До того, как ты пришёл,
я знал тебя.
Я знал, за кого умираю.
Я выбрал тебя.
Иеремия 1:5
В нос ударил запах крепких сигарет, не успел Чонгук продрать глаза, как тут же поморщился и сглотнул, прохрипев устало: – Не могли бы вы перестать курить? Спереди, с водительского сидения, послышался приятный баритон, дружелюбно возвестивший: – Разумеется, приятель, – рука, обтянутая тканью бежевого пиджака, торопливо потянулась к пепельнице у коробки передач, и окурок утонул в горке пепла внутри. – Сожалею, редко, кто жалуется в твоём возрасте. Не до конца проснувшийся Чонгук пропустил как-то последнюю реплику незнакомца мимо ушей, рассматривая салон автомобиля, внутри которого находился. Приятная на ощупь светлая кожа повсюду, лёгкая тонировка на стёклах, поблёскивает металл на ручках пассажирских дверей, из динамиков откуда-то сбоку и сзади доносятся винтажные гитарные риффы. Нифиговое такси. Сам-то Чонгук никогда бы себе такую люксовую машину не вызвал, так что это за спонсорская поддержка? Что, собственно, вообще за вечеринка дикая вчера случилась, что Чонгук не запомнил вообще ничего, учитывая отсутствие у него интереса к такого рода времяпрепровождению? Да нет, какое там отсутствие интереса, Чонгук в принципе не пьёт ни в чьей компании. Он вообще редко бывает в чьей-то компании. Машинально взгляд упал на часы на левой руке, Чонгук поднёс её к лицу, но тут же опустил в недоумении – стрелки стояли на месте. Ну, так и знал, не стоило экономить на батарейке, китайское фуфло умерло за месяц. Тогда Чонгук попытался определить время дня по виду за окном, и только сейчас в глаза бросился густой, тяжёлый туман, растекавшийся всюду за стёклами. Окей, подумал Чонгук, раз сейчас настолько раннее утро, я, вероятно, куда-то спешу. Но куда? И где мы сейчас? Наконец ему в голову пришло то, что должно было туда прийти в первую очередь: – Извините, а куда мы едем? В зеркале заднего вида в конце концов удалось встретиться взглядом с проницательными глазами водителя, до этого всё никак в нём не отражавшимися. Не видно было нижней части его лица, но светло-карих глаз его явно коснулась тень улыбки. – Для начала в химчистку, полагаю. Чонгук, недоумевая, опустил глаза на свою любимую небесно-голубую худи и ужаснулся. На груди и животе красовались огромные коричневые пятна, по обоим рукавам тянулись схожей палитры разводы – земля, грязь, чем бы это ни было, давно высохли. Он с протяжным вздохом закрыл лицо руками, не решаясь даже представлять, что, прости, Господи, такого он творил вчера, когда обнаружил с ужасом, что в довершение ко всему был ещё и босиком – и никаких вещей, включая телефон или хотя бы кошелёк, рядом на сидении не лежало, значит и обувь свою он похерил. Катастрофа, подумалось Чонгуку, завтра весь поток будет только и делать, что брызгать слюной и болтать о том, что Чон Чонгук только строит из себя суперинтроверта и недотрогу, а как примет на грудь – вмиг с катушек слетает. Но кто из всех его малочисленных знакомых в городе, в котором он живёт только пару лет, мог закатить такую отвязную пати? А главный вопрос – кому показалось хорошей идеей позвать на неё Чонгука? Слишком много вопросов, и так мало ответов. – Простите, – смутился Чонгук, – вы случайно не запомнили, кто мне такси вызвал? – Никто. Просто я оказался в нужное время в нужном месте, и решил, что следует тебя подхватить, – безучастно проговорил шофёр, перестраиваясь в соседний ряд. Голос его хоть и звучал неожиданно низко, сам мужчина производил впечатление молодого человека, максимум лет на пять старше Чонгука, может на семь. Не успел он поблагодарить водителя растерянно, как тот продолжил с усмешкой, махнув рукой в воздухе: – Не стоит. Это моя работа. – Тогда... – огляделся ещё раз Чонгук по сторонам, вроде как признав знакомую брусчатку велодорожки вдоль его кампуса, – откуда вы знаете, куда… Эй, погод… Остановись! Незнакомец покорно ударил по тормозам, Чонгук приклеился к окну: в это мгновение на перекрёстке в десяти метрах от него взвизгнули от трения по асфальту покрышки большого неуклюжего мусоровоза, и что-то светлое с металлическим грохотом отлетело в сторону, ударившись в бампер грузовика. – Иисус Вседержитель… – на асфальте рядом с превратившимся в груду металла жёлтеньким мопедом лежал пластом человек. Чонгук, ощутимо занервничав, повернулся к водителю. – У вас есть телефон? Вызовите скорую. – Чонгук нервно подёргал за ручку двери и повысил голос. – Разблокируйте дверь, ну же, ему наверняка нужна помощь. Шофёр сидел на своём месте, не шелохнувшись, даже не смотря в сторону происшествия, а лишь невозмутимо поправлял тёмный галстук, глядя на себя в зеркальце опущенного козырька, хотя погода не давала ни намёка на солнце. Приведя себя в порядок и слегка потянувшись, будто бы после сна, игнорируя беспокойство Чонгука, он достал из нагрудного кармана пару карамелек и протянул одну своему пассажиру, не оборачиваясь на него: – На, раз не куришь. – Да что… – Чонгук непонимающе наблюдал за безучастными действиями водителя, начиная закипать. В этот момент мужчина пожал плечами, одной рукой ловко освободил свою конфетку от обёртки, отправил её за щёку и прижал указательный палец к губам, кивнув на проезжую часть, где только что произошла авария: – Мы тут бессильны уже. Смотри лучше. Разозлённый Чонгук махнул на сумасшедшего таксиста рукой и принялся дёргать за ручку двери – всё ещё заблокировано. Тогда он несколько раз ударил ладонями по стеклу, выходившему на сторону тротуара, чтобы привлечь внимание прохожих, но реакции было ноль – будто бы удары глушились ещё тремя слоями калёного стекла между такси и внешним миром. Пока водитель, заложив руки за голову и дожёвывая вторую карамельку, молча наблюдал картину за окном, обескураженный Чонгук обернулся на перекрёсток и с облегчением обнаружил собиравшийся вокруг народ. Человек в светлом капюшоне лежал на дороге на боку и не шевелился. Асфальт под ним стремительно мок и алел, Чонгука потихоньку стало мутить. Водитель грузовика сидел у открытой двери своей машины на корточках, обхватив голову руками. Какая-то девушка на роликах выкатилась прямо на дорогу, боязливо осмотрела пострадавшего со всех сторон и отъехала в сторону, чтобы набрать, по всей видимости, номер «скорой». Шофёр, тем временем, сдвинул рычажок на светящейся панели управления и музыка заиграла громче. – Знаком с Aerosmith? Альбом «Night in The Ruts» 1979-го года выхода – мой любимый у них. – Ты псих, – незнакомец лишь с усмешкой раскачивал головой в такт ударным из колонок в ответ на обвинения. – Выпусти меня, приехали. Это мой университет, – пытался сохранять самообладание Чонгук, нервно сглотнул и отцепился от подголовника кресла перед собой. – Это уж точно – приехали, – выделяя последнее слово голосом, почти рассмеялся водитель, вытягивая голову, чтобы внимательнее рассмотреть перекрёсток и толпу зевак, собравшихся на нём. Чонгук начинал терять терпение и подозревать что-то неладное. Его похитили? Он ввязался в историю с наркотиками, полицейский под прикрытием поймал его и сейчас транспортирует в участок? Иначе эту наглость и вседозволенность, излучавшиеся мужчиной за рулём, он объяснить не мог. Но к чему этот цирк с дорогим авто, костюмом и несколько надоедливым, если честно, одеколоном, почему сотрудник полиции игнорирует ДТП, приключившееся у него под носом? У него холодок пробежал по спине. Внезапно непреодолимо потянуло домой домой. К себе, в маленькую, зашторенную, захламлённую комнатку в общежитии, за которую он платит двойную сумму, только бы к нему никого не подселяли – настолько он одержим своим личным пространством и возможностью в свободное от Лиги Легенд время молча и угрюмо есть ложкой свой ненаглядный киви, лёжа ночью на одной кровати, а ноутбук со скачанным нелегально кино поставив на соседнюю, пустую. Пошёл дождь, из ступора Чонгука вывели пробивающийся сквозь его шум рёв сирен машин спецслужб. Кто-то из толпы сфотографировал человека на земле, прежде чем люди стали расходиться, поспешив укрыться от дождя. Очень вероятно, что пострадавший – один из студентов, спешивших на пары, но даже если нет, через пару минут новость об аварии прямо перед кампусом с подробным фоторепортажем появится в закрытых сообществах студентов местного колледжа в соцсетях и в каждом мессенджере. Внезапно дверь, на которую налегал Чонгук, приоткрылась. За дверью, обходительно раскрыв её, стоял шофёр со скучающим видом. Чонгук пулей выскочил из машины и отбежал на несколько метров от неё, ошарашенно обернувшись. Шофёр был одет в бежевый костюм в классическом английском стиле, явно сшитый по индивидуальным меркам, под расстёгнутым пиджаком виднелся твидовый жилет в тон, в вороте белоснежной рубашки – тонкий чёрный галстук с модным миниатюрным узлом, только на ногах была какая-то несуразица – массивные кроссовки непонятного асимметричного дизайна и вырвиглазной расцветки. Ну, точно псих. Только что держал взаперти, а теперь отпускает на все четыре стороны? Ну и к чёрту его, подумал Чонгук, переступая голыми ногами по мокрому асфальту – наверное, день обещает быть жарким, потому как земля не доставляла особого дискомфорта своим холодом. Полицейский, прикрываясь от дождя папкой, пытался завести беседу с еле живым водителем грузовика. Чонгук поколебался с секунду, но решил отметиться, что готов дать показания как свидетель, так что направился к ним. По пути его чуть не снесли с ног двое «скоряков», выпрыгнувших из сверкающего проблесковыми огнями фургона с красным крестом на капоте. Чонгук обернулся на еще менее живого, чем водитель, парня на асфальте (теперь уже по фигуре точно можно было это сказать). Его толстовка сзади задралась почти до лопаток. Чонгуку показалось, что он почти физически ощутил эту холодную воду, льющуюся с неба, на своей спине. Дождь усилился, громче ударяясь в помятый капот мусоровоза. Полицейский поспешил вернуться в патрульную машину, его возникший из ниоткуда напарник вёл водителя на ватных ногах под локоть. Чонгук прибавил шагу, чтобы тронуть офицера за плечо, поскольку шум дождя заглушал его неуверенные оклики «простите!». Он протянул руку к плечу полицейского за секунду до того, как тот открыл дверь машины, но в этот момент что-то ударило его в лицо так сильно, что Чонгук потерял равновесие на мгновение. Он потряс головой и оглянулся ошарашенно – не было рядом ничего и никого, способного атаковать его. Нет, никаких взрывов, всё на перекрёстке шло своим чередом, и никто из окружающих не обратил ни малейшего внимания на ударную волну, что только что поразила Чонгука. У него вспотели ладони. – Извините… – Чонгук попытался схватиться за дверь и обратить внимание офицера на себя, но рука его не послушалась, и дверь захлопнулась у него перед носом, будто бы его там и не было. Звон в ушах нарастал, пока Чонгук не выдохнул задавленно и не пошатнулся, уронив себя на асфальт. – Не стоит, – уже знакомый, вкрадчивый баритон прозвучал так ясно и близко у его уха, но возле себя напуганный Чонгук никого не обнаружил. Щёлк, – прозвучало отчётливо будто прямо у него в голове. Чонгук сел на земле и обернулся. Глаза застилала вода, и единственное, что осталось не размытым в поле зрения – таксист, расслабленно прислонившийся к авто в десяти метрах. Одна рука его была в кармане идеально сидящих брюк, в другой была серебристая массивная зажигалка с откидной крышкой. Несколько секунд он созерцал пламя, извергающееся зажигалкой, поджёг сигарету в зубах, одним движением закрыл зажигалку и убрал во внутренний карман пиджака. Казалось, ни одна капля не упала на его роскошную ткань. Мужчина с наслаждением затянулся, открыл глаза и лениво поглядел на Чонгука. – Вставай, Чонгук. Вставай и иди посмотри. Только руками ничего не трогай, – он кивнул головой на суетящихся вокруг пострадавшего парамедиков. Его спокойная речь с еле различимым, элегантным даже намёком на дефект звучала по-прежнему сюрреалистично отчётливо, будто кто-то приглушал шум дождя, пока он говорил. Чонгуку казалось, что он видит каждое мелкое движение его губ, как будто он смотрел на них с расстояния нескольких сантиметров, в то время как их разделял десяток метров. Ему известно моё имя? У Чонгука вдруг стало так сухо во рту, что выдавить из себя что-то в ответ казалось неимоверно сложной задачей. Он с трудом поднялся с земли, поглядывая с ужасом на незнакомца, и направился в сторону снующих между сбитым парнем и каретой «скорой» людей в яркой форме, борясь с головокружением. Намокшая отросшая чёлка неприятно облепила лоб и лезла в глаза, ещё больше сужая поле зрения. – Сожмите мою руку, если слышите меня, молодой человек, – донеслось до Чонгука сквозь шум ливня. Врач обращался к парню, очевидно, без сознания. Мрачный, он обошёл парня с другой стороны, аккуратно отнял его оцарапанное лицо от асфальта и прислонился к нему ухом на несколько секунд. Отстранившись и закивав самому себе, он поднял одно веко парня, чтобы мигнуть ему в глаз карманным фонариком. – Похоже, что дышит! Грузим его, ребят, – медик поднял палец вверх и его коллеги принялись выгружать из фургона громоздкие носилки. Взору Чонгука наконец открылось удивительно безмятежное лицо сбитого парня с разорванной бровью и битой губой. С минуту он пребывал в состоянии полной рассосредоточенности, обрывки мыслей вплывали в пустую распухшую голову и выплывали из неё. Чонгук медленно наклонил голову в бок и сдвинул брови. Потом выпрямился, поставил руки на пояс и закрыл глаза. Тошнота усилилась. Пардон? Чонгук сглотнул слюну, опустился на колени и подполз ближе, в прострации потянувшись к голове парня, чтобы убрать мокрую прядь волос с его лица. Рука крупно задрожала в сантиметре от его лба. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Звук игры с крышкой зажигалки долбил в голове, с каждым ударом вбивая колышек в череп всё глубже и глубже. Чонгук немеющими пальцами прикоснулся к стылому лбу человека и откинул тёмную слипшуюся чёлку. Медики в промокших куртках на счёт «три» переложили обмякшее тело на носилки. Чонгук попытался ухватиться за ворот чужой голубой толстовки, покрытой бурыми пятнами, тело его не послушалось, и он неуклюже упал на асфальт, успев проложить между лужей и своим лицом ладони. На мгновение его грудь сковал такой страх, что ни слова, ни крика не получалось из себя выдавить, и он только завыл. В машину «скорой» в эту минуту трое медиков суетливо загружали его бездыханное тело. Сегодня утром Чонгук не доехал до колледжа. – Я же сказал, Чонгук. Не трогай ничего руками. – ДА ИДИ ТЫ К ЧЁРТУ! Чонгук заорал, что есть сил, выплеснув накопившееся напряжение, приподнялся на локте и огляделся, с трудом фокусируя воспалённые глаза. Голос в голове звучал раздражающе отчётливо, хотя таксист за это время не сдвинулся со своего места и без особого интереса наблюдал за ним издалека, облокотившись на капот автомобиля пятой точкой. Не было нужды в лишних объяснениях и доказательствах, Чонгук в состоянии был сложить «два» и «два», и понять, что он умер. А весь этот спектакль – не более, чем предсмертные видения, донимающие его агонизирующее сознание, пока его душа не упокоится и не отойдёт, видимо.