Yes Sir, I can boggie

Самый конец трудных, навечно запомнившихся сороковых, что своим концом десятилетия неожиданно преподнесли, словно в качестве некого усмирения взволнованного, живущего в страхе за свою жизнь народа, рассвет шумной эпохи рок-н-ролла и под стать ей таких же активных танцев буги-вуги. Шумные вечеринки, пляски до полуночи, пышные, цветастые юбки милых дам, что чуть, постыдно! Обнажали худощавые коленки, двигающиеся ровно под активную музыку, стуча небольшим каблучком по деревянному или кафельному полу. Озорной горох так и пестрил перед глазами, а припущенные галстуки на отглаженных рубашках болтались от скорых, резких движений, иногда смахиваемые юношами за плечо, дабы не мешались иной раз. И Леоне не был исключением. Наоборот, являлся лучшим танцором в их небольшом городке, перемещая ноги скорее всех, ловко перехватывая ладони своих партнёрш в танце и крепко удерживая за тонкую талию, не позволяя упасть. И манил он не только своими талантами, но также и выделяющейся внешностью. Высокий, статный, завидный, с непривычной, не каждому по смелости, длинной волос и их цветом. Некоторые поговаривали, что он их красит, обесцвечивает чем-то неясным, а кто-то иначе, напрямую утверждал, что они его родные. Но Аббаккио на расспросы не поддаётся, специально создаёт вокруг себя интригу с каплей загадочности, что вкладывает в каждую улыбку, посвящённую утаённому ответу на мучающий вопрос. Каждая, нет, каждый, в независимости от пола, жаждет втянуться с ним в танец, пусть один, но такой чувственный, яркий, что после в глазах обязательно засверкают искры вкупе с лёгким, блаженным головокружением и слабостью во всём теле. Им этого кажется достаточно, только вот сам Леоне остаётся далеко неудовлетворённым. Хочется выплеснуть ещё больше страсти, энергии, скопившихся за рабочую неделю отрицательных чувств и просто оторваться на танцполе, валясь с ног под утро. Но ещё никому не удавалось довести его до подобного состояния, кроме, наверное, одного. Совсем молодой мальчишка, лет шестнадцати, не больше, всегда одетый в идеально выглаженную рубашку блёкло-голубого цвета и в брюки, исключительно ярко-розового тона. Его волосы тоже длинны, но заплетены в изящную косу, без единого лишнего, выбивающегося из общей картины витка, а чёлка уложена в причудливые бублики, вызывающие неясную реакцию у окружающих. Зато все взгляды только на него. И Аббаккио это раздражает, неимоверно! Он тут король танцев, а не этот мелкий тип, что заявляет о своём присутствии раз в пару месяцев, но как ярко, а после пропадает. Из-за чего в ближайшие недели все разговоры только о нём: о его английских манерах, особенно этому подвержены леди, о необычайной красоте и о ногах, что без устали танцуют по несколько часов подряд, почти без передышек. Слишком много внимания для него одного, да и весь этот окутанный пеленой тайны образ будоражит сознание просто невероятно. О юноше известно не так много, только его имя и, возможно, фамилия, что не все считают настоящей при болтовне меж собой. Джорно. Джорно Джованна. Это имя не выходит из головы Аббаккио с тех пор, как он не услышал его из случайного разговора. До этого мальчишка был просто безымянным незнакомцем, иногда мелькающим в многочисленных воспоминаниях перед сном, но сейчас. Ужасно. Танцы с ним активные, пленительные, такие, что рубашка липнет к телу спустя минуты две от начала. Подобного Леоне не испытывал ни с кем за все свои года, проведённые в клубе. Отвратительно, безнадёжно и никак не хочется признавать, игнорируя чувства непоколебимой гордости, но каждый раз Аббаккио ждёт Джованну больше, чем все остальные. Конечно, он никогда этого не показывает, даже намёком. Отношение скачет от стервозного, безразличного, каплю флиртующего до готовности отдать всё за вечер чаще, чем раз в два месяца. Пахнет некой нездоровой манией, но лишь для самого Леоне, с стоящим календариком на подоконнике и отмеченной в нём в кружок датой. Второе сентября, сегодняшний, долгожданный день. Подойти, узнать домашний адрес или телефон слишком трудно, невозможно, да и к чему, если это просто ничего не стоящая малолетка, с глубоким изумрудно-зелёным взглядом. Боже, когда он только успел рассмотреть его цвет глаз. Парень шумно выдыхает через нос и опустошает половину стакана апельсинового сока одним глотком, обходясь этим вечером без миллилитра алкоголя. Сегодня оплошать нельзя, выбившись из сил непозволительно рано. Да и ежедневные тренировки, за которыми Леоне проводил каждую свободную минуту последние два месяца, не должны пропасть зря. Он обязательно, без малейших сомнений, перетанцует Джорно, заставит упасть в свои руки и победно улыбнётся прямо ему в лицо. За сладкими грёзами Аббаккио даже не обратил внимания на неожиданно ожившую толпу, что частично столпилась у входа, словно увидев знаменитость. Хотя, так его тоже можно назвать. Леоне, не без интереса, оборачивается с самым надменным выражением лица, что имеет в своём вооружении и хмыкает, увидев кусочек светлой макушки. Сам он к Джованне не подойдёт, ни за что, только если не в попытке оскорбить за малейший, ни на что не влияющий, промах. Джорно, как правило, реагирует удивительно спокойно на все громкие замечания, почти безэмоционально кивая и начиная пояснять уже за все ошибки Аббаккио, что мелькают чуть чаще. Неприятно, постыдно, но значит ли это, что он тоже за ним наблюдает? В принципе удивительно, как Леоне смог превратить задорный, беззаботный танец в целое соревнование ни на что и с врагом, который даже не знает, что он враг. Или знает. Обычно во время совместного исполнения Джованна выкладывается ещё больше, что заметно даже новичку, ничего не смыслящего в этом нелёгком деле — танце. Энергия так и хлещет, отдача полная, под стать Аббаккио, кружащему его по всему свободному пространству, что высвобождают сторонние личности ради бесплатного шоу. Будто они в каком-то дешёвом, предсказуемом фильме или мьюзикле, где танцующая парочка обязательно целуется в конце танца под звонкие аплодисменты. Первая партия, вторая, музыка кружит голову неимоверно, ноги не слушаются, самостоятельно передвигаясь под звонкие, чёткие ритмы, а воздух пропитан запахом пота, дешёвых сладких духов и выпивки. Дыхание сбивается, сердце издаёт восемьдесят, нет, все сто ударов в минуту, но никто не даёт себе и права на вдох, ведя вымученных партнёрш в своём диком, слишком активном стиле. Прыжок, подкидывание вверх и тут же спуск вниз, поворот вокруг оси, два хлопка, очередное падение и всё ради того, чтобы на секунду встретиться самодовольными взглядами, сразу же возвращаясь в привычную колею с сосредоточенными на танце выражениями лица. Никогда они не выкладывались настолько. Последний звонкий аккорд и песня прекращается, отдаваясь неясным гулом в ушах, голове, пока всё тело чуть не трясёт. А ведь это только начало. Партнёрши, едва дыша, заплетающимся языком благодарят за дивный танец, смахивают мокрую чёлку со лба и отходят на трясущихся ногах в сторону немногих сидений, в желании прийти в себя. Аббаккио, как обладатель хороших, натренированных лёгких, отходит совсем скоро, но от возможности облокотиться на барную стойку не отказывается, упираясь локтями в твёрдую поверхность. Устало выдыхает, разминая спину, но, только завидев знакомую голубую рубашку, принимает куда более уверенное положение, всё тем же надменным взглядом сопровождая Джорно до места рядом с собой. — А ты не так уж и плох, сопляк, — отзывается с щадящим высокомерием и подзывает бармена взмахом руки, вновь заказывая стакан сока. — Всё ещё сомневаешься по поводу меня? — с лукавой улыбкой слегка склоняет голову в бок, стараясь рассмотреть в фиалковом цвете глаз то самое сомнение, но, на удивление, ничего такого не замечает. Зато заранее планирует кражу пары глотков освежительного напитка. — Тебе разве можно доверять? — парирует, кивая бармену и отпивая кислого сока, что своим холодом приятно ударяет в горячую голову. Чуть хмурится, убирая стакан в сторону. — Тоже верно, — на мгновение дует губы в задумчивости, поднося ладонь к подбородку, — но это не отменяет того факта, что ты хочешь со мной станцевать, — по запланированному придвигает к себе стакан и отпивает, словно являясь его владельцем. — Не бери на себя слишком много, — цокает недовольно и закатывает глаза, разрешая подобную наглость с напитком, — я танцую тут со всеми и ты не стал исключением, смекаешь? — отчасти правдиво, но всё ещё ощущается некая недосказанность, пускай отлично скрытая. — И всё же, — слегка приободрился после пары-тройки глотков, лукаво щуря глаза, — я для тебя нечто большее, чем остальные. Запал в голову, если это так можно назвать, — болтает остатками содержимого в стакане под неодобрительный, раздражённый взгляд Аббаккио. Словно того застали за чем-то постыдным, выставив это напоказ всем. Эмоции так легко угадываются, что даже смешно. — Не просто же так ненавязчиво отталкиваешь слишком громко, а после, будто хочешь поспорить, зовёшь танцевать из раза в раз. Сегодня это повторится, я угадал? — победно улыбается, зачёсывая непослушные волосы назад, при этом оставаясь абсолютно спокойным, даже непринуждённым. Подпирает разгорячённую щёку ладонью, заинтересованно посматривая на готового вспылить в любой момент Леоне. Но этого не происходит. Парень просто вздыхает. Глубоко, правда. Очень. — Собираешься меня спровоцировать, гадёныш? — растягивает уголки губ в противной улыбке, слишком уж натянутой, — повторюсь, не считай себя какой-то там сенсацией. Ты лишь простой, ничем не выделяющийся из толпы мальчишка, которого я звал пару раз танцевать исключительно из скуки, — по мере произношения и без того низкий тембр Леоне становился всё ниже, а лицо наоборот, приближалось в устрашающем, не очень, манёвре. Чуть носами не соприкасаются. Джорно хмурит светлые брови, но держится стойко, не двинувшись назад ни на сантиметр. — Ладно, — нехотя «признаёт» своё небольшое поражение, но от этого не прекращает диалог, разве что делает последний глоток сока перед ненавязчивым предложением, — пойдём танцевать на следующей песне? Докажу, что могу зваться сенсацией, — последнюю фразу произносит без всей приторности в голосе, а твёрдо, уверенно в своих действиях на все сто. Ещё с детства привык, что если чего-то сильно возжелает, то обязательно получит. И эта ситуации не исключение. В духе Аббаккио было бы отказаться, попытаться выставить Джорно настоящим посмешищем, но не в этот раз. Слишком долго ждал, чтобы в момент потерять предмет мечтаний последних месяцев. — Хорошо, посмотрим на что ты способен, — Леоне, конечно, и без того знает, на что способен Джованна, но как обойтись без лишней колкости. Теперь только бы не оплошать самому. — Тогда зову, — спрыгивает с барного стула и протягивает ладонь навстречу зазвучавшей мелодии, точно для них двоих. — Веду я, — перехватывает руку и с силой, как того требуется, сжимает, ненароком вытягивая на самую середину танцпола. Немногим находящимся приходится расступиться, освобождая площадку для заветного шоу. Джорно ничего не отвечает, молча кивая и сразу входя в раж, активно передвигая ногами для разогрева. Аббаккио ничуть не уступает, хлопает в такт песни и одновременно с Джованной разворачивается, перехватывая жаркие ладони. Рывок — сблизились. Ещё один — расстались, не переставая стучать небольшими каблуками по дощатому полу. У обоих на лице нескрываемая, самодовольная, но одновременно с этим такая счастливая улыбка, а глаза прямо горят всплеском задорной страсти. Перехват, прыжок, мимолётное соприкосновение тел, шаг влево, вправо и вновь вместе. Словно только они вдвоём в этом зале, без сторонних любопытных глаз, что наблюдают с каждой стороны слишком тщательно, завороженно. Сердце готово выпрыгнуть из груди и даже непонятно из-за чего больше: глупой влюблённости в никчёмного мальчишку, которого не удосужился узнать чуть получше за всё данное им время, или из-за бешеного темпа танца. Скорее, из-за второго. Точно, никак иначе. Все те больно очевидные взгляды на Джованну Леоне предпочитает игнорировать. Очередной бросок — Джорно размахивает ногами на руках Аббаккио, после сразу оказывается в опасной близости с полом, спиной едва ощущая его прохладу, но Леоне не тормозит — вновь тянет вверх к себе, кружа вокруг оси. Слаженность без минуты совместных тренировок у них просто отменная. Голову мутит от всех резких поворотов, неожиданных манёвров, прыжков и прочего, но ещё несколько секунд и музыка начинает сходить на нет, позволяя перейти на более спокойные перешагивания с характерным стуком подле друг друга. Оба красные, вспотевшие, запыхавшиеся. Некогда идеально уложенные волосы, та же косичка Джорно, растрёпанны до невозможности, наползая на глаза длинными светлыми прядями. — Всё, на что способен? — проговаривает, порядочно отдышавшись и то, с лёгкой запинкой в середине. Утирает влагу со взмокшего лба, качнув головой в сторону. — Не пытайся отыскать время на передышку пустыми разговорами, хотя, в твоём-то возрасте, — кратко усмехается, пряча улыбку за ладонью. — Паршивая мелочь, ты еще отплатишь за это, — пускай звучит злобно, но от предложения не отказывается, вновь хватая ладонь Джованны и втягивая в полный эмоциями танец. — С нетерпением жду, — последняя брошенная фраза перед началом очередного, второго, а после и третьего, четвёртого танца, что беззаботными хороводами кружили их головы без права на отдышаться, прохладиться, на миг прильнуть к выкрашенной в бежевый стене. Ужасно и одновременно прекрасно стаптывать каблуки на недавно купленных туфлях, имея право заглядывать в чужие глаза чуть чаще положенного и растягивать уголки губ в измученных, но полностью удовлетворённых процессом улыбках. Просто что-то невероятное, поистине. Усталость словно вовсе исчезла из лексикона, только дрожь, тяжесть и капля непослушания в ногах давали вспоминать об этом, но лишь на миг. В былые разы не ощущалось и намёком ничего подобного, но сейчас Аббаккио охватила самая настоящая эйфория от происходящего. Хотелось, чтобы вечер не кончался никогда. Но неожиданно Джорно останавливается, в самый разгар жаркого танца и испуганно смотрит на часы, взволнованно проговаривая: — Ох, боже, прости, мне пора домой, срочно, — виновато и опечалено улыбается самыми уголками и поднимает глаза на ничего не понимающего Леоне, словно в последний раз. Тот не верит своим ушам: казалось бы, счастье так близко, ещё немного и можно выйти на нормальный разговор, продолжить знакомство за пределами шумного, тесного и такого людного клуба, но розовые очки ломаются в один момент с звонким треском. — Постой, ты это сейчас серьёзно? — не спешит выпускать влажную ладонь из своей, словно надеясь на что-то, только Джорно остаётся непоколебимым. — На полном. И отпусти мою руку, мне правда нужно спешить, ровно к часу, — взмахивает освободившейся кистью, демонстрируя стрелки дорогих часов на половине первого, — было приятно провести с тобой время, безмерно, но, — осекается на миг, понуро вздыхая, — нужно идти, — и разворачивается, направляясь прямиком к выходу сквозь плотную толпу. Леоне, будучи недовольным таким раскладом, характерно хмурит брови и нагоняет мальчишку парой широких шагов, сжимая не окрепшее по возрасту плечо. — Мы пойдём вместе, сопляк. Будто сам не знаешь о пьяных пятничных шайках, — напоследок выкладывает мятые купюры на барную стойку, расплачиваясь без сдачи. Джованна строит возмущение, но отчасти понимает, что Аббаккио действительно прав, отчего смиренно соглашается и следует к двери под чутким наблюдением. Может, оно и к лучшему. — Это для меня не впервой, справился бы, — произносит, вдыхая прохладный ночной воздух полной грудью. Скорее из вредности, ибо компания всё ещё незнакомца казалась ему довольно интересной. Не зря же танцует только ради его взглядов. — Собираешься спорить? — оборачивается и выжидающе прожигает Джорно фиалковым цветом глаз, дожидаясь, пока тот сравняется в шаге. — Могу, но сейчас мне интересно несколько иное, — мастерски переводит тему, сворачивая с центральной улицы влево, где едва горело фонаря два, — как тебя зовут? — Неужели не слышал из болтовни местных? — хмыкает, пихая руки в не предназначенные для этого карманы брюк. — Интереснее услышать лично от тебя, — конечно, из той самой случайной болтовни он давно всё знал, но ведь так знакомство приобретает новые краски. — Леоне, — словно бросает, продолжая вышагивать по мощёному плиткой тротуару. Свет от фонарей стал ещё более тусклым. — Красивое, — выдаёт спустя секунд тридцать раздумий, — своё могу не называть? — Да, Джорно Джованна, — усмехается, лениво прикрывая глаза. После такого выплеска энергии неплохо было бы прилечь, отдохнуть, но сейчас, пока он нанялся в смотрители за школьником, такого провернуть нельзя. — Не думал, что стану таким популярным. С моими-то редкими явлениями, — издаёт краткий смешок, пиная носком идеально начищенных туфлей мелкий камень, что с звоном отскочил на проезжую часть. — О тебе только все и разговоры, — нехотя, но раз остались наедине, признаёт, сразу перескакивая на безумно интересующий вопрос. — И да, почему так часто пропадаешь? Простой, ничем непримечательный вопрос, но именно из-за него воцарилась давящая, неприятная тишина. Темп ходьбы чуть увеличился. — Я спросил что-то не то? — голос всё тот же, спокойный и почти без эмоций, кроме ноток беспокойства и волнения. Аббаккио шумно сглатывает, перемещая взгляд с Джованны на темноту переулка. Воздух вокруг потяжелел раз в десять. — Ох, нет, — в успокаивающем жесте взмахивает руками, обнажая бледные ладони, — всё в порядке, просто некоторые семейные обстоятельства, — натянуто улыбается, источая неловкость одним своим видом. Слегка помедлив, словно решая, раскрываться или нет, продолжает, предварительно осмотревшись по сторонам, — я очень перегружен учёбой и свободного времени почти нет, но зато, — проговаривает более воодушевлённо, воспрянув, — могу поболтать с тобой на итальянском. — Ну давай, — решает не продолжать болезненную тему, принимая и такой уклончивый ответ. — Sei carino*, — краткая, произнесённая без единой запинки в попытках вспомнить, фраза, словно Джорно готовился сказать её весь вечер. — И что это значит? — заинтересованно вскидывает тонкую бровь, не имея ни грамма знаний в итальянском. — Ничего особенного, — тон щёк стал на оттенок краснее, но благо в темноте подобные мелочи незаметны вовсе. — Если это что-то оскорбительное, то могу ответить на английском во всём его многообразии, — в неком недоверии щурит подведённые глаза, тщетно пытаясь разгадать смысл сказанного. — Тогда тебе придётся побороться с моими пятью языками, — скрывает смешок за ладонью, глядя на Леоне в ответ. — Так это всё же оскорбление? — Нет. — Ладно. Остаток пути они проводят за такими же пустыми, но приятными разговорами. Джованна о себе особо не распространяется, стараясь переводить тему каждый раз, так что Аббаккио приходится брать роль рассказчика на себя, пускай тот выходил из него не самый лучший, эмоциональный. Различные истории из клуба, жизни, со времён школьной и студенческой скамьи, просто какие-то слухи. Юноша по праву готов слушать его голос вечно, изредка, пока Леоне увлечённо ведает о чём-то, поглядывать на красивое лицо с острыми, выразительными чертами. Правда, неловкости в виде взаимных столкновений взглядов всё же случались, но оба сразу делали вид, что ничего не происходило и продолжали путь. Теплящееся чувство в груди росло с каждым мгновением, проведённым вместе, а расстояние меж ладоней наоборот, сокращалось. Пока мизинцы кратко не коснулись друг друга, вызвав взаимное содрогание, но никакое не отторжение. Ещё немного и пальцы плавно сплелись в крепкий замок. — Ну так вот, — только хотел продолжить Аббаккио, как Джорно неожиданно остановился, прикладывая указательный палец свободной руки к губам, — что такое? — переходит на шёпот, непонимающе вскидывая бровь. Опускает взгляд на Джованну, под блёклым светом уличного фонаря отчётливо замечая волнение и мельтешение зелёных глаз по сторонам, словно опасаясь кого-то. — Дом моего отца прямо за углом, не хочу, чтобы он заметил нас вместе, — честно признаётся и шумно сглатывает, вновь виновато улыбаясь с сложившейся не по его воле ситуации. Ладонь не выпускает, берёт вторую, согревая своим теплом. — Значит, за этим домом, — кивает в сторону кирпичной стены, — начинается очередное двухмесячное ожидание? — даже произносить неприятно, не то что задумываться. — Да, — старается не показывать крайней печали, делая ненавязчивый шаг ближе. Разница в росте ощущается ещё сильнее, чем до этого, — спасибо, что проводил, пускай мы так никого и не встретили, — хитро улыбается под затяжное, но беззлобное цоканье Аббаккио вкупе с закатанными глазами. И ровно в момент незначительной отвлечённости Джорно приподнимается на носках и неожиданно целует, крепко жмуря глаза от охватившего волнения. Неумело, больше чмокая, но искренне, вкладывая все свои чувства в этот краткий миг. Леоне обомлел, по-настоящему, забыв, что, как и почему, просто стоя с широко распахнутыми от удивления глазами. Но вовремя спохватился, успевая ответить, нежно, прежде, чем Джованна спешно отстранился. — Обязательно повторим через два месяца, — бросает напоследок и крепко обнимает, без возможности сделать этого в ответ, сразу сбегая прочь, за злосчастный угол. Оставляет Аббаккио в полном замешательстве с лёгким привкусом апельсина на влажных губах. Смысла гнаться за ним и кричать что-то вслед нет, иначе шанс навлечь гнев сумасшедшего папаши и ухудшить ситуацию в разы возрастёт невероятно, чего им обоим точно не нужно. Так что, умещая внутри себя двоякие чувства ненависти к сложившемуся и надежды на будущее, отправляется неспешным, чуть отстранённым шагом домой, отмечать в календаре второе ноября.