ты будешь нарисован старыми красками, этой старой гуашью и засохшим акрилом. потому что остался в прошлом. потому что твое прошлое стало моим настоящим, в котором я навсегда заперт, словно потерявшийся в небытие.
юнги любит кофе. любит его терпкий и слегка горький вкус, любит этот сильный запах зёрен, который распространяется по всей квартире и не выветривается, въедаясь в мебель и такие мягкие пледы, которыми старший укрывает своего человека в холодные и дождливые дни. окно, кстати, никогда не закрывается. мин любит прохладу. и сейчас, наверное, самое лучшее время: раннее утро. не сильно холодно, но и не жарко, солнце только-только встает из-за горизонта и начинает делиться своими яркими, вырвиглазными лучами с природой и этими мутными, темными людьми. ветер дует, и дует неплохо так — наверное, скоро грядет тайфун. юнги-то не пострадает, как и его сожитель, потому что живут на 7 этаже девятиэтажки, и никакие катастрофы их уютное местечко даже пальцем не тронут. мин слышит сзади скрип деревянной двери комнаты, отмечает про себя, что надо бы ее потом смазать, чтобы та так сильно не ныла. слышит шарканье тапок по полу — тех самых, что однажды купил себе и ему. слышит это шмыганье носом, потому что ночью окно было открыто (хоть укрывай, хоть не укрывай, результат один — сопли и долговременный насморк). слышит, улыбается, прикрывая глаза и ставя кружку кофе на подоконник, потому что… — доброе утро, юни. — хриплым голосом выдает тэхён, обнимая хёна за талию. руки у него холодные-прехолодные, как и нос, которым он случайно задевает чужую шею, когда кладет голову на плечо. — ты опять скинул одеяло с себя вниз ночью? — смеется он, кладя свои горячие, согревшиеся ладони от кружки кофе на чужие, прикрывая их, и откидывает голову назад. волосы кима пахнут тем самым детским шампунем для младенцев из облепихи или ромашки. запахи цветов старший еще никогда не различал. — так получилось… — замолкает тэхён, ютясь на хёне. — ты снова пьешь кофе? бросил же… — а ты снова куришь, хотя бросил. времена идут, а мы — не меняемся, как и наши привычки с манией. я видел пачку черного винстона в твоей толстовке, когда доставал вещи на стирку темного, тэ, не оправдывайся. кудрявый шумно выдохнул и вытащил свои руки из чужих, потирая между собой. холодно до жути., а еще его опять раскусили. ким ставит чайник на плиту, а его сожитель уже допивает кофе за столом. — юнги, во сколько тебе сегодня? — 9 часов утра. ты что-то хотел? — в канцелярском в центральном комплексе завезли новые акварельные краски, я уже забронировал их. позвонили вчера, сказали сегодня забрать, но ты мне не разрешаешь выходить на улицу… — верно. — хмыкнул он, убирая кружку в раковину. — потому что ты жуткий мерзляк, а еще потому что твои обмороки не закончились. я просто боюсь, понимаешь? никто не позвонит мне, тэ, что ты где-то упал, никто мне об этом скажет. я работаю, я начальник, я не могу прогуливать. ситуация двоякая. — все в порядке! ты можешь не торопиться, магазин работает до 22 часов вечера… — улыбается младший, пропуская собственные пряди волосы через пальцы. — хорошо. только пообещай мне одну вещь. — какую? — ты не выйдешь из дома без меня и наконец отоспишься. — это уже две! — хихикает тэхён, убирая со стола крошки после себя. — но я обещаю. ты ведь придешь сегодня? — конечно. до вечера. кудрявый хмыкает, кладет губку обратно к раковине и опирается руками на стол. что-то тут не так.***
ким тэхён просыпается. одеяло всё также на полу. окно всё также открыто нараспашку, впуская в спальню потоки холодного воздуха. у него всё такие же холодные руки, все такие же кудрявые и растрепанные волосы после сна. он остался таким же, как и его собственная комната с белыми полупрозрачными шторами. что-то не так. тэхён надевает тапки, что стояли прямо около кровати, и с одеялом на голове выходит в гостиную. тишина. часы пикают, уведомляя о времени: 23:30. одиннадцать чертовых часов ночи. на календаре обведено число: 12 октября. юнги нет на кухне. он в это время обычно варганит себе кофе в турке у плиты, бубня себе под нос что-то по типу: «ну вот, опять все бумаги на меня спихнули, как буду их разбирать» или «как обычно, начальник мин да начальник мин». юнги нет в спальне. если бы он не готовил кофе, он бы уже лежал рядом с тэ, и ким бы проснулся в чужих объятиях. он не может уснуть, если не обнимет кого-то., а еще младший бы так не замерз, не стучал бы зубами от холода, если бы юн был тут. юнги нет в ванной. душ был бы включен, в комнате бы обязательно что-то упало с полок или стиральной машинки, а далее послышалась бы нецензурная лексика. в квартире не было бы так тихо, если бы юнги был тут. ким шагает: тихо, почти невесомо, по уже отошедшим доскам паркета, шмыгает носом по привычке. турка в раковине с самого утра, кружка с выпитым кофе — там же. ветер с открытой форточки нараспашку дует, воет, ноет, подгоняет дверь в спальню, которая начинает тоскливо скрипеть. мин хотел ее смазать. и окно починить, чтобы то больше не доставляло такие неудобства и чтобы тэхён больше не болел. кудрявый садится за стол — теперь ему уже не до сна. тишина душит. и убивает, наверное, тоже.***
часы пробивают 12 часов дня. на календаре — 17 октября. тэхён варит себе кофе.тэхён никогда не пил кофе.
он достает пачку молока из холодильника, ставит на кухонную тумбу, останавливаясь. не может выбрать кружку.у тэхёна непереносимость лактозы.
он берет большую кружку с серыми котами, прополаскивает ее в холодной воде из-под крана и ставит на стол, не вытирая.тэхён ненавидит котов. котов любил юнги. и кружка эта, с серыми животными — его.
кудрявый больше ничего не помнит. в голове — каша, перед глазами пелена и все, о чем он сейчас думает — рецепт кофе по памяти. еще немного, около двух чайных ложек молока, одна ложка сахара и кофе готово… юнги выглядел красиво, когда стоял у плиты. он умел готовить, стирать, следить и управлять. он умел все то, что не умел его сосед по квартире. у него были слегка подкачанные руки, красивая белая кожа, из-за которой тэ часто называл хена «мраморной куклой». его любимая футболка была с какой-то надписью (ким не помнит, с какой) и на пару размеров больше, как и шорты. интересно, как в шортах он не замерзал? а лицо у него было красивое и… лицо. тэхён в панике. у тэхена руки трясутся, выключают газ на плите. у тэхена глаза бегают из стороны в сторону, туда сюда, пытаясь ухватиться за что-то, что устоит. в голове словно главная строка из тех новостей бежит, кричит и надрывается: не помнит.тэхён не помнит, как выглядел юнги.
кима ноги сами несут вперёд. глаза только успевают понять, что вот он уже открывает дверь в спальню, что уже хватает старые краски и разбавляет их в воде, которая изначально наливалась в стакан для цветов. большая кисть, которой он обычно рисовал контуры, опускается обратно в краски, проходит такой толстой, изящной линией по холсту и… замирает.тэхен правда забыл.
он больше не помнит, какого цвета были волосы хена. не помнит цвета его глаз, не помнит форму ушей, что так часто маячила перед глазами, не помнит форму губ, что целовали его каждый час по выходным (и чаще). он не помнит ни силуэт, ни образ мина. ничего. у него были проколоты уши? был пирсинг? были родинки на лице в таких же странных местах, как и у тэхена? какой был у него голос? мягкий, звучный или же наоборот — басистый, но приятный и бархатный? тэхён падает на пол. тэхён ничего не помнит.***
часы пробивают 6 часов утра и 7 минут. на календаре — 20 октября. тэхёну никуда не надо. тэхён не работает, тэхён не гуляет. тэхён все ещё болеет. он все еще слушает скрип собственной двери в спальню, все еще съеживается от холода открытой форточки в гостиной, все еще ходит по дому с одеялом на голове — так теплее., а еще он теперь умеет варить кофе. с молоком, с сахаром, потому что крепкие напитки точно не его. он это ещё давно понял. тишина давит. у кима нет клаустрофобии и прочих загонов, и никогда не будет. одиночество ему непривычно. непривычно это молчание, когда некому разбавить атмосферу глупой шуткой, рассказом о работе или внешнем мире. одиноким быть тяжело. тэхён это почувствовал.***
на часах — 11 часов утра. на календаре — 30 октября. время странное. ни утро, ни день — непонятно что. погода на улице такая же — пасмурная, серая, невзрачная. сегодня как будто все решили отразить настроение ким тэхена. он в этом уверен. и серый цвет, который обозначает одиночество, и открытое окно, через которое проникает такой родной и привычный холодный ветер, принося на верхний этаж хотя бы немного свежести, и даже время с датой — ни рыба, ни мясо, как и сам тэ. он взбадривает свои волосы, подходя к холсту с этой уродливой кружкой с серыми котами, в которой налито кофе, в руках. странно все это. ему тяжело, он это чувствует. внутри пусто, это он тоже чувствует., но что-то в мозгах движется, течет разными потоками, заставляет думать.тэхён больше ничего не помнит.
он мажет кистью с светло-серой краской, вычерчивая чьи-то черты лица. он забыл, кто это., но этот «кто-то» снится ему каждый день. кричит что-то такое, что не разобрать, жестикулирует активно, пытается информацию донести.тэхён не знает.
он красит волосы человека — незамысловато, изящно серой краской, выделяя их на остальном фоне. у тэхена нет ни малейшего понятия, что происходит: у него внутри или де снаружи этой коробки на седьмом этаже. ему это и не надо. у этого ким тэхена, художника с вечными запасами старого акрила серого цвета, толстыми кистями и вечно заполненными холстами, свои тараканы в голове. у этого ким тэхена, одинокого человека со скрипучей дверью в спальню, со сломанным окном в гостиной, с вечным рецептом сваренного в турке кофе лишь одни мысли. сон. сны бывают вещими, правда? немного так подталкивают в трудные моменты к сути, предсказывают недалекое будущее или чего лучше — помогают значительно. тэхён останавливает кисть на серых, заполненных краской глазах нарисованного человека из сна. серый, серый, серый. тэхён понял, почему этот цвет преследует его.глаза того человека из сна с розовыми губами, чёрными волосами, интересной формой ушей были изумительного темно-серого оттенка.
тэхён не пытался что-то изменить. тэхён просто поплыл по течению, как маленькая деревянная лодочка с незалатанной дыркой на днище, готовая утонуть в любой момент. тэхён ужасно скучает. только вот по кому — теперь никогда не узнает.