Сгораю

      «Магия призвана служить людям, а не править ими», — вот что говорили церковники всякий раз при виде мага, вдалбливая эту мысль тяжёлой кувалдой своих песнопений.       Тем временем храмовники, святые воители, следили за любым шагом того, в ком проявлялся необыкновенный дар, проклинавший своего обладателя на всю оставшуюся жизнь. Они исследовали использованное магами колдовство в поисках подходящего повода, чтобы усмирить — кастрировать, — оторвать от Тени и эмоций, формировавших в тебе личность, а не бездушное творение Создателя. Однако мало кто мог увидеть в маге человека — чаще воспринимали как мелкую шавку, которую можно запинать до смерти, и никто не сказал бы ни слова, не считая благодарностей пнувшему.       Каллен отличался от всех этих людей. Как правило, подобные ему взирали на магов с нескрываемой неприязнью и отвращением, неутомимо желая уничтожить магию и её порочных носителей на корню.       Но он был не таким.       Астерия даже не понимала, возмущало это её или больше восхищало.       Командор, стоявший недалеко от неё, общался с остальным отрядом, со значительным видом спрашивая о чём-то и рассказывая всё, что удалось узнать о болотистой местности в Бурой Трясине. И, казалось, он совсем не торопился уходить на тренировочную площадку к солдатам. Его большие руки, как всегда тянувшиеся к рукояти меча, точно готовились в любой момент вынуть оружие из ножен и перерезать чьё-нибудь горло.       Астерия не удивилась бы, оказавшись его избранной жертвой.       Утренний ветер взъерошил его аккуратно приглаженные пшеничные волосы, волнистые пряди которых непослушно топорщились. А глаза, сиявшие при ярком свете, отливали золотом, словно раскалённая лава. Её жар вливался в глотку, плавил кости и пожирал внутренние органы. В лаве в два счёта можно утонуть, если неудачно оступиться.       Судорожно тряхнув головой, она отогнала непрошеные мысли, глубоко въевшиеся в разум, как вездесущая грязь. Астерия, сколько себя помнила, сторонилась храмовников. Правила Круга были непреложны: отношения с ними — своего рода табу. Правда не сказать, что другие в Круге были паиньками, как раз наоборот. Астерия не выдавала чужие секреты, а сама была чересчур правильной — не позволяла себе выходить за границы.       Несмотря на то, что больше не было ограничений, она всё равно строила невидимый барьер, отгораживаясь от Каллена и продолжая глушить в себе это необъяснимое влечение.       Каллен — бывший храмовник, конечно он бы ни за что не принял чувства мага.       — Вы отлично обучены верховой езде, леди Инквизитор, — Каллен наблюдал (или надзирал) за ней столь пристально, что ей становилось не по себе. Сложно стать кем-то другим, большую часть жизни служа Ордену, где на таких, как она, отступников, охотились и истребляли.       Гнёт магии врождённым изъяном врос в тело и впился в душу. Он — её часть, которую с кровью не выдрать.       Держась как можно естественнее, Астерия, стоявшая рядом со своим конём, любовно поглаживала его и подкармливала нарезанными на половинки яблоками. Она не боялась этих благородных животных, а последние в свою очередь быстро приручались. Езда верхом была одной из немногих вещей, помогавших ей отвлечься от повседневной рутины в лице десятков незакрытых брешей. Когда в Скайхолде появлялось свободное время, Астерия приходила в конюшню и помогала объездчику с лошадьми. Иногда титул Инквизитора предоставлял больше возможностей, и её оттуда не выставляли — не было выбора.       Сложнее всего было найти путь незаметно убраться из конюшни, когда Каллен спускался вниз по настенной лестнице из своего кабинета. И, без сомнения, он был внимателен. Настолько, что их глаза встречались, и Астерии не оставалось ничего, кроме вежливой улыбки. Она не отдавала себе отчёта, как это могло выглядеть со стороны.       Боковым зрением Астерия ощущала на себе взгляд Каллена, прожигавший её насквозь. И она уже была готова ненавидеть его лишь за это. Ненавидеть голос, от которого сердце билось птицей о стенки грудной клетки. Ненавидеть дурацкие смешки в её адрес, до такой степени приторные, что её тошнило.       А Каллен всё продолжал смотреть.       Астерия не хотела говорить с ним, но её будто брали за глотку.       — Да, — старалась она сказать более отстранённо, — меня с малых лет обучали верховой езде, до Круга.       Почему-то она считала своей обязанностью как бы невзначай напомнить о своей магической сути. И когда произносила ключевые слова, наподобие «маг», «Круг», «посох», «колдовство» и прочее, то внимательно наблюдала за реакцией Каллена, ожидая каких-нибудь непредвиденных выпадов. Однако ничего не происходило. Он слишком спокойно реагировал, будто они говорили не о магии, а о погоде, или обсуждали орлесианскую литературу. Честно признаться, Астерия думала, что Каллен её в грош не ставит, как и любой воин, не знавший её в бою и видевший перед собой только мага, боявшегося собственной тени, зато потенциально опасного. Единственный раз, когда они встретились на поле битвы, Каллен отнёсся к ней с пренебрежением. Ведь она была обыкновенной подозреваемой, узницей, по иронии судьбы умевшей латать дыры в небе.       — А вас я не видела ни разу верхом, — заметила Астерия, вскинув седло и затянув подпругу.       — Просто мы с вами мало времени проводим вместе, — ухмыльнулся Каллен краем рта, — тогда бы вы знали.       Астерия непроизвольно поправила прядь волос, убрав её за ухо. Что это за жест, припаянный к ней намертво? Она говорила себе, читала, как заклинание, что нужно взять себя в руки. Напоминала, что это не Круг, и она уже не маленькая глупая девчонка с заигравшимися гормонами. А Каллен должен вызывать в ней отвращение — чтобы она мечтала его погасить, как раздражавшее взгляд солнце. Скрыться в тени — там, где клятое светило её не найдёт. Потому что оно безжалостно жгло, если подойти к нему ближе.       В большинстве случаев маги боялись храмовников, но не Астерия. Каллен видел худшую сторону её собратьев, и гордиться ей было нечем. Будто это она взорвала Церковь и разнесла Киркволл на маленькие щепки, оставив в душе Каллена лишь горький осадок и презрение.       Астерия была бельмом на глазу.       Она — ходячее предостережение.       И как же хорошо, что он не знал истинной причины их редких встреч.       Ещё в Убежище одно присутствие Каллена злило её. Он не давал покоя ни в ставке командования, ни в конюшне, ни даже в таверне — везде. Случайно ли? Наверняка он делал это нарочно, чтобы взбесить её окончательно. Бывало, Астерия сама выискивала его, ожидая, что он снова предстанет перед ней, скажет что-нибудь, усмехнётся. В ответ же она отшучивалась, став проявлять знаки внимания, доходившие до абсурда. Астерия ловила себя на мысли, что Каллен весьма мило краснел, и какой-то потаённой частичке её сознания эта черта нравилась до безумия. С той секунды ей стало не до смеха. Она знала о своей болтливости, но никогда бы не подумала, что её длинный язык попытается выдать все личные тайны, казавшиеся постыдными, с потрохами. Дороги, ведущие к нему, надо было избегать. Путь в кабинет стоило забыть, а посыльные помогли бы в случае необходимости передавать донесения, связывавшие их одним общим делом.       Из-за поглощавших мыслей Астерия не заметила, как у неё вырвалось вслух:       — Думаю, вы прекрасный наездник.       Он тихо засмеялся. И этот смех резал её изнутри.       Поморщившись, Астерия отвернулась от него и укорила себя за опрометчивые слова. Снова. Жизнь определённо прокляла её.       Сказав отряду, что пора выдвигаться, она поставила ногу в стремя и ловко оседлала коня, но с места тронулась не сразу.       — Пожалуйста, берегите себя, — вполголоса произнёс Каллен.       Брав отряд на разведку новой местности, она, как Инквизитор, несла ответственность.       Астерия почувствовала неподдельное беспокойство.       Астерия выдавила:       — Мы вернёмся без единой царапинки, даю слово.       Держать слово — едва ли она умела.

***

      Если бы год назад Астерии кто-нибудь рассказал, что ей предстоит стать надеждой для всех верующих, главой влиятельной организации и спасать Тедас от надвигающейся гибели, она бы рассмеялась до колик и сказала этому человеку тратить свою фантазию на написание приключенческих романов. Ведь это, прости Создатель, такой откровенный бред.       С тех пор, как Астерию заклеймили Вестницей Андрасте, многочисленные враги помышляли о поединке, будто бы она была золотой галлой, согласно преданиям долийцев, появлявшейся во времена великой нужды — охотились на неё, как стая волков на кусок сырого мяса. Честно сказать, она совсем не сживалась с вниманием, учитывая, что большую часть жизни провела в изоляции от внешнего мира.       Что она тут, к демонам, забыла?       Лучше бы и дальше познавала магическое искусство, сидела в уютной библиотеке и читала книги об истории. Лучше бы всего этого не случилось, и она продолжала учить других детей контролировать способности — ей положено находиться в Круге.       У судьбы свои правила, хотела Астерия этого или нет.       Как бы она далеко ни убегала, где бы ни пряталась, участь настигала её и окунала с головой в ледяную воду — в мир, поглощённый кровоточащими зеленью небесными дырами. В нём она — единственное спасение. Так ей говорили.       И раз Длань Корта так хотел испытать силу богов: почесать самолюбие, похвалиться победой над Вестницей Андрасте — пусть.       Задыхаясь, Астерия жадно хватала воздух, словно он норовил вот-вот закончиться. По лбу и вискам струился пот, перемешанный с кровью и сыростью, оставшейся от косого дождя, не так давно хлеставшего её по лицу в болотах Бурой Трясины.       Схватка была в самом разгаре.       Рука, державшая железный посох, болела настолько сильно, что была готова отвалиться. Озираясь по сторонам в зале, когда-то бывшем тронным, Астерия оценивала обстановку и проверяла, не ранен ли кто из отряда. Дориан находился чуть поодаль от неё, читая заклинания; Сэра занимала место меж двух высоких колонн, натягивая тетиву; Бык привлекал всё внимание авваров на себя, размахивая двуручным топором. Противников оставалось не так много, и нужно было покончить с ними, не затягивая.       Пока Дориан поражал молнией врагов, в него целился лучник. Видимо, желал вывести его из строя одним ловким выстрелом. Бросаясь к Дориану, Астерия закрыла его своим телом, но не успела отразить стрелу. Она влетела в левое плечо и отозвалась острой мучительной болью. Вместо того, чтобы застонать во весь голос, Астерия несдержанно чертыхнулась. Стиснув зубы, она дрогнувшей рукой резко выдернула древко в надежде, что оно не отравлено. Недавно атаковавший враг с хлынувшей кровью изо рта повалился на землю, хватаясь за стрелу, пущенную Сэрой: та угодила ему прямиком в горло. Эльфийка прокричала что-то неразборчивое, похожее на ругательство, и со смехом продолжила обстреливать других.       — Ты как? — хрипло спросила Астерия, переведя взгляд на Дориана, тяжело оперевшегося на посох.       — Как сказать, кругом грязь, демоны лезут без мыла в любое место, аввары бушуют… Жаль, я не выпил перед тем, как придти сюда с тобой. Сама-то как? — задал ответный вопрос он, не скрывая волнения в голосе. Проковыляв к ней, он увидел раненое плечо и помрачнел. — Каффас, да ты кровью истекаешь! А если стрела отравлена? Ты не подумала, прежде чем меня героически собой прикрывать?       Даже если время повернулось бы вспять, она всё равно так поступила бы без всяких колебаний. Ведь он её преданный друг и верный союзник. Судя по лицу, Дориан негодовал от такого излишне благородного жеста с её стороны. И, наверное, поэтому всегда упрашивал брать его всюду с собой, чтобы приглядывать за тем, как бы она не испустила дух раньше времени.       «Постарайся не умереть», — всплыли в памяти слова. Дориан, кажется, единственный, кто беспокоился о ней так сильно.       Он хотел было помочь как-то с раной, но Астерия не позволила.       — Со мной всё будет в порядке.       Сейчас был не самый лучший момент для продолжительных разговоров. Не дожидаясь ответа Дориана, она попробовала шевельнуть рукой с посохом, находя в себе силы превозмочь боль. Магия отдавала ощутимой вибрацией в воздухе, и отряд был тотчас накрыт магическим барьером, что спасло их от последующих вражеских ударов.       Астерия скрылась в магии Тени, окутавшей её дымкой, и перенеслась мимо остальных на небольшое расстояние. Оказавшись перед одним из авваров, она рассекла его духовным мечом. Неожиданно по лицу её задело нечто твёрдое и холодное. Из-за веса оружия Астерия отпрянула и впечаталась в сырую стену, чувствуя, как перехватило дух. Скула болезненно заныла. Во рту возник металлический привкус крови. Это была секира Длани Корта.       Бык хотел вмешаться в происходящее. Он отбросил от себя одного из приспешников вождя и воткнул в лежавшего на земле воина топор с такой непринуждённостью, словно колол дрова. Вопреки всему, его продолжали отвлекать.       Затем кинжал Сэры вонзился в ногу Длани Корта. Но, похоже, он абсолютно не приносил ему дискомфорта, а был мелкой занозой. Зато нехило разозлил.       Он бросился на Астерию с бешеным воплем. По сравнению с этим огромным по габаритам верзилой она казалась совсем крохотной.       В ушах стоял непрерывный звон стали и свист боевой секиры. Отойдя от стены, Астерия еле успевала уворачиваться. Секира опасно мелькала перед её глазами и проносилась мимо, с гудением разрезая воздух. Попятившись назад на ослабевших ногах, она поскользнулась на деревянных обломках и упала, ощутив, как мелкие камни болезненно впились в спину. Используя своё превосходство над ней, Длань Корта, торжествуя, занёс оружие над головой и обрушил его.       Астерия успела перекатиться на бок.       Тяжёлый лязг секиры о каменный пол возле уха оглушил, а въедавшаяся в глаза пыль не давала свободно видеть перед собой.       Астерия зажмурилась, услышав яростное рычание.       Бык оттащил вождя и толкнул его ногой в грудь. Развернувшись, он одним сильным движением вспорол живот противника топором. Изо рта Длани Корта хлынула кровь, он выронил секиру из рук и рухнул наземь.       Астерия приподнялась на локте, наблюдая, как алая лужа становилась все больше и окрашивала твёрдую поверхность.       Она с облегчением выдохнула.       Всё кончилось. Наконец-то.       — Ты в порядке, Босс? — спросил Бык, вытирая окровавленное оружие о полосатую штанину.       Обычно отбивать удары ей удавалось, но в этот раз Астерия оплошала, причём так глупо, что удивлялась сама себе.       — Я бы справилась, не надо было мне помогать, — проговорила она, пытаясь сглотнуть сухой ком, засевший в горле.       Кунари загоготал на всю крепость так, что голос его раскатился эхом и тут же затих:       — Ну да, конечно, ты это Каллену скажи.       Бык определённо видел её насквозь. Что ещё можно было ожидать от члена Бен-Хазрат, шпиона, умело читавшего её как открытую книгу. И нормально ли то, что Астерия думала о Каллене чаще обычного? Словно мысли о нём с каждым часом, нет, с каждой секундой набирали обороты. Она не для того искала поводы уезжать почаще из Скайхолда, бродить по чуждым ей землям, сражаться с разбойниками и мертвецами, чтобы вспоминать о нём где-нибудь, будучи грязной и увечной. Она думала, что это временное увлечение и оно пройдёт.       Всё когда-нибудь проходит.       — Ему знать не обязательно, — отчеканила она, и в голосе её зазвучало раздражение.       — Ладно-ладно, — сказал Бык, переводя тему. — Хорошая драка вышла, надо будет повторить.       В голове Астерии не укладывалась причина. Она злилась на себя или на то, что Бык в этот самый момент надавил на её больную мозоль?       Что бы сказал Каллен, увидев её такой? Навряд ли что-нибудь хорошее. Астерия не раз видела тренировки солдат, в которых он лично принимал участие. Каллен искусно орудовал мечом, был знатоком своего дела. Само собой разумеющееся. Иначе бы он не стал главнокомандующим Инквизиции. По сравнению с ним, она чувствовала себя несовершенной, неумелой. Недостойной. И это выводило её из себя.       С малых лет Астерия стремилась стать воительницей, держать в руках меч и щит. Маленькой девочке, поддававшейся влиянию отца, оставалось мечтать только об этом. Игнорируя наставления матери об этикете, бегать наперегонки с братом днями напролёт с намасленным сыром в охапке. Тогда она больше походила на мальчишку с коротко стриженными волосами. Но с приходом в Круг всё изменилось. Так или иначе, она не хотела быть бесполезной и стоять в дальних рядах, разглядывая врагов за спинами солдат. Всегда порывалась сражаться с ними наравне. И ради этого стала рыцарем-чародеем. Держала меч, хоть и не совсем обычный, отдававший магической энергией.       Теперь Астерия могла биться рядом с Калленом. Только желал ли он сражаться с ней бок о бок?       — Смотри, слишком не переусердствуй с мыслями, а то уже вижу, как наш командор вовсю икает во время тренировок, — вмешался Дориан, всматриваясь в лицо покалеченной подруги, покрытое местами грязью и пятнами крови. — Долго ты с такими ссадинами проходишь.       Встать с обжигавшего холодом пола у Астерии не было сил.       — Сделай что-нибудь! — взволнованно воскликнула Сэра, присев рядом на корточки. Умела же она внезапно появляться из ниоткуда. В руках её были стрелы, собранные, по всей видимости, из убитых авваров. — Намагичь, она же вся в крови!       — И без тебя вижу, — огрызнулся Дориан, теперь обращаясь к Астерии: — Я смогу остановить кровотечение, но нам необходимо как можно скорее добраться до лагеря, чтобы нормально тебя перевязать.       — Знаешь, мне иногда так жаль, что наш дружеский флирт не может перерасти в нечто большее, — сиплым голосом сказала Астерия, растрогавшись от проявленной заботы.       Какие странные мысли всплыли у неё в голове. Всё же, будь действительно такая возможность, она бы попробовала. Тем более, что Дориан — маг, и они друг друга прекрасно понимали без всяких слов. Не то что знать, церковники или те же храмовники. Даже если он уже давно как им не был.       Дориан, осторожно коснувшись её раненого плеча ладонью, выпустил магию, пробежавшую по всему телу, и через пару секунд остановил кровь.       — Дориан предпочитает состязаться на копьях, — со смешком протараторила Сэра, убирая зачищенные стрелы в колчан.       Стоило Астерии засмеяться в ответ, как тело заныло, будто по нему проехалась сотня осадных требушетов. Она тут же резко замолкла, схватившись за плечо.       — Лучше не напрягайся, хохотушка, — Дориан слабо улыбнулся и помог ей подняться, придерживая за талию. — Идти сможешь?       Астерия кивнула.       Она безумно устала. То ли от такой жизни, то ли от своего легкомыслия. Одно очевидно: слабость окутывала её тело, глаза хотели сомкнуться, но сейчас было не время и не место. Скорее всего, результатом её самочувствия послужила потеря крови, которой она способствовала на протяжении всего боя. Конечно же, никто об этом не узнает. Она об этом позаботится.       Астерия оторвалась от плеча Дориана и с большим усилием зашагала самостоятельно, стараясь перетерпеть боль. В спокойной обстановке она ощутила, что в полуразрушенной крепости сквозило, и видела местами протекавшую крышу. Сэра защебетала что-то про бедных солдат, указав на дальнюю дверь возле лестницы, сквозь которую доносились голоса. Она подбежала к ней и быстро взломала, пока остальные были на подходе.       Войдя в комнату с некогда пропавшими солдатами Инквизиции, Астерия утешила их своим появлением.       Кто-то раненый сидел на земле, а кто-то держался на ногах, блуждая взад-вперёд. Но когда они её увидели, то тут же воодушевились. Некоторые не ожидали встретить спасителя в лице Вестницы, а может, совсем не рассчитывали остаться в живых. Солдаты были искренне рады её видеть.       — Подумать только, за нами пришла сама Вестница, — не веря своим глазам, сказал один из раненых после недолгого молчания.       — Говорила я тебе, что она нас не бросит, — кивнула сидящая рядом женщина в доспехах, гладя его по плечу.       Разузнав об их самочувствии, Астерия смогла облегчённо выдохнуть. Ведь никто сильно не пострадал. Набравшись сил, солдаты смогут двинуться до лагеря, а затем и до Скайхолда самостоятельно.       — Что ж, раз тут у нас счастливый конец нарисовался, может, пойдём, или будешь ждать оваций? — поинтересовался Дориан. — Без боли на тебя не взглянешь.       Отряд двинулся к выходу. Выйдя из крепости, Астерия по пути встретила Глядящего в небо, аввара, брата вождя, которого её отряд недавно сокрушил. Он был умнее своего родственника, и она не упустила шанса завербовать его в ряды Инквизиции, таким образом найдя для него истинное предназначение — помочь Хозяйке Небес и исцелить её раны, разверзшиеся в небе.       Дориан был недоволен тем, что нужно будет добираться до лагеря через отряды волочащихся живых скелетов, одетых в безвкусные доспехи. Хуже их он считал только непрекращающийся дождь, который более чем достаточно испортил его чудесные волосы. А вот Сэра, похоже, совсем позабыла о мертвецах, рассказывая Быку про пироги и про то, что слопала бы много таких — настолько она голодная.       Не успела Астерия подступить к лестнице, как у неё закружилась голова. Она схватилась за плечо шедшего рядом Дориана, пытаясь сконцентрировать зрение и утихомирить сердцебиение, но так становилось только хуже.       — Астра? — взволновался он. — У тебя лицо белее обычного. Мне это не нравится.       Астерия не успела ничего ответить. В глазах резко потемнело. Она рухнула бы на землю, если бы не Дориан, вовремя подхвативший её. Лицо заливало дождевыми каплями, попадавшими в глаза. Она отдалённо слышала голос своего друга, как он ругался на тевене, проклинал отравленные стрелы и, зовя её, просил не отключаться.       Честно сказать, Астерия была не в восторге от топей. Не то чтобы у неё имелась какая-то неприязнь к дождливой погоде и сырости, не считая того, что причёску Дориана было немного жалко. Однако, похоже, она начинала отдавать предпочтение ясной погоде — тёплому и приятному солнцу.

***

      Расслабившись, Астерия пыталась дышать ровно, через нос. Ей стало чуточку легче, не считая того, что, по словам Жозефины, она пролежала без сознания три дня.       Какая удача, что яд её не убил.       Боль в плече напоминала о себе навязчивой пульсацией, впрочем, как и всё тело, которому досталось не меньше. Чёртовы топи с их чёртовыми авварами.       Она провела бо́льшую часть времени стоя на ногах и решая важные задачи, а иногда даже беседовала с аристократией, скучавшей в тронном зале без внимания и интересных историй. Им было всё равно, как проходил день у леди Инквизитора, главное, чтобы она была хороша во всём, чем занимается. Даже если вернулась после тяжкого боя и еле держится на ногах. Улыбка — превосходное оружие, часто используемое Астерией как в Игре, так и в обычной жизни. Держать лицо было необходимо. И когда ей надоела компания из знати, она, незаметно покинув тронный зал, вышла на свежий воздух. Там было намного приятнее.       Астерия бесцельно скиталась по двору, пока не нашла себе занятие. Спускаясь по лестнице в сторону старых добрых конюшен, она покрылась мурашками и только сейчас обратила внимание, что вышла налегке, в одной льняной рубашке. В морозных горах можно было легко простудиться.       В действительности погода её мало волновала. Особенно в эту минуту, когда Астерия, охваченная волной непонятного и нового для неё чувства, замерла на месте.       Получая поручения от Каллена, солдаты поочередно расходились. Вместе с ним осталась эльфийка, на памяти Астерии рекрутированная совсем недавно. Заворожённая командором, она пристально слушала его, приблизившись практически вплотную. Некоторые без стеснения пожирали его глазами. Например, эта вот… лиса. Ещё немного, и тереться об него начнёт. Каллен, похоже, настолько погрузился в свою карту, что не заметил, как эльфийка нагло нарушала субординацию. Или же Астерия чего-то не знала.       Она давно замечала заинтересованность им разных женщин и мужчин и никогда не задавалась вопросом, кого Каллен обучал.       Астерия стиснула зубы. Что-то внутри неё было готово взорваться и взлететь в воздух.       — Добрый день, леди Инквизитор, — вырвал её из мыслей голос одного из прошедших мимо рекрутов.       Астерия, не отрываясь от лицезрения неприятной для неё сцены, коротко поздоровалась и позже осознала, что всё это время заслоняла собой проход. Она едва сдерживалась, чтобы не развернуться и уйти. Да и не факт, что ей повезло бы сделать это быстро, учитывая сбивавшую её движения боль.       Эльфийка получила задание и неохотно оставила командора, в последний раз глянув на его светлый затылок через своё узенькое плечо.       Каллен перевёл взгляд в сторону лестницы. Вначале он удивился, затем переменился в лице. В его глазах читалось что-то не совсем обычное, что она привыкла видеть при их встречах. Такое, от чего появлялось непреодолимое желание заявиться в гости к порождениям тьмы, на Глубинные Тропы, и остаться там на пару дней или вообще навсегда.       Астерия спустилась не совсем уверенно и с излишней осторожностью, ожидая, что в любой момент под её ногами может разверзнуться бездна. Каллен стал изучать рапорты, и только Создателю известно, какая сила подтащила её к нему в этот момент.       — Вы не сдержали слово, — сходу произнёс Каллен, всё так же не отрываясь от бумаг.       — Почему же? — задала вопрос Астерия, наблюдая за его движениями, и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Весь отряд остался цел.       — Помнится, вы мне говорили, что вернётесь без единой царапинки, — жёстко сказал он. — И, знаете, я бы смирился, будь это действительно просто царапины. Только вот вы чуть не погибли из-за своей беспечности.       — Как видите, я жива, — продолжила отбиваться Астерия. Лицо Каллена почти скрывалось за подбитым мехом воротником накидки, из-за чего эмоции улавливались не в полной мере. — И тем более, я защитила Дориана.       Он швырнул бумаги на стол так, что Астерия неожиданно для себя вздрогнула. Каллен уставился на неё в упор. Теперь-то она отчётливо видела, что он рассержен.       — Когда я говорил беречь себя, то в первую очередь говорил о вас, — Каллен чуть ли не рычал сквозь зубы, указывая жестом на неё. — Я прекрасно осведомлён о боевых навыках Быка, Сэры, даже Дориана. И уж поверьте, им помощь нужна была меньше всего. Вы словно смерти ищете!       Астерия с самого начала собиралась не поддаваться эмоциям, скрыть всё за улыбкой, очередной глупой шуткой. Она это делала очень умело на протяжении нескольких месяцев. Однако Каллен медленно искоренял её еле контролируемое спокойствие, выпуская наружу всё то, что она так старалась не показывать. Лицо горело, и вокруг стало невыносимо душно. Будь у неё возможность, она бы сейчас с большим удовольствием что-нибудь подорвала, выплёскивая копящуюся в ней сгустками магию.       — Что вы от меня хотите?! — Астерия сорвалась на крик. — Чтобы я стояла в стороне и смотрела, как отряд рискует жизнью?       Вслушиваясь в разговор, любопытные солдаты притихли, а прогуливавшиеся аристократы начали шептаться. Но в поле зрения ей было достаточно и Каллена, смотревшего на неё. Смотревшего глазами, отливавшими раскалённым золотом. Ей казалось, что она тлеет под этим взглядом, как пергамент злосчастного рапорта, небрежно валявшегося у него на столе.       — Нет, я… — резко сказал он и осёкся. Каллен выдохнул, затем потёр переносицу и опустил руки, будто тем самым говорил, что сдавался и не хотел, чтобы их разговор вышел за рамки. — Я не это имел в виду.       Ожидая услышать более вразумительные слова, Астерия молчала. Ей не хотелось вспыхнуть подобно негасимому огню.       — Я не желаю в один день узнать, что вас убил в бою вражеский лучник или ещё кто-нибудь. Без вас, возможно, у нас не будет и малейшего шанса выстоять перед тевинтерским магистром, — хмуро проговорил он. — Вы слишком дороги для нас.       Сердце заныло сильнее. Астерия думала, что дорога как Вестница, Инквизитор с меткой на левой руке, и понимала — не как любимая женщина.       — Неужели вы считаете лучшим вариантом, чтобы кто-то пострадал вместо меня? — её голос чуть заметно подрагивал. — А вдруг вы тоже погибнете, что тогда?       Вопреки тому, что Инквизиция набирала влияние, распространяла свои достижения по всему Тедасу, заявляя о себе, Астерия не забывала о том, что это она стоит во главе всей заварушки. Последнее слово оставалось за ней.       Астерия несла на себе груз ответственности. Он сковывал ржавой цепью вокруг шеи. Сколько ни дёргай, она не сможет снять её, не отрубив себе голову. И пока другие видели успехи организации, Астерия видела ее слабые стороны — смерти невинных, отдававших свои жизни ради какого-то там будущего, в которое, как они думали, обязательно провела бы Вестница.       И то, что он в следующий момент сказал, пронзило её насквозь. Как таран, пробивавший ворота неприступной крепости.       — Если мне суждено, — сдержанным тоном ответил Каллен, — значит, я умру, исполняя свой долг. Перед вами и перед всей Инквизицией.       Она тряслась. На неё накатывал еле сдерживаемый гнев. «Молчи, — велела она себе. — Уходи отсюда, и поскорее».       Астерия бросилась от него прочь, ступая вверх по каменным ступеням. Каллен пытался окликнуть её, но она не оборачивалась, ощущая нутром, как глаза его прожигали её позвоночник между лопаток.       Астерия проклинала тот день, когда оказалась в подвале за решёткой и её ладонь перерезала метка.       Она проклинала тот день, когда Каллен впервые укоризненно посмотрел на неё.       Она чувствовала: рана на плече снова открылась. Но боль, которую Астерия испытывала, исходила не от неё.       Уже через несколько минут Астерия быстро взобралась по лестнице, ведущей в сторону её покоев, успев при этом пару раз споткнуться о ступеньки. Она захлопнула за собой дверь и, подойдя к столу, яростно смела с него бумаги. Плевать на их ценность. Она опустилась на колени и сидела так до тех пор, пока к ней не подбежал Дориан и обхватил ладонями её лицо.       Оказалось, ненавидеть себя просто.       Лучше бы они с Калленом никогда не встречались.

***

      Во тьме легко заблудиться. Не видеть ни себя, ни других, ни того, что скрывалось вокруг, словно что-то ослепило и не давало возможности разглядеть. Что было бы хуже: тишина, в один момент успокаивающая, словно друг, а в другой — заклятый, властвующий над воображением враг, или же звук — громкий или тихий, не оставляющий тебя одного, но вмиг способный стать ужасающим, тошнотворным? Тьма обезоруживала. Окутывала беспроглядными путами. И любые движения — на ощупь — в пугающую неизвестность.       Находясь в кромешной темени без факела, Астерия не понимала, что происходит и кто издаёт тот дикий рёв, доносящийся из-за спины на небольшом расстоянии, и с влажным треском разрывает чужую плоть до хруста костей.       Она онемела, слушая истошные крики, стоны и плач жертв, чувствуя, как в глубине души зарождается волнение, готовое вот-вот сорваться в панику. Оно, как самый дешёвый и отвратительный эль, заставляло задыхаться, далее растекаясь вниз, в область живота, выжигая её изнутри без остатка.       В лихорадке разжечь огонь самостоятельно не удавалось, словно способности к заклинаниям были в мгновение ока утеряны. Лишь метка на руке, покалывая, мерцала своим зелёным свечением, помогая хоть как-то ориентироваться в этом мраке. Ноги предательски подкашивались, но, несмотря на дрожь, всё равно шагали.       Тут пахло свежим пепелищем и рыхлой землёй вперемешку с чем-то загнившим, точно вскрытый могильник.       Астерии неоднократно приходилось сталкиваться со смертью, что ходила за ней по пятам, выпуская смрадное дыхание в спину и выжидая момент, когда же наконец топор палача нависнет над её шеей. Глядя в лицо страху, она проходила мимо множества выжженных огнём деревень, видела тела беженцев, не успевших избежать печальной участи, скрюченных и пропахших гнилой кровью, пропитавшей почву.       Она могла бы оказаться на их месте.       Астерии было не впервой терпеть боль. Тяжёлые ранения, подолгу не вылечивающиеся одной магией, не обходили её стороной, несмотря на громкий и, как ей казалось, сомнительный титул Вестницы. Почему-то другим нравилось верить в то, что она, благословлённая самой Андрасте, творила чудеса, никогда никого не теряла из своего отряда. Хотя что им ещё оставалось делать, когда мир трещал по швам.       Астерия не помнила, как вообще тут оказалась, что делала до этого и почему её броня местами покрыта засохшей кровью, а местами свежей, стекавшей багровыми дорожками. Чьей кровью.       Жуткие крики резко прекратились.       Астерии не нравились игры, в которые с ней играла Тень.       В Тени всё подвергалось сомнению.       Кожу обдавало леденящим холодом.       Холоднее бывает только под заколоченной деревянной крышкой гроба, зарытого глубоко под землёй.       Благодаря освещающему путь Якорю Астерия замечала до боли знакомые деревья, растения и каменную кладку стен, говорившие ей: это двор Скайхолда. Она всегда чувствовала себя в безопасности, находясь в замке, защищённом магией. Сейчас же он казался ей не лучше тюремной клетки.       Демонический смех резал уши, натягивая нервы до предела.       — Покажись, кто бы ты ни был! — бросила она в пустоту дрогнувшим голосом.       Что-то щёлкнуло, и в глаза ударил поток яркого света, заставляя поморщиться. Астерия увидела огромную Брешь в небе, извергавшую уродливых демонов, похожих на гигантских паразитов, жаждущих вцепиться скрюченными когтями в невинных, вонзиться в них, словно покрытые ядом стрелы — в зазоры между пластинами крепких доспехов.       Перед Астерией всплыл Редклиф, а за ним — будущее, способное стать явью.       Будущее, в котором её нет.       Будущее, отравленное демонами, извращающимися над чужими жизнями.       Ужасное. Потерянное. Беспросветное.       Взгляд заскользил по заброшенному двору: по конюшне с мёртвыми ездовыми животными, по торговым лавкам с тухлыми овощами, по больным обветшалым деревьям, а также по множеству бездыханных тел. На одном из них сидел соловей и беспрерывно напевал свои чарующие мелодии.       Соловей слишком отличался от всего, что тут было, и это было неправильно.       Неправильно.       Вдруг музыка оборвалась, и, упав мёртвой тушкой на землю, он начал истлевать.       И каждый её шаг, казалось, становился пагубным для всего живого. Астерия оставляла за собой дорожку из увядшей травы и растений, чей терпкий запах бил в нос, смешиваясь с вонью обгоревших разлагающихся тел.       Астерия чувствовала подступающую к горлу тошноту.       Они мертвы по её вине и будут продолжать умирать.       Кто и чего пытался от неё добиться, было сложно осознать. А может, просто не хотелось. Она старалась не думать, сконцентрироваться, взять под контроль свои эмоции. В особенности страх, который незримо надвигался шаг за шагом, заставляя колотиться сердце сильнее.       «Я знаю, чего ты боишься».       Голос раздался над самым ухом. Астерия дёрнулась в сторону, разыскивая глазами демона, говорившего с ней.       Никого.       С этими исчадиями Тени у неё никогда не ладилось. Хотя, какой маг примирялся с ними? Демоны всегда искали пути к подчинению разума через слабости, о которых, как они считали, знают. Точнее, делали вид, что знают. Но на самом деле они определяли тайные страхи и желания через искусные манипуляции, слова, бесконечные и раздражающие вопросы. Не переставали говорить со своей жертвой до тех пор, пока та не сдавалась. Астерия знала о них многое и умела бороться до последнего. Она — не лёгкая добыча.       — Ну-ну, — с насмешкой произнесла она.       Астерия играла с огнём, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет.       «Сколько же в тебе храбрости. Или, быть может, наглости?»       — А может, всего и понемножку?       «Хватит ли тебе силы, чтобы не позволить всем погибнуть?»       Астерия на миг помедлила с ответом:       — Хватит.       Не послышалось: демон всё понял и снова заливался своим отвратительным хохотом.       В ушах неустанно звенело. Астерия слышала этот звук прежде, но не так громко, как сейчас. Она пыталась понять, откуда же он исходил.       Олицетворение силы, вылившейся в безумие, одержимость и мученическую смерть. Это был взрыв звука, хлынувшего во все стороны, — красный лириум.       Обыкновенный лириум — очень полезный и уникальный минерал, необходимый для восполнения магических сил. В необработанном виде он был опасен даже для Астерии — и вообще для любого мага. Что уж говорить о храмовниках, воспринимавших его как должное — как питьевую воду, без которой им не жить. И только Каллен смог отказаться от него. Астерия считала, что его стоило поддержать в этом тяжёлом выборе, хоть и продолжала переживать о нём сильнее, чем обычно.       И почему его лицо сейчас всплыло перед ней?       «Терять очень больно, не так ли?»       Вопрос эхом пронёсся в голове.       Нет, нет, нет…       Тело пробрала крупная дрожь. Астерия, едва найдя в себе силы, побежала, поднимаясь по нескончаемой лестнице. Казалось, она нарочно ещё больше удлинялась.       Наконец, Астерия очутилась наверху. Брешь в небе стала ещё ближе. Будто Астерия могла коснуться её, протянув ладонь. Она подошла к двери и попыталась её открыть дрожащими руками, но тщетно, словно какая-то невидимая сила мешала ей это сделать.       Астерия боролась, стучала в дверь, дёргала за ручку.       Бесполезно.       Стоило прекратиться попыткам, как дверь сама послушно распахнулась перед ней, приглашая внутрь.       Под ногами и по всему кабинету были разбросаны книги, бумаги и лириум. Не тот, который обычно принимали храмовники. А красный, разлитый по каменному полу, напоминавший алую кровь.       Астерия подняла взгляд, и тут же в её сердце вонзилась тысяча игл.       Стало тяжело дышать, словно весь бесценный воздух за одно мгновение исчез. Астерия чуть не упала, держась за дверной косяк. Тугой ком подступил к горлу, не давая издать ни звука.       Астерия была готова зарыдать.       Каллен.       Представшая перед ней фигура мало походила на человеческую. Красный лириум поразил часть лица, шею, въелся в плечо, а рука была похожа на когтистую лапу. Его красные глаза были устремлены сквозь неё — в пустоту, будто он не видел; души в них не было уже давно.       Где война — там и смерть. Однако Астерия никогда не могла спокойно смотреть на муки других, не могла воспринимать красных храмовников или чудовищ такими, какие они есть. Хотя ей стоит смириться. Раньше они были другими, но теперь им ничего не поможет. В такие моменты что-то в ней отключалось, делало холоднее, вынуждая применить боевую магию — защитить тех, у кого судьбой не предначертывалось умереть так же. Астерия не допускала. Проблема была в том, что она воспринимала всё близко к сердцу. Эмоции пожирали её.       На войне нет места для жалости, а уж подавно оплакиваний.       «Бедная, бедная Астерия. Видишь, во что он превратился? Ты ведь этого не хочешь».       Астерия в какой-то момент перестала слушать. Ей было плевать, что демон говорил, к чему искушал. Не отводя взгляда, она осторожно подошла к Каллену, надеясь, что он её заметит. Узнает в ней своего Инквизитора.       Астерия бы никогда не хотела видеть его таким. Он ведь боролся, не мог так просто сдаться — стать рабом, движимым Корифеем.       Когда же она успела просчитаться? Неужели она настолько бесполезна, что не может защитить самое ценное её сердцу? Что же тогда она за Инквизитор такой? Каллен не заслужил всего этого. Он и без того натерпелся.       Положив свою ладонь на ещё не тронутую мерзкими кристаллами щёку, Астерия мягко погладила её. Ничего плохого не случится, думала она. А он тем временем молча продолжал смотреть куда-то сквозь. Не видел.       Лириум оглушал своим назойливым звуком, будто чувствовал её прикосновение.       Астерия знала, что так близко к Каллену стоять нельзя.       Но какая разница?       «Глупая ведьма! Думаешь, лучше умереть вместе с ним?»       Да, лучше.       Лучше умереть, чем жить в мире, где его нет.       «Вы все умрёте!»       Тело словно рассекали лезвия, и лириум пробирался в её тело, нарочито медленно впивался в кожу, врастал в неё, становился её частью. Убивал.       А она лишь хотела в последний раз произнести его имя, но не могла издать ни звука.       — Каллен! — вскрикнула Астерия, резко подскочив на постели. Она задыхалась, рвано вбирая воздух в лёгкие. Простыни были влажные от пота, а пелена слёз застилала глаза. Астерия вся пропахла лекарствами. Руки мёртвой хваткой стискивали край почти сползшего на пол одеяла, словно последнюю надежду — на то, что она не потеряна.       Ещё не потеряна.       Даже демоны знали о том, что она так тщательно пыталась в себе изничтожить, чтобы не осталось и намёка на любой след.

***

      Астерия думала, что простит себе проявленную этой ночью слабость — нет ничего плохого в том, чтобы увидеть его.       Астерия напоминала себе: днём всё будет, как раньше, и чувства к Каллену обязательно пройдут.       Сон бежал от неё. Хотя нет, не совсем так, — это она скрывалась от него, не закрывала глаза в своей постели, прекрасно зная, что ей не приснилось бы ничего сказочного. К Астерии приходили волнение и страх, неизменно заставлявшие поверить в свою реальность — в иллюзии, в которых можно запутаться, как в липкой паутине. И вот она пришла к нему, натянув поверх одежды первый попавшийся плед…       Перед этим безумием, до того, как всё вышло из-под контроля, надежда оставалась на здравый смысл — передумать, ну или хотя бы струсить, главное — не дойти, выбрав самый длинный путь из всех возможных. Как ожидалось, ничего не вышло.       Надо быть полной идиоткой, чтобы отдать своё сердце бывшему храмовнику.       И Астерия не отдавала. Была уверена: украли — вырвали из груди, присвоили, пока она была в неведении. Ей отчаянно хотелось в это верить.       Однако ни в чём нельзя быть уверенной.       Каллен замер в дверном проёме своей башни. Он не ожидал увидеть кого-то в такой поздний час, а тем более — её. Нормальные люди в это время спали. Похоже, их обоих это никак не касалось.       Вначале они несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Затем он спросил:       — Леди Инквизитор, что-то случилось?       Да, случилось.       Тут не было того, что Астерия видела в своём кошмарном сне: бреши, светившей над их головами, мерзкого красного лириума, посеянного по всему Скайхолду, — ничего, что бы заставило её тревожиться. Самое важное — он в порядке.       Хотела бы она ответить: «Я видела твою смерть, как наяву, и мне страшно».       Хотела бы она признаться: «Я не хочу тебя потерять», и эти мысли были невероятно громкими, но её рот не открывался. Каллен тоже не подавал голоса и пытался понять, какая нелёгкая её принесла.       Когда Каллен смотрел на неё, Астерия терялась и нервничала, по привычке перебирая пряди своих волос. Медленно горела и плавилась, как металл в руках опытного кузнеца. Так было всё время: в ставке командования, когда она высказывала своё мнение на тот или иной счёт, в конюшне, пока она ухаживала за своей лошадью, или в саду, где он играл в шахматы. А отказать ему в игре, чтобы спасти себя от уединения с ним, было выше её сил.       — Случилась одна непредвиденная неприятность, — ответила Астерия, — у сестры Лелианы сбежал наг. За ними не уследишь! Знаете, какие они непослушные и прячутся по углам?       Прости, Андрасте, но что она несла? Никто не заставлял её наматывать круги по всему Скайхолду, чтобы оказаться перед ним и выглядеть как шут. Для большей правдивости она начала с серьёзным видом оглядываться по сторонам, будто действительно кого-то искала.       — Да? — он с усмешкой сложил руки на груди, заставив её напрячься. Когда Каллен заговорил, Астерия оказалась всецело поглощена его голосом, очень мягким и таким приятным. — И как же зовут этого нага?       — Если не ошибаюсь, Шмоплз. Да, точно, Шмоплз Второй, — убедительно произнесла она. — Ну, знаете, такой маленький розовый комочек с ушами.       Астерия встала на носки и посмотрела ему за спину, в кабинет: на столе лежало несколько аккуратных стопок бумаг и книг. Не успела она открыть рот, как внезапно перед её лицом возникло его плечо. Командор положил руку на дверной косяк, закрывая обзор. Ветер растрепал его уже не так идеально уложенные волосы, какие были ещё днём, принеся приятный запах чего-то древесного, похожего на бузину. Создатель, будь её воля, она бы уткнулась носом в его шею.       Астерия не заметила, как оказалась в паре дюймов от него. Притягательно близко, до неприличия.       — Шмоплз Второй, — повторил Каллен, что-то для себя осознавая, — с каких пор домашний наг обитает у нас в Скайхолде?       Его тёплое дыхание коснулось её волос, а полушёпот обжёг левое ухо, будто она стояла рядом с обогревающей жаровней. Астерия неуверенно подняла голову и встретилась с ним глазами. Ей казалось, он мог видеть ход её мыслей, и вся эта ложь не помогла бы ей скрыть истинную причину, по которой она здесь. Проигнорировав вопрос, Астерия рывком отошла от Каллена, чтобы не нарушать личное пространство.       Каллен заметил это, но ничего не сказал.       — Вы что, всё ещё работаете? — продолжила разговор она, внушив себе — всё нормально и в её действиях нет ничего необычного.       Каллен тихо засмеялся:       — Вы меня поймали с поличным. Мне просто… не спится.       Только сейчас Астерия заметила, каким уставшим и подавленным он был. Она не знала, как пристально разглядывала его лицо в этот момент, думая о том, что в темноте ночи его уставшие глаза были тёмными, почти чёрными. На лице местами вырисовывались маленькие венки, а у виска был старый, давно побелевший шрам, который она не раз рассматривала. Астерия знала, что его можно получше разглядеть днём. А тот, что на губе, она любила ничуть не меньше. Каллен ей нравился таким, какой он есть. Большего не было нужно.       — По правде говоря, мне тоже, — Астерия отвела взгляд и сосредоточенно уставилась на пол, разглядывая каменные плиты так, будто увидела в них что-то невероятно занимательное. Лишь бы не смотреть на него.       Она сильнее сжала края пледа.       — Думаю, вам стоит ко мне зайти.       — Что? — вскинула голову Астерия.       — На улице холодно, — ровным тоном пояснил он, подмечая: — И вы избегаете лекаря.       От Каллена ничего не утаить.       Она совсем забыла, что несколько дней назад лихо получила в Бурой Трясине во время сражения с авварским племенем, вождь которого вызвал её на бой. Лицо саднило и навряд ли выглядело хорошо. Наверное, стоило вообще не выходить из своих покоев.       Астерия последовала за Калленом в кабинет.       Днём это было обыденное место для встреч, но ночью всё менялось. Астерию не покидало чувство, что она самолично загнала себя в ловушку, ограждённую четырьмя стенами, — в логово льва, готового вцепиться клыками в её шею, если она сделает хоть одно резкое движение. Она осознала: бежать некуда.       Обстановка кабинета была под стать Каллену: только всё необходимое — книжные полки, свитки, стол с кучей бумаг, кресло и тренировочные манекены, в которые он, по всей видимости, частенько запускал кинжалы, потому как те совсем износились. Она не спускала глаз с его высокой фигуры, расхаживавшей по кабинету, и обратила внимание, что он был без своей привычной кирасы — в лёгкой рубахе с треугольным вырезом. Честно признаться, так он выглядел ещё привлекательнее.       — Не знала, что у вас есть свои лекарства, — прервала она молчание, присев на край стола рядом с Калленом, шарившим в коробке с мазями и микстурами.       — Да, — произнёс он, — Адан прислал. Сказал, что может пригодиться, и оказался прав. После тренировок с солдатами бывает весьма кстати.       Впервые Астерия видела его руки без перчаток, покрытые мозолями, и нервничала — не так очевидно, чтобы он это заметил, но и не могла успокоиться. Сердце пропускало бешеные удары, отдававшиеся гулом в ушах, — он собирался помочь ей с ранами. А это значило — прикоснуться. Ей не терпелось узнать, каким будет ощущение. Она то и дело невольно посматривала то на Каллена, то на его пальцы, перебирающие лекарства. Каллен поднял голову, и она резко перевела взгляд на стоящий рядом канделябр.       На короткое мгновение ей показалось, что на его лице мелькнула улыбка.       Каллен нашёл нужную баночку с мазью и открыл её. Запах резко ударил в нос.       — Позволите? — осторожно спросил он.       Астерия медленно кивнула и сняла руку с края согревавшего её пледа, заправив пряди волос за уши, чтобы не мешались. Когда он подвёл ладонь к её щеке, внимательно изучая каждый её миллиметр, она немного отстранилась и посмотрела на Каллена, не веря, что это действительно происходит. Горячие шершавые пальцы, покрытые лечебной мазью, не остановились и аккуратно коснулись повреждённой кожи на левой скуле. Неожиданно ласковые. Оказывается, быть покалеченной — не так уж и плохо. Ради этих прикосновений Астерия не против огрести ещё разок. Вот только глаза девать некуда. Он стоял к ней практически вплотную, и как же неуместно в этот момент подумалось ей о субординации. Она застыла, слушая его негромкое дыхание и наблюдая, как поднимались плечи с каждым вздохом, а с выдохом опускались. Но Астерия придавала этому слишком большое значение. На самом деле в подобных жестах не было ничего, что бы могло указывать на взаимную заинтересованность. Он просто помогал, как помог бы любому попавшему в беду товарищу. Уважение и забота — ничего особенного.       — Кто вас сегодня перевязал? — Каллен опустил взгляд на её плечо, перевязанное бинтами.       Нагретый теплом тела плед давно сполз и лежал на столе. Поняв, о чём Каллен говорил, Астерия посмотрела на свою рану. Она поправила ворот рубашки, прикрывая повязку.       — А, это… Дориан помог.       — Дориан перевязал вам плечо? — не веря своим ушам, переспросил он.       — Да, я ему в этом доверяю. Что-то не так? — поинтересовалась Астерия.       — Нет, — ответил Каллен, на секунду задумался и встряхнул головой. — Не важно, забудьте.       Эта ночь, откровенно говоря, была странной. Астерия могла бы подумать, что ей снился очередной сон, но он был слишком спокойным. Хотя она допускала мысль о подвохе. Где-то он есть. Определённо. Каллен стоял перед ней и рассматривал её так, будто видел впервые. Хотя да, так близко он смотрел на неё действительно первый раз. Так же, как и она на него. Обычно они слушали и занимались обсуждением стратегии, находясь друг от друга на расстоянии, а сейчас… всё было не таким. И ей жутко хотелось пошутить над этим, смутить командора, как она это делала на тренировочной площадке или в ставке командования, но не могла. Ничего остроумного в голову не приходило.       Вместо этого она завела тему о другом:       — Видела девушку во дворе, — начала неуверенно Астерия, — новенькую. Вы ей давали поручение…       — Она что-то успела натворить? — Каллен закончил смазывать её ссадины. Астерия чувствовала, как жар, окутывающий её, отступал, оставляя место прохладе.       Тело среагировало раньше, чем она успела подумать: поймала его горячую ладонь прежде, чем он успел отойти, боясь, что на этом тема закрылась бы, и у неё больше не было бы такой возможности.       А Каллен смутился.       — Вовсе нет, — слова вылетели сами по себе. Набираясь смелости, Астерия на секунду замолкла, глубоко выдохнула и произнесла: — Просто… мне показалось, что… у вас с ней особенные отношения.       — К чему вы клоните? — Каллен всегда предпочитал прямолинейность — не намёки. Она прекрасно это знала.       Каллен смотрел на сжатую ей руку. В его глазах отражался играющий от свечей огонь, от которого было невозможно оторваться.       — Она вам нравится?       — Что? Нет! — Каллен торопливо стал всё отрицать, — с чего вы взяли?       — Просто вы мне как-то говорили, что есть тот, кто вам небезразличен. Вот я и подумала…       — Да, я вам говорил, — его голос стал хриплым, — только этот человек не из моих подопечных.       Его пальцы дёргались, слегка сжимали её бледную ладонь в ответ, разжимали, но рука не пыталась вырваться из цепкого захвата. Он ничего не предпринял, когда, осознав своё действие, Астерия одёрнула руку. Хорошо, что свет в кабинете был достаточно приглушённым, потому что она покраснела по самые уши.       Астерия задела рядом стоявшую бутылку, которая тут же с грохотом разбилась об пол. Она хотела собрать осколки, но он её остановил:       — Вы снова поранитесь, — лёгкая улыбка появилась на его губах.       Уже.       Астерия неотрывно смотрела на него. Она пару мгновений назад чувствовала жар его ладони, накрывающей её, и просто… испугалась. Может, для него это ничего не значило.       Солнце безжалостно жгло.       — Простите, — еле слышно произнесла Астерия.       «Простите за то, что я вспылила тогда».       «Простите за то, что я не перестаю думать о вас».       Астерия признается ему. Пусть не сейчас и не сегодня, но она это сделает. Даже, если Каллен убьёт её однажды, как мага-отступника, нарушившего правило и вставшего у власти. Проткнёт мечом насквозь. Астерия будет не прочь умереть от его руки. Она прыгнет в кипящее жерло вулкана, расплавится под его взглядом. Сгорит заживо. И не пожалеет об этом.