Люблю/Не люблю

      — Я не любил тебя. Никогда. Ненавидел. Презирал. Жалел. Но не любил.       Он прикрывает глаза на мгновение. Всего на одну секунду, чтобы не видеть Его глаз, серых и чистых, как летний дождь. Ему нужно всего лишь чуть-чуть времени, чтобы перевести дыхание, чтобы еще раз уверить себя в том, что поступил… поступает правильно. Не тогда, когда забыв обо всем, отдался порыву, страсти и неизведанному ранее чувству. Не тогда, когда от одних поцелуев этой блондинистой сволочи сносило крышу. Не тогда, когда от одного лишь взгляда чужих на слизеринского недоноска он сжигал себя ревностью. Не тогда, когда считал это вечно ворчащее исчадие ада только своим, не желая отпускать с рассветом.       А сейчас… Такая жизнь ему не нужна. Гарри больше не хочет прятаться и скрывать ото всех свое счастье, свою любовь. Ведь ему так хочется нормальной жизни не в тени пересудов и домыслов. Он — герой магического мира, черт возьми, он хочет домик с белым заборчиком, детей и скучную старость. Хватит с него приключений. Хватит с него боли и потерь. Ему нужна всего лишь милая домашняя тишина. А Малфой… Это Малфой, какой тишины от него ждать? Он даже пары предложений без сарказма произнести не может. Да и надоело до чертиков ждать, когда блондинчик наиграется в геев и свалит одним хмурым октябрьским днем, оставив после себя окурки в пепельнице и осколки в душе. Уж лучше Гарри сам закончит эти отношения. У них нет будущего. У них нет прошлого. Их самих нет и быть не должно.       Потому Поттер медленно отодвинул от себя его руки и все же нашел ошметки смелости, чтобы взглянуть Драко в глаза:       — Всё, что тогда произошло — ошибка. Банальная тяга к счастью, теплу, человеческому телу. Не более. Ты мне не нужен. Я уже сделал свой выбор, и это…       — Заткнись, Поттер! — рявкнул Малфой, вскакивая с дивана и принимаясь расхаживать по комнате, зло шипя себе под нос: — Гриффиндорский ублюдок. Очкастый выродок. Ненавижу. Год ты меня трахал, а теперь я тебе не нужен?!       Голос ледяного принца всея Слизерина срывался на хрипы, руки подрагивали от еще сдерживаемой ярости, и, видя это, Гарри едва слышно выдохнул, понимая, что разговор окончен, и пора уходить, пока Драко не решил снизойти до Непростительных. Ну и на всякий случай…       — Акцио! — негромко произнес Поттер и выдернул палочку Малфоя из его кармана.       — Дрянь! — заорал наследник великого магического рода. — Совсем охуел?! Верни немедленно! А не то отгребешь по самые гриффиндорские помидоры, козлина!       — Вот чтобы не отгрести, верну, когда выйду за дверь. Не хочется в спину Аваду поймать, — всё так же тихо, и как можно спокойнее ответил Гарри. — Заберешь на крыльце после того, как я аппарирую. И это… прости меня, Драко. Я правда ошибся в себе. Мне жаль.       — Тебе жаль?! — кричал ему вслед Малфой, бессильно сжимая руки в кулаки. — Оставь себе свою жалость, мразь! И никогда больше не смей даже смотреть в мою сторону! Катись к своей рыжей паскуде! Ненавижу! Ненавижу!       Бывший слизеринец рухнул на колени, стоило только хлопнуть входной двери. Так он еще никогда не унижался. Родословная требовала гордо вскинуть голову, вытереть сопли и забыть о том, кто так нагло ворвался в его жизнь, заставив поверить, что любовь способна изменить всё и всех. Вот только сердце разрывалось на части, а крик рвался из горла. Но он не закричит и не заплачет. Он соберет осколки своей гордости и встанет, заберет палочку и, собрав вещи, съедет из этого дома, где счастье казалось ему вечным. Он никогда больше даже не взглянет на вечно лохматого очкастого засранца. Слишком много чести паршивой полукровке. И этот год он вычеркнет из своей жизни, как дурной сон.       — Хороший план, — хрипло прошептал Драко, ложась на пол. — Сил бы только наскрести — и ву - аля.       Он развел руками, лежа на спине, и улыбнулся, вернее, оскалился в сумасшедшей усмешке. Боль мелкой дрожью сотрясала тело, но парень не обращал на нее внимания, искренне веря в то, что тело само к ней привыкнет. Ведь человек ко всему привыкает, и к боли тоже. Особенно к боли.       — Я не вспомню о тебе, — сказал Малфой, опуская горячие от слез веки. — Я не вспомню о нас. Не буду вспоминать о том, как ты сам начал все это, затащив меня в темную комнату и впервые поцеловав. Так, будто я давно уже принадлежу тебе. Я забуду твой голос. Твои прикосновения. Тебя больше нет. Ты не существуешь, Поттер. НЕ СУЩЕСТВУЕШЬ!       — Пусть так, — тихо-тихо ответил Гарри, все еще стоя за входной дверью. — Но я буду помнить.       Он взглянул в серое неприветливое небо и еще раз грустно усмехнулся:       — Мы слишком разные, Драко. Но впервые за этот год я врал тебе, что не люблю.       Поттер не спеша положил палочку на порог некогда родного ему дома, и еще раз коснувшись ладонью двери, аппарировал.