Зубы честнее губ

Чем ближе к Клипоту, тем больше проблем доставляют низшие демоны. Ражи, Хаосы и Ярости заимели вредную привычку объединяться в группы по дюжине особей и нападать гурьбой, по несколько часов не давая Неро и Ви продоху. Охотник начинает привыкать к наэлектризованному воздуху, бьющему глухой статикой после каждой Блокады Грифона, и к мелькающим на периферии иглам Тени. Или ему так кажется. — Пацан, в сторону! — клокочет птица, и Неро еле успевает уйти из радиуса поражения Ежа — черные шипы остановились в считанных сантиметрах от его лица. Неро требуется всего секунда, чтобы сориентироваться в пространстве, но этого хватает, чтобы очередная Ярость застала его врасплох. Отвлекшись на Тень, охотник не заметил серию телепортов за спиной, и теперь еле успевает увернуться от костяных лезвий, кинувшись вправо. Левую руку пронзает боль, но Неро не до этого: быстрым Хайроллером он подбрасывает тварь в воздух и шинкует ее незащищенное брюхо. Демон падает на землю и пытается уползти, но его голова тут же отделяется от тела точным взмахом лезвия и улетает в сторону. Красноватая туша рассыпается в прах. Оглянувшись, Неро видит, что поле боя опустело: тот злосчастный Еж скорее всего нанизал на свои иглы оставшихся членов стаи. Ви, во время битвы привычно державшийся в тылу, как раз вынимает наконечник трости из головы рассыпающегося Ража. Тени видно не было, — вернулась к хозяину, — а Грифон парит под потолком. Поудобнее перехватив серебристую рукоять, чернокнижник отходит к ящикам у стены и садится прямо на землю, привалившись спиной к деревянной поверхности. Выглядит более уставшим, чем обычно. — Ты как? — бросает Неро, садясь на ящик справа от мужчины. Тот не отвечает: сидит, прикрыв глаза и откинув голову назад. Охотник на мгновение замирает и присматривается. Живой: грудь еле заметно вздымается, под веками двигаются зрачки. — Я не умер, Неро, — устало произносит чернокнижник, вызывая у собеседника усмешку. — Можешь не рассматривать меня так пристально. — Да кто тебя знает, — блондин хочет проверить протез, но замирает. Левая, человеческая рука, которой он тянулся к механической, выглядит иначе. — Черт, только не снова… В тех местах на руке, куда пришлись удары Ярости, теперь виднеются грубые наросты крупных фиолетовых пластин. Почти чешуи. Почти, как на Дьявольской длани. Неро уже сталкивался с этим раньше: демоническая энергия, раньше аккумулированная в Длани, с ее утерей хаотично металась по телу и пыталась высвободиться. Внутренний демон хочет помочь хозяину, найти себе применение. И находит: если в пылу битвы Неро получал внезапные травмы, но вынужден был не сбавляя темпа продолжать бой, открытые раны вместо кожи покрывались разрозненной чешуей. Так демон закрывает самые уязвимые места тела, не давая тканям расползтись и оберегая их от укусов и когтей. И Неро мог быть благодарен, если бы такая регенерация не вызывала столько проблем. Пластины и чешуи нарастают разрозненно, наползают друг на друга, торчат в разные стороны и во время появления разрезают еще живую кожу. Сейчас рука больше походит на пораженное грибами-паразитами дерево, чем на работоспособную конечность. И к ранам теперь не подобраться для нормальной обработки — над ними нависает пурпурный хитин, окаймленный кровью. Та продолжает стекать между корнями чешуй, скатывается к пальцам, капает на землю. Положив пострадавшую руку на колено и свесив ее кистью вниз, Неро с досадой выдыхает. Остается только ждать, когда спадет жар битвы, внутренний демон угомонится и позволит чешуе отпасть самой. Да и ему самому не помешает выдохнуть: обстановка располагает. Похоже, сейчас они с Ви – единственные живые существа на всю округу. На руинах заброшенных складов непривычно тихо, ни отдаленных звуков разрушений, ни демонических визгов, ни даже птичьего щебета. Лишь гул ветра в развалинах. Неро откидывается спиной на прохладную стену и наслаждается тишиной; пыль медленно кружится в воздухе, оседает на разгоряченной битвой коже. Скосив взгляд на Ви, сидящего в ногах, Неро хмурится. Напарник выглядит паршиво: бледнее обычного, вены блекло-фиолетовым просвечивают сквозь кожу, на щеках странные следы. Охотник соскальзывает с ящика, присаживается напротив мужчины и с удивлением видит на фарфоровой коже тонкие, едва заметные трещины. Одна из них прямо на глазах увеличивается: буквально на миллиметр, но этого достаточно, чтобы Неро не на шутку испугался. — Это точно нормально? — оглядывается он на Грифона. — Может, надо его как-то в сознание привести? — Э-э-э, дружок, не выйдет! Сам проснется. Периодически случается, но ничего, сейчас отойдет! — каркает тот, присаживаясь на обломок арматуры, торчащий из бетонной стены. — И как долго обычно он отходит? — приподнимает бровь парень. — От двух минут до получаса, — выдает птица, скалится хищно. — Зависит от того, как плотно он позавтракал, — добавляет она перед тем, как раствориться в узоре татуировок. Неро что-то напрягает в, на первый взгляд, обычной фразе фамильяра, но он слишком озабочен состоянием напарника. Тот выглядит измотанным, но Неро, кажется, не может помочь ничем, кроме как дать спокойно набраться сил. Благо здесь, в тени полуразрушенных стен, в самом дальнем и холодном углу склада они ненадолго в безопасности. Но помочь хочется. Темная прядь прилипла к пыльной щеке, и Неро бездумно тянет руку, чтобы аккуратно отвести ее с лица спящего, но останавливается на полпути, поджимает губы, тихо хмыкает про себя и качает головой. Ви — взрослый мужчина. Ему, имеющему власть над тремя созданиями Геенны, не нужна опека и защита Неро. Не нужны сочувствие, жалость, забота. Но охотнику кажется, что в зеленых глазах запечатано куда больше боли и одиночества, чем готов признать их владелец. А может Неро просто хочется верить, что он может уберечь Ви от этих чувств, от боли — физической и душевной. Спасти хотя бы его. И все же. Тут нет никого, кроме них двоих — даже Грифон спрятался в чернилах — кто осудит охотника за минуту слабости? И Неро поддается порыву: заводит смоляную прядь за ухо, задерживает костяшки на острой скуле лишь на секунду дольше задуманного. Ему кажется, что Ви даже слегка подается навстречу невинному касанию, ластится к пальцам. Едва заметно подрагивают темные ресницы, приоткрываются полные губы, и Неро чувствует себя раздавленным невысказанными эмоциями, загнанным в ловушку. Тоскливо тянет в груди. Он позволит себе еще одно мягкое касание, Ви не должен почувствовать. Он осторожно. Внезапно чернокнижник подается навстречу этой ласке. Внутри что-то обрывается, и Неро, одновременно взволнованный, и испуганный тем, что его могли засечь, хочет отдернуть руку. Не выходит. Ви вцепляется в запястье с силой, которой от него, израненного и вымотанного, Неро не ожидал. Глаза все еще прикрыты; он сжимает костлявыми пальцами предплечье, ведет вверх, вдоль линии вен, носом, утыкается им в чувствительный стык воспаленной раны и демонической чешуи, и горячий выдох щекочет кожу. Сердце Неро с грохотом обрывается вниз; мягкое, едва уловимое касание губ к выступающей вене пробирает до мурашек, и парень в смятении вновь пытается вырвать руку. Ви не позволяет, давит на предплечье, внезапно толкает в ответ и валит охотника на спину. Забирается сверху, обхватывая тощими ногами чужие бедра, и вновь тянется к руке, как зверь, ластясь, принюхиваясь. Сквозь приоткрытые губы вырывается бесстыдный вздох-полустон. — Какого хрена?! – Неро вспыхивает до кончиков ушей, пытается успокоить грохочущее сердце, согнать красноту и замаскировать смущение под злостью. — Эй-эй, Ви, ты что творишь-то! — паникует вспыхнувший над охотниками Грифон и начинает кружить над хозяином, возмущенно хлопая крыльями. — Очнись, это мальчишка, а не ужин! — «Ужин»?! — Кажется, он спутал тебя с демоном! — фамильяр садится на грудь Неро, распахивает крылья, закрывая охотника, и кричит Ви в лицо, — Совсем с голодухи спятил?! Голос Грифона приводит мужчину в себя: веки приподнимаются, и сквозь мутный голодный взгляд начинает пробиваться осознанность. Ви медленно, шумно выдыхает; ноздри трепещут, и он медленно, словно нехотя разжимает руку, напоследок почти любовно скользя пальцами по чешуе. — Ты демонов жрешь?! — Неро, все еще в шоке глядя на напарника, вырывает раненную конечность из ослабшей хватки. Он приподнимается, сокращая пресс, и пытается сесть, но Ви не торопится слезать с его бедер. — Иногда, — ведет плечом чернокнижник. Он смотрит куда-то вниз, то ли на руку Неро, то ли на его… шею? Неро под этим взглядом чувствует себя тушей на столе мясника: Ви словно мысленно расчерчивает его, помечая пригодные для готовки части. И что-то в этом задумчивом взгляде заставляет кончики пальцев подрагивать от возбуждения. – Это позволяет мне быстро восполнять запасы энергии. Кровь — это сила. Он слегка наклоняется вперед: бедра трутся о бедра, их лица совсем близко. Кровь приливает к щекам, и Неро безвольно застывает под пронзительным, гипнотизирующим взглядом. Слегка опускает глаза туда, где соприкасаются их тела, возвращается к полным губам; Ви кончиком языка касается уголка рта, и Неро тяжело сглатывает. Когда чернокнижник говорит, его дыхание касается щек блондина, его подбородка, неожиданно горячее. — Ты ведь необычный охотник, Неро, ты знаешь это, — мужчина мягко ведет ладонью вдоль покрывающих предплечье наростов вверх, до плеча. — Сила в твоей крови совершенно особого типа. — Ты это по запаху почувствовал, что ли? – Неро в панике пытается отшутиться, но в такой близи от Ви он словно теряет базовые навыки речи. — Может, и по запаху, — усмехается уголком губ Ви в ответ, и охотник чувствует, как внутри все трепещет. – Силу Спарды любое магическое существо чует издалека. Ты не ощущаешь это, как я, потому что живешь с ней всю жизнь и потому, что у тебя нет такой… потребности. — Потребности в… крови? – уточняет на всякий случай Неро, окончательно сбитый с толку. — Потребность в энергии, — терпеливо поправляет чернокнижник, укладывая ладонь на плечо, — за счет которой я живу. Без нее мое тело… долго не протянет. И он медленно поднимает руку, демонстрируя Неро едва видимые, но уже крошащиеся трещинки, покрывающие фаланги пальцев. — Цена моей магии, — объясняет он, тонко усмехаясь в ответ на пораженный взгляд. — Ты как, ты дальше идти-то сможешь? – тут же спрашивает Неро. Все возбуждение, вызванное близостью с Ви, разом схлынуло, оставив лишь знакомую тревогу. — Смогу, но недолго, — говорит Ви, слишком спокойно для того, чье тело буквально дало трещину, и не одну. — Энергия постоянно расходуется, плоти низших демонов не хватает даже на один хороший бой. Но если бы ты помог мне… — ладонь Ви скользит по груди охотника. — Как? — выпаливает Неро, перехватывая чужую ладонь и сжимая ее пальцами протеза. — Просто скажи, что сделать. Что угодно. Что угодно, чтобы помочь. — Я покажу, — обещающе говорит мужчина, и голос ниже, мягче, чем обычно, практически вкрадчивый. Он давит рукой на грудь, вынуждая Неро разжать пальцы и откинуться обратно на холодный пол. Впрочем, блондин не заметил бы под собой сейчас ни осколков стекла, ни торчащих арматур, ни ложа из гвоздей – тело прошивает электричеством, когда Ви скользит пальцами по его запястью, проводит носом вдоль предплечья, до локтя, прижимается лицом к руке. Так нежно, что у охотника перехватывает дыхание. Ви мягко прихватывает губами воспаленную кожу; у Неро остро тянет в паху, скручивает так, что весь мир мгновенно сводится до этих ощущений. Это неуместно. Ви просто нужна помощь, нужна от него, — Неро, — так почему тело подводит его? Наверняка Ви уже почувствовал его стояк, не мог не ощутить, и от стыда все ощущается еще острее — лицо горит, жар вот-вот перекинется на шею. Чернокнижник слегка ерзает на нем и замирает. О нет, нет-нет-нет. Испуганный взгляд Неро встречается с взглядом Ви, лукавым и самодовольным. Чернокнижник не отстраняется, наоборот сжимает его бедра коленями, прижимается уверенно, бесстыдно. У Неро все воспламеняется внутри от осознания, что Ви не просто знает о его возбуждении, а распаляет его осознанно. Ты ведь необычный. Особенный. Только ты и можешь помочь. — Процесс не из приятных. Уверен, что справишься, Неро? Голос, этот голос, с таким интимным, бархатным придыханием раскатывающий его имя. Проклятье. — Да. Черт, если Ви так необходимо — пожалуйста, его кровь, его плоть, его сердце, его жизнь — что угодно. Вот его рука, его горло, его запястье, пусть возьмет, если нужно. И если Ви попросит — Неро позволит отгрызть от него куски, ему не жалко, только пусть заберет его, хоть целиком, пожалуйста. И когда за широким касанием языком по воспаленной под пластинами плоти следует первый укус, еще игривый, еще ласкающий, Неро чувствует себя таким нужным. Потому что крылья носа Ви нетерпеливо подрагивают, потому что его взгляд снова заплывший, потому что тонкие пальцы сжимают запястье так крепко, что больно, но хорошо и правильно; руки честнее губ, молчаливо молят - мне нужно, и обещают не отпускать, никогда. Ви сдавливает зубами пластину, та трещит, приподнимается, край кожи на стыке надрывается, и чернокнижник проходится по нему языком. Это не больно — почти. С Неро случались вещи и похуже. Судорожный, нетерпеливый вздох проходит сквозь чернокнижника, и Неро ощущает легкую дрожь в чужом теле, которая пробирает и его самого. Словно у них с Ви одна нервная система на двоих. Иллюзия нежности разрушается вместе со вскриком боли — охотник только через секунду понимает, что кричит он сам. Ви не жуя проглатывает вырванную с корнем грубую пластинку и припадает пухлыми губами к кровоточащему разрыву в тканях. Глаза, постепенно теряющие искру лукавости, влажно блестят в полутьме. Язык проникает глубоко, выталкивает из раны кровь, вторгается в истерзанную мышцу; влага начинает скапливаться в сгибе локтя, заполнять пространство между грубыми чешуйками, стекать по руке вниз. Ви рукой сдавливает кожу сильнее, словно намереваясь выжать Неро, как апельсин, и подставляет под пульсацию растерзанных вен язык. В глубоком шоке Неро наблюдает, как капли его собственной крови, пролившиеся мимо рта, размазываются по бледным щекам, оставляют разводы на подбородке, и его самого потрясает то, насколько сильным может быть возбуждение, вызванное подобным зрелищем. Ви ухмыляется, чувствуя под собой твердеющий член; одновременно делает движение бедрами, потираясь собой о Неро, и языком проходится по беззащитной ране, собирая влагу, вонзает зубы в мясо. Жгучая боль прошивает предплечье. Неро охает. Понимание того, на что у него сейчас еще крепче встал, пробегает холодком по загривку и опаляет грудь. Тело предает его: он сам не понимает, как начинает пытаться отползти, ускользнуть, спастись. Ногти Ви впиваются в лишенную кожи мышцу, причиняя еще больше страданий, а на горле сжимается чужая жесткая рука, вдавливая его затылком в холодный пол. — Л̵̡͕͈̹͍͙̎͗̐͐̏͋͠ӗ̶̜̱̩̗͓̺̩̦̭̠̂̽̂ж̷̠̬͚̎̑͆̏̾͝͝͝а̴̨͙̼̱͎̝͚̫̼̣̉̎т̶̞͇̗̜̤̈͘ь̴̦̪́̈̓̓͑ — припечатывает не Ви, а нечто внутри него. Человек не может звучать, как целый адский легион. Это заставляет внутреннего демона Неро — того самого, полного жажды и ярости, что с радостью бросается с боем на противника намного сильнее себя — послушно застыть в благоговейном трепете. Охотник замирает, скованный не то ужасом, не то похотью. И понимает, что отчаянно не хочет, чтобы рука исчезала с его горла; что хотел бы услышать этот голос, так приказывающий ему, еще раз: может, возле самого уха, может, с горячим выдохом в шею, одновременно и угрожающим, и обещающим. Ви возвышается над ним, как ангел смерти: еще немного, и из острых лопаток появятся крылья. С которых, без сомнений, как и с подбородка их владельца, будет капать густая кровь Неро. Убедившись, что добыча не делает глупостей, Ви возвращается к еде. Поудобнее схватив предплечье охотника двумя руками, он одну за одной срывает зубами и проглатывает фиолетовые чешуи. В ушах Неро стоит треск, с которым куски его демона, его плоти покидает его кожу. А перед глазами — адамово яблоко Ви, вздрагивает каждый раз, когда в глотку проскальзывает очередной кусок. Неро хочется протянуть ладонь и пальцами провести по кровавым дорожкам, очертить кадык, коснуться шеи лелеюще, пока зубы впиваются в его тело — услуга за услугу, лишь маленькая нежность за эту боль, ему много не нужно. Иногда чернокнижник проскальзывает между чешуйками языком, бередит кончиком раны от лезвий Ярости, так пронзительно-больно и так ласкающе, что у блондина темнеет в глазах, позвоночник выламывает навстречу телу над ним, и эти касания мягких губ к воспаленной коже кажутся Неро ласковее, чем поцелуи возлюбленной, и интимнее, чем самый нежный секс. Вскоре с чешуей покончено. Демон охотника не против — хозяину нравится, значит и он спокоен, не пытается пробиться наружу иначе, чем опаляющим нервы адским огнем. Неро сквозь агонию, сквозь горячечное марево возбуждения прокатывает это слово в голове, на языке, в сердце. Нравится. Иногда создания тьмы куда честнее людей. Ви широко открывает рот и мажет языком от локтя до кисти. Медленно, ловит пульс, ищет тепло. И находит. Зубы впиваются ровно над бьющейся артерией, рвут сухожилия — тут охотник уже не может сдерживать болезненный вскрик — и кисть Неро безвольно повисает в воздухе. Прежде, чем парень осознает, что происходит, татуированные уже пальцы переплетаются с обездвиженными, а Ви дергает шеей, как хищная птица, и отрывает кусок горячей, сочащейся кровью и лимфой плоти. Даже не пытается жевать — запрокидывает голову в упоении, проталкивает глоткой в пищевод; бордовые струи стекают вниз по челюсти, по шее, по груди, копятся во впадинках над ключицами. Как питон, заглатывающий целиком еще живого зверька. Неро видит, как натягивается кожаный ремешок подвески, сдавливая татуированную шею. Ох, блять. В трансе он тянет механическую руку, чтобы ощутить себя внутри Ви, и ему кажется, что кусок мышц, скользящий в чужой гортани, хранит в себе ритм его — Неро — пульса. Не успевает: Ви проглатывает порцию и наклоняется за следующей. Но у охотника есть около минуты, пока чернокнижник подставляет широко открытый рот под хлещущую из разорванной вены кровь, чтобы нежно, насколько позволяют металлические пальцы, заправить вновь выбившуюся смоляную прядь, уже липкую и жесткую, за ухо. На секунду мужчина поднимает на него глаза, и взгляды встречаются; Неро не может сдержать рваного вздоха, настолько зеленые глаза смотрят бездумно, но — пронзительно. Охотник проходится пальцем по чужой скуле, на которой появляется намек на румянец. Ви будто оживает: цвет лица становится чуть ли не здоровее, чем обычно, движения обретают все больше свободы и силы, трещины затягиваются. Неро его спасает. Предплечье белеет костью. Не полностью — Ви интересуют только мышцы, огибающие артерию. Он теряет ее след после локтевого сустава и практически ложится на Неро, по-змеиному скользит щекой вдоль руки, прикрывая глаза, слушая пульс. Ищет источник. И когда находит, впивается зубами в район сонной артерии. Неро прогибается в спине, в ушах звенит, и сердце стучит заполошно — от боли ли, от эмоций, он не знает сам, слишком все перемешано в эту секунду: и страх, и отвращение, и странное чувство освобождения от щемящей сердце нежности. Но главное, что Ви, наконец, близко, так близко, как он с самого начала хотел. Охотник чувствует тепло его кожи, тяжесть его веса на себе, прижимает рукой — тот все равно сейчас не обратит внимания; и чувствует его — их — запах. Чернокнижник вгрызается в его горло зубами, ощущает дразнящую пульсацию сквозь кожу, сдавливает с силой, так, что Неро кажется, что его ключица хрустнет под сжавшими грудь чужими пальцами. Сквозь мышцу не достать — и Ви начинает вырывать кусок за куском из шеи охотника, остервенело, с низким рыком, подцепив пальцами края раны, чтобы удобнее было драть зубами. Неро откидывает голову назад, осознавая, что сознание вот-вот покинет его; и он вжимается в Ви, стискивает его, как может, одной рукой, цепляется за него, как утопающий. Он чувствует чужое сердце, сотрясающее тонкокостную грудь, чувствует его гулкие удары напротив своего, и нет ничего более растворяющего, более настоящего этого единения, когда их тела так вжаты друг в друга взаимным голодом. Механические пальцы путаются в черных волосах, когда Ви, как младенец к материнской груди, припадает к столь желанной крови. Ушей достигает едва слышный сладостный вздох, дрожащий, почти всхлип облегчения, и в Неро что-то надламывается. Кровь размазывается по шее, ключицам блондина, чернокнижник слизывает ее языком, горячо и жаждуще, и сжимает охотника в тонких руках с небывалой силой, будто пытается вдавить в себя, поглотить без остатка. И это так хорошо — Неро никогда не чувствовал так дико, так раскалывающе, так глубоко, как сейчас, никогда не был так перед кем-либо обнажен, до самой сути, до костей. Никогда не был так необходим. Так любим. — Держись, — говорит ему жестко Ви, чувствуя, как обмякает тело под ним. Неро не реагирует — слова доносятся, как сквозь вату, и их смысл от него ускользает. Мир дробится на части. Это конец, думает Неро. Он умрет так глупо, не дойдя до Клипота, с зубами на своей глотке, сожранный не демонами в бою, но человеком, которому подставил шею добровольно. Может, это бессилие из-за кровопотери, но он не испытывает сожаления. — Спасибо, — слышит он совсем близко, чувствует горячее дыхание у своего лица. Прежде, чем раствориться в черноте, Неро ощущает жар на своих губах, и упругое давление, и мягкое касание языка, влажное и липкое. И пахнущее плотью. Охотник приходит в себя, сидя у бетонной стены. Тело устало гудит, вымотанное, и чувствует он себя почти так же слабо, как когда проснулся впервые в больнице, без руки. Склад вокруг все так же пуст и заброшен, а Ви, расположившийся рядом, привычно спокоен. Ни кровавых потеков, ни голодного блеска в глазах — сидит, читает свою книгу. Неро в ступоре осматривает руку, проводит по ключицам, но ран нет — только кожа на шее будто чувствительнее обычного. Сон? Горячечные эротические фантазии? Реалистичный кошмар? — Очнулся? — кидает на него короткий взгляд Ви и захлопывает книгу. — Надеюсь, ты хорошо отдохнул. Нам пора в путь. Он встает, опираясь на трость, а Неро хмурится, трет ладонью лицо, с трудом поднимаясь. Спокойствие Ви, его совершенно обычный вид сбивают с толку. Да, должно быть, Неро просто хорошенько приложило головой о стену, и ему это все приснилось. В горле сухо, язык прилип к нёбу, и Неро инстинктивно облизывает потрескавшиеся губы. И, задерживаясь кончиком языка в уголке рта, ощущает металлический привкус крови.