Дети Автотрассы 2: Ошибка Соляриса

Солярис стоял перед окном, от которого падал тусклый серый дневной свет. Это был самый верхний этаж, куда Верховный Создатель никого не пускал. Бледное, как мрамор, лицо Соляриса казалось ещё белее от освещения из окна. Волосы, похожие на иглы старого дикобраза, давно уже не приглаживались и торчали во все возможные стороны, придавая Солярису нездоровый вид. После нескольких бессонных ночей под глазами появились темные синяки, а сами глаза, на которые падала тень, горели мрачно-оранжевым огнём, но и он, казалось, как-то потускнел. Злобный Таксист выглядел скорее уставшим, чем злым. Вдруг он резко обернулся, выхватив кастет, и замер, часто дыша, глядя в холодный полумрак большого пустого зала с бетонными стенами, занимавшего весь этаж. Опять померещилось. Последнее время Верховный Создатель стал подозрителен. Столько слуг, столько охранников, рабочих, которых он с Анакином ловил на дорогах, привозил сюда и затмевал… Ведь каждому из них может прийти мысль убить его… Хотя как? Все воспоминания с Аратингой стёрты… Ну, а если они каким-то образом вернутся?! Что, если Аратинга способна возникать заново, регенерироваться? Ведь ему могут быть известны далеко не все тайны этой душевной магии. Как же глупо было считать себя богом, не изучив хорошенько природу Аратинг и их способности! И каждый из Затмившихся, которых у него, Соляриса, уже около двухсот, может подкрасться к нему сзади и тогда… Или, того хуже, устроить мятеж, собрав других вокруг себя, чтобы свергнуть «Верховного Создателя»… Справится ли он с ними? Да даже если справится с ними, что, если… Анакин?.. Нет, нет, это бред, Анакин не может!.. Они знакомы столько лет! Солярис опять обернулся. Тишина. Никого. Таксист вздохнул. Провел рукой по волосам. Какие жёсткие, когда он последний раз на автомойку заглядывал? Солярис поднес к лицу кладкий кастет и взглянул на себя в отражении. Феррари, как изменился! На лице будто засела мерзкой болезнью озлобленность и недоверие, смотреть самому себе в глаза невыносимо… Солярис попробовал улыбнуться, подумав о близкой победе над Следом, но улыбка получилась настолько страшной и отвратительной, что ему впервые стало не по себе. Солярис вообще усомнился, что видит себя. Эти дни он жил, как в тумане, не глядя ни в зеркало, ни по сторонам. Все, чего он добивался — это выполнить задуманное и затмить как можно больше машин. Когда он последний раз бывал на улице? Только сейчас Солярис понял, какой ужасный и затхлый здесь воздух… Так, скоро должна приехать Майя… И он ее встретит, очень приветливо, очень… Прикончит на глазах ее папаши… А каким способом?.. Нет, не сейчас, почему-то не хотелось об этом думать. Он вздрогнул и замер, напрягая слух. Кажется был крик. Где-то внизу. Квазар, что ли?.. Тихо. Ни звука. Никого. — Фу-уф, — выдохнул он и снова замер, испугавшись собственного голоса. Огляделся. Отер ледяной пот со лба. Как достало все это. Почему ему сейчас так плохо? Все же нормально, он вот-вот исполнит мечту! Ну или замысел, можно подумать есть разница! Точно ли он делает то, что нужно? То, чего ОН хочет? Солярис взглянул в окно. Почему в долину не заглядывает солнце? Почему не идут дожди?.. Что за мертвое место? Солярис только сейчас понял, как оно ему соответствует. Ни солнца, ни дождя. Один смог и холод. Как же плохо… Что будет завтра? Почему они так живут? Ради чего все это? Неужели это, вот ЭТО — действительно ТО, ЧЕГО ОН ХОЧЕТ?! С лестницы, ведущей с нижних этажей сюда, раздался звук шагов. Шаги неуверенные, идущий напряжён и насторожен. Так, спокойно, спокойно, кастет при нем, элемент, взятый у Квазара, спрятан в надёжном месте, элемент терро-огня готов… Давай, покажись, кто ты? Майя? След? Квазар? Шаги приближаются. Совсем рядом. Совсем близко… — Солярис? Уф-ф, отлегло, это Анакин. Только почему он тогда так крался? Успокойся, успокойся, этого не может быть, Анакин — друг, давнишний друг, ну не может он ничего замыслить! — Вот ты где, — Анакин зашёл в зал, — все хорошо, Солярис? — Я… Да, да, разумеется, все в порядке. Где ты был, кстати? — А-а… — Анакин замялся, — так, за новыми подчинёнными охотился. На соседнем перевале. — Да? Благодарен… Нашел кого-нибудь? — Нет, к сожалению, нет. — А, ничего страшного. В конце концов мне кажется, их Отрицательных Аратинг достаточно для моего элемента. — Послушай… — нерешительно начал Анакин, — ты… эм… — Я — что? — Солярис напрягся. — Ты… Действительно хочешь всех людей выкосить, да? Я так, уточнить… — Разумеется да, — ответил Солярис, — только что понял? Или думал, что мы гнем спины в этой дыре от нечего делать? — Да говорю же, просто уточнить… Солярис молчал. Анакин не видел его лица, Таксист глядел в окно. Тишина затягивалась. — Послушай, — наконец медленно произнес Солярис, глубоко вздыхая и на выдохе поворачиваясь к нему, — что бы ты сделал, Анакин, если бы имел друга, не предпвавшего тебя много лет, которому ты верил и раскрывал всю душу… А потом понял, как же ты ошибся? — Не знаю, — Анакин замялся и отступил на шаг, — мой друг никогда не думал предать меня. Я… Я очень завидую его упорству идти за целью, преследовать ее и не отставать. Только вот в последнее время у меня появились небольшие сомнения… И я хочу развеять их, Солярис. Прямо сейчас. Таксист мрачно смотрел на него: — Я так и подумал. Ну и что же послужило поводом для этих сомнений? — Да всё — твое обращение с Квазаром, с пленными и Затмившимися! Я тебя не узнаю, Солярис. До ухода в команду Краснофарого все было по-другому. Ощущение, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО получаешь удовольствие от всего, что делаешь. Те люди, которых ты… — А чего ты ожидал? — вдруг закричал Солярис, — что после пяти лет на свалке и водителя, отправившего меня под пресс, я останусь миротворцем, как След?! Не тебе судить что такое страх или боль, ты не знаешь этого! И по моему скромному мнению вполне логично убивать тех, кто пытался убить тебя! — Твой водитель был уродом, я в курсе! — Анакин тоже перешёл на крик, — но ты же наказал его, хватит! Я не верил, что зверства, которые ты творишь, делаются с удовольствием. А теперь… — Что? Что теперь?! — ощетинился Солярис, — наконец-то доперло, кто я?! Наконец-то осознал, с кем связался?! — Я помню другого Соляриса, — в глазах Анакина стояла горечь, — и он создавал армию не для всемирной резни! А для защиты машин от людей! И вещи вроде Затмения не планировались! Забыл, да? Забыл?! — Тупица, раскрой глаза! Ты видел хоть одного, ХОТЬ ОДНОГО человека, который бы не поступал с нами, как с хламом?! Твоя семейка, мой водитель, заправщики и остальные водители на дорогах! ГДЕ ты здесь видишь хорошее, а?! Думаешь, эта погань станет нас слушать? Думаешь, они будут считаться с нашим мнением? Думаешь найти с ними общий язык?! Ну давай, ДАВАЙ! Иди к Следу, он таких миротворцев под крылышко примет с удовольствием! Ему Калина как не хватает кого-то вроде тебя! Пусть только скажет, на какой свалке тебя потом искать! — Ты изменился… — Анакин отступал все дальше и дальше, — твой терро-элемент… Жёлтый огонь! Он исказил тебя, Солярис! Это все элемент, избавься от него! — О, правда? — Солярис снял с пояса рукоятку кнута, — элемент, да? А вот у меня ощущение, что изменился здесь кое-кто другой… — Солярис, не надо… — голос Анакина стал испуганным, — выслушай!.. — Видел бы ты себя, — прошипел Таксист, — сперва кричишь, а потом отступаешь в уголок, прикрываясь нашей дружбой… Как это в духе Следа и всех жигулят, идущих за ним… Что за чудовищная ошибка… — Солярис, успокойся… Я не буду с тобой драться!.. — Анакин побледнел, — давай сейчас успокоимся и выясним все без этого… Татуировка на лице Таксиста загорелась кислотно-жетлым. Из ручки светящимся ручьем вырвалась лимонная плеть. — Солярис, пожалуйста… — Анакин часто дышал и смотрел в глаза Таксиста, — я хочу помочь, слышишь?.. Солярис молчал. Его глаза из оранжевых стали черными с желтыми точками зрачков. Вся одежда будто окрасилась нефтью, лишь горели, как неоновые, жёлтый пояс, шашки такси на куртке, метка Hundai и воротник. Солярис был страшен. Анакина била дрожь, глаза с отчаянным усилием впились в глаза Таксиста, точно ища в них что-то и не находя. Нет… Нет, толстяк не мог оказаться прав, не мог!.. Он и десятой части о Солярисе не знает!.. Солярис другой… Солярис не может… НЕ МОЖЕТ… — Солярис, — Анакин пытался вернуть голосу твердость, — ты действительно этого хочешь? Остановись, по встречке же гонишь… Не твой это путь, Сол… Я просто хочу помочь!.. У Анакина был элемент льда. Но он не хотел его активировать. Как тогда, на гонке. Анакин сделал ещё шаг и почувствовал спиной холодную бетонную стену. Таксист нависал над ним с кнутом в одной руке и кастетом в другой. — Солярис, не надо!.. Я — твой друг!.. Одновременно две гигантские вспышки озарили мрачный этаж — ядовито-желтая и синяя. Анакин вскрикнул, свет поглотил все вокруг, раздался страшный треск и грохот… Когда разошлись клубы бетонной крошки, Анакин оказался между двух громадных бетонных обломков, стоящих «домиком». Кашляя и отгоняя пыль от лица, он выбрался наружу. Крыша завода рухнула вниз, местами проломив пол. Серый дневной свет падал на колоссальные куски бетона, торчащие ребра арматуры и балок. Анакин осмотрелся, шаря вокруг дрожащим взглядом. — Солярис? — громко позвал он, — Солярис! Тишина. Анакин, чуть не со слезами озираясь и кашляя, взобрался на обломок трубы и осмотрел дымящиеся развалины, местами обгоревшие, местами обледеневшие. — Э-эй!.. Солярис, где ты? Ты жив? Анакин хотел спрыгнуть с наблюдательного пункта, но вдруг замер. Короткий панический вдох на миг мелькнул на его лице, глаза расширились, он закусил губу и побелел, как снег. — Порше, нет… Нет… Он опрометью бросился вниз, взобрался на гору бетона, соскочил с неё, пробежал под накренившейся стеной и остановился. Одна из упавших плит придавила другую, а между них… — Нет… НЕТ!!! Услышав крик, Солярис приоткрыл глаза и приподнял голову. Он был ещё жив. Верховный Создатель высовывался из-под плиты по пояс и дрожал. Изо рта протянулась тёмно-красная полоса. На лбу выступил пот, но глаза по-прежнему были черными с желтыми зрачками. — Отойди… — процедил Таксист. Анакин рухнул перед ним на колени: — Прости меня… Солярис тяжело и часто дышал. Каждый вдох отражался болью на лице, а струйка крови изо рта стала шире. — Прости, что не уберёг тебя от всего этого… Как должен был. Анакин закашлялся, пытаясь этим заглушить новые всхлипы. Поднял глаза на Соляриса. А потом обнял за шею. Тот ничего не мог сказать и лишь его хриплое прерывистое дыхание, как глохнущий с каждым оборотом мотор, слышалось в тишине. Самой пустой и холодной, какую слышал когда-либо Анакин. Что-то горячее капнуло Анакину на плечо. Он не шевельнулся. Сердце Таксиста билось неровно и яростно. Точно сопротивлялось смерти. Даже сейчас в Солярисе горел огонь. Но гореть ему оставалось уже не долго. Внезапно Анакин застыл. Что-то поменялось. Он не мог видеть что, но понял, что. Лицо умирающего изменилось. Черный цвет и жёлтые зрачки исчезли, оставив обычные оранжевые глаза. Не уходящая много лет озлобленность отступила. Он судорожно приподнял руки и тоже обхватил Анакина за шею. От этого кровь пошла сильнее, но никто не заметил. Пальцы Соляриса были слабые и плохо слушались, как у младенца. Дыхание стало ещё натужнее. Анакин осторожно обнял его сильнее. — Прости… — снова, срывающимся голосом выдохнул он, — что не успел защитить тебя… Не помог… — Нет… — вдруг хрипло простонал Солярис. Он задыхался и тоже кашлял, роняя вниз красные капли, но все силился что-то выговорить, силился, пока не поздно. — Не ты, Анак!.. — почти закричал Таксист и снова зашелся кашлем, — не ты, я!.. Я… В тот же миг он как-то прерывисто вздохнул, весь напрягся, застыл… И обмяк, повиснув на Анакине. Правая рука Соляриса соскользнула с плеча серой куртки и, качаясь, повисла в воздухе. Волосы рассыпались по изможденному серому лицу. Оранжевые глаза устало закрылись. Заваленный бетонный зал погрузился в тишину. Лишь гулкое эхо повторяло и носило в холодном воздухе тихий плач Анакина.