Единство Душ.
4 сентября 2020 г. в 03:29
План был хорош – уронить Матерь-всех-Живых в Подземное Царство и, воспользовавшись преимуществом избранного поля битвы, прикончить её пока она не может регенерировать. Действительно здравая идея – не подкопаться, вот только осуществить её на практике оказалось куда сложнее, чем они думали. Только чтобы низвергнуть Тиамат в Царство Мёртвых потребовалась вся мощь двух богинь, задержавших её своими Небесными Фантазмами. Пандемониум Цетус и Пьедра Дель Соль. Впрочем, даже их мощи не хватило бы, если бы не Путы Небесной Цепи, которыми, ценой своей жизни, сковал её неожиданно перешедший на их сторону Кингу.
Но пусть, в итоге, всё удалось, даже кары Подземного Мира, обрушенной Эрешкигаль на голову Богини Созидания оказалось недостаточно. Куру Кигал Иркала лишь слегка прижгла Тиамат красными молниями зловещей силы, прежде чем та накрыла себя бордово-чёрной грязью, создав Прибой Хаоса. Волны Первородного Моря затопили Подземный Мир, порождая новую – жизнь Лахму, сила которых превосходила всё, с чем они прежде сталкивались. Волшебство пришедшего к ним на помощь Мэрлина сдержало разлив изначального хаоса,обратив грязь в цветы это ничего не меняет. Израненная, но ни в коем случае не поверженная и всё ещё сохранившая силы для контратаки Тиамат готовится пусть в ход самое мощное своё оружие. Нега-Генезис – бесконечно расширяющееся силовое поле, что мигом перекрасит Подземное Царство, положив конец их надеждам на спасение Человечества.
Он – единственный, кто может остановить Богиню Созидания. Нанести ей последний удар, пока Маш и Мэрлин сдерживают распространение смертоносной энергии. Эрешкигаль даровала ему право не только находиться, но даже летать в Подземном Царстве, поэтому Фудзимару собирает прану в ногах и, оттолкнувшись от каменного пола пещеры, устремляется навстречу Судьбе.
Он бежит а вокруг кипит сражение. Взрывы сотрясают пространство, когда Иштар, Гильгамеш и Хассан отражают всё новые и новые атаки лахму. Дети Тимамат, порождённые ею здесь – в Подземном Мире, страшные противники. Равные по силе Демоническим Столпам, они представляют угрозу даже для Богинь и Слуг гранд-класса. Лучи чёрно-фиолетовой энергии то и дело вспарывают воздух рядом с Фудзимару но пока что его защитникам удаётся сдерживать натиск чудовищ. Они носятся вокруг со скоростью выпущенных из пушки снарядов и стрекочут как комары, но ни одному из них так и не удаётся приблизиться на расстоянии удара.
Рицука, впрочем, даже не обращает на них внимание. Все его мысли сейчас сосредоточены на пойманном в ловушку Звере. Он не имеет права отвлекаться, а потому продолжает бежать, полностью полагаясь на защиту друзей, что рискуя собой прокладывают ему путь к цели. Один за другим его защитники остаются позади, сдержанные лахму. Даже Хассан, сопровождающий юношу подобно безмолвному стражу, в конце, оказывается втянут в схватку сразу с тремя чудовищами. Оставшийся в гордом одиночестве Фудзимару всё же преодолевает последний, самый трудный десяток метров прыгая по камням, и оказывается лицом к лицу со Зверем Регрессии.
В своей окончательной форме Тиамат выглядит как нечто совсем уже невообразимое. Легенды описывали её как дракона, но Фудзимару она представляется скорее женщиной, опустившейся на четвереньки, и стоящей, как зверь. Зверь Регресса? Вполне соответствует образу. Пропорции её тела всё ещё кажутся человеческими, но в то же время искажёнными в сторону более примитивных животных форм. Руки, которыми она опирается о пол пещеры, и не руки даже, а скорее львиные лапы, покрытые чёрными щитками панциря, похожего на крокодилий, а ноги представляются тугим сплетением змеевидных, слизистых щупальцев.
Тело всё ещё кажется женским, не в последнюю очередь, благодаря массивной груди, раскачивающейся в такт каждому движению, но наличие огромных крыльев за спиной начисто с водит на нет это впечатление. Их размеры и форма немного напоминает орлиную, вот только структура совсем иная. Они состоят из костных пластин, по форме схожих с перьями. Ороговевшие у основания крыла, они постепенно сменяются полупрозрачными перепонками, сочащимися дьявольским, кроваво-красным свечением.
На длинной шее сидит вытянутая голова, увенчана роскошной, как у льва, гривой бледно-голубоватых волос светящихся неоновым светом. Страшно искажённое, хотя и не утратившее своей женственности лицо обрамлёно веером окостеневших, угольно-чёрных перьев. Огромные, в пол-лица, глаза обрамлены густыми и, как будто подкрученными даже, ресницами и представляют собой два фосфоресцирующих фиолетовым огнём океана, в глубине которых сверкают крестообразные зрачки, похожие на четырёх-лучевые звёзды. Разрез рта делит женскую голову пополам и частично продолжается вдоль шеи, образуя усеянную зубищами пасть.
Их кончики окрашены в алый цвет, из-за чего кажется, что они уже обагрены кровью. Однако это именно раскраска – такая же, как и на всём теле Великого Зверя. Рога, кончики перьев, ороговевшие чешуйки, когти и даже щупальца покрыты витиеватыми, кроваво-красными узорами. Столь мрачная цветовая гамма заставляет Тиамат казаться настоящим чудовищем. Но какова она внутри?
Это Фудзимару и предстоит выяснить. Прыгая по разлетающимся в разные стороны камням он достигает укрывшего укрывающего Праматерь барьера. Нега-генезис, сила что опровергает эволюцию, создавая новую жизнь взамен старой похож на белый, полусферический купол, сквозь который всё, кроме раздувшейся фигуры Богини Прародительницы выглядит бледным фото-негативом. Стены пещеры и камни из которых они состоят,меняют цвета на противоположные, из-за чего пространство в пределах барьера выглядит неестественно-искажённым,как бы подчёркивая желание Тиамат принести жизнь в самое сердце Подземного Мира.
Лишь живым дозволено находиться внутри. Любой Слуга, сколь бы силён он ни был, исчезнет, оказавшийся в пределах расширяющегося вокруг Зверя пространства. В этот раз никто не сделает работу за него. Он – Рицука Фудзимару – последняя надежда Человечества и должен свершить то, зачем пришёл. Убить Зверя. С этой мыслью, юноша отталкивается от камня, и, собрав в руке последние крупицы оставшейся в его теле праны, вонзает золотое лезвие дарованного Гильгамешем кинжала в тонкую как плёнку силового поля. В тот же миг происходит яркая вспышка и всё вокруг Рицуки тонет в сияющем разливе чистейшей белизны...
...именно так юноша, когда-то, и представлял себе смерть. Исчезновение, растворение в потоках девственно-чистого света, льющегося, кажется со всех сторон. Вот только это не смерть, а что-то совершенное иное. Некое бесконечно-пустое пространство, подобное чистому листу. Фудзимару не уверен, что это место существует в действительности. Он сомневается даже в том, что он сам существует здесь, не являясь лишь бесплотным духом. Единственное, что разубеждает его в этом – ощущение опоры под ногами. Он на чём-то стоит, а значит здесь есть пол. Твёрдая поверхность, на которую можно опереться. Есть, воздух, которым можно дышать...
А ещё здесь есть она – Тиамат. Богиня, отринутая Человечеством на заре истории. Мать Всего Сущего, давшая начало всем живым организмам, и покинутая ими в последствии. Идя сюда, он не ожидал столкнуться с чудовищем даже ещё более страшным, чем все те образы, которые древняя богиня уже являла им раньше, а потому растерян сейчас, столкнувшись с подобной красотой.
Тиамат, предстаёт перед ним в образе невероятной красивой, молодой женщины с длинными, до пола, бледно-голубыми волосами, переплетёнными в массивные косы, спадающие на плечи и на спину. Так же как и у звериного воплощения, в этой форме у неё есть огромные, загнутые к плечам, рога похожие на бараньи, однако сейчас они уже не кажутся ему чем-то жутким или демоническим. Просто особенность облика, непривычная, но ни в коем случае не отталкивающая. В каком-то смысле эти рога даже идут ей, подчёркивая изящество и хрупкость стройного, практически обнажённого тела, которым просто невозможно не восхищаться.
Праматерь всей жизни одета в один лишь воротник с длинными рукавами из тёмно-синей кожи, сапоги-ботфорты, да комплект бронированных пластин, прикрывающих её груди и женственность. Те, что сверху – довольно массивны и выглядят как украшенные золотом чаши. Та что ниже – узкая, ромбовидная и держится на опоясывающей бёдра цепочке, составленной из четырёхугольных, золотых пластин, что придают всей конструкции вид стрингов. Даже рога богини украшены золотой пылью. Втёртая в рельеф годичных колец она создаёт иллюзию сложного и весьма запутанного узора, служащего неким завершающим штрихом к её образу.
Высока и изящная Тиамат кажется Фудзимару совершенной, как может быть совершенна только воплощение Океана-который-рождает-Жизнь. Бесподобно-красивая женщина, восставшая из первобытной грязи смотрит на него, Последнего Мастера Человечества, а он смотрит на неё в ответ. Вглядывается в лицо той, чья любовь когда-то зажгла искру самой жизни, и не понимает, как эта любовь могла привести к Регрессии? Девушка, что сейчас перед ним, не кажется ни злой ни чудовищной. Уж скорее печальной. Её черты искажены обидой и грустью, а в глубоких как Первородное Море, глазах читается безмолвный вопрос – почему?
Она сотни лет была пленницей злости и грусти – вспоминаются Рицуке слова,сказанные Мэрлином, прежде чем происходит невозможное и Праматерь заговаривает с ним! Её голос – тихий и печальный, звучит в его голове, поскольку она не разжимает губ:
— Я в скормила множество созданий. Я была любима множеством созданий, но от чего-то все дети взбираются по мне и уходят в далёкие дали... а я лишь хочу любить их... вечно. Я лишь хочу быть всегда рядом. Неужели... моя любовь в чём-то... неправильна?
Фудзимару медлит с ответом, не зная, что сказать. Он не ожидал такого. И Романи, и Мэрлин и Гильгамеш – все они в один голос твердили, что у Тиамат нет ни личности, ни разума. И пусть они спорили – утратила ли она самосознание в результате Регресса или же были лишена его с самого начала, факт оставался фактом. Все его друзья видели в ней лишь Зверя, единственным смыслом существования которого было творить, растить и любить своих детей. На деле же всё оказывается не так. У Тиамат есть разум – просто он абсолютно чужд всему человеческому. Людям никогда не понять Праматерь, подобно тому, как и ей не понять своих детей.
Для них она – отталкивающий агрессор, а они для неё – ужасающие и чуждые существа, которые, к тому же, отвергли её. Единожды взглянув в глаза Прародительницы, Фудзимару понимает, что её решение вступить в борьбу с Человечеством продиктовано не примитивной логикой Зверя: «Если я не убью, то убьют меня». Это осознанное решение, рождённое печалью и гневом отвергнутой матери. Выброшенная за ненадобностью Создательница Жизни она желает доказать, что её создания нуждаются в ней. А потому все её действия направлены не на уничтожение, но на изменение. Перестройку планетарной экосистемы и всех её обитателей. Тиамат жаждет вновь почувствовать себя Матерью. Любить и быть любимой теми, кто рождён от неё. Только и всего.
Фидзимару видит это желание в смотрящих на него глазах.Эта реальность – не просто какая-то астральная проекция, это соприкосновение – единство душ. Единственный способ для них понять друг друга. Объясниться, покончив с этой ненужной войной.
— Я не знаю, – честно отвечает Фдзимару, мало что смыслящий в вопросах любви. – Но одно я знаю точно, все твои дети очень любят тебя. – пальцы молодого человека разжимаются и Эрозия, Проникающий Золотой Клинок, способный разрезать не только плоть, но и дух, и даже саму душу, плавно скользит вниз, со звоном ударяясь о преграду из белого света, что заменяет здесь пол.
— Поэтому они и уходят. Они хотят стать достойными тебя и твоей любви, – эти слова проносятся в голове Рицуки, как будто кто-то вложил их ему в душу. Несмотря на кажущуюся невозможность произошедшего Тиамат, каким-то образом, удаётся объяснить ему причину своего поступка и рассказать о сокровенном желании и трагедии всей жизни. Ведь дети действительно поступили с ней несправедливо. Использовали как ступеньку, чтобы взобраться по эволюционной лестнице и оставить позади,в то время как всё, чего она хотела – быть рядом с ними. Именно потому он решает не наносить ей удар, как сделали её Первые Дети – Шумерские Боги.
Вместо этого, он пытается донести до разума Зверя, что дети (по крайней мере некоторые из них) любят её, и что им просто нужно «идти вперед». И она принимает его благодарность за материнскую любовь. Принимает, но всё равно не хочет его отпускать.
— Не бросай меня... не уходи прочь... – в голосе древней и, наверное, самой могущественной богини во всём Шумерском пантеоне столко отчаянной мольбы и обычного, человеческого одиночества, что сердце Фудзимару разрывается от сострадания.
Он решает задержаться здесь – в этой белой пустоте, дав Тиамат то, чего она так жаждет – компанию. Время здесь течёт иначе, если, конечно, вообще течёт, а потому он может не беспокоиться за исход битвы, которую с таким ожесточением только что вёл и посвятить своё внимание прекрасной девушке с роскошными голубыми волосами, которая так нуждается в его утешении и... любви.
Юноша решает начать с объятий. Переступив через ставший ненужным кинжал, он преодолевает разделяющее их расстояние и останавливается в двух шагах от Тиамат. Та не делает попыток отдёрнуться или иным способом показать, что его близкое присутствие ей неприятно, но и придвинуться не пытается. Поначалу она вообще никак не реагирует на его приближение. Только горящие лиловым светом глаза следят за каждым его движением. Настороженная и чуткая, как дикий зверь, Праматерь ожидая его действий.
Полная неподвижность немного обескураживает, но Фудзимару уже слишком далеко зашёл, чтобы поворачивать назад. Поэтому, мягко улыбнувшись Богине, он осторожно кладёт ладонь на её щёку, стирая большим пальцем катящуюся по ней слезу. И вот тут Тиамат как будто оживает. Сорвавшись с места, она заключает его в объятья. Прижимает к себе, и заливаясь слезами, шепчет, что он не может вот так просто уйти и должен остаться с ней ещё немного. Кого-то другого эта внезапная вспышка эмоций, наверное, напугала бы, но на Фудзимару нежное присутствие Тиамат действует успокаивающее. Поэтому он не вздрагивает, когда её когтистые, покрытые хитином ладони, щитки которого он ошибочно принимал за перчатки, касаются его спины, ощутимо царапая сквозь одежду.
Последний Мастер Человечества баюкает и укачивает Зверя Регрессии, призванного это самое Человечество уничтожить. В конце концов она успокаивается и они садятся на скрытый туманом пол, застывая посреди белой бесконечности. Рогатая голова Тиамат покоится на его плече, а его рука обнимает её за талию. Им обоим так хорошо сейчас, что хочется, чтобы это длилось вечно.
Мысли текут вяло, утопая в потоках исходящей от богини нежности, но внезапно в их потоке проскальзывает зерно здравой идеи. Раз уж это пространство является чем-то наподобие карманной Реальности, в пределах которой их души могут говорить друг с другом, значит они оба, в равной степени, владеют властью над этим местом. Это наталкивает Фудзимару на мысль, что ему не нужно использовать слова, доказывая Тиамат необходимость отпустить повзрослевшее Человечество. Вместо этого он решает проиллюстрировать свою мысль, показав те любовь и отдачу которые, Тиамат получит, отказавшись от плана по уничтожению людей.
Стоит Фудзимару задуматься об этом, как белизна вокруг них наполняется белёсым туманом, подобного которому он ещё не видел прежде. Состоящий, кажется, из чистого света, он окутывает их, реорганизуя и видоизменяя пространство вокруг. Несколько мгновений, застывших словно мухи в засахарившемся сиропе, и они с Тиамат оказываются посреди Халдеи с её бесконечно тянущимися куда-то извилистыми коридорами, лифтами и лестницами, переплетение которых образует сложнейший лабиринт. И вот, среди обшитых белым пластиком стен и безликих комнаты, выдержанных в холодных, серо-голубых тонах, появляются они – люди.
Желая показать самую суть своей мысли, не отвлекаясь на частности, Фудзимару воссоздаёт в своём воображении события, которые могут произойти спустя некоторое время после грандиозного катаклизма, вызванного явленмем Предвечной Богини в мир явленный, и её «перехода» на их сторону. Показывает, что несмотря на некоторое подозрение, с которым присутствие Зверя будет встречено поначалу, со временем, благодаря его усилиям, все привыкнут к ней. Научатся воспринимать как неотъемлемую часть их общества. Убеждает, что ассимилироваться с обществом Халдеи будет не так уж и сложно, ведь там так немало Слуг, происходивших из самых разных времён. Будет вполне естественно,что даже Мать Первородная сможет найти себе компанию даже не смотря на свою уникальную внешность и особенности характера, едва не сделавшие её одной из самых ужасных катастроф в истории Человечества.
Пытаясь показать, что люди не всегда будут осуждать её за сделанный выбор, Рицука рисует образ Тиамат, одетой в со временную и, что не менее важно – гораздо более приличную одежду и окружённой весело смеющимися парнями и девушками из числа потенциальных Мастеров Халдеи. В пушистом, тёмно-синем свитере в полоску и голубых джинсах она почти не отличается от них. Даже её рога не кажутся такой уж заметной деталью, хотя некоторые и пытаются их потрогать. Вокруг звучат радостные голоса и звонкий смех. Лица сияют улыбками, а каждый жест исполнен доброты, направленной на слегка смущённую и растерянную Тиамат. Мать, встретившая далёких потомков своих детей, теряется, не зная как вести себя, но Фудзимару находит ответ и на этот вопрос.
Видение продолжается и кто-то из толпы протягивает Богине микрофон, предлагая спеть. Зал наполняется неторопливой и величественной музыкой, льющейся из динамиков подобно каскаду родниковой воды. Тиамат медлит несколько мгновений, а затем всё-таки издаёт несколько звуков, полностью меняя атмосферу. Акустика в зале просто потрясающая,а потому высокий, переливающийся звук, подобный трели дельфина и, одновременно завораживающему голосу оперной дивы. Когда Тиамат только восстала из волн Первичного Океана Фудзимару был заворожен им, подобно древнегреческим морякам, услыхавшем пение сирен.
Теперь же оцепенение охватывает всех в Халдее. Выступление Праматери вызывает самую настоящую сенсацию. На лицах столпившихся вокруг неё юношей и девушек читается кристаллизованное восхищение. Ни один из них никогда в жизни не слышал столь прекрасных звуков. Пение Богини заставляет их забыть обо всем и полностью обратиться вслух. Замереть на месте, глядя девушку, способную издавать столь невероятные звуки. От неё нельзя отвести взгляд, ибо сейчас, в этот миг, Тиамат едина со своей песней. Её немигающие глаза со звёздчатыми зрачками поблёскивают от слёз, а лицо – обычное такое спокойное, незапятнанное понятными человеку эмоциями сияет чистым вдохновением. Фудзимару воображает Тиамат улыбающейся и эта улыбка ей очень идёт.
Некоторое время та наблюдает за развернувшимся перед ней действом, а затем закрывает глаза и сосредотачивается. На светлой как снег и гладкой как шёлк коже лба пролегают едва заметные складки, свидетельствующие о напряжённой работе мысли. Образ Халдеи начинает заволакивать туманом, который, сомкнувшись вокруг них словно морской прилив, тут же отступает, воссоздавая уже совершенно другое место. Фудзимару с удивлением узнаётся комнату, выделенную ему после зачисления в штат.
Тиамат каким-то образом вмешивается в поток выстроенных им образов и рисует уже своё видение событий, которые возможно (только возможно) могут развернуться по окончании войны. И если честно – то, что она вообразила, мягко говоря слегка шокирует.
Фудзимар видит себя, вернувшимся с очередного задания, и Тиамат встречающей его в одном только кухонном фартуке. Ему остаётся только гадать – из какого уголка подсознания голубоволосая вытащила эту его фантазию, но образ японской домохозяйки «боевом облачении» воссоздан весьма достоверно. Белый, с кружевными оборочками передник идеально сочетается с её светлой кожей и голубыми волосами, одновременно давая ему великолепный обзор, на грудь и бёдра, края которых немного выступают за пределы ткани. Когда же она поворачивается он может любоваться её спиной и округлой попкой, которые остаются неприкрытыми.
Тиамат встречает его с тёплой и нежной улыбкой на губах, словно любящая жена. Отвлёкшись от приготовления его любимого блюда она подходит к нему и заключает в объятья. Прижимается своей небесно-мягкой грудью к его груди, давая ощутить твёрдость сосков сквозь форменный китель и токую ткань фартука. Фудзимару без тени обнимает её в ответ, скользя руками по обнажённой талии, от чего девушка жмурится,блаженно прикрывая глаза. Приветственное объятие затягивается на несколько минут, прежде, чем Тиамат позволяет ему отстраниться. Её ладони ложатся на его щёки и тянут к себе, вовлекая в поцелуй. Её губы кажутся удивительно мягкими и приятными на вкус... это – последняя связная мысль, проносящаяся в голове Фудзимару, прежде, чем... всё случается.
Его желание «показать» Тиамат человеческую любовь, находит несколько неожиданную интерпретацию в её разуме. Физическое проявление чувств через поцелуи и объятья. Богиня Хаоса – существо изначальное, а потому и примитивное. Ей недоступны высокие материи чувств и лишь материальная сторона любви,которую некоторые зовут похотью, а иные – страстью, находит отклик в её чуждом сознании. И он довольно силён. Белое пространство заполняется картинами того, как они занимаются этим на кухонном столе,на полу в прихожей,на кровати и даже в ванной, под струями душа... бесконечная вереница образов воспевающих страсть.
Видения, создаваемые Тиамат, гораздо более реальные, а потому Фудзимару почти физически ощущает её прикосновения и поцелуи – иногда горячие и нетерпеливые, а иногда медленные и нежные. И пусть он не всегда оказывается в силах угнаться за её искренней страстью, но каждый раз, когда их губы и тела соприкасаются,юноша с лёгкостью ощущает ту искреннюю любовь, которую богиня испытывает к нему. Едва эта мысль доходит до молодого человека, как его взору открываются и результаты происходящего.
Он видит плоды их с Тиамат пока что ещё не осуществившейся любви. Теперь они – счастливые родители, стоящие на пороге маленькой комнатки, залитая неярким светом ночников и обогреваемую со всех сторон рефлекторами. В её геометрическом центре, в гнезде из подушек ползают четыре крохотных созданий с ненасытно распахнутыми ртами, в которых виднеется множество маленьких, но очень острых зубов. Обликом малыши явно пошли в маму – их тела частично покрыты хитином, а пухлые мордочки имеют весьма карикатурное сходство с человеческими лицами. Но несмотря на это в блестящих, умильно распахнутых глазах читается теплота.
Фудзимару смотрит как эти уморительно-забавных, но совершенно непохожих на него малышей играют в гнезде, дурашливо карабкаясь по его стенками и игриво покусывая друг дружку за лапки, и понимает, что уже души не чает в них. Их с Тиамат детях.
Та видит это и улыбается – с теплотой и любовью. При этом фигура её начинает исчезать. Духовная проекция проекция медленно но верно распадается, знаменуя окончание разговора. Время, отпущенное им, неумолимо подходит к концу. Наступает Час Истины.
— Не оставляй меня... – просит Богиня Хаоса, исчезая в пронизанной иномировым светом, стремительно сгущающейся дымке.
В её глазах читается всё та же отчаянная мольба и страх одиночества, которые заставили молодого человека проявить сострадания. Но всё же кое-что меняется. Если прежде её руки безвольно висели вдоль тела, то сейчас одна робко протянута к нему.
— Пойдём со мной, – мягко улыбается Фудзимару и прежде, чем белизна окончательно стирает их обоих из прекратившей своё существование реальности, успевает дотянуться до Тиамат и дотронуться до её руки. Гладкие, покрытые голубоватым хитином пальцы богини переплетаются с его пятернёй, образуя замок. Это одновременно и прикосновение и клятва, рождённая единством душ...
...когда видение рассеивается Фудзимару вновь оказывается перед падшей Богиней. Одинокий юноша, ещё почти мальчик, неколебимо стоящий посреди хаоса яростной битвы. Сейчас он – единственный, кто смотрит на неё без презрения, ненависти и холодной решимости во взгляде. В его голубовато-зелёных, как море глазах светится лишь непостижимая для окружающих нежность, свидетельствующая о том, что он хочет лишь одного – остановить нападение, на острие которого только что был. А что она? Неясно.
Тиамат пристально смотрит на жалкого, в сравнении с ней человека, не, пытаясь, впрочем, поднять когтистую лапу и раздавить его, прихлопнув как муравья. Прежде чем она успевает изменить своё решение и наброситься на Фудзимару, он заговаривает с ней
— Хватит, – его голос звучит тихо и невероятно нежно. – Я не хочу больше причинять тебе боль, Тиамат. Сдавайся, я прошу тебя.
В ответ Зверь испускает неземной крик ярости, как будто сама мысль о том, чтобы сдаться одному из своих творений приводит её в бешенство. Впрочем, атаки не следует даже сейчас. Многие из Слуги напрягаются, но Фудзимару, совершенно не смущает необузданная ярость Тиамат. Он просто ждёт, давая ей время успокоиться и подумать. Ведь её мыслительные процессы идут иначе
Зверь бушует ещё какое-то время, оглашая своды Подземного Царства своими высокими, вибрирующими воплями, но затем всё-таки замолкает, сосредотачивая внимание на человеке. Крестообразные зрачки превращаются в две яркие звёздочки, когда Фудзимару протягивает к ней руку. Жест кажется безобидным, из-за чего Тиамат, поначалу, не понимает как на него реагировать.
— Серьезно. Ты не заслуживаешь всей этой боли, как не заслуживала быть запертой на тысячелетия. Но теперь всё изменится. Тебе больше не нужно сражаться и защищать себя. Ты можешь присоединиться к нам и помочь защитить Человечество, которое когда-то создала. Знаю, мы – люди – тебе очень не нравимся, но я докажу, что люди могут любить тебя, как ты когда-то любила нас.
Всем вокруг эти «переговоры» кажутся бесполезными, но слова Фудзимару цепляют Тиамат. Её ярость сменяется сомнением Богиня медленно оглядывается по сторонам, оценивая ситуацию. Она всё ещё в меньшинстве. Расклад сил не в её пользу, но не это заставляет колебаться Великого Зверя. Даже ослабленная, почти мёртвая, она всё ещё в силах забрать многих, если не всех из них.
И это не высокомерие, а простое понимание чудовищной разницы в уровне сил между ней и её жалкими противниками-Слугами.
Однако слова человека о том, что она может пойти другим путем уже прочно засели в её мыслях. Тиамат медленно опускает голову до того уровня, на котором находится Фудзимару и придвигается настолько близко, что их лица почти соприкасаются. Сейчас ей достаточно сделать одно движение челюстями, чтобы проглотить зазнавшегося человечишку целиком, но вместо этого она из даёт низкий мурлычущий звук, позволяя ему погладить себя! Кажущаяся невероятно маленькой и хрупкой ладонь Фудзимару скользит по нечеловеческому рельефу её кожи, которая как и всё тело первородной богини, покрыта хитином, а сам он улыбается, тихо шепча:
— Обещаю, я дам тебе любовь, которой ты заслуживаешь, Тиамат. Ты знаешь, что я говорю правду. Ведь души не могут лгать.