Когда сомнения разрешаются

Луз выросла в красивую взрослую девушку совершенно незаметно. И очень быстро. Слишком, по мнению Иды, быстро. И Иде, несмотря на всю свою мудрость и проницательность, понадобилось приличное количество времени, чтобы признаться самой себе — Луз нравится ей совсем не как подмастерье, не как своя маленькая ученица, не как назойливая пиявка из другого мира и точно не как дочь. Луз нравилась ей так, как в своё время нравилась только Лилит, и каждый раз, когда эти воспоминания приходили ей в голову, ведьме хотелось рыдать. Несмотря на всю эту помощь с её стороны в самом конце и на то, что она решилась разделить проклятие и фактически предала императора вместе с ней, Ида не может простить. Ведьма прикрывает глаза, не обращая внимание на Кинга, копошащегося в пышной копне волос. Она сжимает веки изо всех сил, закусывает до крови губу, но образ грустной Лилит не выходит у неё из головы. — Я пойду, — шёпотом говорит Лилит в тот день и неуверенно смотрит на сестру, возможно Идалин лишь кажется, но весь вид Лили умоляет разрешить ей остаться. Идалин не дура, понимает, что Лилит теперь в такой же немилости, что и она сама. Хотя нет. Хуже. Совиная леди не предавала Белоса, она ненавидела его всегда, а вот эта неумёха предала после долгих лет службы. Эта неумёха в больших очках в детстве избавилась только от очков, а остальное в ней неизменно. Идалин смотрит на родную, но такую далёкую сестру, когда-то ей было стыдно, что она испытывает к ней те чувства. Когда проклятие настигло её она и правда думала, что это та таинственная кара за порочные мысли о сестре, за те сны, после которых она просыпалась взбудораженной и не могла подолгу смотреть Лили в глаза. А оно вон как вышло. Не кара, не Белос, не неведомый титан и даже не древняя магия, наполняющая этот загнивающий остров, это сделала родная сестра. Комок в горле Идалин не пропадает. Она снова ушла слишком далеко в свои воспоминания. — Останься, тут хватит места на всех нас и может даже на ещё парочку прозревших ведьм, если что будешь жить с Кикиморой, ага, — искренне предложила тогда Идалин, но сестра только помотала головой. Прощение не заработать так просто, душевная боль притупится всего через пару десятков лет, плюс минус, конечно, но не раньше, раньше не выйдет ничего. Даже разговора. Быть может всё бы было быстрее, но...Идалин вспоминает перепуганную Луз. Нет, Луз и её страх, и слёзы, и всё остальное она простить пока не сможет. Лилит ушла. Вот так просто. Растворилась в ночи, под холодными звёздами, без своего посоха, власти, зато с обретённой половиной проклятия. Чёртова Лилит. Кто бы ей позволил забрать эту боль? Совиная леди слишком невменяема, чтобы понимать в моменты обращения, что вокруг. Да и если бы понимала, за долю секунду сделанного не исправишь. Лилит ушла. Постыдные чувства всколыхнулись неясными надеждами, разрушившимися ещё там, на мосту, во время битвы. А может и раньше. Кто бы знал. Сова внутри Идалин честнее её человека. В груди болит, она стоит на крыльце ещё долго, глядя туда, где испарилась в мрачной тиши сестра. Лилит справится, не пропадёт, но как теперь быть ей самой? Сколько прошло времени с той поры? Пять лет минуло, и вот. Вот. Здравствуйте. Не было проблем, и вот тебе пожалуйста. Её непоседливая Луз уже выросла. Ведьма усилием воли давит в себе стыд и вину. Именно из-за неё девочка не вернулась тогда домой, из-за того, что решила помочь именно ей и застряла на очень долгое время. На годы. Она слышит всхлипывания и тяжкие вздохи иногда, очень редко, но всё же. Идалин не признаётся даже самой себе, что тихонечко по ночам приходит спать в соседнюю с ней комнату. Легче притвориться, что это внутренняя сова так делает. Кинг знает, но молчит. Шутливый демон гораздо серьёзнее и проницательнее, чем кажется на первый взгляд. Все эти годы Идалин помогала Луз с уроками, пару раз срывалась из-за того, что лишилась сил, осваивала эти методы с бумажками и рунами, даже согласилась попробовать волшебную палочку Блайт, готовила эликсиры, водила на экскурсии и просто была рядом, а потом... — Луз, ты опаздываешь на собес... — громко кричит Идалин и сразу же распахивает дверь в ванную комнату, Луз взвизгивает и хватает маленькое полотенце, слишком маленькое, Кинг валится с плеча Иды и шумно уносится в комнату с криками, что ничего не видел. Ага, запоздало понимает Ида. Он может и не видел, а она вот да, — ...едование. — Выйди! — Нервно кричит Луз, и женщина удаляется, молча, в кои-то веки, и дверь даже прикрывает тихо. Луз так обычно не паникует, но ситуация, конечно неприятная. — Прости, я буду стучать впредь, — негромко говорит Ида и протягивает чашку чая, не в силах Иды, конечно, повлиять на результат собеседования, но хотя бы нервы Луз она способна успокоить своими настойками и травяными отварами. — Прости, что накричала, — Луз заливается краской и быстро клюёт наставницу в щёку, — я знаю, ты не специально, но да, лучше стучись, а то неловко. Луз уходит на собеседование в ковен целителей. Ида безумно горда ученицей. Целители. Самый сложный уровень магии, поддался человеческой девочке, они, целители, сильны и беспристрастны, они не имеют сторон и политических интересов. Стезя целителей — помощь. И хотя речь об этом не идёт, Идалин знает — Луз туда рвалась ради неё, чтобы помочь, исцелить окончательно, помочь вернуть магию. Это невозможно, но Луз она не расстраивает. — Меня взяли, — кричит она вечером с порога и маленьким ураганом влетает на кухню, — Ида, меня взяли! Теперь я буду помогать людям, ну точнее не людям, точнее всем, кроме людей, потому что человек на всех островах один, и это я, — она заливисто смеётся. Руки Иды непроизвольно обвивают хрупкое тело. Луз выросла, её тело изменилось, но почему она всё такая же маленькая и хрупкая, почему так страшно сломать ей что-то своими сильными руками? Только раз, только раз, она обнимет её лишь раз. И Идалин сжимает тонкую талию, склоняет голову ниже и зарывается лицом в макушку. — Моя лучшая девочка, — шепчет женщина. — Ой, у тебя такие сильные руки, никак не привыкну. — Прости, я... — Торт для слуги демона, — раздаётся тонкий голос Кинга, и из-за двери появляется он, со скромным тортом в когтистых лапках. — Оу, Кинг, — Луз падает на колени и бережно обнимает малыша, отставив торт. Демон для проформы ворчит, но на морде, прижатой к телу Луз читается удовольствие. Вот уж любитель посидеть на руках. Они ещё долго сидят на кухне втроём, вместе прикрикивают на расшалившегося Уха, потом идут смотреть на звёзды, яркими светлячками зависшие в небе. За столько лет можно бы и привыкнуть, но каждый раз Луз находит в этом всём что-то новое, удивительное, чарующе магическое и не перестаёт легонько подталкивать плечиком, чтобы обратить и внимание Иды. «В этом вся ты», — думает женщина, — «никогда не подумаешь о себе, всегда о других, твоё огромное сердце как яркий огонёк, у которого ты пригреваешь каждого, кто подходит ближе. Милая Луз, все беды и радости других ты разделяешь, как свои, всегда рядом, протягивающая тонкие пальчики, чтобы ухватить тонущего, и никогда не рассказывающая о себе. Ты ждёшь до конца, до момента, пока боль не заставит тебя признаться или пока я не увижу. Милая взрослая Луз, я бы хотела стать для тебя Эмити, на которую ты смотришь с такой любовью, но я всего лишь твоя сова. Прости, я не стану причинять тебе боль своими чувствами, быть может колдовать и учить я не умею, но зато в совершенстве умею скрывать». Луз поворачивается и смотрит на неё так, что Ида не понимает и, кашлянув, отворачивается в другую сторону. Если бы она потакала своим желаниям и мечтам, то сказала бы, что Луз смотрит на неё с нежностью, может немного с желанием, но определенно не так, как смотрит на своих преподавателей, как и на Иду должна смотреть. Ведьма неловко проводит рукой по волосам, это успокаивает почти всегда. Ощущения гладких волос напоминают ей вдруг о том, с каким трепетом всегда гладит её перья Луз.

***

— Ох, Ида, если бы я знала, что сегодня такой день, то осталось бы с тобой, — шепчет она из раза в раз, когда по возвращении домой находит в спальне огромную сову. Да, превращения проходят легче с того момента, как Лилит забрала половину проклятия, но ведь ещё половина остаётся. Они выяснили, что это происходит ближе к концу месяца, но всё же точной даты у проклятия нет. Ида переносит это время теперь спокойней. По большей части благодаря маленьким милым ручкам Луз, которая ничего не боится. Ни грозного уханья, ни птичьих криков, ни крыльев, ни размера, она словно не видит ничего необычного. Улыбается, кладёт голову себе на колени и аккуратно приводит пёрышки в порядок. Ида от этого засыпает, так и обвивая девушку пушистым телом. И это длится годами, а Луз не уходит, почему? У Иды много вопросов, ещё больше желаний, но она усилием воли убивает зачатки того, что может причинить её малышке хоть какую-то боль. — Ух-ух-уууух, — невнятно бурчит в очередной раз громадная сова. — Я нечаянно дёрнула? Прости пожалуйста, я буду аккуратнее, — Луз испуганно отстраняется, гладит по голове, проводит между глаз, — я обязательно вылечу тебя, и Лилит, если ты, конечно, не против. — Уууух, — согласно ухает птица, и Луз посмеивается. — Думаю, это согласие. Ммм, Ида, ты не против, если к нам придёт с ночёвкой Эмити? На этот вопрос ведьма ухает с плохо скрываемым недовольством. За что ей ненавидеть Эмити? Она ничего не отбирает у Идалин, кроме того, что ей и так не принадлежит. Это вообще логично, что Луз выбирает Эмити, да, они ещё не объявляли об этом, но всё ведь и так понятно. Острым птичьим слухом она улавливает шепотки и смешки каждый раз, как девчонка приходит к ним в гости. Подруги так не смеются и не шепчутся. Они с Лилит так не делали. Хотя может так как раз и надо? Идалин молчит. Эмити подходит Луз хорошо и, очевидно, готова пойти против фамилии, если встречается с человеческой девочкой. Они с детства приглянулись друг другу. Пусть сначала Эмити и вела себя неправильно, но ведь не всё сразу, главное, что сейчас она делает Луз счастливой. Идалин не должна и мечтать. Но почему-то не может остановиться. — Наставница присылала письмо, — говорит за ужином Блайт. Ведьму раздражает её голос, её причёска, что за дурацкий хвостик, ей же не пять лет, раздражает цвет волос, то, как девчонка одевается. В глубине души она находит в себе силы признаться, что Эмити стала красивой, и даже внутренний голос произносит это сквозь зубы, со скрипом, с затаённой злобой. Эмити прекрасна, талантлива, добра и до очарования заботлива, хотя и не показывает это. Вот даже сейчас. С Лилит. Но Иде она не нравится, потому что она медленно, но верно отбирает у неё Луз. — Какая она тебе наставница, — бурчит недовольно ведьма, — лишилась же половины сил, — она произносит это абсолютно беззлобно, но девчонка хмурится и недовольно смотрит на неё. — Самая лучшая, — защищает Эмити Лилит, и Иде становится приятно за сестру, пусть она в бегах, но, очевидно, есть хоть кто-то в этом уродливом мире, кто, наверное, смог бы принять её любой, кроме Иды. — Не буду спорить, она просила что-то передать? — Абсолютно незаинтересованный голос даётся с трудом и звучит ненатурально, просто писем Лили мало, раньше она приходила хотя бы под предлогом забрать к императору, а теперь просто шлёт письма, вероятно, она чувствует такую же боль и стыд, быть может даже в гораздо большей степени, но всё, что у неё есть стопка бумажек с краткими посланиями, что всё хорошо. Обратного адреса Лилит не оставляет. — Да, что всё хорошо, и она поздравляет Луз с тем, что её приняли в ковен, —Эмити бросает взгляд полный гордости на Луз, и Ида чувствует себя лишней до невозможного остро, — она ещё говорит, что нашла что-то важное и вернётся совсем скоро, наверное. Впрочем, вижу вас это не особо интересует. — Эм! — Восклицает Луз, — зачем ты так, Ида волнуется и… — Спасибо, неважно, — женщина отставляет чашку дрожащими руками и поднимается, — у меня ещё есть дела, так что я пойду. Хорошо проведите время, но не ложитесь спать поздно, вам обеим завтра на учёбу. Дел у неё почти никаких, Идалин уходит гулять. Когда она возвращается свет в доме не горит, и она тихонько пробирается к себе, на душе тяжело, это верно и есть признак старости, когда сутками напролёт одолевают мысли о печальном и прошлом, о ошибках и провалах. У Иды не так много хороших воспоминаний. Если подумать, в её жизни нет ничего ценного и по большей части она только мешает. Она мешала Лилит настолько, что та прокляла её, а потом мешала ей же получить расположение императора, убегая от погони раз за разом. Она мешала Белосу, хотя вот здесь она ни о чём не жалеет. Помешала малышке Луз вернуться домой к матери. Последнее причиняет ей особую боль. У Лилит и Иды, у них обеих никогда не было семьи в том понимании, в котором она должна быть, с детства они были сами по себе, но и то не вместе. Сёстры, такие близкие и такие далёкие. У Луз же там, в её мире, осталась мать, которая её любила, может быть кто-то ещё, факт в том, что девчонка была нужна там, где она родилась, а застряла со странной стрёмной птицей-старухой. Идалин мешает абсолютно всем. — Мне больно, Эмити! — Чёрт, потерпи пожалуйста, сейчас пройдёт… Размышления Иды прерывают приглушенные голоса из комнаты Луз в конце коридора, и она спешит туда, неслышно ступая по половицам. Ох она разберётся с девчонкой Блайт, если она делает Луз больно. Ох она… — Мммм, — едва слышит ведьма из-за двери, Луз болезненно стонет, раздаётся стук и следом вскрик, очевидно уже Эмити, судя по голосу, — Эм, это просто….мммм, вытащи, вытащи, больно — снова слышится стон, и Ида отступает назад. Оу, возможно, она не так поняла, что происходит за дверью, возможно, лучше сейчас уйти и сгореть в огне. Она не хотела знать, на каком этапе отношений находится её Луз с этой противной Эмити. И, понимает Идалин, вот прямо сейчас, она мешает этой парочке. Она разворачивается и также тихо уходит к себе, звуков, похожих на шелест листьев она уже не слышит. Когда она спускается утром в надежде, что её заплаканные глаза и отвратительно скрипучий голос не так заметны, девушки уже сидят за столом. Разговор не клеится, Эмити почему-то смотрит на неё так пристально, что Идалин давится чаем и кашляет. Подскочившая Луз гладит её по спине. — Я в порядке, порядке, — хрипит она, и Луз неохотно отстраняется. Идалин замечает на левой руке, прямо на хрупком запястье отвратительные синяки, с кровоизлияниями. Уродливыми переливами они оплетают руку, и у Иды падает сердце. Может она что-то не понимает, но Луз ведь не должно быть…больно? Эмити не выглядит человеком, который любит боль причинять и…может ей нужно поговорить с ними двумя, пересилив себя и неловкость. Луз слишком хрупка для них, для этого мира, она не приспособлена к нему. То, что для Иды и Эмити лишь царапинка, для Луз сродни открытой раны, причиняющей заметную боль. Идалин знает, что девушка не скажет, если даже очень больно, будет прятаться по углам, не показываться, пытаться помочь себе самой пока её не найдут и только тогда, напоминая побитую собаку, всё же расскажет в чём дело. Не то чтобы у ведьмы был такой уж большой опыт, но — она почти уверена — близость не должна причинять боль. — Что это, Луз? — Спрашивает она и между делом бросает взгляд на Эмити, та краснеет до корней волос и отводит взгляд. — Ох, Ида, ничего страшного, это не больно, просто…можно я расскажу? — Уточняет она у Блайт, сердце Иды даже не падает вниз, ну вот, наконец-то они скажут, что вместе. Сердце болит сильно, но сильнее мучает ощущение того, что она, Идалин, кажется никогда не станет частью чего-то. Никому она не нужна, всем только мешает. Эмити незаметно кивает и опускает голову ещё ниже. — Да, расскажи. — Эмити любит Уиллоу, — выпаливает Луз, Ида шокированно роняет кружку, которую только поднесла ко рту, а Эмити с громким стоном бьётся головой о столешницу. — И чтобы впечатлить её Эм хочет научиться делать живой браслет из роз, потому что Уиллоу как-то раз показала нам что-то похожее в библиотеке и вот…у неё не получается вить браслет на себе, потому что магия цветов не подходит её натуре, а на мне получается с попеременным успехом. Эмити хочет, чтобы всё было идеально. — Но я думала, — Идалин почти плачет и ей даже не стыдно, что она готова разрыдаться перед двумя двадцатилетними девчонками, нижняя губа дрожит, и она с трудом успокаивается, чтобы выдавить своё давнее подозрение, — что вы встречаетесь, и вчера я проходила вечером мимо вашей комнаты и услышала, — она краснеет и неловко тянется к макушке, пригладить волосы, — я подумала, что вы…ну…вместе, и стоны… — Что? — Вскрикивают они обе, и Луз гневно хмурит брови, — Ида, как ты могла так подумать?! — Да что? Вы всегда вместе! Так все думают! — Нет, я люблю только Уиллоу, — кричит возмущенно Эмити и продолжает уже тише, — ещё с тех пор как побывала у неё в голове, я многое поняла тогда и…мне никто не нужен кроме моей Уиллоу, но не думаю, что нужна ей. И вчера я не рассчитала силу роз, и они проткнули кожу Луз, она от боли…кричала, а я запаниковала, такие сильные синяки сразу появились, что я нечаянно не отменила заклинание, а усилила, и вот…её рука. Они заканчивают завтрак в неловкой тишине, Эмити стыдно до такой степени, что она не поднимает голову вообще, Луз всё ещё хмурится из-за предположений о том, что она встречается с лучшей подругой, а Ида не знает, что и думать. Сердце снова полнится надеждой, и мозг, ослеплённый самой возможностью претворить в жизнь желания, заставляет анализировать действия Луз по-новому. Там её взгляд задержался дольше, здесь касание было чуть более ласковым, чем обычно, вот любимое блюдо и собранный букетик цветов, видимо это отражается в её глазах, видимо, надежда начинает светиться в жёлтых глазах так ярко, что уже у двери, когда она провожает девушек, Эмити, пользуется тем, что Луз убегает в комнату наверх за блокнотом говорит Идалин: — Признайтесь ей, — твёрдо и прямо убеждает она, — вы нравитесь Луз, очень сильно, но она боится, что не нравится вам также сильно или что вы видите в ней ребёнка. — Но я тоже боюсь, — выпаливает женщина, — не то чтобы ей хотелось обсуждать свои любовные интересы с ровесницей Луз, но Эмити теперь почему-то внушает доверие. — Лилит хочет увидеть вас счастливой, когда вернётся, — бросает напоследок Эмити, когда Луз уже спускается к ним, — и ещё, она знает. Девочки машут ей, уходя, и она закрывает дверь невероятно счастливой. Кажется, она в шаге от счастья.