Дети Автотрассы 2: Ошибка Соляриса

Ещё через пару минут они нашли лестницу, по которой стали подниматься наверх. Впереди, быстрыми шагами и озираясь по сторонам, поднимался Квазар, Майя за ним. Они прошли ещё несколько одинаково обшарпанных и серых пролётов, когда вдруг Квазар остановился. — Что там? — тихо спросила Майя. — В стенах трещины, — озабоченно ответил он, — похоже наверху что-то случилось. Что-то серьезное. Уверена, что Анакин там? — Я… — Майя замялась. Скажешь «да» — втянешь себя в авантюру, исход которой не знаешь. Скажешь «нет» — и, возможно, не поможешь Анакину, ведь отец тут же повернет назад. — Да… Да, я уверена, — кивнула она. — Тогда идём ещё осторожнее. И Квазар двинулся дальше. С каждым новым пролётом трещин становилось больше. То и дело в ступеньках слышалось зловещее потрескивание, которое могло предвещать обвал. Лицо отца мрачнело и напрягалось все больше и больше, наверно, ослабевало желание проверять в порядке ли Анакин. Квазар прошел ещё один пролет и вздрогнул. — Что, что там? — спросила она, догоняя, и выглядывая из-за его спины, — о, чёрт… Им открылся верхний этаж. Весь зал, где раньше, наверно, был какой-то цех, был завален нагромождением плит, труб, балок и бетонных кусков, набросанных в каком-то странном, хаотичном порядке. В воздухе витала бетонная пыль, часть стен обвалилась, открыв темные склоны долины и склады, а крыши просто не было и над залом висело холодное серое небо. — Анакин! — громко позвала Майя. — Тише, звук может вызвать обрушение! — предупредил Квазар, — так, оставайся здесь, я поищу его. — А ты знаешь как он выглядит? — Май, я… — Поэтому я с тобой. — Майя, я не смогу тебе помочь, если ты провалишься. Оставайся здесь, ясно? Если что — беги на нижние этажи и прячься в подсобных помещениях, их должно быть здесь много. В крайнем случае используй элемент. — Но пап, я не… — Не обсуждается. Оставайся здесь, на лестнице. В цех ни шагу, поняла? Майя сжала зубы и кивнула. — Хорошо, жди, я скоро. Квазар осторожно выглянул в зал, осмотрелся, сделал несколько шагов, прислушался. Затем быстро взобрался на обломок плиты и исчез за ним. Майя осталась в тишине, прислушиваясь к каждому звуку и стараясь понять, где отец сейчас. На душе у неё скребли кошки, что-то не давало ей покоя, но выделить причину не выходило. Скорей бы он вернулся… Квазар тихо продвигался вперёд, обходя ямы и провалы, приглядываясь и прислушиваясь. С неба стал накрапывать мелкий дождик. Ветер носился в безмолвии разрушенного зала, поднимая с пола вихри бетонной крошки. Где же он может быть, этот чертов Анакин? Может здесь никого и нет?.. Вдруг он остановился. Закрыл глаза, обратился в слух. Так и есть. Не послышалось. Сквозь редкие порывы ветра Квазар различил еле слышные всхлипы. Не медля больше, он направился к ним, перелезая уже двадцатый, наверно, кусок бетона с арматурой. Через минуту Квазар оказался у сильно наклонившейся серой стены. Здесь плач раздавался отчётливей. Квазар медленно выглянул из-за края плиты и замер. Пару секунд в его глазах дрожал неподдельный шок, а потом Квазар мрачно выдохнул и вышел из укрытия. Перед ним было ещё две громадные плиты, лежащие друг на друге. Между них зажало Соляриса, который безвольно висел, по пояс высовываясь из-под обломка. Под Таксистом виднелось темное пятно, а перед ним сидел на коленях человек в длинном сером пальто с белыми волосами и судорожно подергивал плечами. — Анакин? — спросил Квазар, подходя к нему. Тот обернулся через плечо и Квазар увидел, как покраснело и исказилось от плача его лицо. — Майя с вами? — хрипло спросил Анакин и отвернулся, закашлявшись. — Да, — коротко ответил тот и вдруг с каким-то темным презрением заметил: — Это ведь ты вез тех двух детей тогда, в горах? Анакин не глядя кивнул и снова всхлипнул. Квазар покачал головой и поднял глаза на мертвого Таксиста. — Рано или поздно это должно было случиться, — мрачно произнес Квазар, — он сам виноват. Анакин сдавленно закашлялся и вдруг спросил: — Что?.. — Ты не за тем пошёл, парень, — Квазар отвёл взгляд от Соляриса, — этот урод запутал тебе голову, заставил работать на себя, вбил в мозги, что убийство и злость оправданы. Ты пошел с ним слепой овечкой и пытался подражать ему, пока твой «друг» бил, резал и раскалывал семьи у тебя перед глазами!.. А теперь ты, глупец, ещё и оплакиваешь его! Встал бы лучше и порадовался, что свободен теперь. Квазар отвернулся и пошел обратно, к стене. — Свободен?.. — переспросил в тишине Анакин и его голос дрогнул на втором слоге. Квазар повернулся к нему… Да так и отшатнулся. Анакин уже стоял на ногах. И больше не всхлипывал. Все его лицо подрагивало, каждый мускул был напряжён до предела. Зрачки Анакина тоже подергивались и медленно сужались. Белые волосы, свалившиеся местами от грязи и крови, рваными прядями спадали на бледнеющее с каждой секундой лицо. Руки дрожали, а пальцы, скорчившись когтями, в каком-то безумном бессилии сжимали воздух. — Я… Я свободен, Квазар?.. — почти прошептал Анакин и перывистым от дрожи движением склонил голову набок, расползаясь в ненормально широком оскале, — я свободен?.. Так ведь?.. — Идиот, что ты делаешь? — Квазар сжал кулаки, но стал медленно отступать к стене, — не могу поверить, ты до сих пор за него!.. Очнись! Анакин поднял правую руку. На ней светился синий круг Ледяного элемента. — Нет, стой! — Квазар отступил ещё на шаг и не презрение — ужас отразился у него на лице, — Анакин, вспомни Майю! Ты помог ей и мне, что же теперь делаешь? Анакин!.. — Свобода — это хорошо?.. — тихо проговорил тот и Квазар увидел, как кожа вокруг его глаз белеет и трескается, как фарфор, — ТАК ОСВОБОДИСЬ. Истошный, пробирающий до костей, вопль Анакина разорвал холодную тишину вместе с синей вспышкой. Квазар не смог и вздохнуть. Его отбросило назад и шмякнуло о стену. Квазар успел почувствовать, как что-то горячее хлынуло от затылка на шею, на плечи, на спину… В глазах помутилось. Он рванулся, вскочил, прыгнул на неясный силуэт впереди, ударил, но руки ощутили лишь воздух и Квазар, как подкошенный, рухнул на пол. Холодный сырой бетон ударил в грудь, в щеку, в руки и ноги. Горячие струи текли по плечам и спине, капали на пол… Над головой промелькнул какой-то темный размытый образ, ещё один, ещё… — Майя!.. — вдруг простонал Квазар, пытаясь приподнять голову. Перед глазами все плыло и металось, свет-тьма, свет-тьма, свет… Он закрыл глаза. Бетон снова холодил его правую щеку. Тьма… *** — Папа!.. Папа, где ты? Пап! ПА-А-АП!.. Слезы застилали глаза. Она опрометью бежала, перепрыгивая дыры в полу, перелезая горы обломков, натыкаясь на железные штыри и проволоку. Где он? Ну где же он?! Она слышала крик. Была вспышка. Кто-то назвал ее имя… Господи, где же он?.. — Пап! Па-ап!.. Новая плита, обежала. Ещё обломок, перелезла. Обломанный железный штырь царапнул руку. Споткнулась, чуть не упала, подбежала к очередной плите, облокотилась об неё, отдышалась. — Па-ап!.. Где ты?! Снова побежала, влезла на трубу, спрыгнула с другой стороны, ударилась ногой о камень, вскрикнула, опять споткнулась… Впереди покосившаяся стена. — Папа!.. Папа, где ты?.. Где ты?.. Она обогнула стену, снова споткнулась, подняла глаза… — Н Е Т. . . Не помня себя, она ринулась к нему. Он лежал на полу без движения, лицом вниз, в темной луже, волосы на затылке от чего-то слиплись и намокли… — Папа!.. Майя бухнулась перед ним на колени, схватила за плечи, с трудом перевернула. Лицо серо-белое, глаза закрыты. Нет… НЕТ… — Папа!.. Папа, не надо, нет, ты не, ты не!.. Она яростно вцепилась ему в плечи, исцарапанные руки не слушались, но она стала трясти и дергать, хлопать по щекам, трогать волосы… Вдруг, точно опомнившись, припала ухом к груди, долго слушала… Так долго и чутко, как никогда раньше. Не замечая, как слезы заливают глаза, бегут по щекам, падают на его грязный свитер. — Папа… Не надо, слышишь?.. Не уходи… Ну… Ну пожалуйста… Мы же… Мы же только встретились, пап… П-пожалуйста… Пап… Папа… ПАПА!.. Тихо. Так тихо вокруг. И ничто, НИЧТО не нарушало этой тишины. В груди у папы было пусто. Там уже ничего не билось. — Мы же столько не успели, пап… Мы бы могли… Мы бы так много смогли вместе… Не оставляй… Пожалуйста… Не уходи… Кто у меня кроме тебя, пап?.. Слышишь?.. Она знала, что не слышал. Когда-то это нужно понять. Слёз уже не было. Они просто закончились. Майя лежала на полу, положив ему голову на грудь и судорожно вцепившись в плечи, чувствуя, как медленно, но неумолимо, остывает тело. Она не плакала — не станешь же назвать плачем частые, неровные и болезненные всхлипы без слёз и тихое, почти звериное подвывание. Как это страшно, когда человек перед тобой, ты видишь его, чувствуешь, можешь погладить волосы, обнять, прижаться, и он ЕСТЬ, он ПЕРЕД ТОБОЙ… Но его уже нет. Его НЕТ. Последнего, что ты любишь в этом мире. Он умер, УМЕР… И ты уже ничего здесь не сделаешь. Как сквозь сон откуда-то сверху продрался чей-то отдаленный знакомый голос и фигурка в черно-красном спрыгнула к ней, подбежала. — Майя! Майя, ты слышишь меня? Порше, что здесь произошло?.. Майя? Она уже не слышала. В полуобмороке почувствовала, как кто-то поднимает ее на руки, отрывает от папы. Она пытается вывернуться, но тело совсем не слушается, голоса тоже нет… Папа… — Давай, пойдем, пора домой. Домой?.. Куда?.. Зачем?.. Кто он?.. Изгой взял ее покрепче и взлетел над заводом в сторону горы. Через десять минут он примкнул к остальным машинам, несущимся обратно, на базу Следа. *** — Я знал, что все этим кончится, — раздался из темноты чей-то холодный голос. Анакин, лежащий у бетонного обломка, приподнял голову. Его глаза были черными с голубой точкой зрачка. Черными были и трещины, из которых высовывались мелкие рваные проводки. Эти трещины покрывали все лицо Анакина, делая его похожим на разбитую фарфоровую маску. Всё его тело было изорвано прорвавшимися через него кусками железа, шестерёнками, автодверьми с разбитыми стеклами, проводами, трубами… Пол под Анакином, как и он сам, был заляпан кровью и бензином. Синеватый круг элемента на перчатке слабо мерцал. — К-кто ты?.. — прохрипел Анакин, силясь подняться. Незнакомец вышел из тени. Среднего роста, очень худой, в белом с черными деталями костюме. Таком белом, что в этом грязном полумраке он казался светящимся. На длинной черной перчатке по локоть сверкнуло четыре сцепленных в ряд железных кольца. Другую руку пришелец прятал за спиной. — Тебе не нужно знать мое имя, — так же холодно произнес тот, подходя ближе и садясь перед ним на корточки. Анакин, от болевого шока не замечая, как кровь из ран пошла сильнее, всё-таки приподнялся на руках и привалился спиной к обломку. И тут он сквозь помутнения увидел, что у незнакомца красные глаза и короткие белые волосы. — Неполная трансформация — слишком сложная вещь, чтобы тебя оставлять, — негромко заметил неизвестный, вытаскивая из-за спины руку… Нет, железный протез с огромными когтями!.. — Нет, стой… — Анакин хотел рвануться, но в любом случае не смог бы… Короткий крик на миг потревожил разрушенный зал. А потом снова стало тихо. Красноглазый стянул с неподвижной руки Анакина перчатку элемента и брезгливо отряхнул. Распрямился. И подошёл к глыбе, из-под которой высовывался мертвый Солярис. Достал из кармана маленький пульт. Поднял глаза на Таксиста. И нажал кнопку. На экранчике пульта загорелась маленькая красная надпись: «Активация Отрицательных Аратинг. Протокол Реинкарнация запущен. Извлечение ресурса из хранилища через 3… 2…»  — Как вы просили, Верховный Создатель, — все так же негромко произнес красноглазый, — ошибки иногда ведут к триумфу быстрее побед. Ваши ошибки. К нашему триумфу.