Человек из центрифуги

Холодно было с самого утра. Выходя из дома, научный сотрудник института Бехтеревой, Артем Плеханов, надеялся, что выйдет солнце, и станет теплее, но куда там – небо хмурилось тучами, опадало на землю мелким дождиком, больше похожим на ледяную морось, и не было этому ни конца, ни края. Даже поднятый воротник не спасал. А еще, в машине не работала «печка». Давно не работала, только Артем успел об этом забыть, привыкнув за лето к постоянной духоте. Когда служебная «Волга», древняя как питекантроп, раскалялась на солнце, думать о «печке» не хотелось уже никому. Это все равно, что грустить по калориферу в бане, удовольствие, доступное лишь мазохистам. Хотя сейчас бы Артем не отказался: и от бани, и от калорифера, и от «печки». Вот только никто не предлагал. Вместо этого предложили поехать в жуткую тьмутаракань за границей области и посетить там «специализированную клинику для душевно больных людей». То есть, дурдом. Вообще-то плановая проверка была назначена только на январь. Но начальство, будь оно неладно, решило провести еще одну, внеочередную. Оставалось только найти добровольца, который захочет пилить куда-то в свой единственный выходной. Итак, на лугу пасется кто?.. Правильно – Артем! Давай, милый, собирайся и дуй в командировку, а то засиделся ты на бумажной работе, надо и «в поле» выезжать иногда… Если честно, бумажки и правда надоели, хуже некуда. Но в такую погоду Артем все-таки предпочел бы сидеть в тепле, а не ехать в этот заповедник для дураков. А еще лучше – валяться на диване, смотреть футбол и пить пиво, игнорируя телефонные звонки. Как любой нормальный человек в воскресенье. Он достал сигареты и закурил, хмуро косясь на водителя. Тот, видимо, тоже не выспался, тер глаза и поминутно зевал, прикрывая рот кулаком. Артем хмыкнул: – Тебя-то за что в такую рань? – Не «за что», – торжественно объявил водитель, – а «ради чего». Сегодня покатаемся – завтра два отгула дадут. На дачу хотел съездить, сезон закрыть. – На дачу? Там же грязь одна! Что там делать? – Танки грязи не боятся, – хмыкнул он. – Да и когда еще получится, сам подумай? Две недели жене обещаю: завтра, завтра… Она мне уже ультиматум поставила: типа, если я и дальше буду ее «завтраками» кормить – она мне перестанет их готовить. В буквальном смысле. Артем тихо засмеялся и приоткрыл окно, чтобы дым вытягивало наружу. Ну да, все верно, адекватных водителей сейчас днем с огнем не найти, вот и приходится старой гвардии ездить по вызовам чуть не круглые сутки. – Слушайте, Артем Палыч… Я не понял, а что там за срочность такая, в психушке? Мы же по ним не катаемся теперь! – Не знаю. Увидим. – Нашли кого-то, что ли? – Не знаю, – повторил Артем и выбросил окурок. – Меня самого точно так же обрадовали: иди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что. – Ясно, – кивнул он. – Как обычно. К полудню дождь перестал, небо над головой чуть разъяснилось, но проселки безнадежно утонули в грязи. Несгибаемая «Волга» ползла по колеям, вброд пересекая лужи, и рычала, поднимаясь в гору. Асфальт закончился уже давно, километров сорок тому назад, а с ним кончилась и цивилизация. Теперь вокруг темнел густой хвойный лес, путанный, как воронье гнездо. Артему он не нравился. Ему вообще не нравилась идея куда-то ехать, а этот лес и подавно. Как-то здесь было… жутковато. Глядишь в эти черные заросли, и кажется, будто там, в глубине, обитают древние сказочные твари. И ходит избушка-на-курьих-ножках, оставляя на влажной земле глубокие трехпалые следы, и воет кикимора из торфяных болот, и бесятся ведьмы, перекликаясь тонкими птичьими голосами… Но самое главное: все это здесь, рядом. В двух шагах. Остановись хоть на минуту, сойди с дороги под сень вековых деревьев – и увидишь. – Где там эта психушка-то? – спросил Артем, отворачиваясь от окна. – Далеко еще? – Да нет. Почти приехали. В самом деле, не прошло и получаса, как машина выкатила на гравий, а потом и на вполне приличную бетонку. Лес тут был совсем другой, прозрачный, облагороженный и чистенький. По мнению Артема, даже слишком чистенький. Ни одной палки-ветки не валяется, подлесок вырублен, даже трава заботливо скошена… Скорее парк, чем лес. И просматривается идеально. Наверно, на тот случай, если кто-то из пациентов «дома скорби» захочет удрать. А может, наоборот, чтобы не впускать сюда незванных гостей... Бетонка утыкалась в ажурные кованые ворота. Здесь водитель остановился, кивнув на будку охраны: – Все, Артем Палыч, дальше на транспорте – только по пропускам. Вы идите. Я вас тут подожду. Артем кивнул и выбрался, наконец, из машины. После долгого сидения на месте хотелось размяться, но он только осторожно повел плечами. Огляделся. На вид клиника больше напоминала санаторий, чем псих-диспансер. Два этажа, черепичная крыша, у входа – красивый ярко-зеленый газон с прогулочными дорожками и лавочками через каждые десять шагов. Откуда только взялся в глухомани этот райский уголок? И, что важнее – почему Артем до сих пор о нем не слышал? – Добрый день, – высунулся из будки охранник в штатском, и тут же повернулся к собакам, бесшумно возникшим у ворот: – Нельзя! Собаки покосились на гостя, обнюхали его и так же незаметно исчезли. Артем попытался вспомнить, как называется эта порода. Доберманы, кажется… Или нет? Никогда в этом не разбирался, помнил только, что порода недешевая, не всякий может себе таких позволить. – Ваши документы, – сказал охранник. Артем кивнул и полез за корочками. Ничего себе у них пропускная система, в дурдоме! И кого они тут держат, незаконнорожденных детей чиновников? Пункт охраны, собаки, видеокамеры вон стоят… А если еще припомнить, в какой глуши находится это место… Изучив удостоверение, охранник немного смягчился и натянул на лицо дежурную улыбку: – Хорошо. Идемте, Артем Павлович, я вас провожу. Артем кивнул опять. Насыпная дорожка уводила от главных ворот к зданию, и по обеим ее сторонам, как бы незаметно, торчали из кустов датчики движения. Вот зачем они тут, хотелось бы знать? У них что, территория заминирована, по газонам ходить опасно? …А ведь эта клиника не значится ни в одном списке, подумалось вдруг Артему. Ее будто не существует. Он специально посмотрел. Если верить интернету, здесь должен быть какой-то лагерь отдыха, или турбаза, или еще что-то подобное… Но не псих-диспансер – точно. Поднявшись на крыльцо, охранник толкнул дверь и пропустил Артема вперед. Повел по каким-то коридорам, потом в закрытое отделение, где сидела на входе усталая заспанная медсестра. – Вам сюда. – Куда – сюда? – не понял Артем. – Дальше вас проводят. Девушка! Позвоните, пожалуйста, заведующему, скажите – из Москвы приехали, по поводу Ульянова. Медсестра внимательно посмотрела на Артема, будто оценивая, стоит ли такой гость внимания начальства, потом видимо решила, что стоит, и подняла трубку служебного телефона: – Сергей Львович! Тут человек приехал из Москвы, хочет поговорить с Ульяновым. Что?.. Не знаю, но его охранник привел. Видимо, это тот, кого вы ждали. Да… Да, хорошо. – Ну, что? – спросил Артем. Она поднялась и вышла из-за стола: – Идемте! Только быстренько, а то у заведующего дел сегодня… Некогда ему с вами возиться. Артем кивнул, пряча усмешку. «Некогда», ага. Интересно, какие такие важные дела могут быть у главы крохотной частной клиники, где пациентов – от силы три десятка? За дверью обнаружился еще один коридор, освещенный лампами дневного света. Медсестра вошла туда и остановилась. Почти сразу из кабинета выглянул пожилой врач. Замер на мгновенье, оглядывая гостя поверх очков, и шумно вздохнул: – От профессора Озерова? – Да, – кивнул Артем. – Ну, наконец-то. Давайте только сначала ко мне зайдем. Я вам пару слов скажу. – По поводу? – А вам что, не интересно знать, к кому вы приехали? Артем задумался. – Конечно, интересно. Только хотелось бы сначала увидеть этого пациента, понять, с кем имею дело, а потом уже… – Успеете, – отрезал врач и кивнул на кабинет: – Заходите, ну! Делать нечего, пришлось зайти. Кабинет оказался маленьким и по-спартански неуютным, как в поликлинике. Ни тебе картинок, ни фотографий, ни даже дипломов, которые любят развешивать по стенам такие вот «специалисты». Вообще никакой личной информации. Только проволочная фигурка птицы рядом с компьютером, явно сделанная кем-то из пациентов. – Садитесь, – врач указал Артему на стул. – Чаю хотите? – Нет, спасибо. – Ну что ж, тогда сразу к делу. Вы ведь и сами поняли, что тут не совсем обычная клиника, да? Артем осторожно кивнул. – Это потому, что и пациенты у нас тоже… не совсем обычные. – Беглые воры в законе, что ли? – Нет, – мягко улыбнулся Сергей Львович. – Эти люди и правда больны. Но их пребывание в клинике оплачивает государство. Вы понимаете, что я имею в виду? – Разведчики? Военные? – Да, и не только. Те, кто имел доступ к секретным данным. Большинство уже никогда не покинет это место, но некоторые выходят – с инвалидностью и справкой о шизофрении. Так вот, по поводу Ульянова. Скажу вам честно: я не знаю, как он сюда попал. То есть, у него, конечно, психическое расстройство, это да… Но кто он, что с ним случилось, и почему его направили к нам – я понятия не имею. Артем нахмурился. – Обычно мне говорят хотя бы общие данные, – пояснил врач. – Когда родился, где учился, женат – не женат… И о работе немного: бывал в горячих точках или нет, уровень подготовки, специфика, всякое такое. Но этого парня к нам доставили «без ничего». Даже медкарту не дали, хотя везли прямиком из Склифосовского – у него было восемь переломов и травма черепа. Можете себе представить? Только-только из реанимации – и сразу к нам! – И… в каком он был состоянии? – А сами как думаете? – поморщился врач. – В плохом! Стрессовое расстройство, шизофрения, бред, галлюцинации… Попытки суицида… Через два месяца немного оклемался, теперь вот на препаратах. – А с ним говорить-то можно? Он внимательно посмотрел на Артема и тяжело вздохнул: – Говорить… Ну, поговорите, раз уж приехали. Только я бы на вашем месте ни на что не надеялся. – Почему? – Да потому что он болен. Он даже… не вполне человек, если вам так будет понятней. – Не будет. Что вы имеете в виду? Врач поднял очки, устало помассировал переносицу и вдруг задумчиво стукнул пальцем по фигурке проволочной птицы. Та принялась качать головой. – Как бы вам объяснить… Ну, вот представьте, что вы угодили в гигантскую центрифугу. Она медленно вращается, и вам постоянно приходится бежать, как белке в колесе, чтобы не упасть и не набить себе шишек. Первое время это легко. Вы даже получаете удовольствие от процесса, вам нравится думать, что вы способны выдерживать темп. Да вам за это еще и платят… Но потом центрифуга начинает вращаться быстрее. И еще быстрее. И еще… Под конец вам уже приходится бежать, сломя голову, потому что любая заминка может стоить вам жизни. Вы понимаете, что если упадете, то больше не встанете. А выбраться на такой дикой скорости уже нельзя. Конечно, рано или поздно вы все-таки падаете, и вас начинает крутить вместе с центрифугой, болтать в ней, как белье в стиральной машинке, и чем дальше – тем хуже. А скорость все увеличивается и увеличивается. Это продолжается долго. Вы теряете сознание, потом опять приходите в себя, а пытка все не прекращается. Вы не можете спать, не можете есть, не можете это прекратить. Вам некого позвать на помощь. Центрифуга – это только механизм, его бесполезно просить о пощаде, он не останавливается. В итоге вы начинаете просто мечтать о смерти. Целыми днями, пока вас швыряет туда-сюда, вы только и думаете, как бы поскорее сдохнуть, но и это у вас не выходит. В какой-то момент вы перестаете чувствовать боль, вам становится вообще все равно. Теперь вы не человек, вы – просто кусок мяса, который бьется по стальному барабану. Часами. Днями. Неделями… И вот, когда вы уже потеряли счет времени, забыли собственное имя, сочли себя мертвым – вас, наконец, выкидывает из центрифуги. И со всего маху швыряет о землю. Вы летите кубарем десятки метров, ломаете себе все, что еще не успели сломать, утыкаетесь лицом в дорожную пыль – и так лежите, не понимая, что все закончилось. А потом над вами раздается голос. Он говорит: «молодой человек, не подскажете ли, который час?». Артем сдвинул брови, уже понимая, куда клонит врач. – Вот именно так себя чувствует Ульянов, – подтвердил его догадки Сергей Львович. – Все люди для него – как тот голос, который спрашивает время. Понимаете? Только представьте себе, каково говорить с кем-то в таком состоянии! Он смотрит на живых людей, будто с того света. Ничего не чувствует, сам не верит, что жив. И, кстати, это описание, про центрифугу – оно не мое. Это он мне рассказал. Так что ваш профессор Озеров, дай бог ему здоровья, понятия не имеет, о чем просит. – Возможно, – помолчав, сказал Артем. – Но вы все-таки отведите меня к Ульянову, я хочу сам посмотреть. Заведующий снял очки и сунул их в карман халата. Опять сжал переносицу: – Ну, хорошо. Только вы будьте с ним аккуратней. Не хотелось бы после вашего ухода опять по кусочкам его собирать. Артем кивнул и поднялся со стула. Они вышли из кабинета, миновали череду одинаковых палат и, наконец, остановились у двери с табличкой «Ульянов». Там было маленькое окошко из прочного армированного стекла. Внутри было темно, видимо, пациент спал. – Двадцать минут, максимум, – сказал заведующий, отпирая дверь ключом. Артем кивнул – собственно, чтобы проверить, больше и не понадобится. Зашел в пахнущую лекарствами полутьму, и за его спиной с мягким щелчком закрылся замок. В палате после коридора с лампами дневного света ничего не было видно, и глаза никак не хотели привыкать к темноте. – Ч-черт, а выключатель-то здесь есть?.. – пробормотал он, шаря по стене ладонью. Конечно, никакого выключателя не обнаружил, зато рука нащупала мягкие, обитые тканью стены. Вот, значит, как? Палата для буйных? И кто же этот «человек из центрифуги», хотелось бы знать? Артем вынул из кармана телефон, собираясь подсветить экраном, но тут замер, прислушиваясь. В глубине комнаты кто-то возился. Не буянил, ничего не говорил – а просто возился, как спросонья. Действительно, что еще делать в такой темноте? Только спать! Наверное, пациент решил, что к нему явился врач или медсестра с очередной дозой таблеток, и решил подняться, на всякий случай. Так и не посветив на него, Артем для начала вынул прибор для ФАПП – фиксации аномалий пространственной плотности. Глянул на показатели… И поднял брови. Ого! Уже остаточное, но явно мощное воздействие, минимум, восьмого порядка! Никогда еще такого не видел! Значит… Значит, он и правда?.. Но КАК?! Ладно, «как» – это отдельный вопрос. Об этом еще будет время подумать. А пока надо попытаться войти в контакт. – Здравствуйте, – вежливо сказал Артем, делая шаг вперед. – Извините, что разбудил, но я специально приехал сюда, чтобы с вами поговорить. Это не займет много времени, обещаю. Человек в темноте замер. Тяжело вздохнул, задумался ненадолго… А потом вдруг выдал хриплым больным голосом: – Нет, ну, что за день-то такой? Спокойно поглючить в дурдоме – и то не дают… Я шизофреник, о чем со мной можно говорить, помимо жидомассонов, НЛО и гипнолучей из Кремлевской звезды? Артем удивленно захлопал глазами. Такого он не ждал. – Э-э-э… Так можно мне войти? – Вошел уже, – прохрипели из темноты. – Чего надо? – Меня зовут Артем Плеханов, я младший научный сотрудник института мозга человека имени Бехтеревой. Может, слышали о таком? Невидимый пациент как-то странно хмыкнул. Что бы это значило? Что он слышал и все понимает, или что сидит в психушке так давно, что в принципе не мог слышать о каких-то новых институтах? А впрочем, «Бехтеревка» не такая уж и новая. Открылась еще в девяностых. Другое дело, что человеку, далекому от науки, это название и правда ничего не скажет, а он, в своем нынешнем положении, далек не только от науки – а вообще от всего. Ну, теоретически. Если забыть о ФАПП восьмого порядка в его палате. – Скажите, Ульянов… А как вы сюда попали? – Повезло, – насмешливо буркнул тихий голос из темноты. – Нет, я не об этом. Что с вами случилось? Почему вы здесь? Это ведь частная клиника, сюда нельзя просто «угодить», можно только «поступить»! Какое-то время было тихо. Артем не слышал даже дыхания своего собеседника. Потом опять раздался смешок. – Я и поступил. Покоя захотелось. У тебя так бывает, чтобы захотелось покоя? – Бывает, но не до такой же степени. – Значит, к нам не возьмут. …А ведь он с юмором, отметил про себя Артем. Шуточки у него, конечно, как у висельника, но все равно это лучше тупого равнодушия психа, обколотого каким-нибудь «аминазином». Иногда людей так долго и серьезно лечат, что потом их приходится лечить от лечения, и не факт, что они после этого могут назвать даже собственное имя. Кстати, об имени. Как его зовут-то? В документах значились только инициалы: «Ульянов С. Г.». Сергей? Станислав? Семен? Эх, надо было узнать у заведующего… – Как я могу к вам обращаться? – подумав, спросил Артем. – Не хотелось бы по фамилии… Его странный собеседник только вздохнул. – Да как хочешь. Тебе какие имена нравятся? – Мне? Настоящие. – Тогда не повезло. – Ну, хорошо, ладно, давайте без имен, – согласился Артем. – У меня к вам пара вопросов. – Не состоял, не был, не привлекался… – Вот это меня как раз не волнует. Ваш лечащий врач сказал, у вас бывают галлюцинации. Я хотел бы знать, какого рода. – Среднего, – тут же ответили из темноты. – Иногда женского. По поводу мужского – не уверен, галлюцинации это или нет, но очень надеюсь, что да. Артем натянуто улыбнулся. – Просто расскажите мне, что вы видите. Не обязательно в подробностях. – Тебе-то зачем? – Ответьте хотя бы «да» или «нет». Вы видели двери там, где их не было? Проходы? Лестницы? Темные области, может быть, круги или пятна, по виду напоминающие норы? Пациент затих, будто размышляя над его словами. Потом хмыкнул раз, другой – и засмеялся каким-то жутковатым каркающим смехом: – Какие норы? Ты что, Фрейда обчитался? Не вижу я никаких нор! – А что видите? – В основном, рептилоидов с планеты Нибиру! Только они ко мне обычно сразу в мозг попадают, минуя все дополнительные «норы», слава богу! Артем опять глянул в темноту. И вдруг отчетливо понял, что этот человек при всех его травмах и диагнозах – не сумасшедший. Не бывает таких сумасшедших. Очень хотелось на него посмотреть, включить свет или действительно хотя бы телефоном посветить… Но, с другой стороны – кому понравится, когда светят в лицо? Через маленькое окошечко в двери, конечно, пробивалось немного света из коридора, но его явно не хватало. Удавалось разглядеть лишь смутный силуэт у противоположной стены: тот сидел, опустив голову и по-турецки скрестив ноги. – Вы когда-нибудь слышали о профессоре Озерове? – спросил Артем. – Если и слышал, то забыл. – Он занимался изучением так называемого «эффекта параллельного пространства». Это когда у людей в экстремальных условиях, под воздействием стресса или мощного эмоционального потрясения... проявляются способности видеть то, чего не видят другие. Допустим, выходы в другой мир. В подпространство. Это такое место, где нет понятия "путь" и нет понятия "время". Иными словами, они могли бы перемещаться в любую точку вселенной, если бы захотели. Конечно, в основном это просто галлюцинации, но иногда… – А у тебя сигареты не будет? – неожиданно перебил пациент. – Курить хочу, не могу. – Нет, извините. Да вам тут и нельзя, наверное. – Я псих, мне все можно. Артем хмыкнул. Да, с этим не поспоришь. – Ладно, и что там с твоим профессором? Только не говори, что рептилоиды могли быть настоящими! – Не думаю, – рассеянно сказал Артем, подходя к нему чуть ближе и пытаясь рассмотреть лицо. – Но, если в своих галлюцинациях вы видели двери и даже проходили сквозь них – то это, возможно, было на самом деле. – И куда они ведут, эти двери? – Я же сказал: куда захотите. Куда угодно. Пациент опять хрипло засмеялся. – А, по-твоему, я бы тут сидел, если бы мог уйти, куда угодно? Артем не ответил, только нахмурился. Интонация в голосе Ульянова показалась ему немного странной – насмешливой, но при этом с явным оттенком… любопытства. Как будто он не шутил, не иронизировал, а загадывал какую-то загадку. – Знаете, я ведь могу вас отсюда забрать. У меня есть такие полномочия. – Забрать? – удивился пациент. – Куда забрать? И зачем? – Не волнуйтесь, я вовсе не предлагаю вам стать подопытной крысой или еще кем-то в этом роде. Но мне отчего-то кажется, что вы понимаете, о чем я говорю. И хотели бы сами побольше узнать о своих способностях. А еще… вы, по-моему, отнюдь не сумасшедший. – Ох, спасибо! Мне так нужно было это услышать! – Ульянов растроганно прижал руки к груди. – Даже не представляешь, как полегчало! Надо же, какой голос у него искренний, удивился Артем. Будто и в самом деле благодарен всем сердцем. Хотя ясно, как день, что ломает комедию и просто издевается. – Так вы видели двери? Ответьте, пожалуйста, честно. Мне надо понять, насколько вы сами осознаете происходящее. Если да – мы уйдем отсюда сегодня же, и никто никогда больше не посадит вас под замок. Не надо никаких доказательств, просто скажите. Я поверю вам на слово. И выведу. Обещаю. Ульянов опять засмеялся. Однако, теперь это был совсем другой смех – все еще надтреснутый и каркающий, но абсолютно, полностью безумный. С нотками усталости, горечи и боли. Такой… откровенный, что Артем внезапно попятился. Человек из центрифуги. Переломанный во всех местах, глядящий на людей, будто с того света. Пока он шутил и зубоскалил, находиться с ним рядом было даже забавно, по крайней мере, сбежать не хотелось. Но вот на миг поднялась маска, откинулась призрачная завеса, оголилась душа… И стало не по себе. Это как смотреть на изувеченные внутренности, до того прикрытые цветной веселенькой тканью. С самого начала, вроде, было понятно, что все плохо, но ты не осознаёшь этого в полной мере, пока не поднимется ткань. – Если вы думаете, что вас будут к чему-то принуждать… – начал Артем, но осекся на полуслове. Ему показалось, или темный силуэт куда-то пропал? Он все же достал телефон и осветил экраном палату. В ней никого не было. «Хотелось покоя», вспомнил он. Просто хотелось покоя.