я дал цену чувствам, и теперь ищу, что бы мне купить. у тебя есть моя преданность. и, это правда, иногда я тебя ненавижу, но я не хочу ругаться с тобой.
— почему? — потому что это неправильно. я не знаю тебя, а ты не знаешь меня. херботс прожигает в нём дыру. младший не поднимает взгляда, смотря в стенку над плитой и сжимая зубы, выделяя скулы и линию челюсти, играет жевалками. он такой красивый. — мы как противоположности, де шривер. тот усмехается, смотрит в сторону, закусывая внутреннюю сторону щеки, и дерёт ногтём указательного пальца большой. ему неприятно это слышать, херботс в курсе, он облизывает сухие из-за волнения губы и моргает ещё медленнее, чем обычно. — ты ведь говоришь неправду, и знаешь об этом, детка. старший разглядывает его лицо, будто впервые видит. ему всего восемнадцать, от него не ожидаешь такой мудрости, крепости ума и смелости. но виллему кажется, что он, в свои двадцать, максимум обиженная жизнью восьмиклассница, а де шривер – умный и взрослый мужчина, которому такой, как он, и не нужен вовсе. ага, как же. — я правда так думаю. — ты так не думаешь, вил, я же вижу. да и к тому же, противоположности притягиваются, разве нет? херботс молчит. — я знаю тебя, а ты знаешь меня. мы оба в курсе. почему ты так говоришь, малыш? кудрявый лишь прикрывает глаза. он закрывает лицо руками, чувствуя подступающие слёзы. шривер в очередной раз прав, они правда знают друг друга целиком и полностью, на все сто процентов, словно созданные из осколка одной звезды. прекрасно дополняющие друг друга. они помнят и любимый цвет, и самый ужасный фильм, выводящий из себя, и с кем кто сидел в школе, каждый год. херботс всегда был для младшего недостижимой мечтой, но сейчас они здесь. а виллему просто страшно признаться, что он полюбил кого-то, и этот кто-то любит его в ответ. младшему перехватывает дыхание. он встаёт со стула и садится на корточки перед любимым человеком, кладя одну из ладоней ему на колено. второй рукой он старается убрать руку херботса от лица. — посмотри на меня, виллем. он молчит, лишь всхлипывая. — посмотри. пожалуйста, вилли. херботс послушно убирает руку и смотрит, заплаканными, большими глазами, чувствуя, как вниз по щекам катятся солёные дорожки. он всегда ненавидел плакать, но делал это слишком часто. — я люблю тебя, – младший начинает неожиданно, он немного хрипит и берёт обе руки в свои, покрывая поцелуями костяшки. он смотрит точно в чужие глаза, – от самой макушки твоих кудрявых, мягких волос, которые ты любишь мыть шампунем с лавандой, до самых пальцев ног, где ты больше всего боишься щекотки. я знаю каждый миллиметр твоего тела, а ты тысячи раз пересчитывал родинки на моей спине и целовал родинку на щеке. я всегда вижу, когда плохо тебе, а ты знаешь, когда плохо мне. я вижу, когда ты еле сдерживаешься, чтобы не заплакать, а ты прекрасно видишь, что меня грызёт что-то внутри и я вот-вот сорвусь. мы единое целое, понимаешь? когда-то давно, возможно, мы были кометой или звездой, расколотой на две части и очутившейся на этой планете. и я отказываюсь жить, если рядом не будет тебя, моей звезды. херботс всё ещё плачет, но немного улыбается, самую малость, смаргивая слёзы. — ты давно такой романтичный в свои восемнадцать? – он всхлипывает, облизав сухие губы, и шмыгает носом. шривер кладёт ему свою голову на колени и обнимает за ноги. старший немного поглаживает его по волосам, а потом неожиданно, даже для самого себя, шепчет, ожидая взгляда любимых глаз. — поцелуй меня так, как никогда и никого не целовал. младший приподнимает голову, кивает, смотря влюблённо, словно прожигая в нём дыру, и встаёт на ноги. он наклоняется, взяв чужое лицо в свои ладони, проводит пальцами по ушам и щекам и одаривает губы поцелуем. таким нежным и глубоким, долгим и чувственным, что херботсу не остаётся ничего, кроме как обвить чужую шею руками и наслаждаться моментом.это испытание для моего терпения. есть какие-то вещи, о которых мы никогда не узнаем. ты солнечный свет, ты соблазнитель. я рискую, я сдаюсь.
солнышком всегда называли херботса, но единственное, что освещало его жизнь – это виллем де шривер. сейчас, вися на его шее, задыхаясь от поцелуя и любви, которую он чувствует в своей груди, словно наконец распустившийся бутон красивого, самого нужного для его лёгких цветка, он это прекрасно осознает. — займись со мной любовью. его подхватывают на руки, обвив ими так, словно желая спрятать от всего существующего мира. они оба улыбаются в поцелуй. глаза старшего немного влажные, заплаканные, но младший оставляет поцелуи и на них. старший лежит на кровати, выгибаясь дугой под нежные поцелуи младшего. его губы такие горячие, прикосновения обжигающие, и хочется стонать в голос от каждого полученного чмока. любить, оказывается, приятно. кудрявого медленно раздевают, снимая с него футболку. опускаются поцелуями по всему телу – впервые за долгое время нежно, долго, заново исследуя каждый миллиметр кожи – херботс тоже стягивает с него футболку, проводя по смуглой коже, и смотрит в глаза, счастливо улыбаясь. его снова затыкают поцелуем, расстегивая ремень на его джинсах и снимая их вместе с бельем. младший резко оказывается снизу, его джинсы точно так же улетают куда-то вместе с бельём, и старший вновь оказывается внизу. шривер достаёт из-под подушки смазку – после их первого занятия любовью она всегда лежит там – смазывает два пальца, покрывая поцелуями шею и наслаждаясь тихими, какими-то новыми, более доверительными стонами, и наблюдает за покрасневшим лицом своего мальчика. — ты такой красивый. херботс лишь улыбается, но издаёт сдавленный стон, чувствуя, как на его дырочку нажимают указательным пальцем и вводят его внутрь, совсем неглубоко для начала. он постанывает, привыкая, царапая руками широкую спину и крепкие плечи, после нажимая рукой на затылок и притягивая в поцелуй. он готов спустя около десяти минут. он призывно разводит ноги, но младший укладывает их на свои плечи – это очень интимная поза – оставляет на одной из ног дорожку поцелуев и подстраивается, медленно входя. в нём двигаются размеренно, плавно, не прерывая зрительного контакта и оглаживая его тело подушечками пальцев, так нежно и сокровенно, что херботс задыхается. ему хорошо, он поджимает пальцы на ногах и широко открывает рот, изгибаясь в спине. он чувствует, насколько сильно его любят, знает, что шривер хочет его во всех смыслах, и от этого так тепло на душе. спустя некоторое время младший нависает сверху, заставляя обвить ногами бёдра, и двигается ещё медленнее и глубже. их дыхание смешивается, одной рукой шривер находит опору в виде матраца у лица херботса, а другой оглаживает его кудри. то, как постанывает зеленоглазый – восьмое чудо света для него. руки старшего на чужой спине, на ягодицах, в волосах – он хочет касаться его, словно боится, что он вот-вот пропадёт, исчезнет, как самый волшебный, желанный сон. они стонут друг другу в рот, тяжело дышат, сбиваются в своих движениях, но не на секунду не перестают смотреть друг на друга. они кончают одновременно, и херботс готов поклясться, что этомы найдём баланс. мы будем в порядке. у нас всё будет хорошо