«One night stand day»

х х х

I know the way to make you happy I give you love, you give it back to me Who can deny this perfect symmetry? Just what I need Just what I need Come on now

Для Берлина эта ситуация из разряда обыденного. То, что считается в Китае распущенностью и извращением, тут воспринимается нормой и «не твоим собачьим делом». Сама же игра в ключи, кажется, имеет богатую историю за плечами. Чжань не в курсе. Ему нравится розе в бокале, нравится пряный запах травки, который витает в прохладе бара, нравится то, как смешались ароматы в их компании. Трое омег и четверо альф. Ну и, собственно, сам Чжань. Восемь человек, сама судьба и, быть может, алкоголь, благословили их на эту затею. Чжань только вчера расстался с одним уродом, совершенно свободен и не обременен ничем, кроме нетипичной красоты. Не в плане, что он какой-то не такой китаец или метис, а может у него какие-то супер-отличительные черты лица. Нет, все довольно гармонично, просто вместе… м-м. Сложно. Нельзя было сказать с точностью, к какому полу он принадлежит, вот, в чем фокус. Слишком высокий для омеги или беты. Слишком утонченный для альфы. Большие глаза в обрамлении густых ресниц, в меру полные губы с кокетливой родинкой под, длинная шея, но… никакой мелкотни и курносого носика. И запах. Чжань пах не так, как омега, и совершенно не так, как альфа, а беты в принципе не часто имели выраженный аромат. Чжань пах дорого, в меру сильно и в меру нежно, и… большинство угадывало в этом аромате что-то, что влекло конкретно его. Единственной ноткой, которая оставалась константой, был лемонграсс. Но тот мог пахнуть и как воздушный лимонный чизкейк для альф, и как лемонграсс в сочетании с пачулями, черным перцем и древесными нотками — для омег. Вот так магия, да? Так что немного пораскинув мозгами, можно было прийти к выводу: он гамма. Универсал, мать его. Редкость. Имеет счастье как и плодить, так и вынашивать. Инкубатор для вакцин, ведь иммунитет гамм не может взять практически нихрена. А уж сколько деятелей искусства и науки были гаммами, скрыто или явно, в зависимости от политики того времени и личного выбора. В последние десятилетия это, все же, воспринимается привилегией и большой удачей во всем мире. В этом сыграло немаловажную роль то, что практически каждое государство выделяло гаммам и семьям, где те рождались, особенные «плюшки»: льготы, выплаты до совершеннолетия, бесплатную медицинскую помощь, меньший процент в кредитах и скидки на обучение как и для гамм, так и для всех детей семьи. А ведь когда-то гамм и на кострах сжигали, называя «детьми дьявола». Какая ирония. Сяо Чжань допивает вино и обводит присутствующих взглядом. Исин, гордый альфа с дебильным чувством юмора, который все это и затеял, поигрывает бровями, за что получает от друга ленивый тычок. Все только что уложили свои смартфоны в ведерко из-под шампанского, которое предварительно попросили протереть насухо после льда. Время перевалило за полночь, завтра суббота, они давно не собирались, и по счастливой случайности у всех свободные нравы, не говоря о том, что четверо из них на пороге своих течек и гонов. Это, мягко говоря, ощущалось, но они же не звери какие, люди умеют держать себя в руках, хоть и более восприимчивы в такой период. Чжань знал всех, кроме Ван Ибо и Вэньханя — они были друзьями Алистера, прибыли в Германию по туристической визе и хотели «проникнуться культурой». После пары шотов и задушевных тем, на самом деле оказалось, что они хотели «нажраться в говно и потусить в Европе, прежде чем окунуться в рутину рабочей жизни после выпуска». С такими запросами им бы в Амстердам, но Берлин тоже мог справиться. Если оказаться с правильными людьми в правильном месте. Сяо Чжань считал, что этим парням повезло. Ван Ибо ему приглянулся. Уловить конкретно его запах было сложно: что-то дымчатое, вместе с тем немного сладкое, но и цитрусовое, все же ощущалось. Интригует. Жаль, что тот сидел напротив, а не рядом. Но все можно исправить, так ведь? Исин хлопнул в ладоши, привлекая внимание и включил свой «голос тим-лида»: — Напоминаю правила! Никаких влюбленностей, просто секс. Обязательно в презервативе. Никакой сцепки, даже если очень захочется, никаких меток, но это и так понятно, я думаю. Если вы из тех счастливчиков, кто тянет, то не забудьте вытащить сначала свой телефон. Если вы вытянули кого-то своего пола: поверьте, такой опыт тоже очень интересная штука, так что никто не переигрывает! Всем ясно и все согласны? Хочу услышать дружное «да»! Вот так! По шоту и вытягиваем, затем уединяемся с партнерами. Куда ехать — сами выбираете, хоть в туалете бара трахайтесь. Поехали! Выбирать, кто тянет, а кто остается сидеть, решили с помощью детской немецкой считалочки. Думается, на Вэньханя с Ибо это произвело зловещее впечатление. Чжань только посмеялся в свой бокал, пытаясь запить жар самбуки вином. Оказалось, что он тянет первым. Для начала он выудил свой айфон из ведерка, сунул в карман кожанки, и только потом потянулся за «жертвой». Прежде чем закрыть глаза, чтобы все было по правилам, он коротко глянул на Ибо и подмигнул ему. Когда Чжань вытащил смартфон в чехле, на котором был изображен мотоцикл, он даже не потрудился притворно удивиться. Ибо усмехнулся краем рта и кивнул в сторону барной стойки. Под общее улюлюканье, смех и идиотское «первая пара есть! Ибо, не опозорься! Не опозорь Лоян!», они вышли из-за стола. И Чжань понял, что он куда пьянее, чем думал всего пару минут назад. — Никогда не мог предположить, что немецкий может звучать так… горячо? — Ты что… никогда немецкое порно не видел, mein Herr Wang? Чжань фыркает, уложив голову на чужое плечо. Он начинает сомневаться, что его хватит на хоть какой-то там секс, слишком перебрал. Они едут в такси к нему домой, потому что Чжань не какая-то шлюха для того, чтобы ехать в отель, и тупо это, как минимум. Он рассуждал об этом вслух, пока они ждали машину, и как оказалось — Чжань вещал на немецком. Он успел за это извиниться, но Ибо даже не пытался его остановить, просто слушал и пялился. Даже немного смущало. Это был не тот привычный взгляд, когда восхищение смешивается с любопытством, не было и прямого, густого вожделения альфы. Это было чем-то другим, с чем Чжань еще никогда не сталкивался. А может, дело в алкоголе? Чжань предпринял еще одну попытку понять, чем для него пахнет Ибо. Кедр, мята, сандал, грейпфрут. М-м. Что-то еще. В это что-то хотелось вмазаться лицом, слизать с кожи, уткнуться носом и глубоко вдохнуть. Чжаня вело, и, конечно же, это определенно алкоголь. Они проезжают мимо здания Берлинского технического университета, значит, уже довольно близко. Чжань откалывал нехилую сумму за свою съемную квартирку, но был всецело доволен расположением и размером. А еще тем, что он имел возможность обставить всё так, как хотел сам, не говоря о том, что хоть цена и была ощутимой — это еще было со скидкой. Он ведь гамма. Привилегии длиною во всю жизнь. Они уже у Савиньи-плац, совсем скоро покажется ресторанчик A Never Ever Ending Love Story, где он так любит завтракать. Пора приходить в себя. Такси тормозит, Чжань переплетает пальцы с Ибо и вытягивает того из желтого кэба за собой, кидая водителю danke и tschüss. В планах, помнится, был жаркий секс. Но Ибо как-то не спешил провоцировать процесс. Он рассматривал квартиру, интересовался арендой, системой оплаты коммуналки в Германии, районом, спрашивал о картинах на стенах, пил кофе из черной кружки с эмблемой Старбакс и, конечно же, залипал на Чжане. Того разморило, что в принципе было редкостью, и все еще не было понятным, от чего? Сочетание алкоголя и запаха альфы, серьезно? Течки у гамм бывали, но намного реже, чем у омег, проходили легче и, в целом, не превращали их мозги в кисель. Чжань ожидал ее где-то месяца через четыре, никак не сейчас. Странные ощущения. Странный альфа. Чжань растянулся на диване, переодевшись в старую футболку и шорты. Босые ноги спрятались под свернутым пледом у подлокотника, сам он опирался о подушки позади себя и наблюдал за Ибо. Их ароматы уже смешались, но Чжань был без понятия, чем он пахнет для своего нового знакомого, с кем у них, он не устает напоминать себе мысленно, должен быть секс. Пара презервативов немым укором валялись на низком столике. — Чем я пахну для тебя, Бо-ди? — Что-то с лимоном… — М-м. И что еще? Ибо пожимает плечами и наконец-то смелеет, а может — наглеет. Ставит кружку на столик и садится на подлокотник, не смея сдвигать длинные ноги Чжаня, чтобы усесться на диванчик. Он смотрит на него, склонив голову набок, но в этом нет ничего от любопытства или «интереса к диковинке». Это приятно, хоть Чжань думал, что его подобное забавляет. И другие великие аффирмации защитной реакции, когда ты растешь вопиюще «не таким». Ибо коротко облизывает губы, отводит взгляд, сглатывает. Чжань медленно моргает, когда кадык ухает вниз. Хочется почувствовать, как это ощущается, если прижаться губами. — Что-то с лимоном и… острым перцем, наверное, сычуаньским. Пачули. И темный шоколад. Чжань медленно вскидывает бровь, фокусируясь на глазах Ибо. Тот смотрит в ответ. Дело в том, что это не самые типичные запахи, какие может почувствовать альфа. Да, шоколад, но темный, горький. Пачули? Тоже не в кассу. Либо у Ибо очень специфические вкусы, либо… либо что? Тот определенно альфа. Наверное. Да? Чжань смотрит слишком долго. Ибо отводит взгляд первым, смотрит вниз, шепчет, прочищая горло и затем говорит уже громче: — Исин сказал, что это… интересный опыт. Но… в случае омеги и омеги, в принципе понятно, как сделать приятно друг другу. В случае с альфой и альфой… тоже просто, ведь все решается тем, кто громче прорычит и сильнее вдавит, это то, как у них это работает. М-м. А что делать нам, гэ? Чжань медленно выпрямляется, опуская ноги на пол и максимально сосредоточен на том, чтобы поставить кружку на столик. Он слепой мудак, видимо. Очень слепой и очень мудак, уверенный в своей исключительности, как часто и бывает с гаммами. По статистике, только каждый из сорока пяти тысяч особей на планете Земля является гаммой. Это, мягко говоря, не очень много. Конечно, есть международные клубы и сообщества, и все такое, но Чжань не страдал компанейностью. И как-то еще ни разу за всю свою жизнь не встречал другого гамму. Более того — не собирался трахаться. Но, ведь… «интересный опыт», да? — Сядь ты уже ближе. М-м. Ибо слушается, сползая с подлокотника, пристраивается рядом, бедро к бедру, смотрит на презервативы, тянется за одним, всматриваясь в немецкие слова на блестящей обертке. Чжань почему-то понижает голос: — На самом деле, если ты не хочешь, то… — Хочу. Ибо вздергивает голову довольно резко, чуть было не заряжает лбом по чужой челюсти: Чжань ведь наклонился к нему в доверительном жесте, а сейчас усмехается, избежав удара. Ладно. Что ж. Чжань кивает, и медленно продолжает: — Мне все равно, в какой… позиции быть. — Мой член развит больше в сторону альфы, если это имеет для тебя значение. — Oh mein Gott… Чжань прикрывает глаза, стараясь не заржать, но все же смеется. Ибо смущенно улыбается, продолжая пялиться. А затем добавляет: — Только я никогда прежде не делал этого. — То, что ты не трахал гамму, это я уже понял. — Нет. Я никогда прежде не трахал. И меня не трахали. Ибо краснеет ушами. Чжань замечает это просто на автомате, сам он пялится на этого кадра и думает, что им пора выпить по шоту водки. У него где-то была. «Столичная». Осталась с того времени, когда ему подарили целый ящик, в числе прочего, после закрытия проекта «Атомная Блондинка» — он был со-продюсером фильма. Так вот, что-то, остро захотелось. — Так. Ты… гамма, который, видимо, особо не афиширует то, что он гамма. При этом фонишь ты альфой, если особо не всматриваться, твой этот… кадык и замашки. И при этом ты ни разу не трахался. Вообще. Я правильно понял? — Мгм. — Ван Ибо. Ты вообще что такое? У Ван Ибо нет ответа, он снова пожимает плечами, сжимает кромку блестящего квадратика зубами и открывает презерватив. — Поможешь, гэ? Вопрос о том, действительно ли тот хочет, чтобы его первый раз был таким, отпадает сам собой, не пропадать же добру. Всё же, пятнадцать евро за пачку. Ибо не лукавил, когда говорил, что природа наградила его членом. Гаммы отличались оптимальным размером половых органов, гармонично развитым в соотношении всего тела, если так можно выразиться. Член Ибо отходил от «золотой середины» и не сказать, что это было проблемой. Вообще нет. Чжань шепчет, чтобы тот расслабился, пока он мягко ласкает его плоть, проходясь по головке большим пальцем. Их ароматы смешались в один, усиливаясь благодаря взаимному возбуждению. Чжань сидит на чужих бедрах, наклоняется, целуя шею и прихватывая губами тот самый кадык, ведет носом, глубоко впитывая в себя чужой аромат. Такой типично альфий, но, если позволить себе вдуматься, улавливается и жасмин. Богатый аромат. Многослойный. Как и вся суть человека под ним, видимо. Чжаню очень и очень нравится. Он не чувствует себя предметом для исследования, экзотикой. Ему не приходится быть «больше омегой», как если бы сейчас он был с альфой, и не нужно быть чуть более «альфой», если бы сейчас под ним так сладко стонал омежка. Как бы там ни было, и какими бы речами ни награждали его партнеры обоих полов, сойтись по всем фронтам и нуждам вряд ли бы вышло. У альф есть определенные, базовые ожидания, как и у омег. Это нормально, это — природа. Но все чаще Чжань думал, что в итоге рациональнее всего связать свою жизнь с разумным и прагматичным бетой, или просто… быть одному, отдаться работе и искусству. В конце концов, в последнем гаммы — лучше всех. Как и в науке, тесня бет на этом пьедестале. Кажется, Чжань начинал понимать причины. Но теперь… он никогда не рассматривал вариант встречи с другим гаммой, и даже не мог предположить, что это так… хорошо. В любой роли, как ему кажется. Он хотел бы проверить разные. Но ночь длинна, не так ли? Он раскатывает презерватив по члену Ибо, тот наблюдает, дыша рвано. Плоть, тяжелая и крепкая, пульсирует в хватке пальцев. Чжань продолжает надрачивать поверх латекса, измазанного в смазке, тянется за поцелуем. А затем усаживается на чужие бедра, заводит руку назад, придерживая член у основания, ближе к узлу, и одним плавным движением ухает вниз. У него весь зад уже мокрый, а от предвкушения хочется выть, пора уже, хватит с них прелюдий. Он немного покачивается, с каким-то совершенно блядским блаженством ощущая член внутри себя, то, как сжимаются стенки, как он распирает внутри, совершенно правильно. В меру. И начинает медленно двигаться. Потянуться вверх, выдавая хриплый стон, упираясь руками в чужую грудь, и снова резко ухнуть вниз, до влажного шлепка, выбивая из Ибо короткий рык. Тот взял его кисти в захват, поглаживает до локтей, снова гладит по пальцам и поддает снизу каждый раз, когда Чжань снова насаживается до упора. Хорошо. Можно даже сказать, что надо. Идеальный размер. Идеальный темп. Идеальная командная работа. Пока Ибо не сносит крышу, но и это хорошо. Чжань не улавливает, в какой конкретно момент поза поменялась и его уже начали втрахивать в постель с оттяжкой, но это ощущается охуенно. Природная способность гамм подстраиваться в процессе, и раз уж роль альфы сейчас всецело была на Ибо, он старался, идя на поводу у тела. Это то, что древнее и сильнее каждого в этом мире. Инстинкт и рефлекс, кипящая кровь и желание, которое раздирает изнутри, горит под пальцами и лавой течет от груди до низа живота, вырывается рычанием и стонами. Это причина, по которой человечество продолжило существовать, а не вымерло к херам пару сотен тысячелетий назад, когда homo sapiens так ушли от плотского и животного в себе, отдавшись технологиям и «высшему разуму», что чуть ли не изжили себя же. Это вопрос выживания, бескомпромиссный набат генов. В правилах игры было сказано: никакого узла и обязательное наличие презерватива. Чжань видел секундный шок в глазах Ибо, когда тот, бездумно повинуясь телу, толкнулся со всей дури, вталкивая набухший узел поглубже, но Чжань зашипел на его «прости». Хрен уж с ним. Чего можно было ожидать от первого раза, даже если это гамма, но в позиции альфы? Смеётесь? Самые частые случаи залёта и происходят в первый раз у альф, ведь те еще совсем не умеют себя контролировать, это приходит с опытом, так что защита — очень важна. В их случае презерватив на месте и он какой-то там макси-хуякси, должен выдержать всю порцию семени… но через пару минут Чжань чувствует, что внутри разливается тепло. И это не просто семя за стенками латекса, базируясь в каком-то одном месте и всё такое, нет. Оно именно растекается внутри. Это чувствуется нутром очень четко, у Чжаня, знаете ли, богатый опыт. И с этим ничего нельзя сделать, как минимум, еще сорок минут. А как оказалось позже — целый час. Все же, это было первой сцепкой Ван Ибо, а те длятся куда дольше, стоило вспомнить и об этом. Ебаный стыд. О чем можно говорить с человеком, с которым вы только познакомились? Да о чем угодно, если вы еще и на одной волне, это ведь только начало, столько интересного! А если при этом член с узлом крепко всажен в ваш зад, пока гормоны уносят вас обоих на девятые небеса блаженства, за что вы заплатите девятью кругами ада, как только придете в себя? А хрен его знает. Чжань изучает потолок, поглаживая Ибо от затылка к шее, проходится кончиками пальцев по лопаткам. Он прикрывает глаза, ощущая глухую пульсацию внутри себя, узел все еще набухший, даже едва заметная попытка «сползти» отзывается болью. Давно с ним такого не было. Ибо хрипит: — Ты уверен… — Поверь, трудно не понять. Но ничего, на углу есть… круглосуточное окошко аптеки. Турецкой, правда, но… — Там точно есть… для гамм? Прости… — М-м. Узнаем. Не извиняйся, все хорошо. Помолчали. Ибо вздыхает, трется подбородком о плечо, вскидывает голову. Чжань смотрит на него, затем подается ближе первым, чтобы коротко поцеловать. В этом нет ничего такого, просто «все в порядке». Еще одно правило игры: не влюбляться. И разве это возможно так быстро и чисто из-за секса? Нет уж. Более того, этот странный гамма улетает в свой Китай, строить будущее своей страны. Именно на этой мысли Ибо шепчет: — Хочу поступить в магистратуру здесь. Свободный университет Берлина. Немецкий очень сложный? Как ты тут оказался? Я так и не успел спросить… Чжань коротко смеётся. М-м. Чудесно. — Родился. Мой отец — дипломат. Мы жили между Германией и КНР всю жизнь, я решил осесть здесь. Нет, немецкий… не такой уж сложный, если разобраться. Как и всё, наверное. Ибо глубокомысленно мычит. Чжань, зарываясь пальцами в его волосы на затылке, пытается понять, что вообще происходит в его жизни в данный момент и что с этим делать? Ему до странного спокойно и правильно, хоть эйфория от сцепки в связи с гормональной бурей уже схлынула. Просто нежность, которая норовит затопить его. Он никогда прежде не ощущал себя так ни с кем, ни с альфой, ни с омегой. Странно. Он уже задолбался подмечать это «странно», учитывая, что всё это, вопреки логике, скорее комфортно. Когда узел окончательно спадает, они вместе идут в душ. Это даже не обсуждалось, просто как-то так вышло. Как и то, что Ибо решил извиниться куда весомее вербального способа, встав на колени и вылизав сначала то, что натворил, а затем переключаясь на член Чжаня, которому успел отвесить кучу комплиментов вслух, что смешило больше, чем возбуждало, но стоило ему заглотнуть, как смешки сменились стонами. Сяо Чжань и так не злился, но после такого — простил Ибо всё, и даже больше. Удивительно, как тот отлично справился, что с сексом, что с минетом, словно чувствуя, как Чжаню точно понравится. Аптечное окошко выглядит максимально неприветливо, как и лицо беты-турка. Его маленькие глазки молча сканируют ночных клиентов, затем он кивает и исчезает. Чжань нервничает. Немного прохладно, он запахивает свою джинсовку поплотнее. Ибо тихо говорит, что стоило надеть под низ что-то теплее. Чжань только фыркает, но затем его обнимают со спины. Гамма не привык к таким жестам, он всегда отвоевывал особое отношение к себе у альф, чтобы те точно помнили, что он не омежка, а с последними встречался не так уж часто, и был скорее галантным, чем нежным. Но из этих рук не хочется вывернуться. Пусть. Ладно. Почему-то от одной мысли, чтобы откинуть чужие руки и вывернуться, почти что дурно. Чжань просто устал, точно. Турок возвращается, со скрежетом открывая окошко вновь. На пачке таблеток написано, что те подходят и для гамм, и для омег. Предотвращают нежелательную беременность. Побочных эффектов — толстенный вкладыш. Чудненько. Чжань коротко благодарит аптекаря, расплатившись, но в ответ получает громкое хлопанье пластика. Чжань сжевывает сразу три таблетки, как и сказано в инструкции, продолжает жевать, пока они поднимаются на третий этаж. Он стягивает с себя обувь, когда Ибо оказывается рядом с бутылкой воды из холодильника. И когда только успел, Чжань только тут всё возится, а этот уже метнулся молнией. Гамма кивает в знак благодарности, подмечая, что Ибо, всё же, чувствует себя виноватым, сколько бы не говорилось, что все в порядке. Было же охуенно, в конце концов. Это Чжаню, как более опытному, стоило включить больше мозга, но… как-то не получилось. Он готовит им поздний ужин или ранний завтрак. В четыре утра сложно понять, да и без разницы. Кофе разливается по кружкам, тосты намазываются творожной массой с зеленью, яичница укладывается рядом. Откуда-то Чжань знает, что Ибо не любит желток, так что «вырезает его» себе, подавляя желание пошло пошутить. Наверное, Ибо упоминал этим вечером о своих гастрономических заскоках, вроде они же обсуждали еду, да? Чжань точно помнит, что упоминал свою ненависть к баклажанам. Он пьет три таблетки после еды еще раз, щедро запивая водой. Обоих начинает клонить в сон и они, всё так же не сговариваясь, устраиваются в постели. Чжань впервые не против просто спать с кем-то, более того — он сам утыкается в чужую шею носом, чтобы дышать полюбившимся запахом. Ему еще никогда не было так спокойно и хорошо. Возможно, он бы никогда и не узнал, что всю жизнь до этого жил в какой-то неясной, фоновой тревоге, которая отступила сейчас. Или это все бессонная ночь и особый вид похмелья. Позже, когда Ибо наконец-то соберется в отель, скидывая очередной вызов от Вэньханя, он будет чувствовать себя очень и очень неправильно, отдаляясь от Чжаня. Буквально. Когда такси уже проедет от Шарлоттенбурга до Митте, Ибо, сцепив зубы, скажет поворачивать назад на шипящем английском, чуть ли не порыкивая на бедного индуса-омегу за рулем. Потому что ощущение «неправильности» станет откровенно «хуевым» самочувствием, и Ибо, на каком-то ином уровне, точно знает, что это по причине того, что он так далеко. От Чжаня. И что тому сейчас, может быть, даже хреновее. С каждым метром в обратную сторону становилось легче. Грудь перестало сдавливать, ком в горле рассосался, паника утихла, отступила тошнота. Чжань стоит под подъездом. Не кажется удивленным, когда такси тормозит перед ним. Он снова в джинсовке поверх футболки, и когда дверца кэба захлопнется за Ибо, Чжань скажет: — Пиздец, Бо-ди. Кажется, что мы ист… Договорить ему никто не даст, слова тут вообще очень лишние. Целовать Чжаня — правильно. А как это называется, — любовь, истинность, родственность душ, идеальное сочетание запахов, судьба, — откровенно поебать. Ибо недаром хотел именно в Германию, и именно в Берлин, а не в нашумевший Амстердам. Теперь он знает это точно.