***
- Сделаешь так ещё хотя бы раз и можешь не рассчитывать на мои конспекты! Ты хоть представляешь, чего мне стоило достать эту книгу? Идиот! Ходячее бедствие! По опыту знаю, что если уж невозмутимый обычно Женька начинает орать, то не успокоится, пока не выскажет всего. Поэтому сижу с покаянной рожей и молча киваю. Да, я идиот. Конечно, меня нельзя пускать в приличное общество. Угу, я специально улегся мокрый на твое раритетное издание. А вот нечего было оставлять его на моей подстилке! Хм… Пожалуй, этого говорить не стоило. Накричавшись на неделю вперед, Женька отползает под зонтик, пряча от солнца тощие обгорелые ноги. Скоро ему надоедает дуться. Он перекатывается поближе и тянется за своим талмудом. На страницы капает вода. - Ты опять! Ты… Ты! - Ой, простите! Я намочила вашу книгу? Извините. Женька подымает голову и затыкается на полуслове. Что-что, а кричать на девушку он не может. Я выныриваю из-под зонтика и застываю, парализованный. Будто сквозь помехи вижу, как Женька с видом оскорбленного достоинства уходит подальше от воды. Весь мир сейчас сосредоточен в хрупкой фигурке напротив. Наверное, я выгляжу очень глупо. Девушка смешно фыркает, пытаясь не расхохотаться, и протягивает мне руку. - Лиля. - С-Саня.***
Дни пролетают незаметно. Лиля показывает мне заброшенный пляж, местные пещеры, старую бухту. А я хожу за ней, как привязанный, и боюсь отстать хотя бы на шаг. Иногда мне кажется, что она не настоящая. У неё невозможно рыжие волосы и россыпь веснушек на носу. Когда Лилька улыбается, в карих глазах вспыхивают огоньки, а в уголках губ прячутся смешинки. И нет ничего естественнее, чем поймать их однажды своими губами.***
Мы валяемся на пляже и болтаем о всякой ерунде. Лилька пересказывает мне легенды журналистского факультета, жалуется на отвратительную московскую погоду и на злобного соседского пса. А я сосредоточенно закапываю в песок её худые загорелые пятки. В Лилькиных волосах притаились солнечные зайчики, когда она кивает, зайчики перебираются на шоколадную спину. Я не могу удержаться и щекотно ловлю их. Лилька смеется и переворачивается, разрушая мои песчаные постройки.***
Понятливый Женька целыми днями пропадает то в городе, то на пляже. Иногда он ночует на веранде, говорит, что в домике невыносимая жара. Мы смеемся над его неловкими попытками как-то облагородить ситуацию, но на самом деле очень ему благодарны. Кажется, я никогда ещё не был так счастлив, как в те ночи, когда тишину нарушало только пение цикад и тихое сопение возле уха. Лилька засыпала у меня на плече, а я смотрел на её лицо, выхваченное из уютной темноты лунным светом, и пересчитывал веснушки на её носу. Через много лет я буду всё так же помнить – их было семнадцать.***
За окном целый день идет дождь. Кажется, ещё немного, и наш домик оторвется от своей шаткой опоры и поплывет к морю, будто плот. В комнате даже как-то слишком тихо. Лиля уткнулась в свой так и не дописанный до конца проект и делает иногда пометки карандашом. А я сижу и пытаюсь представить ту самую фразу, которую скажу ей завтра. Лето проходит, а вместе с ним подходит к концу и наше затворничество. Сказка закончится, на смену ей придет реальность, в которой не будет места солнечным зайчикам на загорелой спине и перемазанным абрикосовым соком губам. И от этого становится невыносимо грустно и как-то слишком взросло. - Сашка, можно потише? Пожалуйста. - Мм..? - Ты слишком громко думаешь. Не переживай. - Лиль, я… Она со вздохом откладывает бумаги в сторону, подсаживается ближе и кладет голову мне на плечо. - Это было лучшее лето в моей жизни. Вот и всё. Мы молча смотрим на дождь за окном и думаем каждый о своём.***
Мир за окном мерно покачивается, то вздымаясь, то опадая, похожий на бесконечный разноцветный океан. На соседней полке уткнулся в книжку Женька. Университет вот уже два года как позади, а он всё так же проводит целые дни, спрятавшись за толстенным изданием. В купе невыносимо жарко. Веки тяжелеют, я потихоньку засыпаю. И тут сквозь подступающий сон в памяти загорается рыжим всполохом: их было семнадцать. И эта простая мысль дарит столько радости, что я не могу удержаться и тихо смеюсь. А впереди ещё целое лето. И бесконечное солнце, и море, и искрящееся, невыносимое, безбрежное счастье.