. . .

- Если ты так шутишь, Ви, то это нихуя не смешно, - Намджун сидел напротив, обеспокоенно глядя на друга. Тэхен вместо ответа сделал глоток сока, посмотрев куда-то вдаль. Он никому не рассказывал этого. Парень молча разбирал какую-то посуду, пока пьяный и мало что соображавший Юнги мылся в душе. У Тэ слегка дрогнули пальцы, когда открылась дверная ручка, но Мин прошел мимо в спальню, почти сразу же вырубаясь в кровати и крепко засыпая. Тэхен молча сидел на кухне и пил чай до последнего, пока небо не залилось нежными рассветными лучами. Тэ высунул голову наружу, вдыхая свежий запах утра и пытаясь забыться в розовато-персиковых облаках, частично прятавшихся за верхушками сосен. После этого парень заварил себе кофе и ушел на работу, оставив для Юнги завтрак и записку. Словно ничего не было. - Я не шучу, - произнес он тихо спустя пару минут, пытаясь вытащить себя из воспоминаний, которые остались с ним один на один. Тэхен продолжил хранить это лишь в своей голове, не решившись поделиться этим с другом. Намджун тихо выдохнул, откинувшись на спинку кресла на летней террасе кафе около работы, и достал пачку сигарет. - Не против? - зажав зубами кнопку и сломав ее. - Нет, Юнги тоже курит. Я привык. - Со мной ты пытался избавиться от этой привычки. - С ним тоже пытаюсь, - ответив со слабой улыбкой. Тэхен помнил, как он пришел в тот день в пустую квартиру, бесполезно просидев пятницу в офисе и пытаясь понять, что делать дальше. Юнги оставил записку на холодильнике о том, что вернется домой поздно, поэтому заказал для парня пиццу. В тот день Тэ не мог есть на кухне и лег в ванной, ощущая холод поверхности. Стараясь есть через полное отсутствие аппетита и почти захлебываясь слезами, раз за разом повторяя себе, что все нормально. Что ничего не было. Что Юнги был слишком пьян. Что сам Тэхен был слишком пьян. Что… Что все было нормально. - Почему ты сразу не ушел от него? После первой измены? - спросил Джун, хмурясь. Тэхен спал, когда Мин вернулся поздно ночью. Трезвый, с горой продуктов, чтобы посетить магазин при наименьшем скоплении людей. Он вновь, пробравшись в спальню, слегка приобнял Тэ перед сном, засыпая от его тепла. На следующее утро Тэхен проснулся от запаха жареного бекона. Все еще держа в голове произошедшее два дня назад, парень неуверенно встал с кровати, потянувшись и осторожными шагами направляясь на кухню. Юнги стоял у плиты, пытаясь не пережарить тонкие кусочки мяса на сковороде. И когда сонный Тэ стоял в дверях, слабо улыбаясь матерившемуся от шипевшего масла Мину, он понял, что парень ничего не помнил. Юнги вел себя так, словно действительно ничего не было. Все так же улыбался Тэхену, так же утыкался носом в его шею, так же целовал его губы и переплетал пальцы рук. Тэ внушил себе, что это был кошмар, слишком похожий на реальность, плод воображения его опьяненного мозга. Кошмар, который со временем сможет забыться, но никогда не исчезнет. - Потому что я люблю его, - ответил Тэхен, - и я... я не хотел его терять. Намджун выдохнул дым, стряхивая пепел и тяжело вздыхая. Он видел разного Тэ: разочарованного, влюбленного, окрыленного или же, наоборот, лишенного крыльев и слишком печального, мрачного, хмурого до невозможности. Но Тэхен, сидевший перед ним на веранде кафе, нервно глотавший сок и постоянно избегавший прямого взгляда Джуна был слишком разбитым. Настолько разломанным, вывернутым наизнанку, что Намджун не мог смотреть на него без боли. - Ви, я очень люблю тебя. И я хочу, чтобы у тебя было только самое лучшее. Но Юнги... - Юнги - самое лучшее, - произнес Тэ тихо. - И пока ты не поймешь, что это не так, что ты достоин большего, что ты достоин настоящей любви, то ты не выберешься из этой ямы. Ты дал ему три попытки. Он проебал эти три попытки. Ты сам знаешь, что это. - Это система, - сжав губы в тонкую линию. - Да, это система, - делая очередную затяжку, - ты дашь ему шанс снова - он снова им воспользуется. - Ты не любишь его. - Мне вообще похуй на него, Ви. Пусть хоть подыхает от своей алкогольной зависимости с бомжами на свалке. Но я люблю тебя. И то, что с тобой происходит, меня касается. И... - Намджун вздохнул, - ты выглядишь настолько разбитым, что у меня у самого сердце разрывается. Тэхен не знал, что делал, хаотично набирая на работе Джуну на его старый номер. Их отношения были поверхностными, больше закрепленными на дружбе с привилегиями, поэтому, когда все само собой прекратилось, никто не остался в обиде. Они продолжали общаться, не считая друг друга бывшими и называясь друзьями. И их обоих это устраивало. Когда Тэ позвонил, Намджун понял – что-то случилось. Тэхен никогда не звонил ему без повода, предпочитая полупустые разговоры вести в невербальном режиме в соцсетях и мессенджерах. Тэ говорил по телефону быстро и нервно, тихо и крайне неуверенно, будто боялся того, что произносил. Джун почувствовал боль в голосе Тэхена, поэтому тут же договорился на встречу во время обеда. - Ты хочешь, чтобы я ушел от него. - Нет, - Намджун достал вторую сигарету, переживая, - я хочу уебать ему хорошенько. Но на твои решения я влиять не буду, даже если бы и захотел. Я просто не имею на это права. Я... Я даже не уверен, любит он тебя или нет. Тэхен сглотнул, вновь погружаясь в воспоминания трехлетней давности. Буквально спустя два месяца после... После. Тэ действительно начал забывать, поскольку Юнги больше не напивался так сильно. Не просил и не заставлял называть его своим папочкой, словно та ночь была вычеркнута из воспоминаний Мина, вырвана, как какой-то неудачный отрывок, и успешно им забыта. Но не Тэхеном. Все словно вернулось в то же русло, будто сделав небольшой крюк. И потихоньку для Тэ все возвращалось на свои места. Юнги по-прежнему мог приставать к нему со своими странными желаниями и прихотями, на которые Тэхен не мог и не умел отказываться. В один день Мин зашел в офис Ким Тэхена во время обеденного перерыва, чтобы переворошить в процессе многочисленных поцелуев все папки на рабочем столе, разбросать некоторые заметки и чертежи и заставить Тэхена подавлять свои стоны, пальцами лаская его доступное тело. Тэ увяз в Мине по уши. Погряз в нем настолько глубоко, что из этого уже практически невозможно было выбраться. Тэхен был более чем уверен, что любовь и должна быть такой - когда ты полностью растворяешься в человеке, становясь с ним единым целым. - Нам нужно поговорить, - осторожно произнес посреди ужина Юнги, откладывая тарелку в сторону. - Что-то на работе? - Тэ нахмурился, и Мин отрицательно покачал головой. - В прошлые выходные я не вернулся в субботу ночью. Тэхен помнил это. Помнил сообщение Юнги о том, что тот слишком задержится на вечеринке друга и, вероятно, останется там до утра. Помнил, что вновь не мог ужинать на кухне, взяв еду в ванную и запершись там на несколько часов, бессмысленно таращась на керамическую плитку, пока вода не стала ледяной. - Ты ночевал у Хосока, нет? - Нет. Я не ночевал у Хосока. Тэхен мрачно поднял глаза на Юнги. Они не ссорились. Они говорили. Несмотря на то, что парень хотел взвыть от боли, быстро распространившейся по телу. - Я был сильно пьян и я... Я был не один, - добавил Мин прежде, чем Тэ успел задать вопрос. Тэхен закрыл рот, замолчав и неуверенно потянувшись к стакану с водой. Ему тогда не показалось. В ту ночь... Ему не показалось. Юнги терпеливо следил за ним, понимая, что Тэ не будет слышать оправданий. Они бессмысленны и совершенно бесполезны, потому что это не та вещь, которую можно вымолить простым "прости". - Чего ты хочешь услышать от меня? - спросил Тэ шепотом, чувствуя, как глаза вновь стало щипать. Папочка. Тело на мгновение дернулось от резкой вспышки боли. Старой, глубокой боли, словно кто-то дотронулся до шипа, уже давно застрявшего в теле, и вонзил его еще глубже, заставляя Тэхена покрыться неприятными мурашками, липкими, словно паутиной, и задыхаться в воспоминаниях. - Я не хочу и не могу от тебя этого скрывать. Я, - Юнги закусил губу, - я знаю, что то, что я сделал, непростительно. Поэтому я сегодня соберу вещи и... - Останься, - тихо и едва слышно. Мин обеспокоенно замер, наблюдая за побледневшим лицом Тэхена. Наблюдая за дрожью в его пальцах, на его губах и потерянным, полупустым и почти стеклянным взглядом. - Останься, - поднимая покрасневшие глаза на Юнги, но глядя сквозь него, на какую-то глупую картину на стене, - со мной. - Я не могу остаться. Я изменил тебе, - произнес Мин мрачно, буквально толкая Тэ в глубокий колодец, придавливая его тело ко дну и собственноручно перекрывая парню доступ на поверхность воды. - Я знаю, но... - в горле Тэхена образовался ком, мешавший говорить, - но я люблю тебя, Юнги. Я хочу жить с тобой. Я... Дам тебе еще две попытки, - отчаянно цепляясь и пытаясь не захлебнуться. Мин не понимал, что такого в нем нашел Тэ, он не осознавал, насколько сильно парень любил его и держался за него до этого разговора. Юнги плотно сжал губы. Тэхен был похож на хрупкую фарфоровую чашку, которая разобьется от любого лишнего движения. Тэ с самого начала был хрупким и ранимым, хоть и старался казаться и быть сильнее. Мин сделал глубокий вдох. - Ты...

Любое лишнее слово его разобьет.

- Я люблю тебя, Юнги, - тихо прошептал Тэхен. - Две попытки. - Две попытки, - подтвердил Тэ. Мин встал, садясь рядом и осторожно взяв дрожавшую руку Тэхена. Проведя пальцами от локтя по предплечью, крепко зажимая запястье и стараясь нащупать пульс. Ласково ругая Тэ за столь бешеное сердцебиение, хаотично что-то доставая из шкафов и продолжая материться. Тэ наблюдал за ним молча, до конца не понимая, что именно заставило его чувствовать озноб: признание Юнги или его решение остаться. Губы пытались растянуться в улыбке, но невыносимо дрожали, а слезы, которые Тэхен старался удушить, все равно стекали вниз по лицу. Мин остался с ним. И даже если далеко не все было или будет гладко... В тот момент Тэ казалось, что его любви будет достаточно.

***

"Папочка", - вновь прочел Юнги на своем телефоне. "Кто ты?", - написал парень, прибравшись на кухне и открыв окно для проветривания комнаты. Словно заметая все следы своего преступления. Бессмысленного убийства хрупкой и невинной стеклянной кружки. Одной из тех, что так сильно любил Тэхен. "Ты сам знаешь, кто я", - ответ был незамедлителен, словно собеседник ждал сообщения Мина. Юнги потянулся за новой сигаретой, подойдя к окну и сев на подоконник. Тэхен выбрал эту квартиру: тихий район, относительно недалеко до работы для них обоих, небольшая лесопосадка рядом с домом и закат, пробивавшийся сквозь шторы и оседавший на стенах каждый вечер.

Тэ.

- Блять, - продолжая смотреть на пейзаж за окном и пытаясь все обдумать. После той измены он долго не переходил границы. Юнги мог немного увлечься кем-то на уровне легкого и ничего не обязывавшего флирта, но... всегда возвращался домой. Мин закрыл глаза. Он почти разбил Тэхена во второй раз чуть меньше года назад. Когда вновь, спустя долгое время, встретил его.

год назад

Юнги часто приходил в эту квартиру-студию. Самый центр города, постоянный шум от соседей, полуночных студентов, тонкие стены, позволявшие слышать больше, чем нужно. Окна в пол уверенно открывали панораму ночного города, вечно сиявшего огня улиц и домов. Мин помог ему с квартирой, договорившись через пару знакомых о небольшой скидке. Он считал его ранимым, хрупким и настолько идеальным, что не мог устоять, приходя выпить чай, расспросить о работе, помочь с какими-то вещами и делами. Юнги практически не нарушал границ, не смотря на то, что его постоянно тянуло сюда. Блондин рисовал, когда Мин осторожно зашел. Мольберт, оставленный здесь хозяевами, пришелся новому квартиранту по душе: парень часто доставал его из кладовой, вставал и пытался что-то рисовать, мазками повторяя огни домов или блики на фруктах. Ему казалось это важным. Чем-то значимым. - Что делаешь? - голос Юнги вызвал дрожь в хрупком теле. - Рисую, - блондин не стал оборачиваться, пытаясь сфокусироваться на холсте и яблоках, криво положенных в странный натюрморт. Он старался вспомнить все то, чему его учили в художественной школе, знания, успешно затерявшиеся в памяти в студенческое время. - Лучше бы спал, - ответил Мин, подходя ближе, - неужели ждал меня? Художник прикусил губу. Он привык к тому, что Юнги приходил внезапно, часто предупреждая о своем визите лишь накануне, но между ними ничего не было. По крайней мере, так казалось блондину. Мин помогал ему и физически, подсказывая в каких-либо вопросах музыки, и морально, разговаривая с ним в периоды одиночества в новом городе. С пьяным Юнги у них что-то было несколько лет назад, когда буквально на следующий день после знакомства Мин отвел его в служебное помещение в клубе. Но блондин ограничился поцелуями, потому что чувствовал, что делал что-то неправильное. Он пытался держать какую-то дистанцию, потому что Юнги слишком быстро ворвался в его жизнь. Ему пришлось уехать в родной город, вернуться к старой привычной жизни и разобраться с ней, чтобы спустя два года вновь оказаться здесь. Мин смотрел на светлую рубашку на блондине и следил за его руками. Легкими, но отточенными, грациозными движениями пальцев, сжимавших кисть, поворотами хрупких плеч и шеи. Все в художнике манило парня, неосознанно и слегка безумно и безудержно. Юнги на мгновение представил свои засосы на светлой и безупречной шее и шумно выдохнул, подходя ближе. Желая большего. Размывая установленные им же границы. Мин осторожно коснулся шеи губами. Нежно, мягко, проводя носом по светлым волосам и вдыхая запах. Он не мог оторваться. И не хотел. - Ты отвлекаешь, - рука дернулась, и мазок получился резким и кривым. Несмотря на слова, Юнги заметил, что блондин не стал возражать против поцелуя, и слабо улыбнулся, переключив взгляд на холст. - А мне кажется, все идеально, - шумно выдыхая на ушко. - Ты пьян? - слегка дрожавшими губами. Неуверенно, робко и шатко, прокручивая в голове все свои встречи с Юнги в студии, бесконечные разговоры на кухне и на улице. Мин не просто заметил его невинную внешность. Парень так же ангельски пел. - Нет, - резко. Пальцы Юнги дотянулись до пуговиц рубашки блондина. Художник замер с кисточкой в руке, почувствовав прикосновения Мина к своей груди и задержав дыхание. Пальцы уверенно оголяли его тело, и парень не знал, как реагировать на это, продолжая стоять неподвижно, словно статуя. Что-то было неправильным, что-то останавливало и сдерживало его. Но не настолько, чтобы отказать. - Акрил? - спросил Юнги, потянувшими к баночкам краски. - Закончился. Это гуашь, - едва слышно. - Еще лучше, - зачерпнув пальцами красной краски, парень осторожно провел линию плеч. - Что ты делаешь? - блондин продолжал чувствовать Мина спиной и учащенно вдыхал раскаленный воздух. - Рисую на полотне. И неважно, что я нарисую, - покрывая губами шею, - ты в любом случае будешь произведением искусства. Юнги, обмакнув пальцы в синюю краску, что-то вычерчивал на его шее. Дыхание становилось тяжелее, и кисть выпала из рук. - Ты уверен, что это... - блондин замер, накрывая ладони Мина и стараясь его остановить, - правильно? Он не мог сопротивляться Юнги и не хотел. Мин вплотную встал к нему, шумно дыша в его шею и продолжая покрывать его поцелуями, чувствуя, как парень медленно таял от его ласк и стараясь убрать все сомнения из его головы. - В этом мире нет ничего правильного и неправильного, Чимин, - произнес Мин тихо, укусив нежную кожу у ключицы, и ответный слабый, отчаянный, но слышимый стон послужил ему сигналом. Блондин опустил руки, и Юнги зачерпнул краску, не глядя, размазывая ее по телу и одежде увереннее с каждой секундой под возбужденное дыхание Чимина. Пак чувствовал, что что-то не так. Что это слишком пристальное внимание к нему, порывы Мина присвоить его себе, словно трофей или вещь, с первой их встречи, не давали ему покоя, кричали среди оставшихся и заблудившихся в поцелуях мыслях. Руки Юнги медленно раздевали его, губы нежно целовали ушко, зубы захватывали мочку и осторожно тянули на себя, покусывая, а язык облизывал сережку. Мин облепил его со всех сторон, брюнет застрял в его голове, и Чимин уже не мог сопротивляться этому. Ему было слишком хорошо с ним, настолько хорошо, что он желал выбросить все мрачные бродившие мысли, лишь бы почувствовать его. По-настоящему почувствовать его. Юнги схватил блондина за шею, ведя разноцветную полосу к подбородку и заставляя Чимина запрокинуть голову. Пальцы правой руки нетерпеливо расстегивали штаны художника, проникали под белье, вызывая тяжелый вздох Пака. Юнги осторожно направил парня в сторону кровати, продолжая ласкать его тело. - Мы испачкаем... - ладонь грубовато провела по всей длине члена, и Чимин дернулся от приятной дрожи, - кровать. - Похуй, - убрав руки, брюнет мягко толкнул Пака. Блондин переместился в центр белых простыней, не сводя взгляда с Юнги, снимавшего свою одежду. Если тогда в клубе все ограничилось поцелуями и неловкими разговорами, если до этого Мин проявлял свои желания крайне ненавязчиво, изредка задевая его пальцы, касаясь его шеи и губ, крепко обнимая его, то теперь Чимин видел в потемневших от возбуждения глазах Юнги слишком сильное, почти животное желание, которое не могло ограничиться лишь парой поцелуев. - Смазка и презервативы в тумбе, - неуверенно и немного неловко произнес блондин, сглатывая, и Мин кивнул, открывая ящик. Мысль о том, что Юнги поступал неправильно, промелькнула в его голове во время поцелуя. Языки сплелись, горячо, страстно, словно Пак не хотел отдавать парню полный контроль и боролся за него, пачкая краской тело Мина. Еще одна шальная, быстрая мысль о Тэхене появилась, когда Юнги уже надевал презерватив, и парень отбросил ее в сторону, резко потянувшись за необходимым и желанным телом. Руки сжали талию, притягивая Чимина, закидывая его ноги на плечи и покрывая поцелуями бедра. Толчок оказался резким и глубоким, и Пак прикрыл рот ладонью, пытаясь подавить стон. Еще один. Блондин запрокинул голову, возбужденно дыша и прикрывая глаза. - Смотри, - шумно дыша и тихо рыча, - на меня. Юнги был грубым, не изменяя самому себе, резким, проявляя какую-либо нежность лишь во время легких поцелуев. Его взгляд хищно проходился по телу Чимина, по его испачканной в красках груди и шее, по тому, как парень едва слышно стонал от его движений, кусая свои же пальцы. Полностью черные глаза Пака возбужденно посмотрели на Мина, заставляя того подавить низкий стон, застрявший комом в горле, и двигаться быстрее. Сильнее. Глубже. Пальцы Юнги хватали, царапали желанное тело, словно парню этого было мало. Мягко сбросив ноги Чимина с плеч, Мин нагнулся к нему, жадно целуя, кусая нижнюю губу чуть ли не до крови и продолжая двигаться, тяжело дыша. Горячее дыхание на губах, толчки, резкие, слишком страстные, руки, оплетавшие его, - все это кружило Паку голову до самого настоящего безумия. Срывало все границы, все какие-либо сомнения, заставляя прижать Юнги к себе сильнее, обхватывая ладонями его лицо и размазывая краску. Вычерчивая узоры на щеке и скулах, отчаянно и слабо дыша, задыхаясь в Мине, растворяясь в этой кровати, в перепачканных простынях и в горячем теле. Юнги нуждался в Чимине. Нуждался в этом невинном и одновременно слишком притягательном томном взгляде, в хрупких ключицах, светлых волосах и пухлых губах, так сильно и невыносимо манивших его. Парень еле сдерживался от до боли сладкой узости, от покорности и легкой робости, неуверенности Пака, подминаемого под его станом. Чимин стонал под ним так, что возбуждение судорогой проходило по его телу, срывая контроль. - Хен, - прошептал блондин, продолжая пальцами ласкать плечи, - папочка, - добавляя крайне слабо и окончательно снося Мину крышу. Юнги подавил гортанный стон, наклоняясь для поцелуя и покусывая припухшие губы. Чимин углублял поцелуй, тяжело дыша, желая прижать к себе Мина еще ближе и слиться с ним в одно целое. Пальцы Юнги скользнули по члену Пака, окольцовывая плоть и лаская, работая ладонью почти в том же ритме. Парень продолжал вколачиваться в желанное тело, едва держась на одной руке. - Я сейчас, - отчаянно прошептал Чимин, - я сейчас... - Кончай, - прохрипел Юнги. Блондин сдавленно простонал, болезненно впившись ногтями в плечи Мина. Пак дернулся вверх, утопая в поцелуе и в ощущениях, а Юнги сделал еще пару толчков, добившись разрядки и устало повалившись на Чимина. Пальцы блондина стали ласково гладить шею, зарываться в темных волосах, нежно играя с ними. Мин, оторвавшись от губ, уткнулся носом в шею, приобнимая Пака и забываясь в нем. - Чимин, - он тихо шептал его имя, а тепло волнами разливалось по телу, - Чимин, - закрывая глаза. Когда Чимин проснулся, Юнги уже не было. Блондин устало потянулся в кровати, зарываясь в испачканных простынях и вспоминая вчерашний вечер. Если до этого он устанавливал границы, одолеваемый сомнениями, то теперь для Пака все менялось. Теперь он не мог и не хотел держать дистанцию, все еще ощущая поцелуи Мина и его горячее дыхание на шее. Вспоминая его пальцы, размазывавшие по телу краску, и нервно сглатывая от волны возбуждения. Чимин закрыл глаза, почти ощущая Юнги в себе, и судорожно выдохнул, дернувшись. Низ живота залило тяжестью, а пальцы сами скользнули под белье.