Большой папочка

      Его жилистые шершавые руки обвивали хрупкую тонкую талию, что казалось, будто под тяжестью этих сильных, твёрдых и упругих ладоней сломаются кости. Но он не хотел думать о боли, когда она пожирала изнутри, выедая остатки его обугленных, обгорелых костей. Боль была адской, он ощущал её где-то в самом чреве… где-то там, внизу. Но вместе с ней приходило блаженство, что разливалось по немощным усталым костям. Тогда он становился уязвимым и беспомощным, он не мог сопротивляться его властным рукам; они не давали возможности расслабиться даже на секунду. Пламя било по глазам, выжигая остатки костей. Его сердце стучало так быстро, что, казалось, вот-вот остановится, но он не мог умереть. Всполохи адского пламени перекрывали дыхание. Он хватал ртом воздух, из его пылающей груди вырывались протяжные душетрепещущие возгласы, переполненные болью и эйфорией.       Баланар двигался быстро, соблюдая нужный ритм, будто ему было дело до его костей. Вовсе нет. Каждый толчок, как тысяча раскалённых игл, насквозь прожигал его оболочку изнутри, когда порядком растянутое и ноющее от нестерпимой рези отверстие, уже отказывалось принимать его обратно вовнутрь. Но Баланар и не собирался останавливаться. Он едва вошёл во вкус и его толстый, твердый, будто камень, горячий орган, покрытый тонкими паутинками из жил, прослезился капельками спермы, но Клинкз не ощутил. Он уже давно перестал чувствовать что-то, кроме пожирающей его боли и… сумасбродного блаженного экстаза, что сводил с ума, затмевая рассудок и мысли.       Клинкз не видел, он не хотел смотреть, как восторженно ликуют его глаза, упиваясь этим мгновением, напоминая костяному лучнику, как он жалок и беспомощен. Что он — Защитник Ховена, не совладал, не справился с ним. И все, что ему оставалось – только безнадежно жалеть себя, отдаваясь его похотливым извращённым фантазиям.       Он не хотел думать о том, как трепещут его кости, сгорая от наслаждения… и стыда. Разум отказывался принимать то, чего так жаждала оболочка. Он упрямо продолжал сопротивляться инстинктам, где-то в глубине самого себя он не мог смириться. — Такие тонкие ломкие кости… — сбившимся дыханием пропыхтел Ночной Сталкер. Его голос был глубоким и надрывистым.       Он восхищался его изящной красотой, элегантностью, утончёнными формами. Он мог делать это вечно. Войти в экстаз, испить агонии и вновь приступить к акту насилия. Он никогда не уставал и никогда не мог удовлетвориться полностью.       Хоть и жизнь давно покинула его оболочку, он ощущал боль яснее чем когда-либо. Она поглощала мысли и душу. Клинкз не мог вечно терпеть эти пытки и унижение, какие никогда не простит ему, с которым не смирится; что навсегда останутся грязным черным пятном в его памяти. У него не оставалось сил на борьбу, на сопротивление. Кости отказывались слушаться, они дрожали в предвкушении оргазма.       А его орган… затвердевший, набухший, изнывающий от возбуждения, упирался ему в живот. И каждый раз, когда Клинкз пытался протянуть руку, чтобы хоть немного облегчить напряжение, Баланар отдёргивал его. Здесь ОН был хозяином и ничто не делалось без его разрешения. Он не позволил бы ему даже кончить, пока сам того не пожелает. — …девственный, чистый, — томно прошептал Сталкер. Он видел в нём нечто прекрасное. Теперь уже лишённый своей непорочности, осквернённый его похотью и нечестивостью.       Внезапно ускорившись, сбивая ритм, Баланар неистово захрипел, расправляя свои гигантские кожистые крылья, бешено глотая воздух, истошно вскрикивая, растирая стенки его канала до мозолей. И если бы Клинкз носил на своих костях плоть, его отверстие бы разошлось по швам.       Он находился на грани, как и Клинкз. Но второго больше тревожило, что станет с ним, когда его толстый набухший затвердевший орган, изнемогая от нетерпения, изольется в его онемевшую от нескончаемых пыток, потрескавшуюся дырочку. Клинкз жалостливо застонал, крепко зажмурившись, содрогаясь от каждого яростного тугого глубокого толчка. Казалось, будто головка его члена пробивала насквозь, причиняя неистовые муки. И от этого хотелось кричать, что было мо́чи, но Клинкз в который раз сдержал отчаянный порыв, дабы не показывать ему своей слабости, не подкреплять его уверенность в себе.       Освобождая его напряжённый до предела, горящий, ноющий от рези, истерзанный анал, Баланар вышел. Клинкз не сразу осознал это. Только когда двадцатисантиметровый массивный орган прекратил исступлённо долбиться в его онемевшую дырочку, остановив насилие. Клинкз не понимал почему. Он не верил, что Ночной Сталкер внезапно проявил к нему сострадание, он ведь так жаждал этого… Вставить как можно глубже, надругаться над его «плотью», в своих самых аморальных безудержных страстях. Он все еще ждал, когда Сталкер войдет вновь, но этого не произошло.       Грубо сжимая в широких ладонях его запястья, Баланар приподнялся, пропыхтев что-то нечленораздельное, попутно издавая эротичные вздохи. Резким движением он опустился на его бешено вздымающуюся грудь, сдавливая легкие, перекрывая и не без того тяжёлое прерывистое дыхание. Сердце лучника плавилось, будто на раскалённых углях.       Клинкз на мгновение разомкнул веки, когда осознал, что Баланар уже сидит на нем…       Алая головка члена упиралась в лицо. Только теперь, лицезря его инструмент во всей своей «красе», Клинкз понимал, насколько он превышал размеры его собственного, не только в длину, но и в ширину, и он не мог приложить ума, как такое громоздкое орудие пыток могло вместиться в его маленькую, узкую, девственную дырочку… Страшно было представить, что Баланар сотворил с его анальным отверстием…       Сдавив коленями его предплечья, Сталкер потянул за изогнутый рог, вынуждая лучника приподнять голову. Толстым, горячим, пульсирующим органом он коснулся его лица. Ствол был мокрым и тёплым на ощупь, сильно проступающие прожилки заполнились спермой. Внутри ее скопилось так много, что казалось вот-вот он выстрелит всем содержимым.       Несколько капель просочились на лицо Клинкза, когда Баланар потерся о его щеку, издавая протяжные блаженные стоны. Клинкз не сопротивлялся. Он был готов вынести всё что угодно, кроме иступленной боли, разрывающей на части.       Рано или поздно этому придёт конец и он терпеливо и смиренно ждал, когда Ночной Сталкер вдоволь насладиться своим пленником, наиграется с его костями, ублажив своего ненасытного большого папочку.       Клинкз снова зажмурился, лишь бы не видеть всего происходящего. Ему стало противно, как только он вспомнил, что этот же член пару секунд назад находился в его анальном отверстии. Он с отвращением сморщился. Оставив несколько липких пятен на его лице, орган коснулся «губ» Клинкза. — Давай, деточка, сделай папочке приятное, — прохрипел Сталкер, настойчиво толкаясь головкой члена в его сжатые «губы». Клинкз вновь покорно подчинился, как бы омерзительно он себя не ощущал в этот момент. Он, приоткрыв рот, сразу же почувствовал едкий привкус спермы на «губах». Он пробовал её впервые и на вкус она оказалась ещё более гадкой, чем он мог себе вообразить. Захотелось сейчас же сплюнуть и вытереть её с губ, но его тело находилось под ЕГО контролем.       Покрытый многочисленными прожилками, могучий орган нетерпеливо вошёл в рот почти на половину всей длинны так, что едва ли умещался в узком отверстии, и Клинкзу пришлось ещё шире раскрыть его, что дальше уже было некуда. Но большой папочка желал уместиться полностью, растягивая его челюсть до предела.       Когда слюна перемешалась с капельками спермы, Клинкз ощутил приступ тошноты и старался не касаться языком ЕГО ствола. Подавив рвотный позыв, он напряжённо задышал через нос, когда воздуха стало не хватать.       Одним рывком Баланар почти полностью вошёл, ударившись яйцами о его подбородок, упираясь головкой члена в его горло, что едва ли умещался внутри. ОН попытался протолкнуть его глубже, но не смог. Клинкз с болью в горле сглотнул скопившуюся во рту жидкость и вновь подступила невыносимая тошнота. Лучник с силой зажмурился, рефлекторно отстраняясь, и новая порция спермы скопилась у самой глотки.       Баланар приступил к действию. Он не щадил его ротик, ударяясь головкой о глотку, от чего становилось всё сложнее и больнее глотать.       Сжимая ладони в кулаки, лучник молился лишь о том, чтобы этому кошмару пришёл конец. Неизвестно, что стало для него наивысшей степенью отвращения: когда своим внушительным орудием Сталкер разрывал его анал, или сейчас, когда вынуждал отсасывать, пихая ему в рот вонючий мерзкий отросток?       Баланар ускорялся с каждым толчком, придерживая его за рога. Кажется, он готов высвободить наружу томящуюся жидкость… но Клинкз не был уверен в этом наверняка. Он думал так же пару минут назад, когда его член вышел из анала…       Развратно вскрикивая, запрокидывая голову, закатывая глазки и истерично пыхтя, Баланар беспощадно и неистово долбился в его маленький узкий ротовой «проход», оставляя на его горле царапины и ссадины.       Лучник не издавал не звука, только глухо сдавленно сопел. Иногда воздуха не хватало и он думал, что потеряет сознание. Но Баланар, будто замечая это, или скорее неосознанно, на пару секунд выходил, а затем вновь вставлял по самые гланды, с ожесточением и наслаждением. Сперма, вперемешку с его собственный слюной, хлюпала у него во рту. Он изо всех сил старался не глотать, чтобы снова не спровоцировать рвотный рефлекс. И вся эта жижа вытекала наружу из всевозможных щелей, сползая по его подбородку и щекам.       Клинкз оставался таким же пай мальчиком, не пытаясь как-то смягчить свои страдания, вырваться, сбежать. Баланар давно доказал, что ОН здесь хозяин. Этот лес принадлежит ему и подчиняется лишь его воле так же теперь, как и пойманная им, обездвиженная, беспомощная жертва, что попала в его сети, в чём Клинкз должен был винить только самого себя. Неужто он был убежден, что если в одиночку одолел одного из самых опасных демонов, то сможет справится с кем угодно?       Два последующих толчка, с промежутком в несколько секунд, стали завершающими, о чем Клинкз не мог знать, но к его счастью это продлилось не долго. Он почувствовал, как орган вышел изо рта, оставляя после себя рвотный привкус спермы, с которым Клинкз к своему ужасу успел свыкнуться, и жгучую ноющую боль во всей ротовой полости.       Неужели это был конец его страданиям? Но он всё ещё слышал сдавленные стоны Ночного Сталкера, только теперь они становились протяжными.       Он на мгновение приоткрыл глаза и сейчас же пожалел об этом, когда истошно заревев, его надзиратель и хозяин, выстрелил мощной, густой белой струей прямо ему на лицо, заливая липкой, мерзко пахнувшей, пенистой жидкостью глаза, затем целясь ему в рот. А сильные большие руки массажировали своего папочку вдоль ствола, довершая процесс.       Клинкз скукожился, сморщившись, попытался зажмуриться, но сперма уже попала в глаза и начинала неприятно щипать внутри. Закупорив рот, он сжал губы, безнадежно заглатывая вязкую жижу и новая порция, обжигающей струей, хлынула ему в глаза, перекрывая видимость. Клинкз отвернул лицо, только беспомощно морщась, но он должен был пережить и это.       Он даже не заметил, как его маленький дружок, сперва прослезившись капельками спермы, истек тонкой дорожкой. Но не было ни оргазма, ни всплесков эйфории, даже секундного удовлетворения. Все что он сейчас испытывал — это отвращение, смешанное с душевной болью, ненавистью. И непреодолимая тошнота, которая преследовала его на протяжении этих нескольких минут, пока Баланар заталкивал свой инструмент в его небольшое отверстие, едва не сломав челюсть. Орган быстро обмяк и Клинкз почувствовал, как нижняя часть его тела расслабилась.       Головка члена уткнулась ему в щеку, она еще продолжала источать остатки жидкости. Разве могло быть ее так много? Клинкз не пытался вникать, он в отчаянии безмолвно умолял лишь о том, чтобы его лицо оставили в покое; уже порядком перепачканное, где не оставалось ни одного сухого миллиметра. — Это божественно… — выдохнул Баланар, обтираясь стволом о его липкое, грязное, вымазанное в собственной сперме лицо. Для Клинкза же эти несколько минут стали дичайшим мучением, показавшись вечностью.       Сталкер приподнялся и нависнув над ним, продемонстрировал не малого размера мошонку, опустившись яйцами на лицо, обтерся ими, собирая вязкую жижу. Колени отпустили сдавленные под его весом предплечья. Клинкз не ощутил их, они онемели.       Большой папочка, уже обмякший, в спокойном состоянии повис перед глазами, когда Баланар поднялся на ноги, оставляя в покое свою изнасилованную лишённую невинности жертву, более не произнося ни слова.       Наконец Клинкз смог шевельнуться, от чего стало только больнее его застоявшимся костям. Каждое движение отдавалось чудовищной ломкой. Пересилив недуг, он заставил свои кости перевернуться на бок. Сплюнув вязкий комок спермы, Клинкз всё же не смог избавиться от её привкуса, который теперь наверняка будет ещё долго преследовать его. Мутными слипшимися глазами он смотрел в пустоту, не замечая ничего перед собой, вслушиваясь в монотонный шорох листвы и шуршание одежды. Сделав своё грязное дельце Баланар натягивал на себя доспехи и кажется вовсе позабыл о своем пленнике.       Всё, что сейчас требовалось лучнику — отлежаться, набраться сил и не умереть от собственной никчёмности и горечи, что волной поднималась из груди, оплакивая своё потерянное достоинство и ущемлённую гордость. Глубоко вдыхая ртом свежий ночной воздух, он ощущал как лёгкие отдавались заметным хрипом. Клинкз не шелохнулся, не издавал ни звука, он смог пережить этот безумный акт насилия, но… Как теперь ему жить дальше?