Baby, Let's Get Lazy

— Малыш, — звучит в тихой комнате мягкий шепот Чонгука. Он говорит осторожно, будто боится разбудить Чимина. Чимин хочет огреть его подушкой. Он знает, что Чонгук полностью осознает, что он прямо сейчас не спит. Глаза Чимина могут быть закрыты, и он может не хотеть просыпаться, но он проснулся. Он чувствует себя сонным и разнеженным, предаваясь приятной послеоргазменной неге, и всё, чего он хочет, — это побыть в этом умиротворяюще сладостном состоянии еще немного, прежде чем снова погрузиться в безмятежный и заслуженный сон. Приятное тепло растекается по всему его телу: от кончиков пальцев до пяток. Чимина так и тянет поддаться этому ощущению, позволить ему утянуть его, просто глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, натянуть одеяло повыше на оголенный торс и отдаться в объятья мягкого матраса- — Детка, — снова пробует Чонгук, когда не получает ответ. На этот раз в голосе парня звучат дразнящие нотки, и Чимин слышит его ухмылку. — Уже семь сорок пять. Слабое раздражение срывается со слегка приоткрытых губ Чимина, обиженного тем, что Чонгук не дает ему просто уснуть. — И что? — бормочет он. Кровать Чонгука исключительно хороша: она слишком удобна и делает желание Чимина открыть глаза практически неосуществимым. — Разве тебе не надо к восьми на пару? — Хриплый утренний голос Чонгука пронизан весельем, и единственная причина, по которой Чимин всё еще не сел и не ударил его по голове подушкой, заключается в том, что он слишком ленив, чтобы растрачивать на это энергию. — Конечно, теперь ты ведешь себя очень тактично и думаешь о моем расписании занятий, — бормочет Чимин и зарывается лицом глубже в подушку, словно пытаясь спрятаться от одной только мысли о том, что ему придется вставать и идти на пару. — Почему ты не был так внимателен час назад, когда решил разбудить меня? — Я не мог заснуть, — тихо хихикает Чонгук. — Возбужден, Чонгук. — Хотя слова Чимина приглушены подушкой и его лицо спрятано, в его голосе легко услышать невозмутимость. — Ты был возбужден. — Ага. И из-за того, что я был возбужден, я не мог заснуть. — Ну вот теперь заснуть хочу я. — Я действительно не понимаю почему, — задумчиво произносит Чонгук. — Фактически всю работу выполнил я. Это тут же заставляет Чимина забыть про сон. — Ты что, издеваешься? — все-таки бросив подушку, он поднимает голову и тут же устремляет на Чонгука свои широко раскрытые, недоверчивые глаза. — Это я оседлал тебя! Чонгук, кажется, более чем доволен реакцией парня. Он даже не пытается скрыть, как дерзость просачивается в его изогнутую ухмылку. — Ага, примерно на две минуты. — Это было не две минуты, — тут же возражает Чимин. — А если и так, то для семи утра это всё равно много! — На самом деле сейчас Чимин не чувствует себя обиженным — он просто хочет продолжать играть в эту игру и притворяться, будто его серьезно оскорбляет игривый выпад Чонгука в сторону его выносливости. Чонгук улыбается ему так широко и так очаровательно, что хмурый взгляд, угрожающий поселиться на лице Чимина, вместо этого превращается во что-то более мягкое. Чимин качает головой, демонстрируя разочарование, но нежность в его глазах говорит совсем о другом. — Почему ты такой раздражающий? — произносит он с улыбкой. — Почему тебя так весело раздражать? — парирует Чонгук, и Чимин отплачивает ему слабым толчком. Учитывая секс, который у них только что был, и то, как рано Чонгук разбудил его для этого, у Чимина нет ни сил, ни мотивации. Он не хочет идти на пары. Он вообще не хочет вставать с кровати. Вообще, утренний секс случается у них довольно нечасто. И это, наверное, к лучшему. Это утро было одним из тех редких и особенных, когда у них действительно была возможность сделать это, потому что сосед Чонгука на какое-то время уехал из города и не нужно было беспокоиться о том, что они будут слишком громкими и случайно его разбудят. Да, Чонгук внимателен к своему соседу по комнате… но Чимин хотел бы, чтобы он уделял столько же внимания и ему, потому что теперь он по-любому опоздает на занятия и, вероятно, в конце концов проведет день, клюя носом на лекциях. Дело не в том, что Чимин жалуется на секс. Он просто хочет, чтобы он мог снова заснуть еще на несколько часов и чтобы сегодня у него не было пар так рано. Вздохнув, Чимин проводит рукой по волосам в тщетной попытке немного их расчесать, потому что выбившиеся светлые пряди продолжают торчать во все стороны. — Я сильно опоздаю, и все будут пялиться на меня, когда я зайду. И это будет супер неловко. — Он поворачивается на бок лицом к Чонгуку, приподнимаясь на локте и подпирая голову рукой. Его нижняя губа выпячивается, и, когда Чимин открывает рот, его голос звучит очень мягко. — Я так не хочу идти… — Тогда не иди, — бормочет Чонгук, наклоняясь ближе, чтобы оставить поцелуй на плече парня. — Останься в постели со мной. — Я не могу, — Чимин кусает край губы; взгляд скользит по Чонгуку. — Мне действительно надо идти… — Но в его словах нет убежденности. — Останься со мной… — Чонгук точно знает, что делает. Он снова целует плечо Чимина. — Я пропущу лекцию в десять. — Он не останавливается на этом, прокладывая дорожку поцелуев на руке парня. — Мы можем валяться в кровати всё утро, — заканчивает он, оставляя последний поцелуй на запястье Чимина, когда тот кладет голову обратно на подушку. Темные волосы Чонгука беспорядочно спадают ему на глаза, на губах играет ленивая полуулыбка, и ласковые солнечные лучи, просачивающиеся сквозь приоткрытые жалюзи, делают его кожу еще более мягкой и нежной. Чимин с радостью провел бы целую вечность, просто лежа и любуясь красотой Чонгука. У него нет абсолютно никакого желания отвечать ему «нет». Игриво щелкнув Чонгука по лбу, Чимин качает головой. — Ты плохо на меня влияешь, знаешь? — В ту секунду, когда Чимин произносит эти слова — в ту секунду, когда он сдается, — руки Чонгука обхватывают его и тянут вниз, вынуждая лечь ему на грудь. Чимин совсем не возражает. — На тебя очень легко повлиять. — Только тебе. Усмешка появляется на лице Чонгука, и это так невероятно самодовольно, но так безумно мило, что Чимин тянется, чтобы оставить короткий поцелуй на его улыбающихся губах. Когда Чимин отстраняется, улыбка Чонгука становится еще шире. Они вместе уже больше года, и каждый день Чимин находит новую причину быть в него влюбленным. Есть бесчисленное множество причин любить Чонгука. Причин так много, что ему пришлось бы провести не одну жизнь на этой земле, чтобы полностью осознать их. Есть так много причин, по которым Чимин хочет подарить Чонгуку всю свою любовь и привязанность, и он делает это так же легко, как утреннее солнце касается их золотыми лучами. Наверное, это хорошо, что они живут отдельно и у каждого есть свой сосед по комнате, потому что если бы всё было иначе, то у них, вероятно, было бы гораздо больше подобных пробуждений и гораздо больше прогулянных пар. И даже несмотря на то, что утро, как это, чудесно, и даже несмотря на то, что Чимин хотел бы провести весь день, просто валяясь в постели с Чонгуком, он знает, что было бы совершенно безответственно поступать так. Чимин знает, что они не будут делать это всё время. Поэтому он думает, что должен наслаждаться происходящим сейчас настолько, насколько это возможно. Ища больше прекрасного тепла Чонгука, Чимин утыкается лицом в изгиб его шеи. Он тихо, довольно мычит, позволяя своему дыханию танцевать по коже парня, пока тот лениво водит кончиками пальцев вверх и вниз по его спине. На них обоих лишь нижнее белье, и Чимину нравится, как близко он чувствует себя к Чонгуку, нравится, как ему тепло и уютно, нравится, что он может чувствовать любовь Чонгука, ощущающуюся так же сильно, как греет его чужое тело. Чонгук всегда такой теплый, и быть с ним всегда так приятно, и он всегда так хорошо пахнет, и всё в нем так идеально. Он так идеально подходит Чимину. Чимин часто ловит себя на том, что влюбляется в него так сильно, что кажется, вот-вот и потеряется в нем с головой. Ровный подъем и медленное опускание груди Чонгука убаюкивают Чимина еще больше, его тело практически растворяется, а веки опускаются сами собой, когда он прижимается ближе. Но как раз перед тем, как глаза Чимина успевают закрыться полностью, Чонгук начинает говорить. — Мы уже пропустили по паре сегодня, — произносит он, и Чимин чувствует, как слова вибрируют глубоко в его груди. — Что мешает нам сказать «к черту всё» и вообще не ходить никуда сегодня? — Наша совесть. — Губы Чимина растягиваются в улыбке. — Чимин, — начинает Чонгук тоном, который тот слишком хорошо знает. — Детка. — Он наклоняется и тянет парня вверх, оставляя россыпь ласковых маленьких поцелуев вдоль его шеи. — Давай просто останемся в постели на весь день. — Его горячее дыхание щекочет кожу Чимина, и тот едва сдерживается, чтобы не захихикать. — Мы можем смотреть фильмы… обниматься, заниматься любовью, спать. — Чонгук на мгновение делает паузу, продолжая оставлять свои сладкие, ленивые поцелуи. — Снова заниматься любовью. — Убалтываешь сладкими речами, — хихикает Чимин. — Вот почему ты влюбился в меня, — поддразнивает его Чонгук, игриво улыбаясь. — Ммм, — кивает Чимин. — В тебя и твое большое- — Достоинство? Чимин смеется. Достаточно ярко, чтобы соперничать с утренним солнцем. — Сердце, малыш. — Он легонько похлопывает Чонгука по груди. — Я хотел сказать, твое сердце. — Ах, — Чонгук закатывает глаза. — Это в твоем стиле. — Но твой член тоже довольно хорош. Количество нежности, читающееся во взгляде Чонгука после того, как Чимин произносит эти конкретные слова, почти комично. Чонгук протягивает руку, осторожно убирая волосы с глаз парня. — Я когда-нибудь говорил тебе, как сильно люблю тебя? Чимин не может справиться с улыбкой, не может контролировать ее, когда дело доходит до Чонгука и его глупости. Это так в его стиле отвечать чем-то подобным, когда он получает комплимент о своем члене. Чонгук нелепо забавный… и Чимину нравится это в нем. — Ты мог упомянуть об этом раз или два, — дразняще размышляет Чимин. Чонгук задумывается на мгновение, но его короткая пауза ни капельки не мешает игривой атмосфере, которую они создали. — Значит, тебе, наверное, надоело, что я это говорю… Выпятив нижнюю губу, Чимин демонстрирует свое надутое лицо. — Нет, — хнычет он, стараясь растянуть букву «е». Он прижимается ближе к Чонгуку, практически вцепляясь в него. — Скажи, что любишь меня. — Он слышал это больше раз, чем может сосчитать, но ему никогда не надоест слышать, как это говорит Чонгук. Никогда. — Ты действительно этого хочешь? — Чонгук приподнимает бровь, дразня, как и всегда, и Чимин горячо кивает. — Скажи мне, — говорит он мягко, почти умоляюще. — Уверен? — Детка, пожалуйста. Несмотря на все их поддразнивания и несмотря на то, насколько нелепыми они иногда могут быть, глаза Чонгука всё еще горят искренней любовью, когда он садится и наклоняется к Чимину, и тот позволяет обожанию в его глазах окутать его теплым одеялом. — Я люблю тебя, — говорит Чонгук, и эти слова заставляют Чимина улыбнуться в ту же секунду, как они слетают с его губ. — Я люблю тебя, Чимин, — повторяет он, целуя парня в лоб. — И буду любить. — На этот раз Чимин вознаграждается поцелуем прямо в кончик носа. Чонгук снова говорит, что любит, и целует парня в уголок рта. Не останавливаясь на этом, он касается губами снова и снова, пока не оставляет крошечные поцелуи на каждом сантиметре кожи его лица. От каждого поцелуя у Чимина кружится голова, его улыбка становится шире, а сердце переполняется чувствами до такой степени, что кажется, будто оно вот-вот и не выдержит. Как только Чонгук, кажется, остается удовлетворен своим приступом любви, он отстраняется, ровно настолько, чтобы хорошо разглядеть улыбающееся, раскрасневшееся лицо Чимина. Чимин смотрит на Чонгука, открыто восхищаясь его большими яркими глазами, очаровательной улыбкой и пушистыми волосами. Он влюблен в него сейчас ничуть не меньше, чем тогда, когда они только начали встречаться, и Чимин знает, что проведет остаток своей жизни полностью и бесповоротно влюбленным в Чон Чонгука. — Итак, — напевает Чонгук, выжидающе поднимая подбородок. — Я дал тебе то, что ты хотел. Теперь разве ты не собираешься сказать мне то же самое? Поцелуи от Чонгука были такими сладкими, что теперь у Чимина сахарная лихорадка. Он обнаруживает, что чувствует себя более энергичным, чем раньше. — Заставь меня, — дерзко отвечает он, и его охватывает головокружительное возбуждение. Чимин чувствует себя маленьким ребенком, который, разбрызгивая вокруг воду, прыгнул в лужу сразу после того, как мать предупредила его не делать этого. — Заставить тебя? — Чонгук вскидывает брови, уголки его рта вызывающе приподнимаются. — Ага? Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? Чимин даже не успевает ответить. У него нет времени, чтобы произнести еще хоть слово неповиновения. Прежде чем он понимает, что происходит, он уже лежит на спине, прижатый к матрасу. Чонгук сидит на его ногах, эффективно обездвиживая их. Одной рукой он держит запястья Чимина, пока другой начинает щекотать. Чонгук не знает пощады. Он безжалостен в своей атаке, щекоча живот и бока Чимина — все его самые чувствительные места обнажены и, следовательно, активно используются. Чимин откидывает голову назад, его смех сдавленно вырывается из открытого рта, пока он извивается на простынях. — Скажи, — голос Чонгука дрожит из-за смеха, и хотя глаза Чимина сейчас крепко зажмурены, он знает, что если бы он открыл их, то увидел бы, как парень улыбается ему. — Н-нет! — с трудом выговаривает Чимин, почти захлебываясь в собственном хихиканье, но он полон решимости не сдаваться. Он продержится как можно дольше. — Скажи это, — повторяет Чонгук и, меняя цель, начинает щекотать подбородок Чимина, заставляя того опустить голову к груди и сжать пальцы Чона. Но это совсем не пугает Чонгука. Он продолжает щекотать Чимина, как будто ему за это платят, а Чимин всё еще в ловушке под ним, не в силах ничего сделать, только беспомощно извиваться. Не успевает пройти много времени, как у него начинает колоть живот, а челюсть — болеть от смеха и чрезмерно широкой улыбки. Он не может вынести ни секунды больше. — Ладно-ладно! — сдается Чимин, задыхаясь. — Я люблю тебя, я люблю тебя! Чонгук немедленно отступает, и, когда Чимин открывает глаза, первое, что он видит, это его невероятно самодовольное лицо. — Ну вот. — Чонгук перекатывается на свою сторону кровати, и Чимин наконец получает возможность нормально дышать. — Неужели это было так трудно? — Труднее, чем должно было быть, — шутит Чимин, всё еще пытаясь отдышаться и прийти в себя. — Ты серьезно чуть не заставил меня описаться в твоей постели. — Это не первый раз, когда твои телесные жидкости оказываются в моей постели, — замечает Чонгук. Его наводящие на размышления замечания никогда не перестают одновременно удивлять и забавлять Чимина. Чонгук, безусловно, единственный в своем роде. — Такой романтик, — замечает Чимин, даже не пытаясь скрыть сарказм. — Добавь это в список причин, почему ты любишь меня. — Чонгук, если бы мне действительно пришлось написать список всех причин, по которым я люблю тебя, я бы никогда не смог закончить его. — Чимин хлопает ресницами, демонстрируя преувеличенную сладость в голосе. — В мире не хватит ни бумаги, ни чернил. — Хорошо, что мы живем в двадцать первом веке, так что тебе не придется переживать из-за гусиных перьев и пергамента, чтобы что-то записать, — пожимает плечами Чонгук. — У тебя на телефоне есть приложение для заметок. Некоторое время Чимин молчит. Он потерянно моргает, позволяя воцарившейся тишине тянуться достаточно долго, чтобы она стала немного неудобной. — Я только что сказал тебе что-то очень милое, и ты так реагируешь? — наконец произносит он. На лице Чонгука нет ни малейшего следа раскаяния, когда он смотрит на Чимина. — Не удержался, — признается он, и в его темных глазах мелькает веселье. — Да неужели? — довольно высокомерно начинает Чимин, и, хотя он на самом деле не расстроен, он скрещивает руки на груди и делает вид, что задет. — Ну, теперь ты должен сказать что-нибудь милое, чтобы загладить свою вину. Игривая искорка во взгляде Чонгука ни на секунду не пропадает, а лёгкая улыбка на его губах, кажется, не собирается никуда уходить. — Чимин. Чимин терпеливо ждет, что Чонгук продолжит и скажет что-то еще, но после нескольких мгновений молчаливого пристального взгляда понимает, что тому нужна подсказка. Чимин выжидающе приподнимает брови. — Ну? — Ты сказал, что я должен сказать что-то милое, и я сказал, — просто отвечает Чонгук. Сначала Чимин не совсем понимает, к чему клонит парень, но через пару секунд в его голове вспыхивает лампочка, и теперь ему приходится прижать руку ко рту, чтобы не расхохотаться. — Ты просто воплощение милоты. — Чонгук немного приподнимается и обнимает Чимина за талию, притягивая его ближе, и тот не сопротивляется, когда он меняет их положение. — Ни я, ни кто-либо другой не может сказать ничего более милого, чем Чимин. По-видимому, удовлетворенный собственным объяснением, Чонгук снова ложится на спину, увлекая за собой Чимина, и тот охотно льнет к нему, желая снова почувствовать тепло его тела, как будто он не прижимался к нему всего несколько мгновений назад. — Я хочу злиться на тебя, но не могу. Я злюсь, что не могу злиться на тебя, — бормочет Чимин, лениво опуская руку на живот Чонгука. — На тебя невозможно злиться, надеюсь, ты счастлив. — О чем это ты? — фыркает Чонгук. — Ты всё время злишься на меня. — Вот и нет. — Да. — Да? — скептически переспрашивает Чимин. — Например? — Ему действительно интересно услышать, что скажет Чонгук, потому что он не может вспомнить, когда он был по-настоящему зол на него. Чонгук действительно не может быть расстроен из-за чего-то подобного. — Когда я не сказал тебе, что хочу на Рождество, ты почти весь день игнорировал меня, — отвечает Чонгук, и в его голосе появляется самодовольство. — Потому что ты был раздражающим. Ты не дал мне ни намека, — быстро парирует Чимин, прежде чем Чонгук может стать чересчур самоуверенным и начать думать, что он выиграл их маленький спор. — Ты каждый раз уходил от ответа, а всё, что я хотел сделать, это найти идеальный подарок для тебя. — Или когда в прошлом семестре я потратил несколько ночей на то, чтобы закончить работу, ты прислал мне несколько сообщений с парой очень сильных выражений. — Я просто хотел, чтобы ты немного поспал… хотел убедиться, что ты в состоянии позаботиться о себе. — Или когда я не добавляю сердечко, когда посылаю тебе сообщение на ночь, ты становишься немного раздраженным. — Ладно, но только в шутку. Я не злюсь на это всерьез. — Чимин смотрит в сторону, бормоча себе под нос следующие слова: — Просто немного беспокоюсь. Чонгук качает головой, улыбаясь. — Или когда однажды ты, споткнувшись, упал в столовой и разозлился на меня. Чимин поднимает голову с груди Чонгука, чтобы как следует прищуриться. — Потому что ты смеялся. Еще ты сфотографировал меня распластавшимся на полу, прежде чем подойти и помочь мне подняться. А потом ты поставил фото на заставку своего телефона. — Это была забавная фотография — я улыбался каждый раз, когда включал экран. Задумчиво покусывая нижнюю губу, Чимин притихает, вновь переживая это одно конкретное воспоминание. Эмоциональные раны с того дня еще не полностью затянулись. — Ты пытаешься вывести меня из себя прямо сейчас? Потому что это вроде как работает. Глаза Чонгука блестят, когда он смеется, и, словно пытаясь успокоить Чимина, он обхватывает его ладонями, сжимая так, что обе его руки оказываются прижаты к бокам, и у него не остается другого выбора, кроме как снова лечь на грудь парня. — Ты такой сердитый по утрам, — воркует Чонгук. — Неправда. — Правда. — Нет. — Докажи тогда, — усмехается Чонгук. — Докажи? — Чимин поднимает брови, и, несмотря на все его прилагаемые усилия, когда он видит улыбку, растянувшуюся на губах Чонгука, он не может не улыбнуться в ответ. — Как? Хватка Чонгука ослабевает, давая Чимину возможность скатиться с него и лечь на бок. — Подари мне поцелуй. — Поцелуй? — Для Чимина это серьезная борьба не начать хихикать над тем, как очарователен его парень. — Угу. Чонгук тоже поворачивается на бок, и то, как он улыбаясь смотрит на Чимина, заставляет сердце того трепетать. В красивых глазах Чонгука столько любви, что Чимин чувствует, как его сердце тает, и он не может не думать о том, как ему повезло, что любовь Чонгука направлена именно на него. Только на него. Склонив голову набок, Чимин тихо мычит. — А что, если я не хочу дарить тебе поцелуй? — Когда Чонгук приподнимает бровь, Чимин мило улыбается. — Что, если я хочу подарить тебе два поцелуя? — Он наклоняется, сокращая то небольшое расстояние между ними, что было. Дыша с Чонгуком одним воздухом на двоих, он почти чувствует прикосновение его губ к своим, когда говорит: — Или три? Низкий слабый смех Чонгука мягко вырывается из его груди. — Если ты хочешь поцеловать меня три раза, то можно тогда и четыре. — Теперь ты просто становишься жадным, — поддразнивает его Чимин, и, когда на лице Чонгука снова появляется улыбка, он не может не оставить на ней поцелуй. — Один, — вслух считает Чимин и, не теряя времени, снова прижимается к чужим губам. — Два. — Он целует Чонгука еще раз, и на этот раз делает паузу ровно настолько, чтобы отстраниться и посмотреть, как парень прикрывает глаза и чуть вытягивает губы, ожидая, когда их коснутся губы Чимина. Чимин делает мысленный снимок, зная, что он будет лелеять это воспоминание вечно, так же, как он лелеет все свои другие воспоминания с Чонгуком. — Три. — Следующий поцелуй Чимина так же сладок, как и два предыдущих, и хотя каждый из этих поцелуев был коротким, все они наполнены бесконечным количеством его любви. С переполняющей его грудь любовью, из-за которой кажется, что сердце вот-вот лопнет, Чимин наклоняется, опуская веки. — Четыре, — бормочет он, целуя Чонгука последний раз. Чимин предполагал, что это был последний поцелуй. Но у Чонгука, похоже, другие планы. Прежде чем Чимин успевает отстраниться, он подается вперед и обхватывает лицо парня обеими руками, притягивая его к себе. — Пять, — говорит Чонгук ему в губы; тепло его ладоней согревает и без того раскрасневшиеся щеки Чимина. — Шесть, — снова целует он. — Семь, — и снова, — восемь, — и снова. Когда Чонгук дарит Чимину девятый поцелуй, Чимин улыбается так широко, что он почти оставляет поцелуй на его зубах. Чонгук отстраняется, отпуская Чимина, и выглядит более чем довольным эффектом, который произвели на парня его поцелуи. Но, черт возьми, когда они не производили? — Почему ты остановился на девятом? — Чимин находит в себе силы проскулить, но улыбка, украшающая его губы, не позволяет ему надуться. — Это нечетное число, — невинно хлопает ресницами он. — Ты должен поцеловать меня еще раз. Чонгук хихикает, но без колебаний подчиняется. Он целует Чимина в краешек улыбки, что, конечно же, только заставляет эту улыбку стать еще шире, а его сердце чувствовать себя еще более переполненным чувствами. — Десять. — Чонгук отстраняется, не сводя глаз с Чимина, даже когда медленно опускается, чтобы снова лечь на спину. — Так-то лучше. — Развели тут розовые сопли. — Чонгук слегка морщит нос. — Ужасно. — Но мысль о том, что они чрезмерно сентиментальные, кажется, скорее забавляет его, чем вызывает настоящее отторжение. — Отвратительно, — соглашается Чимин, кивая, и, когда Чонгук немного приподнимает руку, он понимает намек и придвигается ближе. Легкая тишина обволакивает их, и Чимин наслаждается тихой сладостью момента. Он наслаждается солнечным светом, просачивающимся сквозь приоткрытые жалюзи и заливающим комнату мягким золотистым сиянием, наслаждается мягким звуком дыхания Чонгука, когда его грудь медленно поднимается и опускается, наслаждается охватившим его чувством — чувством тепла и комфорта, чувством, что он и Чонгук — единственные люди на этой планете. Они находятся в своем собственном маленьком мирке — в котором они часто теряются, — и Чимин обожает этот мир, который они выстроили для себя. Чимин блуждает взглядом по лицу Чонгука, замечая, как его веки опускаются. Мягко улыбаясь, он нежно проводит кончиками пальцев по его подбородку, открыто восхищаясь красотой парня. И задаваясь вопросом, не заснул ли его прекрасный бойфренд. — Чонгук? — шепчет Чимин, продолжая невесомо касаться его кожи. — Малыш, ты устал? — М-м-м… — Чонгук утвердительно мычит, даже не открывая глаза. Чонгук, кажется, действительно устал, но Чимин чувствует себя в довольно игривом настроении. — Хорошо… — медленно произносит он. И хотя глаза Чонгука сейчас закрыты и он не может его видеть, Чимин всё равно впивается зубами в нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку, грозящуюся овладеть его лицом. — Значит, второго раунда не будет? — спрашивает он, и в его голосе сквозит расчетливая невинность. Реакция Чонгука мгновенна. Его глаза распахиваются, и он садится так быстро, что почти пугает Чимина. — Я сказал, что устал, — многозначительно говорит Чонгук, откидываясь на спинку кровати. — Не умер. Чимин даже не пытается сдержать смех. Он позволяет ему пролететь по комнате, позволяет Чонгуку и его глупости лишить его легкие воздуха. — Я люблю тебя. — Ты говоришь это только для того, чтобы залезть ко мне в штаны? — цокает языком Чонгук. — Конечно. — Чимин закатывает глаза, но не перестает улыбаться, когда забирается Чонгуку на колени. — Так и знал. — Он медленно скользит взглядом по лицу Чимина, прежде чем наклоняется и целует его в лоб. — Я тоже тебя люблю. — Ты такой милый по утрам, — размышляет Чимин, склонив голову набок и осторожно убрав волосы с глаз напротив. — О чем это ты? Я всегда милый. — Я знаю, но сейчас ты особенно милый. И сейчас всё ощущается так… — Чимин замолкает, довольно вздыхая, — я не знаю… мягко. — Мягко? — повторяет Чонгук, приподнимая брови. — Окей, ну, наслаждайся этим, пока можешь, потому что я близок к тому, чтобы очень скоро стать твердым. — Чонгук. — Чимин хрипло смеется, обхватывая руками его шею, чтобы не потерять равновесие и не упасть, когда он запрокидывает голову к потолку. Он слышит, как хихикает Чонгук, и от этого звука у Чимина кружится голова. Он начинает смеяться еще сильнее, отдаваясь счастью, которое дарит ему Чонгук, где бы они ни находились и что бы ни делали. Солнце только взошло, а Чимин уже улыбнулся столько раз, что и не сосчитать, смеялся так, что у него почти заболел живот. Солнце только взошло, а Чимин уже не может не чувствовать, что сегодня будет один из лучших дней в его жизни. С другой стороны… каждый день — лучший день, если это день, проведенный с Чонгуком.