговор. Антон вынужденно поворачивается и с видом крайней незаинтересованности спрашивает: — И что за пари? — Пять дней. Каждый день — новое испытание… — Я не собираюсь исполнять твои бредовые желания, — перебивает его Антон, не дав договорить. — Никакого бреда, — хмыкает Арсений, беззастенчиво рассматривая возмущенного Антона, — все легко и красиво, даю гарантию, тебе даже понравится. — А какая тебе польза с того, что мне понравится? Пари вроде как не для чужого удовольствия делают, а для своего. — Так я и не отрицаю, что мне понравится, но гораздо интереснее, когда удовольствие получают оба участника. Хорошо, не партнера… — думает Антон, не улавливая, кажется ему или разговор действительно уходит в какое-то странное русло. Хотя, глядя на Арсения, все странные вещи обретают вполне нормальный, даже какой-то правильный, что ли, смысл. — Завтра начнем, — Арсений смотрит на задумавшегося парня и слегка повышает голос, обращая на себя внимание. — Я не давал согласия. — У тебя нет выбора. — Ты серьезно пойдешь к начальнику службы безопасности и станешь на меня клеветать ради какого-то развлечения? — Да. Могу прямо сейчас. Но в моих интересах дать тебе шанс, ты ведь и сам сказал, что пари делают ради удовольствия, а я его еще не получил. Арсений медленным движением аккуратно скидывает брелок обратно в карман брюк, возвращает каталог на свое место, складывает небрежно разбросанные возле кассы визитные карточки и, бросив на Антона многозначительный взгляд, удаляется на пост наблюдения. Так себе флирт…...
На следующий день счастье Шастуну прилетает прямо с утра. И это не зарплата, не повышение и даже не какая-нибудь благодарность за активное участие в работе: единственное, к чему он подходил наиболее активно за последние несколько дней — это дрочка, за которую вряд ли кто-то станет выписывать похвальный лист. — Будешь весь день обращаться ко мне «мой господин». — Пфф… да запросто, — пожимает плечами Антон, удивляясь про себя такому тупому и чересчур легкому заданию. — Ну вот — говоришь запросто, а уже ошибка. — А че не так-то? — Смотри, объясняю, — Арсений обходит витрину, вставая позади сидящего Антона, и кладет руки ему на плечи, незатейливо поглаживая поверх свитшота, будто стряхивает пылинки. Шастун весь напрягается, приосанивается и сглатывает, когда чувствует низкий тягучий шепот прямо у своего уха. — Говоришь не «запросто», а «запросто, мой господин». Подхожу к тебе, что-то спрашиваю, отвечаешь «да/нет, мой господин». И так далее. Понятно? Нажим мужских пальцев увеличивается, и Антон прикрывает глаза от сбивающего удовольствия, мысленно собирая расползающиеся по всему телу мурашки. — Понятно, — бормочет он, чувствуя как пальцы обеих рук вжимаются в кожу у основания шеи. — Понятно, мой господин, — сосредоточенно поправляет его Арсений, а Антон, уже согласный на все, лишь кивает, растекаясь под пытками мужчины. Арсений вздыхает, так и не услышав нужного слова, и, увидев идущую к бутику Оксану, отходит от отдела, бросив напоследок: — Учи фразу, а то пока совсем не справляешься....
Первая примерка Антона выпадает на грузного нахмуренного и в целом не совсем приятного мужчину. Точнее - примерка украшения, а первая примерка Антона давно канула в прошлое; по крайней мере, сам он не любит про нее вспоминать. Клиент почесывает отросшую щетину, озадаченно рассматривает мужские кольца и, ткнув пальцем на одно из них, просит дать примерить. Антон подозрительно косится на толстые мужские пальцы, достает самый большой размер и кладет на мягкую подставку. — Ну надевай, — тычет рукой потенциальный покупатель, подставляя нужный палец. Интересно, а если бы я презервативы продавал?.. — Да, мой господин, — Антон, не произнося ни звука, лишь шевелит губами, решив заодно потренироваться, и с сомнительным успехом натягивает украшение на палец. Кольцо явно не подходит, клиент раздраженно стаскивает его, требуя показать другое. Да, мой господин… да, мой господин... — Антон мысленно проговаривает несколько раз фразу, представляя перед собой уже Арсения, и с глупым выражением лица улыбается в никуда, отмечая, что работать становится гораздо легче....
— Антон? — слышит он знакомый голос и поворачивается, не скрывая улыбки. — Да, мой господин, — настроившись на нужную волну, выдает Шастун, наивно хлопая ресницами под заинтересованный взгляд Арсения, — пусть получает, совсем не жалко, не зря же тренировался. Арсений смотрит даже немного удивленно — неужели его что-то удивило, — но довольно, в то время как стоящая в двух шагах от них Оксана прокашливается и незаметно пододвигается ближе, вслушиваясь в диалог. — А у тебя неплохо получается. Только чувственности не хватает, попробуй вложить в обращение чуть больше эмоций. Могу вложить в обращение отсосать, хотя, судя по твоим доебам, тебе это даже понравится. — Да, мой господин, — наигранно произносит Антон еще более томным голосом, подмигивая Арсению, от чего Оксана чуть ли не заливается краской и во избежание неловких ситуаций отступает немного назад. А потом, глядя на игривое выражение лица охранника, — еще немного назад; и так доходит до самой последней витрины, стараясь не реагировать на странные вещи, происходящие в бутике. — Так почему ты согласился на пари? — спрашивает Арсений. — А если я скажу, что нужна работа, ты сильно удивишься? — Так сильно, что готов исполнять любые мои желания? — Верю, что ты не настолько идиот, чтобы выдумывать что-то совсем уж неадекватное: сегодняшнее задание, например, вполне даже веселое. — Завтра будет еще веселее, готовься. — Я завтра не работаю, у меня выходной. — А когда? — Через два дня. — Отлично, значит, у нас совпадают смены. Так почему тебе нужна работа? — напоминает Арсений о своем вопросе и, оглядев Антона с ног до головы, добавляет: — В таком юном возрасте вроде нужно учиться, а не работать. — Я окончил первый курс, впереди еще 4 года, а так как я завалил экзамены на бюджет, то сейчас всеми способами стараюсь помогать родителям с оплатой обучения, — Арсений смотрит доверительным взглядом, и Антон продолжает: — вообще-то я искал подработку, но кинул резюме в несколько мест на полный рабочий день. Выбрал это, так как здесь больше всех платят, — он пожимает плечами, не собираясь больше разъяснять и без того понятный факт. — Как же ты будешь работать, когда начнется учеба? — Не знаю, мне хотя бы месяца три проработать, а дальше буду думать. МГАХИ, все-таки, недешевое удовольствие. — Ты учишься в художественном институте? — Арсений удивленно вскидывает брови, и его расслабленное выражение лица сменяется на серьезное. — Ты рисуешь? — Ну и это тоже, но вообще я уже давно увлечен дизайном, — Антон слегка теряется, но, видя искреннее неравнодушие, позволяет себе рассказать о том, как в детстве рисовал все подряд, как чуть ли не с пяти лет начал осваивать фотошоп, в каких программах разбирается сейчас и как год назад делал дизайн-проект квартиры для своих родственников. — У меня даже фотки в телефоне остались, хочешь, покажу? — глаза горят, а пальцы уже листают галерею, не дожидаясь ответа. Арсений и не против, он кивает уткнувшемуся в экран Антону, разглядывает его взволнованное выражение лица и подходит чуть ближе, переключая внимание на фотографии. — Разве это не классно? Ты представляешь что-то в своей голове, а потом переносишь это на чистый лист, и от осознания того, что ты можешь представить это на бумаге в точности один в один как в своих мыслях, испытываешь невероятный кайф. Тебе, наверное, непонятно, да? — спрашивает Антон, увидев замешательство Арсения. — Давай объясню. — Да, не очень. Лучше объясни, — согласно кивает тот, нахмурив брови. Шастун, листая фотогалерею, поясняет каждый чертеж, а потом они доходят до фотографий квартиры с уже выполненным ремонтом, и Арсений, наконец, отрываясь от телефона, поднимает глаза и произносит: — Антон, это очень круто. Шастун, словно ребенок, смущенно улыбается и опускает взгляд, потирая пальцем панель телефона, а в голове вновь всплывает «а он ничего так». Ничего так для потрахаться, ничего так для пообщаться — грани уже стираются, какие-то вещи, например, эти странные задания, начинают отходить на второй план, и Антон просто осознает, что с Арсением ему легко и комфортно. А называть его «своим господином» оказалось даже вполне приятным занятием....
Встречая взглядом Арса, вальяжно прохаживающего по холлу, Антон ловит себя на мысли, что странное пари — дело, конечно, раздражающее, но ему, особенно сейчас, после выходных, становится интересно, какое задание ждет его сегодня. Арсений, как назло, чего-то выжидает — не подходит, не смотрит, и на третьем часу работы даже кажется, что игнорирует. Антон начинает злиться от отсутствия внимания, перебирает различные идеи о том, что может придумать для него Арсений, но не получает никакого интереса, так как все идеи ему кажутся слишком примитивными. Какого черта он тянет?.. Оксана выходит на перерыв, оставляя Антона одного. Доступа к продажам на период стажировки у него нет, поэтому он бессмысленно залипает в телефоне, сидя в прикассовой зоне. На стеклянную витрину падает коричневый бумажный пакет. — Соскучился? — Думал, ты уже забыл, — под воздействием до сих пор не удовлетворенного интереса он хватает пакет и переворачивает, вываливая содержимое. — Черт блин! — на стекло падает красное кружево; мимо проходящая женщина, увидев яркую ажурную ткань, с гордым видом проходит дальше, а Антон судорожно засовывает стринги обратно в пакет. — Это что такое? — Твое сегодняшнее задание, — спокойно и умиротворенно, с легкими нотками самодовольства, отвечает Арсений, — надеваешь вместо своих и ходишь до конца дня. — Ты… нормально? Это вообще… Что за задания? — Шаст возмущенно подбирает слова, но мысли хаотично кружатся в голове, не желая складываться в грамотно оформленную претензию. Антон, осматриваясь по сторонам, убеждается в отсутствии людей и запускает в пакет руку, перебирая ткань. — Ты точно больной. Зачем тебе это? — Так это не мне. Это для тебя. Говорят, что дорогое красивое нижнее белье повышает самооценку, поднимает настроение и сопутствует успеху в деловой сфере. А тебе это сейчас нужно как никогда — ты в бутике смотришься как горилла на подиуме, может, хоть белье тебе поможет. Пусть и не поможет в деловой сфере, но поднимет настроение точно. — И, глядя на Антона, добавляет: — Хотя… тебе — вряд ли, но мне — наверняка. — Ладно. Хорошо. Допустим. Только ты с размером прогадал — они слишком маленькие, я их не натяну. — Не льсти себе, — неприкрыто осматривая ягодицы, — очень даже красиво сядет. — Красиво?! Да у меня все вывалится из этого! — возмущается Антон, и его лоб очерчивают продольные морщинки от подскочивших вверх бровей. Арсений еле слышно посмеивается, оставляя реплику без ответа — видимо, оценивает в своей голове картину, которую ему подбрасывает богатое воображение. — Они женские?.. — хватается Антон за последнюю надежду, по сути уже смирившись со своей участью. — Если это вопрос, то извини, у меня не было времени, чтобы найти что-то подобное в мужском варианте. — Ладно. Ладно. Хорошо. Я надену. Но ты — придурок, — поникшим голосом произносит Шаст, — и как ты узнаешь, что я в них? — Свои снимешь, сюда положишь, — Арсений теребит пакет, — и мне отдашь. В конце дня верну. — Не-не-не. Нет. Точно нет. Я тебе свои семейники ни под каким предлогом не отдам. — Семейники? Серьезно? — Арсений смотрит на Антона, прикусив губу, чтобы не заржать в голос. Антон вспоминает ромашки на своих трусах, тупит взгляд и стушевано произносит: — Ну не прям семейники, но тебе точно не отдам. — Хорошо, — кивает Арсений, немного успокоившись, — тогда придется показать на себе. Антон психует — с этим Арсением можно спорить бесконечно, и он почему-то всегда остается в выигрыше. Где и как можно было так проебаться, что сейчас приходится натягивать на собственную жопу бабские труселя. Красивые, не поспоришь, но ЭТО куда я дену? — кончик языка напряженно протискивается наружу меж сжатых губ, пока Шастун нелепо расправляет непослушную ажурную ткань на выкатывающихся яйцах. Так и не добившись желаемого результата, он возвращается в отдел, где его, чуть ли не потирая руки, с заинтересованным выражением лица поджидает Арсений. — Показывай. — Нет. — Да. — Нет. — Шастун, это вроде не вопрос был. Не покажешь — не засчитаю. Антон раздраженно вздыхает, отходя в самый неприметный угол и, прячась за витриной от посторонних лиц, спрашивает: — Что, прям тут? — Никто не смотрит, давай, — Арсений оглядывается вокруг, подходит ближе и пока тот зависает, осмысливая ситуацию, чуть приподнимает свитшот, открывая полоску тела над джинсами. Кончики пальцев невзначай проходятся по коже, и Антон дергается, испуганно отпрянув от Арсения. — Ты что творишь?! Я сам, — шипит он, округлив глаза, и нехотя вытягивает из-под джинсов кусочек трусиков, тут же засовывая обратно. — Что ж, приятной работы, — Арсений кивает с невозможно довольной улыбкой чеширского кота и уходит, оставляя Антона стоять с противно врезающейся между ягодицами тканью. Ходить весь день в тесном и натирающем кожу белье оказывается немного сложнее первого задания, но Шастун достойно преодолевает это, за что в конце дня получает разрешение забрать трусики в личное пользование. И что мне с ними делать? — устало думает он, заменив наконец кружевную ткань на любимые «ромашки», и с мыслью «а ладно, пригодятся где-нибудь» сует в карман, забирая с собой домой....
Антон подозрительно рассматривает тоненький кожаный чокер, пытаясь понять, в чем подвох этого украшения. Ну и что с ним не так? Арсений обматывал им вокруг члена, вставлял в жопу или подрочил на него, и где-то здесь должны быть засохшие пятна спермы? Антон чувствует себя идиотом, начиная и вправду изучать чокер более внимательно. Он даже замечает какие-то инициалы, кажется «АП», но не задерживая на них внимания, резко встряхивает головой и поднимает вопросительный взгляд на мужчину, намекая на то, что готов услышать любую, даже самую всратую, историю. Арсений удовлетворенно косится на Антона, ликуя, что вызвал у него интерес, и с некоторой досадой в голосе говорит: — Не переживай, с моим телом он никак не связан. Шаст только успевает выдохнуть, подумав о том, что ему нужно всего лишь проходить один день в обычном украшении, как Арсений продолжает: — Это ошейник сабмиссива. Он указывает на принадлежность его носителя определенному человеку. — Саб-чего? — Антон хмурится, не распознав значение незнакомого слова. — Стоп. Что?! Ошейник?! — он вскидывает брови и смотрит на Арсения округлившимися глазами. — Да, ошейник. Такие атрибуты очень популярны в среде любителей БДСМ, — поясняет он Антону так, словно рассказывает, какое яркое солнышко сегодня светит на улице. — Блять. Арс. — Рад, что мы перешли к неформальному общению. Давай застегну, — и, не дожидаясь реакции, берет из его рук ошейник, встает со спины и заносит через голову, сразу затягивая вокруг шеи. — Э-э-э, — возмущенно вскрикивает Антон, почувствовав на себе удушающий элемент, и Арсений, чуть ослабляя, застегивает украшение и легонько проходится пальцами по коже. — Так нормально? — Да, — выдыхает Шаст и выскользает из-под рук мужчины. О том, что Арсений надел на него ошейник, говорящий, что теперь Антон вроде как принадлежит ему, он конечно же старается не думать....
— А такой чокер есть в продаже? — указывает незнакомая девушка на Антона, секундами ранее придирчиво осматривающая каждую витрину. Антон слишком долго определяется, куда ее лучше послать — за ошейником в зооотдел на третьем или в секс-шоп через дорогу, поэтому Оксана перехватывает инициативу и показывает даже близко не стоящие украшения, а Антон в глубокой задумчивости водит пальцами по ободку на шее. Чокер действительно красивый — стильный, лаконичный, украшенный одиночным прозрачным камнем. Антон думает о том, что камень похож на кристалл Сваровски, но быстро отметает эту мысль и с усмешкой фантазирует уже о том, что носит на себе настоящий бриллиант, — конечно смешно, откуда у охранника деньги на бриллианты, откуда у него вообще подобные украшения и аксессуары. Антон, проходя мимо зеркала, каждый раз тормозит, разглядывая его на себе, а когда случайно ловит в отражении взгляд Арсения, дергано мажет по стеклу рукавом, делая вид, что всего лишь оттирает пятна. — Вижу, тебе понравился мой ошейник? Он и в самом деле будто для тебя изготовлен; к нему бы более гламурный образ — и было бы идеально, — Арсений появляется из ниоткуда, вставая сзади, вплотную к спине, когда Антон раскладывает подвески для браслетов в низкой витрине. Не прикасается ни капли — лишь дышит в шею, пуская по коже волны мурашек, и Шастун сквозь одежду чувствует его горячее тело; на сантиметр назад — и опасный перебор. Он жмется животом к витрине, только бы не коснуться, а Арсений, словно читая мысли, придвигается ближе, расставляя руки по обе стороны от него, опираясь на витрину. — Арс… здесь люди, — замерев, бормочет Антон и настороженно окидывает взглядом холл. — Я тебя смущаю? — губы почти проходятся по коже, Антон, даже не касаясь, чувствует Арсения всем телом, и становится невыносимо жарко от столь тесного контакта. Он сглатывает, когда пах мужчины касается его ягодиц. Хочет возмутиться, но Арс ведет носом по загривку — уже не случайно — почти целует; цепляет зубами тонкий ободок чокера и тянет на себя, сдавливая им шею. Но тут же отпускает и, отходя назад, максимально спокойным тоном произносит: — Можешь снимать. Антон впивается пальцами в витрину — мокрый след на загривке не дает прийти в себя. Он медленно разворачивается и подрагивающими пальцами, глядя на не сводящего с него глаз Арсения, кое-как справляется с застежкой и передает ему украшение....
Сегодня предстоит пережить четвертое испытание. Нет, Антон не боится — задания оказываются для него совсем не сложными, а моментами — даже волнующими, но вот логику мужчины он предугадывать еще не научился; и поэтому, пока Арсений аппетитно хрустит сочным яблоком, Шаст долго сверлит взглядом коричневый пакет, прежде чем решается в него заглянуть. — Вам разве можно есть на рабочем месте? — косится он то на фрукт, то на Арса, чувствуя, как во рту скапливается слюна. — Мне можно, — расслабленно отвечает Арсений и протягивает яблоко, а точнее то, что от него осталось, — будешь? Какой придурок. Антон качает головой из стороны в сторону, прикрывшись рукой, но от Арсения не скрываются подрагивающие уголки губ. — Нет, Арс. Пожалуй, я лучше ознакомлюсь с твоим сегодняшним заданием, — Антон просовывает руку в пакет и вытаскивает… Браслет? — Браслет? — удивленно спрашивает, рассматривая самый обыкновенный мужской браслет из кожи. — У тебя закончилась фантазия? Арсений выкидывает огрызок в урну и, подойдя к Антону, поднимает его руку, а затем, повернув запястьем вверх, легкими скользящими касаниями вырисовывает узоры на коже. Антон задерживает дыхание, всматриваясь в плавные движения пальцев, и, когда спустя несколько секунд поднимает голову, сталкивается с пристальным глубоким взглядом. Антон стушевывается, переключая все свое внимание на неровно выложенный кафель на полу, а Арсений, взяв браслет, ловко застегивает его на запястье. — Решил тебя особо не напрягать перед завтрашней кульминационной изюминкой, просто весь день сегодня будешь ходить в моем браслете. — Это лично твой? — Да. Мой любимый браслет, я редко когда его снимаю. Подожди, сейчас фото скину. Скажи номер. Арсений выискивает нужное фото в телефоне, а Антон рассматривает запястье, пытаясь понять, почему Арс принес ему для задания именно свой любимый браслет и нравится ли ему видеть его на себе. Звук сообщения оповещает о входящем; Шастун достает телефон из кармана и, открывая присланную фотографию, понимает, что вот он — настал тот самый момент, когда непременно нужно покраснеть. Но нет — он же не краснеет обычно; и лишь глаза лезут на лоб, выдавая полнейшее охуевание от ситуации. Последняя надежда остается на то, что Арсений просто скачал фото из интернета, но, сравнивая аксессуар на своей руке с браслетом на фото, а потом бросая взгляды и на ладонь Арсения, последняя надежда быстро улетучивается, и он, выдохнув, просто спрашивает: — Я так понимаю, это прям ты? — Нравится? — без капли смущения кивает Арсений. — Арс… ну я как бы не любитель рассматривать чужие дикпики, — скомкано произносит Антон, продолжая сверлить взглядом крупный план красивого возбужденного члена, крепко обхваченного мужской ладонью с тем самым любимым браслетом на запястье. — Да? А что же ты тогда сейчас делаешь? А вообще странно: обычно всем нравится, — то ли вправду, то ли в шутку произносит Арсений, задумчиво пожимая плечами. Антон кривится, представляя, как толпы людей, выстроившись в очередь, разглядывают член Арса со всех сторон, и каждый из них восторженно выдает: «Хоро-о-о-ш…» И вроде совсем нет дела до того, кто там Арсению и что говорит, но где-то внутри мелькает осознание — хочется просто взять так же крепко, только уже своей ладонью, и проскулить «мое». Или просто подрочить — сначала ему, потом себе, а еще лучше — одновременно. Антон сейчас даже думать себе запрещает о стремительно возникающих желаниях и быстро блокирует телефон, откидывая в сторону. — Окей. Все оказалось гораздо проще, чем я предполагал, — произносит он слегка сбившимся голосом, а сам безуспешно отгоняет настойчиво всплывающий кадр и несдержанно прокашливается, потому что фотография в его голове вдруг оживает, ладонь на члене начинает медленно двигаться, и Антон прячет свою руку за спину, наивно полагая, что отсутствие перед глазами браслета отгонит все назойливые фантазии. — У тебя осталось одно задание, ты же не заставишь меня прогуливаться по торговому центру в одних трусах? — Нет, Шастун, у меня на тебя более интересные планы, но ты о них узнаешь только завтра. Очень сильно спасибо. На сегодня и картинки твоего стояка перед глазами достаточно....
Проспав в свой выходной чуть ли не до полудня, позавтракав и развалившись после душа на мягкой кровати, Шастун то и дело возвращается мыслями к такому простому, но в то же время настолько необычному Арсению. Ладно, будем честны — он возвращается к фотографии, и не в переносном смысле, а в самом прямом — просто достает телефон и, не в силах больше сдерживаться, открывает галерею. Хоть он и пытался весь вчерашний день отгонять стойкое желание взглянуть еще раз, но желание почему-то до сих пор никуда не пропало, а лишь возросло в геометрической прогрессии. И сейчас, когда родителей дома нет, он спешно приспускает трусы и, предусмотрительно выдавив на ладонь интимный гель, рассматривает фото уже открыто, позволяя бесстыдно разглядеть каждую венку, длинные мужские пальцы, крепко обхватывающие крупный орган, и блестящую головку с хорошо просматриваемой сочащейся смазкой. Антон неторопливо оглаживает быстро набухающий член, прикрывая глаза и представляя перед собой Арсения — уже живого, с раскинутыми в стороны ногами и скользящими по влажной головке пальцами. Антон мычит, переминая чувствительную кожу яичек, и осознает, что для полного счастья ему определенно нужно услышать голос Арсения. «Арс, привет», — отправляет он голосовое, порадовавшись тому, что у него теперь есть его номер, а заодно испачкав в геле еще и телефон. «Привет», — почти сразу приходит текстовое в ответ, и Антон немного расстраивается, но руку не убирает, продолжая неторопливо водить по стояку. «Ты что хотел-то? Или соскучился?» Видел бы ты, НАСКОЛЬКО сильно я соскучился… Антон вчитывается в очередное текстовое и напрягается, обдумывая, какую же глобальную проблему можно поднять в своем вопросе, чтобы вынудить Арсения ответить голосовым. Ибо другая вставшая проблема долго ждать, видимо, не собирается. «Ты же говорил, что мне не место в этом бутике, как думаешь, куда бы мне стоило попытаться устроиться?», — выпаливает он в трубку и замирает в ожидании, затаив дыхание. Спустя бесконечно долгую минуту на экране наконец загорается значок голосового, и Шастун дрожащей рукой нажимает, сразу увеличивая громкость на максимум. «Антон, ну ты же в художественном институте учишься, ясное дело, что не продавцом. У меня есть связи, я могу тебе помочь, хочешь?» Бархатный голос приятно ласкает слух, а приглушенное «я могу тебе помочь, хочешь», прослушанное несколько раз, выбивает несдержанный стон, и Антон, плавно потирая пальцами чувствительное место под головкой, механически отправляет в ответ хриплое «да, хочу». «Договорились. С тебя — свидание, с меня — помощь» «Хорошо», — быстро отвечает Антон и снова прокручивает голосовые несколько раз, тычась головкой в кулак и размазывая смазку по члену под приятный мужской голос. «Какой сговорчивый. А с голосом что? Ты там дрочишь, что ли?» Антон вздрагивает от испуга и, замерев, уже осмысленно прослушивает заново их диалог. Блять… неужели так палевно? ЧТО? СВИДАНИЕ?! Какое, к черту, свидание? «Нет, Арс!», — в спешке отправляет текстовое, следом добавляя еще пару: «Не дрочу!», «И свидание — тоже нет». И зачем-то приписывает: «У меня девушка есть», на что получает в ответ: «Ладно-ладно, не отвлекайся. Это все? Или все-таки еще чем-то помочь?» Шастун нервно набирает текстовое «не надо», сразу стирает, набирает то же самое повторно и снова стирает, раздосадованно отбрасывая телефон в сторону, но тут же слышит звук сообщения и снова хватает, открывая присланное фото. — Еба-а-а-ть… — вырывается протяжный всхлип. Очередное фото кажется еще более откровенным — почти так, как он себе представлял минутами ранее: Арсений полностью обнаженный, в кожаном кресле со слегка раздвинутыми ногами, только в черно-белом варианте. А жесткий контровой свет удачно акцентирует внимание на соблазнительных изгибах тела. Ни капли пошлости, все скрыто руками, и лишь томный взгляд мужчины выдает все грани эротичности фотоснимка. Видно, что студийное, но будоражит фантазию вдвойне. Антон вскидывает пахом, представляя себя на коленях между этих ног, и, размашисто хлюпая смазкой по члену, покусывая губы и шумно посапывая носом, кончает, содрогаясь от накрывающего волнами удовольствия. «Помог?» Телефон летит в сторону стены — жаль, не разбивается, потому что позже, отдышавшись и успокоившись, Антон все же отправляет Арсу «Иди в жопу». Можно буквально....
— Что? Какая, нахуй, пробка? — у Антона чуть ли глаза на лоб не лезут и пар из носа не идет, когда он видит, с каким спокойствием этот чокнутый предлагает ему настолько креативные условия. — Анальная пробка, небольшая такая, аккуратная и возбуждающая, не говори только, что не видел ни разу. — Я знаю, что такое пробка, — недовольно шипит он сквозь зубы, — я тебе не педик, чтобы совать в себя всякую дрянь, — натыкается на слегка усмехающийся взгляд Арсения и понимает, что где-то проебался уже до этого. Сейчас бы сквозь землю провалиться, чтоб не видеть это изучающее лицо, эту нахальную ухмылку. Сейчас бы врезать этому самодовольному придурку, который так и излучает атмосферу всезнания и уверенности, будто насквозь видит, будто за версту чувствует. Чувствует и молчит, молчит и смотрит, смотрит и пронизывает взглядом неоднократного победителя и чемпиона. Только здесь не спорт и не ринг, поэтому Антон категорично отвечает: — Нет. — Нет что? — Нет, Арс, я не буду средь бела дня вставлять себе в жопу пробку. — То есть, я правильно тебя услышал: нет — ни у тебя классные идеи, Арс; нет — ни иди нахуй; нет — ни ты сводишь меня с ума. Твое нет — всего лишь не буду вставлять себе в жопу пробку? — Да, я не буду вставлять себе в жопу пробку, ты все правильно услышал и понял. Мне вполне хватило твоих браслетов, ошейников и трусов. — Ты становишься скучным. А ведь я возлагал на тебя большие надежды, думал, мы с тобой отлично развлечемся. Ошейник тебе, кстати, очень подходил, до сих пор с восхищением вспоминаю. Ну так что, каким будет твой положительный ответ? — Мы не в загсе, чтобы давать положительные ответы. — Это значит нет? — Нет. — Ладно, — Арсений равнодушно пожимает плечами и, разворачиваясь, неспешно отходит от бутика, — я как раз уже историю твоих краж придумал, пойду к начальнику службы безопасности схожу, поделюсь своими наблюдениями. — Арс, нет! Стой! — Антон хватает его за рукав, не позволяя уйти, но, увидев, как тот скользит взглядом по пальцам, вцепившимся в его пиджак, сразу отпускает, зачем-то несколько раз пригладив плотную ткань. — Передумал? — Ты больной! Ты пиздец какой ненормальный и больной! — Шастун злится, покусывая от напряжения губы. — Так ты передумал или просто хочешь подольше побыть со мной рядом? — Сколько мне с ней ходить? — А вот этого я еще не решил. Давай определим это вместе — в процессе. В руках очередной бумажный пакет. В комплекте с пробкой — пара одноразовых пакетиков лубриканта. Какой предусмотрительный, как бы не забыть поблагодарить. Антон беспокойно оглядывается на дверь уборной и в отсутствии посторонних людей быстро промывает пробку мыльной водой. Вставить игрушку — не проблема, главное продержаться с ней внутри до того момента, пока этот придурошный — Антон непроизвольно улыбается собственной мысли — не соизволит разрешить ее вытащить. Ну и еще — чтоб хуй не встал. А вот тут уже сложнее, ибо хуй начинает подрагивать уже в тот момент, когда Антон, раскорячившись в кабинке, тычется смазанным кончиком игрушки в жопу, пытаясь сделать это максимально отвлеченно. Устроился, блять, на работу… — А сейчас как ты определишь, что пробка во мне, опять показывать придется? Арсений смотрит с легкой полуулыбкой, а в его глазах уже вовсю отплясывают бешеные черти. — Не сомневайся, — отвечает он приглушенным тоном, — я смогу уличить тебя во лжи....
Когда Шастун соглашался на пари, он даже не задумывался о том, что последствия этого согласия придется ощутить на себе буквально каждой клеточкой своего тела. А сейчас он жмется по углам — ни сесть, ни встать, — испарина покрывает его лицо, и он, глубоко вдыхая, уже второй час пытается совладать с собой, а точнее — с долбаной пробкой, которая даже вздохнуть спокойно не дает, не говоря уже о нормальном функционировании мозга. Оксана, глядя на взмыленного парня, пару раз даже предлагает уйти домой, на что Антон отрицательно машет головой — мол, все в порядке, чувствую себя замечательно; только сам так и движется подальше от витрин, от бутика, от Арсения, который то и дело бросает на него уже вполне серьезные взгляды. И правда не до шуток, Антону уж точно — его лихорадит от ничуть не спадающего возбуждения и хочется лишь махнуть несколько раз кулаком до разрядки, а он стоит где-то здесь, у всех на виду, опираясь спиной о стену. — Все хорошо? — спрашивает подошедший к нему Арсений, и даже не язвит, не усмехается. — Нет, — Антон не думает, говорит как есть, умоляющим взглядом прося что-то сделать. Неважно что, лишь бы избавить от изматывающего чувства. Облизывает в который раз уже изрядно покусанные губы и смотрит поплывшим взглядом на Арсения, уводит взгляд ниже — на губы, шею и совсем в сторону, куда-то то ли вниз, то ли вбок, не цепляясь ни за что, только болезненно сжимая руки в кулаки. — Идем, — Арсений хватает его ладонь, тянет за собой, пробираясь по холлу сквозь толпу откуда-то взявшейся молодежи. Арсений держит, крепко стискивая пальцами влажную ладонь, а Антон, ощущая безжалостное давление пробки, еле поспевает за ним, с трудом перебирая ноги по гладкому блестящему кафелю. Арс заталкивает его в лифт, располагаясь вплотную плечом к плечу напротив какой-то мило воркующей парочки. Кто-то нажимает кнопку пятого этажа. Шастун сквозь одежду чувствует плечом прожигающее прикосновение мужчины; Арсений по-прежнему держит его пальцы, ни капли не ослабляя хватку. Его ладонь, такая теплая и мягкая, распаляет еще больше. Антон чувствует, как тот потирает кожу пальцем, царапая ногтем, и сглатывает, облизывая пересохшие губы. Антон поднимает взгляд на табло светящихся цифр, сменяющих друг друга будто в замедленной съемке, и тяжело вдыхает воздух. На пятом — громкая музыка, приглушенное освещение, кинотеатр, пока еще не работающий в условиях пандемии. Здесь также салоны мягких игрушек, подарков, аксессуаров и гораздо меньше людей, чем на первом. Арсений наконец выпускает руку Антона и, не оборачиваясь, быстро идет в противоположную сторону, к неработающему гардеробу. Шастун медленно, словно в тумане, следует за ним. — Сюда иди, — слышит он тихий голос, заглядывая в темную пустующую гардеробную, — иди ко мне. Антон боязливо проходит в почти не освещенный дальний угол, минуя стойки с вешалками, и останавливается напротив. Громкая музыка безупречно накладывается на вырывающее наружу желание, они стоят друг напротив друга, вглядываясь в еле различимые лица. Арсений не двигается, прожигает насквозь легким, но многозначительным прищуром и расплавляет аж до кончиков пальцев, вынуждая Антона нервно покусывать губу. Внутри все больше скручивает от нарастающего желания, в паху пульсирует, возбужденный член тесно давит на джинсы, а пробка напрочь вышибает все мозги; и Антон стоит, переминаясь с ноги на ногу, уже не в силах себя сдерживать. — Арс, я не могу больше, — еле слышно говорит он. Арсений делает шаг вперед — совсем близко, почти вплотную, поднимает руку, нежно ведя по скуле, касается большим пальцем приоткрытых пухлых губ, очерчивая контур. Антон прикрывает глаза, подаваясь вперед. Сердце бешено стучит, разбивая все остатки здравого смысла. — Не думал, что ты у меня такой чувствительный, — шепчет бархатным голосом Арсений, прижимаясь губами к мочке. Его тяжелое дыхание опаляет кожу, Антон потирается щекой о его губы, безмолвно прося о ласке. Арсений неторопливо водит влажными губами, глубоко вдыхая естественный аромат кожи. — Там снаружи люди, — говорит он натянуто, и Антон пытается собрать последние силы, чтобы вникнуть в суть его слов, — вряд ли сюда кто-то полезет, но если ты хоть немного пикнешь, мне придется тебя заткнуть, и я думаю, что тебе это не понравится, так что держи себя в руках, — произносит он и, хватая за шиворот, вжимает в стену, впиваясь в губы. Его руки лихорадочно бегают по телу, прижимая к себе и не давая отстраниться. Антон постанывает, впуская в рот требовательный язык, и сильнее притирается всем телом к мужчине. Их безбожно магнитит, сталкивая друг с другом извивающиеся от возбуждения тела. Арсений кусает губы в прерывистом поцелуе и, опускаясь ниже, жадно втягивает кожу на шее, от чего Антон всхлипывает, запрокидывает голову и, цепляясь за пиджак Арса, судорожно сминает его в руках. — Блять, Арс, — бормочет Антон, срываясь на стоны, — сука, блять. Пиздец. — Тише-тише, сколько мата. Ты же хороший мальчик, — шепчет Арс на одном дыхании, покрывая шею мокрыми поцелуями, — иди ко мне. Арсений притягивает его за бедра и, быстро расправившись с молнией, приспускает джинсы с трусами вниз. Обхватывает ягодицы, проходится по ложбинке, надавливая на пробку, и Антон низко стонет, толкаясь членом к паху. — Молчи. Тебя не слышно только из-за громкой музыки, — Арсений зажимает ему рот ладонью, вслушиваясь в звуки по ту сторону гардероба, а Антон вбирает губами пальцы, мокро облизывая подушечки языком. — Е-е-е-баный ты… пиздец… — выдыхает Арсений, когда чувствует на своих пальцах влажный скользящий язык. Просовывает пальцы глубже, водя по напрягшемуся языку, и с глухим стоном вытаскивает под пошлый обсасывающий звук, тут же припадая к губам и вылизывая поочередно то верхнюю, то нижнюю, натыкаясь на встречающий горячий язык. Шастуна выгибает всем телом, ноги не держат, и он чуть ли не съезжает вниз по стене, когда чувствует ладонь Арса на своем члене. Цепляется мертвой хваткой за волосы и жмет к себе, чтобы еще ближе, чтобы задохнуться совсем; хрипит в рот, бездумно впиваясь зубами в мягкие сладкие губы. — Как же я сейчас жалею, что в тебе пробка, — прерывисто шепчет Арсений в поцелуй, растирая по головке выступившую смазку, — хотел бы верить, что тебя так от меня кроет, а приходится осознавать, что это всего лишь игрушка. — Тебя… вытащи… — невнятно бормочет Антон, толкаясь членом в руку — ему бы вот так еще пару движений и достаточно, но Арсений рывком разворачивает его к себе спиной, вынуждая опереться руками о стену, и водит пальцами меж ягодиц, постоянно задевая колечко пробки, и Шастун прогибается в пояснице, подставляясь под руку. — Боже, блять, трахни меня уже, — вырывается у Антона. — Твое обращение — лучший комплимент за всю мою жизнь, — самодовольно произносит Арсений, нащупывая подрагивающими пальцами собственную ширинку, а потом ухватывается за кончик пробки и аккуратно вытягивает наружу, отбрасывая куда-то под ноги — сюрприз кому-то будет. Колечко мышц сейчас раскрасневшееся и растянутое — Арсений старается не думать об этом, не представлять, потому что ощущений и без картинок в голове с переизбытком. Антон, спохватившись, тянется рукой в карман джинсов — оставшийся пакетик геля будет как нельзя кстати. Арсений щедро размазывает смазку по члену, приставляет головку и, не встретив сопротивление, медленно входит в горячее пульсирующее отверстие. Антон с громким протяжным стоном упирается лбом о стенку, чувствуя, как тягучее удовольствие разливается по венам. — Вот сейчас нас даже музыка может не спасти, — замирает Арсений, оглаживая легкими, едва касающимися движениями ягодицы; мнет и массирует кожу, ни на миг не оставляя трепещущее тело без внимания. Водит пальцами по пояснице, пробираясь вверх по позвоночнику, задирает свитшот, чувствует влажную пылающую кожу и подрагивающего Антона под своими руками. Вот так запечатлеть бы в памяти момент и возвращаться снова и снова, день изо дня, просыпаясь и засыпая, каждый раз представляя перед собой выгибающегося парня, его нежную кожу, отлипнуть от которой невозможно в принципе, его невыносимо тяжелое дыхание и непрекращающуюся дрожь. — Больной… ты пиздец какой больной… — возмущается Антон, подаваясь бедрами назад. — Повторяешься… я сегодня это… уже слышал… — урывками выговаривает Арсений, до боли вцепившись пальцами в ягодицы, — и уже тогда знал… что тебе это нравится… Арсений вслушивается в сводящий с ума скулеж — впитывает каждый вдох, каждый выдох, не пропуская мимо ни единого сорвавшегося стона; чувствует, как тесно и сладко сжимают член мышцы ануса и входит до конца, вбиваясь телом о тело тяжелыми шлепками. — А-а-арс… — выстанывает Антон, чувствуя, как ощущение заполненности растворяется по всему телу, и откидывается назад — прямо в объятия, такие крепкие и горячие, прижимаясь теперь уже абсолютно всем телом; и только одежда не позволяет еще ближе, чтобы притереться каждой клеточкой, чтобы совсем поплыть, не желая даже собирать себя обратно. Но рука Арсения уже на члене — обхватывает так правильно и желанно, будто не впервые, будто для него и создана. Антон в тумане запрокидывает голову, ощущает жар губ на своей шее и, содрогаясь всем телом, изливается густой струей. Арсений кончает почти следом, не успевая вытащить, и замирает, мертвой хваткой держа в своих объятиях Антона. — Черт... прости... не сдержался, прости, — виноватым тоном произносит он куда-то в затылок, зарываясь носом в волосах. Отлично — до обеда с пробкой, после — с вытекающей спермой. Антону приходится достаточно долго приводить себя в порядок: он взволнованно поправляет на себе одежду, несколько раз споласкивает лицо чуть ли не ледяной водой, заставляя себя наконец успокоиться и сосредоточиться на своих прямых обязанностях. Но каждый раз в памяти всплывают жадные влажные губы, скользящие по телу руки, и он все никак не может унять непрекращающуюся дрожь в теле. Оксана подозрительно спрашивает, все ли нормально, но он лишь кивает, мысленно благодаря ее за отсутствие других ненужных вопросов. Девушка не лезет — не ее дело, только делает замечание по поводу слишком долгого перерыва и продолжает работать с клиентами. А Шастун мнется, прохаживаясь от витрины к витрине, мельком кидая взгляды на стоящего в холле Арсения. Высматривает полную расслабленность и спокойствие на его лице и теряется еще больше. У него, конечно, были связи вне отношений. Проще сказать, в основном такие связи и были: найти подходящего человека при нетрадиционной ориентации гораздо сложнее, но чтобы так — чтоб прям голову срывало — такое, кажется, впервые. Это все чертова пробка, — думает Антон, и ему становится настолько стыдно, что он даже рад, что Арс сейчас не смотрит и тем более не подходит. Не смотрит час, не смотрит два и так до самого вечера — ни единого взгляда, ни капельки внимания, будто и не было ничего, будто и не знакомы вовсе. Антон, сгорбившись, сидит, уткнувшись в телефон. Ему неловко перед Оксаной, что настроения работать нет совсем, что он здесь уже несколько дней, а толку от него никакого. Он обещает собраться, втянуться в работу, обещает лично себе и вслух Оксане. И девушка просто забивает, не трогает, осознавая, что Антон с самого утра ведет себя как-то странно. Шастун нервничает, даже немного злится, его гложет досада; эйфория от безумного — Антон готов признать, может быть, даже лучшего — секса в его жизни сменяется ощущением обиды и ненужности. Из тягостных размышлений его вырывает голос, хозяином которого является виновник тех самых переживаний. — Поздравляю, — произносит Арсений в то время, пока Оксана работает с клиентом в противоположной части бутика, — отлично справился со всеми заданиями. И Антон не понимает, не может разобрать — то ли сарказм, то ли усмешка, по крайней мере, ему сейчас кажется именно это, и он с негодованием тихо отвечает: — Да, справился. Надеюсь, ты теперь отстанешь от меня и от моего места работы и дашь мне спокойно стажироваться. — Разумеется. Ты пари, конечно, выиграл, и я от тебя отстану, как и обещал, вот только работать ты здесь все равно не будешь. Антон, не выдерживая, вскакивает со стула и, заламывая пальцы, прожигает взглядом Арсения, поражаясь его невозмутимости. — Чего? Мы же договаривались — я выполняю все твои идиотские требования, а ты не лезешь ко мне и даешь работать! — он неосознанно повышает голос, не заботясь о том, что кто-то может услышать. — Не лезу. Как видишь — больше совсем не лезу, — Арсений поднимает ладони, и Антон прикусывает изнутри щеку с мыслью о том, что совсем недавно эти руки вытворяли с его телом. — Но ты же помнишь, я говорил, что ты тут нелепо смотришься? Это совсем не твое, тебе и самому здесь неинтересно. Работу нужно любить, ты не можешь просто так просиживаться целый день, растрачивая весь свой потенциал. Если раньше я еще шутил, то сейчас — точно нет. Уверен на все сто — ты здесь не останешься. — Да что ты несешь?! Ты не можешь вот так просто лишить меня работы! Мне нужно это место, ты отлично это знаешь! Я понятия не имею, что у тебя на уме, Арсений, но тебе советую не лезть ко мне. И вместо того, чтобы следить за чужой жизнью, лучше бы занялся своей. Я с такой же уверенностью могу сказать, что и ты на месте охранника совсем не смотришься. Я хотя бы только начинаю развиваться — знаю, чего хочу, к чему стремлюсь, а ты в своем возрасте мог бы уже найти работу получше! — выпаливает он, срываясь на истеричные нотки. Арсений смотрит внимательно, непроницаемым взглядом, и сейчас точно чуть усмехается. Становится еще хуже. Антон тушуется, почти сразу жалеет, что так — на эмоциях. И ему совсем не свойственно — он понимает, что обидно, что задевает, но вроде как заслуженно и по делу. Арсений испепеляет холодным, испытующим взглядом. От горячего и страстного мужчины, в объятиях которого он тонул несколько часов назад, не осталось и следа. Антон хмурится, совсем теряется, хочет все бросить, и кажется, что его действительно уже ничего здесь не держит. — Да пошел ты, — не глядя кидает он обреченным тоном и спешно уходит не только из бутика, но и из торгового центра. Что ж, придется теперь и перед Оксаной объясняться завтра, — последняя мысль проскакивает в его голове, а о чертовом Арсении он старается просто не думать, хотя бы на остаток сегодняшнего вечера....
Даже спустя неделю Антон не может забыть об Арсении и о его нелепом споре. Тот всплывает в мыслях все чаще и чаще. И если раньше Антон бездумно отталкивал любые воспоминания о нем, то сейчас наоборот прокручивает снова и снова, заставляя чувствовать себя виноватым еще сильнее. Арсений не появляется в торговом центре с того самого дня по никому неизвестным причинам, а Антон каждый раз выискивает его глазами, задумчиво разглядывая мимо проходящих людей. — Антон… — настороженно начинает Оксана, — ты не сможешь здесь работать. — Почему? — удивленно спрашивает он, возвращаясь в реальность. — Я получила информацию от службы безопасности, — Оксана мнется, видно, что говорить такое ей не особо приятно, — ну... то есть... ты не прошел проверку. — Что? Какая проверка? Какая служба безопасности? Наша или торгового центра? — Шастун вскидывает брови вверх, затихая на последнем слове. — Я не знаю, Антон. Мне только что сообщили, наше руководство. Я не знаю подробностей, честно, но остаться ты здесь не сможешь. Мне жаль. Антон смотрит на Оксану потухшим взглядом, вспоминая слова Арсения. И к чему был весь этот спектакль, если все равно сделал то, что хотел? Зачем это пари, зачем все эти дурацкие задания? К чему этот флирт? Дурацкий флирт... А секс? Действительно, всего лишь развлечение... Антон хмыкает, он сейчас спокоен как никогда — нет ни боли, ни слез, ни волнения, и только дома позволяет себе расклеиться. Он сидит за чашкой чая, шмыгая носом, когда вернувшаяся с работы мать вкладывает ему в руки конверт. — Это мне? Что это? — спрашивает он, косясь на письмо. — А это ты мне сейчас расскажешь, Антош. Антон разрывает широкий конверт, вглядываясь в штамп печати, и, разворачивая лист, пробегается глазами по печатному тексту. — Приглашение на собеседование? Что-о-о? ArtSky? — он раз за разом перечитывает короткий текст с указанием даты и времени и неверяще смотрит на мать. — Это же одна из лучших компаний. Но я ведь… не отправлял резюме…...
Девушка на ресепшене дежурно улыбается, делает вызов, и Антон слышит ее вежливое: — Арсений Сергеевич, к Вам Антон Шастун. Арсений? Сердце пропускает пару ударов, Антон непонимающе хмурится. Нет. Не может быть — не он. Совпадение, — думает Антон, и в его сознание врезается одна единственная мысль — таких совпадений не бывает. Девушка что-то внимательно выслушивает в трубку, кивает, будто разговаривает с человеком прямо перед собой и, поднимая голову, произносит: — Арсений Сергеевич ждет Вас. Последняя дверь по коридору, — плавным движением руки указывает нужное направление и мило улыбается, — приятного собеседования. Шастун идет к кабинету буквально не дыша, внутри колотит от волнения. Он нервно покручивает единственное кольцо на мизинце и, потупив взгляд, останавливается у двери, будто выжидая чего-то. Рука дергается несколько раз, не поднимает — страшно. Переминается с ноги на ногу, оглядывается назад — в коридоре до самого холла никого, девушка на ресепшене что-то сосредоточенно записывает в ежедневник. Тяжело вбирает в легкие воздух и задерживает в себе, ожидая ответ после легких неуверенных постукиваний в дверь. В ответ — тишина. Не решаясь постучать громче, Антон скользит пальцами по дереву, его ладонь падает на ручку, он цепляется за нее, уводя рукоятку вниз. Перед ним открывается вид на просторный светлый кабинет: серо-белые сдержанные оттенки, стол у панорамного окна, где-то сбоку черный кожаный диван, еще какая-то мебель… И Арсений. Тот самый охранник. Антон сглатывает, не веря собственным глазам. Рой мыслей беспорядочно проносится в голове, Антон не знает, за какую ухватиться. Его взгляд испуганно бегает по мужчине, нервно перескакивая с лица на тело. Арсений стоит со скрещенными на груди руками перед рабочим столом, опираясь об него ягодицами. Антон так и застывает, не решаясь ни входить, ни отступать назад. Арсений выглядит сейчас совсем по-другому. Естественно, Антон заметил сразу, что тот достаточно привлекателен, но бесформенная одежда охранника — свободные брюки, прямой пиджак, едва ли не на пару размеров больше нужного, — не позволяла оценить фигуру в полной мере. А сейчас он смотрит на белоснежную приталенную рубашку с небрежно закатанными до локтей рукавами, на идеально сидящие черные брюки, на удушающий черный галстук, который хочется расслабить и дать Арсению вдохнуть больше воздуха, хотя задыхается сейчас явно не он. Антон осознает, что до сих пор стоит и молча пялится на Арсения, и поднимает на него растерянный взгляд. — Здравствуйте, Антон Шастун, — тот улыбается лишь уголками губ, сохраняя при этом полную непроницаемость; обходит стол и усаживается в кожаное кресло, расслабленно откидываясь на спинку. — Арсений Сергеевич Попов, руководитель и ведущий архитектор группы компаний ArtSky. И, если Вы прикроете наконец дверь, я проведу с Вами собеседование, на которое Вы были приглашены. — Ты… — пораженно выдавливает из себя Антон, тут же спохватываясь и закрывая дверь. Он подходит ближе и на вежливое «присаживайтесь» несмело располагается в кресле, продолжая растерянно рассматривать Арса. — Да я, — наигранно прокашливается Арсений, — Вы правы, обычно этим занимается отдел по работе с персоналом, но я осведомлен, что Вы — особенно интересный кандидат, поэтому решил провести собеседование лично. И у Антона челюсть падает на пол, он смотрит на Арсения — охранника торгового центра — округлившимися глазами, чуть ли не дар речи теряет, боится моргнуть — вдруг сон; а может наоборот лучше проморгаться, чтобы все скорее встало на свои места. Его по какому-то загадочному стечению обстоятельств приглашают на собеседование в одну из лучших архитектурно-строительных компаний, и сейчас, находясь в кабинете, где будет проходить собеседование, он видит перед собой не кого-то, а Арсения… Того самого, который вжимал его в стену, вынуждая плавиться в своих объятиях; того, чье имя он выстанывал в сладострастных судорогах; того, кому он показывал свои проекты — тыкал в каждую «черточку», объясняя, что они означают. А сейчас этот Арсений вальяжно разваливается в кресле и заявляет, что является руководителем компании. Компании, работать в которой ему бы и во сне не довелось. — Нет, не может быть, не бывает таких совпадений. Я сплю, — еле слышно проговаривает Антон, и Арсений не сводит с него глаз, улыбается уже более отчетливо — так, что у Антона внутри сразу теплеет, а он сам уже немного расслабляется. Только сейчас он понимает, что действительно скучал, только сейчас ему становится настолько важно, что будет дальше. И только сейчас он ощущает необычайно ярко и отчетливо, что, кажется, уже немного влюблен. И только собирается что-то сказать, как в кабинет без стука врывается какой-то низкорослый с маленьким смешным хвостиком и нахмуренным выражением лица мужчина. — Сереж, а стучаться не учили? — спокойно спрашивает Арсений, покручивая в пальцах ручку Parker. — Нет, я по делу. Принес на подпись договор, который ты просил утром, — он бесцеремонно подходит к столу, размахивая листами, — а заодно на гостя твоего посмотрю, из-за которого ты наш спор проиграл. Антон удивленно сверлит этого Сережу глазами, всем своим видом выдавая не озвученный вопрос, а тот пожимает плечами и как бы между делом, пока Арсений знакомится с документами, поясняет: — А ты, что, думал, что наш Попов от скуки охранником пошел подрабатывать? Проспорил он мне. А знаешь из-за чего? Антон теряется, пытаясь разложить по полочкам открывающуюся ему информацию. Ему интересно, даже очень. Ему интересно теперь все, что связано с Арсением и с их знакомством. Он кивает невпопад чисто механически, глядя на Сережу, а тот и так видит, что парень чуть ли не заживо съедает его своими округлившимися от удивления глазами. — Его наш охранник назвал «Арсений Алексеевич» — ну перепутал случайно, с кем не бывает, — Антон переводит заинтересованный взгляд на Арсения, а тот лишь хмыкает, продолжая вычитывать договор, — он его уволил, — продолжает осуждающе Сережа, — а я ему говорю, а ты попробуй сам поработать охранником — постой весь день на ногах, да посмотри, легко ли это, а потом выводы сделай соответствующие, стоит ли увольнять простых смертных за незначительную оговорку или все-таки нет. Несмотря на суровое выражение лица, Сережа почему-то сразу начинает нравиться. Антон чувствует себя уже намного комфортнее и, игнорируя этику делового общения, спрашивает у него, обращаясь на «ты»: — И что ты теперь ему должен? — Я? — удивляется Сережа. — Вообще-то это он мне должен — говорю же, что он проиграл. Мы на два месяца спорили, а он и одного не продержался, свалил неделю назад, ну ты и сам в курсе, — рассказывает он, ничуть не смущаясь, а Арсений прокашливается, тонко намекая на слишком длинный язык, — теперь вот по условиям спора должен взять в компанию человека без опыта, грубо говоря, первого встречного с улицы. Да, именно так и звучало условие нашего спора. Арсений поднимает испепеляющий взгляд на Сережу, и дураком не нужно быть, чтобы понять, как он сейчас бесится. А Антон отчего-то ликует, наслаждаясь Сережиной вольностью, бросает насмешливые взгляды на Арса, даже позволяет себе тихонько посмеиваться, а потом вдруг меняется в лице, что-то прокручивая в голове. Смятение вновь охватывает его с головой, быстро сменяясь отчаянием. — Так вот, значит, почему… — начинает он потухшим голосом, глядя прямо на Арса, — значит, я для тебя — тот самый человек, человек с улицы… Арсений отбрасывает договор, дергается, мрачнеет на глазах и хватается за край стола, напряженно сжимая пальцами твердую поверхность, а Сережа лишь молчит и непонимающе вглядывается в их лица. — Только, Сереж, он халтурит: я не прямо-таки с улицы, у меня даже образование профильное; но если дело в опыте, то да, у меня его действительно нет, я ведь поэтому и не могу никак устроиться по специальности, — вымученно проговаривает Антон, одаривая Арсения пронизывающим взглядом. И, срываясь с места, поспешно выходит из кабинета, громко хлопая за собой дверью. Арсений чертыхается, вскакивает и выбегает следом, бросив на Сережу уничтожающий взгляд. Не успевает заскочить в лифт, окрикивая Антона, жмет кнопку вызова, дожидаясь следующего. — Антон, стой! — кричит он уже на улице еще не успевшему далеко отойти парню. Подбегает, хватая за руку, и разворачивает к себе. — Антон, не ты, — произносит отчаянно, а у того на глазах чуть ли не слезы от обиды выступают. — Пусти, — дергает Антон руку, пытаясь вырваться. — Не пущу, — Арсений цепляется еще жестче, не выпуская запястье, — да стой же ты, не рыпайся! — ты не имеешь никакого отношения, я набрал на стажировку несколько студентов с разных факультетов, да — не с улицы, но и не одного человека: все, кто покажет достойные результаты, останутся в компании. Антон недоверчиво смотрит, а Арсений, не отпуская руку, подходит чуть ближе. — Антон, ты показывал мне фотографии своего проекта, ты помнишь, что я сказал, когда посмотрел? — Тебе понравилось… — Я сказал, что это очень круто. — Но я думал, ты не разбираешься в этом. — Как видишь, оказалось, что разбираюсь, — он ведет пальцем свободной руки по щеке, нежно поглаживая, и уголки губ Антона непроизвольно подрагивают, — мне правда понравились твои работы, и ты здесь точно не случайно. Мне понравилась твоя увлеченность любимым делом, понравилось то, как горят твои глаза, когда ты рассказываешь о дизайне. Понравилось, насколько глубоко ты в этой теме и как много ты об этом уже знаешь. А еще мне понравился ты. Если подумать — даже немного больше, чем твой проект, совсем чуть-чуть. Антон, довольный до кончиков пальцев, стоит, еле сдерживая улыбку, а Арсений уже не сдерживается — обнимает и жмет его к себе ближе, не желая отпускать больше никогда. Антон зарывается в объятиях, тычется носом в шею, перебирает пальцами складки рубашки и счастливо выдыхает. — Арс… — М-м? — А ты спал с кем-то еще? — вопрос непроизвольно слетает с языка, и Антон, вобрав в грудь воздуха, выжидающе наблюдает за реакцией. — Конечно нет. До секса с тобой я был девственником. — Да блин. Не вообще — в торговом центре. Арсений беззвучно смеется, перебирая пряди взъерошенных волос, Антон ластится к руке, но Арсений слегка отстраняется и, глядя в глаза, улыбаясь, шепчет: — Антон, ты вроде говорил, что я придурок? — Но Оксана рассказывала, что ты со всеми там… — не уточняет что именно, просто «со всеми», и Арсений, понимая без лишних слов, не дает ему закончить мысль. — Ну надо же мне было как-то не помереть от скуки. Пытался совместить приятное с полезным, а с тобой еще и в романтику вляпался. Арсений обхватывает его лицо обеими руками, всматриваясь в довольные светящиеся глаза. — Так ты будешь работать в ArtSky? — М-м-м… надо подумать. Ты действительно хочешь, чтобы я у тебя работал? — Очень хочу. — В принципе, я не против, — загадочно ухмыляется Антон, — только… заключим пари: пять дней — пять испытаний, если выполняешь, то я соглашаюсь у тебя работать. — А ты способный ученик, — Арсений хмыкает, покачивая головой, — и каким будет твое первое задание? Заставишь меня ходить в женских чулках или принесешь анальные шарики? — Нет. Можешь рассчитывать на мою адекватность. Первое задание будет достаточно легким и поднимет тебе настроение. Ну… тебе, может, и не поднимет, а мне — точно, — цитирует он когда-то услышанную фразу. Арсений смотрит вопросительным взглядом, и Антон поясняет: — Вернешь уволенного охранника на свое место. — Серьезно? Ладно, я это и без условий сделаю, только давай лучше я буду ставить тебе задания — мне это нравится гораздо больше, — Арсений придвигается еще ближе; его пальцы на щеках, на скулах, и вот уже нетерпеливо сжимают шею. Антон вскидывает голову, и Арсений припадает к его приоткрытым в ожидании губам своими. Почти не дышит, ведет медленно-медленно, пока еще успевая ловить взглядом подрагивающие веки, а потом настойчиво мажет языком, и Антон ловит его своим, выдыхая прямо в рот вместе с протяжным стоном «давай».