От судьбы не уйдешь. Или первое впечатление всегда будет верным.

C тех пор в особняке много народу бывает и не только Лео и Ян стали частыми гостями. Время от времени захаживают и другие друзья Деиса: уже известный мальчику адвокат Рэм Сине, теперь подросток познакомился не только с его профессиональными юридическими навыками, а узнал альфу ближе — как человека, чрезвычайно интересного, начитанного и обладающего необыкновенным чувством юмора. Хес — с первого взгляда так полюбившийся мальчику харизматичный стилист-парикмахер, частенько радовал своим появлением. Забредали и незнакомые омеге люди, тоже друзья, или только партнеры по бизнесу, в любом случае парнишку открыто знакомили со всеми пришедшими, представляя как самого настоящего члена семьи, произнося следом за именем фамилию мужа. Не со всеми конечно Корхем за травяным чаем с конфетами вел светские разговоры, некоторые приходили исключительно к Деису, поболтать о делах в его кабинете, омега ни в коем разе в таких случаях не навязывал компании свое общество, понимая что он там ни к месту. Но все равно приятно, что больше никто от него, как от прокаженного не шарахается и уж тем более, никто не смел продемонстрировать даже подобие неуважения или неприязни. Неоднократно заглядывали и дедушки. Теперь они тщательно следили за питанием носителя внука и с каждым приездом снабжали омегу кучей полезной вкуснятины, а их знаменитый и бесподобный на вкус виноград, к которому у пацанчика похоже выработалась зависимость и он, не в силах остановиться, поглощал его тоннами, впредь никогда не исчезал со стола. Уже с самими старичками более подробно обсудили планы на будущее — что и как он — Корхем думает насчет дальнейшего обучения. Пришли к общему согласованному решению — недавно в его комнате появилась здоровенная стопка учебников и вот, буквально уже через несколько дней в особняк будут наведываться репетиторы. Начнется серьезная подготовка к вступительному экзамену, хватит байдыки бить. Мальчик чувствовал себя замечательно, никаких, даже намеков на головокружение или паданья в обморок не появлялось и веских причин отлынивать дальше, в принципе не было. И если признаться по-честному, мальчишка уже скучал по урокам, домашним заданиям, он и не думал, что когда-нибудь случится тоска по ученическим будням — оказывается их не хватало, не терпелось уже вновь почувствовать себя, хоть и домашним, но школьником. В свою очередь омежка в сопровождении Деиса нанес старичкам ответный визит. Его ж приглашали в гости, почему не воспользоваться, раз у них вроде как наладились отношения. Родители Салиэнса к удивлению обладали домом попроще, нежели резиденция, поначалу принадлежащая сыну, а теперь внуку, сам домик намного меньше и прилегающий парк, очень красивый, но тоже сравнительно небольшой и водоема в нем не было. Только потом выяснилось, это не от большой скромности дедушки проживали в сравнительно маленьком помещении. Просто оно удобное, а недвижимой собственности на самом деле хватает. Есть даже целая фазенда, где выращивался тот самый именитый виноград и самая настоящая с породистыми лошадками конюшня имелась. Но туда свозить мальчишку обещали попозже, добираться далековато, целый день на одну только дорогу уйдет, к тому же, если снова со скоростью автогонщика мчаться. С быстрой ездой мальчишка в силу небезызвестных причин завязал, поэтому безропотно согласился дождаться, когда Деис возьмет несколько выходных и они нормально: не нервничая и без сумасшедших лихачеств отправятся в странствие. Салиэнс когда-то обещал показать маленькому супругу все семейные землевладения, но так и не вышло. Кто бы ему позволил? Все родственники на ушах стояли, его — Корхема и на километр ближе к своей собственности не подпустили б. Видимо из-за этого Салиэнс и не рассказывал, что у них конюшня имеется, чтоб не расстраивать понапрасну, понятное дело, омега потом только об одном думал: как же ему хочется на лошадей посмотреть, а нельзя. А вот домина второй пожилой пары — родителей Мартина… Это конечно нечто! Запросто заблудиться можно. Уж насколько гигантский Эраттовский особняк, но этот… А огромная оранжерея с искусственным озером, где нынче весело бултыхались его старинные приятели-птички! Сбылось тайное, казавшееся ранее таким далеким и неисполнимым желание — хоть одним глазком увидеть, что оно из себя представляет. Мальчик и не подозревал, что реально подобную красотищу под крышей устроить. Даа… деньги, когда их много, в самом деле творят чудеса. Немало счастья доставила и встреча с приятелем — садовником Ричардом, который с радостью повел мальчишку показывать все зеленые достопримечательности своего места работы. Только ж… Деис не дал им возможности толком отвести душу и поболтать. Не успев заметить парочку, беззаботно прогуливающуюся по тропкам зимнего сада и жизнерадостно общающуюся между собой, Эратта тут же, рыком напомнил садовнику: развлекалочки хозяев в его прямые обязанности не входят и зарплату ему платят совсем не за прогулки во время рабочего дня, тупо взяв подростка, как дите малое за руку, забрал омегу с собой. У него аж глаза, при виде Ричарда из карих в полностью черные превратились. И что это было? Неужто проявление ревности? Другое истолкование не напрашивается. Но к Ричарду?! Это ж смешно!.. Они ведь только друзья. У него — Корхема и в мыслях никогда не было пытаться заигрывать с ним. И Рич относился к нему сугубо по-дружески, без всяких левых намеков. Да, он альфа пока свободный, но на фига ему сдался омега с чужим малышом в животе. Какого Деису вообще ревновать приспичило?! Один раз предложил попробовать повстречаться и все… Он — Корхем имуществом стал? Но спорить с альфой не решился, покорно отправился следом, Эратта серьезно настроенным выглядел, вдруг Рич пострадает. Да и что уж юлить, в душе поприятнело как-то от осознания — к нему относятся с небезразличностью. Его ж — Корхема никто и никогда открыто не ревновал: ни, Боже упаси Майкл, тот вообще с легкостью его сплавил другому. Какая тут ревность? Ни Салиэнс. Здесь конечно спорный вопрос, для проверки поводов не было. Но насчет дружбы с садовником супруг никогда против не был… К Лео с Яном частенько подруливал, не самостоятельно, Деис или шофер отвозил, миссис Воцем подбрасывала, когда за продуктами ездила или по другим каким-то делам. Водить тачку в принципе подросток умел, Майкл иногда позволял побаловаться и покрутить баранку где-нибудь в сельской местности, подальше от полиции и основного движения. И получалось неплохо. Ему шестнадцать, но кто на официальном уровне позволит за руль сесть, если прав не было. А с этим делом Деис пообещал вопрос решить, только после рождения сына. Зачем рисковать? Автобан и городские дороги, где постоянно начеку надо быть — не сельская местность. Но чтобы пользоваться услугами шофера ограничений никаких не было, езжай когда вздумается и куда хочешь, никто слова не скажет. Ян же, с тех пор как Лео с гордым видом объявил о смывании в унитаз всех своих противозачаточных средств, мальчонку привечал в доме как самого близкого и горячо любимого родственника. Омега сразу похвастался мужу: кого на самом деле нужно «винить», то бишь благодарить в его — Лео кардинально изменившемся мировоззрении, по поводу срочного появления в их жизни наследника. Альфа настолько обрадовался возможности наконец стать отцом, что он Корхема от возникшей безмерной любви чуть ли не на руках носить готов был, сказал, что в гости мальчик может приезжать в любое время дня и ночи, с щедрой душой позволил сколько угодно тусоваться в студии, и даже, во время творческого процесса. Хотя, как сообщил Лео, даже Деису — самому близкому другу и ему — законному мужу не всегда дозволялось подсматривать за постепенным рождением прекрасных работ, обычно гнали их оттуда в три шеи. Ян очень ревностно оберегал личную территорию от постороннего взгляда. Корхем не стал особо злоупотреблять с оказанной честью, ну… чтобы Лео не обижался и ревновать вдруг не вздумал, омеги — они ж такие, только дай повод. Да и запах красок, растворителей, лаков напрочь пропитавший все помещение не особо полезен для здоровья ребенка, поэтому зависал там омежка совсем ненадолго. Хотя за работой Яна следить одно удовольствие — это ж интересно, развивательно так сказать, что аж самому захотелось что-нибудь «натворить». И художник охотно поощрил творческое стремление — выдал ребенку акварельные краски, хранившиеся еще со времен обучения, он ими не пользовался, перейдя исключительно на масляные работы, кисти и папку с бумагой, посадил в саду за мольберт и сам туда перебрался с работой, чтобы омега не заскучал. До настоящего художника ему — Корхему естественно как до неба пешком, но в школе не одна мазня получалась. И альфе даже понравилось, что подросток в последствии изобразил. В тех странных деревьях, которые и на деревья-то слабо похожими получились, углядел, только ему одному понятные, задатки сюрреалистического таланта и на полном серьезе, без лести и всяких подколов, подбодрил — стоит их развивать. Если с трудолюбием поучиться то вполне возможно и получится что-то. Вот таким образом у омежки еще один интерес появился. Может это явление — внезапно возникшая тяга к изобразительному искусству навеялась общением с творческой личностью, а может, связано только с беременностью. Говорят же, малыш подрастая, не только на вкусовые пристрастия будущего родителя влияет. Проявляются совсем неожиданные способности: будущие мамы и папы то писать стихи вдруг начинают, музыку, кто рисовать или петь, хотя раньше творчеством не интересовались. А потом, после родов неожиданно все исчезает. И самое загадочное, иногда нежданные увлечения могут стопроцентно совпасть с будущим призванием малыша. Вернувшийся интерес к активной жизни проявлялся в многогранном объеме. И конкретно предположить кем в будущем станет сынишка достаточно сложно. У Корхема помимо цветов появились и рыбки. Рисование загадочных, самому непонятных неясностей, не стоит забывать и о танцах. Сейчас в этом плане вынужденный перерыв. Но потом-то вряд ли желание танцевать куда-нибудь денется, если наличие таланта наблюдается с самого детства. Но утреннюю зарядку, следуя строгим указаниям дока мальчишка, можно сказать делал стабильно — почти каждое утро. За исключением разве тех редких дней, когда, после динамично проведенного предыдущего дня еще чувствовалась усталость и уж совсем лень спозаранку двигать конечностями. Помимо всего прочего, мелкий к всеобщему ужасу домочадцев вновь занялся погромом кухонной утвари и переводом продуктов. Ну да… Не забыл он и об этом желании. Миссис Воцем с Деисом аж побледнели, когда омежка объявил во всеуслышание: он вновь готов к труду и обороне и «радовать» их чем-нибудь «вкусненьким» в собственном исполнении. Естественно, теперь процесс происходил под строгим надзором домоправительницы, и только. Никакой самодеятельности — как ему оба грозно сказали. Маленький случайный пожарик, чудом не превратившийся в стихийное бедствие, видимо никто не забыл, и вряд ли вообще когда-то забудут. Но мальчик совсем не против ее наставлений, теперь они с экономкой общались душа в душу и поводов для каких-либо разногласий не возникало. Но все равно, даже присутствие женщины слабо спасало. Нет, ну помогало конечно… Пока миссис Воцем все основное делала, а он — Корхем лишь овощи чистил и рядом стоял наблюдая, как нужно готовить. Стоило самому взять правление в руки и все… Обязательно что-нибудь портилось. Взбиваемый крем сворачивался в комки, пакет с мукой неожиданно рвался и она высыпалась прямо в рядом стоящее, уже готовое блюдо, которое на удивление наконец получилось, то масла выливалось больше чем нужно, сахар по непонятной причине путался с солью… Короче, с экономкой или без нее, кулинарное проклятие продолжало срабатывать — редко когда выходило что-нибудь путное. Но все-таки позже, благодаря необыкновенному терпению и неусыпному надсмотру пожилой дамы, иногда и выходить стало — макароны варить без слипания он таки научился. И процесс обучения обходился, что наверное самое главное, без жертв и пожаров. Не считая конечно мелких порезов ножом, во время чистки и резки, и глобальной уборки кухни, после внезапных паданий, высыпаний и выливаний не куда нужно продуктов. В помощь к старушке уже подключились и Ян с Лео: поодиночке и вдвоем сразу. Бились над горем луковым бились, но ничего толкового не добились. Даже их помощь не произвела заметного эффекта. Деис не выдержал и утомившись смеяться, (не как раньше — без злобы и обидных до слез сарказмов), прогнал экономку на отдых, натянул фартук и в благородном порыве кинулся на амбразуру. Абсолютно уверенный, у него уж точно получится вправить руки криворукому повару. Типа: смотрите и учитесь презренные как нужно омег готовить учить! Ужин он забацал превосходный! Альфа ничуть не преувеличил, когда расхваливал свои поварские способности. Жаль только, в плане обучающей программы ничего у него не вышло, результат тот же — чуть больше чем нулевой, Корхем вновь был лишь на подхвате и то на почтительном расстоянии, чтобы избежать риска что-нибудь не скосячить и все, благодаря его рвениям, останутся без еды. Но зато готовить с Эраттой оказалось не менее здорово, чем аквариум оформлять — славно повеселились они тогда: от души помидорами покидались… Не такой Деис выявился задрот, помешанный на порядке — не чужды и ему обычные человеческие радости-шалости. Доктор Ирайе, чуть ли не каждый день звонил, интересуясь здоровьем и тем: не обижает ли снова кто-то, Деис например. Да кто ж его обижает? С ним — Корхемом теперь как с писаной торбой носились. С доком они виделись и на дыхательных курсах, на которые его в добровольно принудительном порядке отправили. Самое удивительное, омеге они понравились, чего в принципе не ожидалось и были сомнения в надобности занятий. Упражнения, как самому почти тренеру давались легко, правда поначалу смешно было с шумными звуками вдувать в себя воздух, а потом его, еще более забавно выдувать из себя. Вел йогу пожилой омега, и видно, профессионально разбирающийся в том деле, какое преподает, а не просто красиво рассказывающий любитель. И группа, в которой мальчуган занимался, из приятных, таких же беременных как он, людей состояла: никто не кусался, с лишними вопросами не домогался и вели себя с ним, к чему подросток в общем-то еще не привык — как с равным себе. Постепенно, когда маленький дичок уже совсем социально освоился, с некоторыми одногруппниками и подружился. Так что, Савуар прав, польза от гимнастики оказалась большая: в плане здоровья и в вопросе общения: с братьями по интересному состоянию все-таки познавательно опыта набираться. Курсы были вечерними и отвозил его на них обычно шофер, а забирал не кто иной, как собственной персоной младший Эратта. Недавно, Ирайе к ним в гости приехал и привез с собой, чтобы с ним — Корхемом познакомить, еще одного добровольца-затворника — своего молодого супруга. Ох уж эти альфы, все как на подбор извращенцы: всем им только молоденьких омег подавай! И лысая громила туда же — не исключением оказалась. Омеге всего двадцать пять, при ставшем уже известным, полтиннике альфы! Капец, куда катится мир! Но тут конечно не подкопаешься, оправдание есть — они настоящая пара, в чем никакая, самая невероятная разница в возрасте не играет никакой роли. Теперь-то и определить сложно — кому повезло больше. Омеге — с таким внимательным мужем гигантом-защитником, обладающим ласковыми руками-граблями, или же все-таки Савуару, истинной парой которого, волей судьбы выбрана столь юная и потрясно-очаровательная особа, по другому не назовешь — настолько красивых омег Корхем еще не видел. Он уже на многих богатеев-омег насмотрелся. Большинство из них, правда, благодаря качественной наследственности имели неотразимую внешность. Но в основном это стандартная красота: невероятно большие, почему-то всегда широко распахнутые в непонятном удивлении глазки, что делало милашку несколько похожим на умственно недоразвитого, округлые щечки с обаятельными ямочками, аккуратненький маленький носик, пухлые губки, при каждом удобном и не очень случае, скукоживающиеся в форму милого бантика, волнистые пушистые волосы. От приторности такой пушистости и красоты иногда аж скулы сводило. Во внешности достаточно высокого, как для омеги, смуглявчика, определенно, выходца из расы каких-то восточных народностей, ничего подобного не было. Лицо как лицо — худощавое, не скажешь о идеальности черт, точеный прямой нос, слегка крупноватый для остро очерченных скул и узкого подбородка. Темно-карие глаза человеческого размера, с восточным разрезом, имели живой блеск и признаки умности. Кожа золотисто-смуглая, чувственные губы не пухлые и не тонкие, и ни в какой бантик не скручивались. А чернее чем ночь густющие волосы, завязанные в хвост, доставали парню чуть ниже лопаток. Поменьше длина, нежели у Корхема когда-то была, но уважение вызывала — знатная грива однако. Если так рассудить, за исключением волосатости, ничего на первый взгляд удивительного и примечательного… Но… Сколько же в стати этого грациозно-тоненького создания, именно грациозного, а не просто худенького, присутствовало чистокровного благородства — глянешь и сразу только одна мысль возникает — вот как на самом деле должен выглядеть истинный омега-аристократ. Наличие в жилах голубой крови и лишь ее, без каких-либо примесей, просматривалось во всем, не только в изысканной внешности: прежде всего в безукоризненной величавой осанке, с достоинством приподнятой голове, манере держаться, разговаривать, в каждом, самом незначительном жесте… Улыбке. Появилось подозрение даже — это не просто к ним в дом обыкновенный благородный дворянин заявился, а всамоделишный принц какой-то восточной страны. Правда, сначала этот принц не улыбался, и при знакомстве он еле «здравствуйте» выдавил из себя. Из-за чего он и не сразу-то понравился Корхему, насторожила эта самая величавость и замкнутость, принятая поначалу за сверх повышенное самомнение и плохо скрываемые нотки презрения ко всему окружающему, стоящему ниже по рангу. Этого Корхем на дух не выносил — наелся уже. Затем они разговорились — как никак все равно общаться пришлось, с ним ведь человека привели познакомиться. И неувязочка с недопониманием рассеялась в пыль. Парнишка просто такой же, как Корхем не коллективный и скромный излишне, Амици, просто смущался, а не надменничал. Обычно он дома сидит и деток воспитывает, по гостям редко катается. Может оно и правильно — такого омегу вообще в парандже только выгуливать надо в сопровождении отряда охранников, а то не иначе и украсть могут. Ну, а то что с императорским достоинством держаться умеет, так это врожденное, как говорится, с генами из поколения в поколение передавалось… Почти не ошибся малыш в подозрениях насчет принца. Только парень не принцем, а единственным наследником является, ну очень древнего княжеского рода, обитающего где-то далеко в горах на востоке. Вот те на! Горец — самый настоящий и еще князь в придачу! Корхем и понятия не имел, что еще существуют древнючие кланы, где сохранились и мало того, до сей поры со всей тщательностью и скрупулезностью поддерживались патриархальные обычаи, касавшиеся в основном полного бесправия омег перед альфами. Альфа в таких знатных семьях Все — Бог и царь, а омега никто — низшее пресмыкающееся. Сказал тебе муж никуда не ногой, без его — альфьего сопровождения, значит будешь прозябать целыми днями дома и ждать, когда же эта скотина сжалится и возьмет тебя наконец на прогулку. Приспичило благоверному иметь с десяток наследников — будешь только и делать — каждый год вываливать по ребенку, пока матка следом за младенцем не вывалится. И никаких браков для бедных наследников по собственному желанию, все решают родители, в основном альфа-отец, а нравится будущий муж или нет, никто не спрашивает — слово отца — закон, попробуй только протест выразить… На всю жизнь пожалеешь, с горскими законами шутки шутить чревато последствиями… Большая удача — если несчастному повезет и ему попадется нормальный супруг, и позже, вполне реально его полюбить, создать благополучную, с человеческими отношениями семью, или же. Вдруг встретит своего истинного любимого. Только в этом случае могут и обязаны нарушиться все ранние брачные договоренности и даже, если брак давно состоялся — муж отступить должен. Таки приветствовалась и почиталась истинная любовь. Ну хоть в этом утешили. У Корхема от этих рассказав аж волосы встали дыбом, он был уверен, подобная допотопная лабуда в наше-то современное время имеет место лишь на страницах романов о древности, и ему раньше фигово жилось. А оказывается, как бы не иронично звучало — принцы еще горше плачут… Но не все так плохо, как кажется. Современный мир, как бы это не нравилось консерваторам, потихоньку и к ним добирается. Большинство знатных династий давно упразднили изуверства над слабым омежьим полом. Послабления появились и много, теперь редко кого женили против согласия и насилие в семье наказывается судом. Да и омеги уже пошли не такие покорные, многие, такие как Амици, находят силы бороться, любой ценой — даже ценой своей жизни, готовы идти против правил. Его семья ни от каких традиций не отказывалась и парнишку, не успело ему восемнадцать пробить, как тут же возжелали к какому-то богатейшему и знатнейшему вельможе в гарем сплавить… восемнадцатым мужем. Амици так и эдак — уже на коленях просил, умолял, потом и ногами топал — бесполезно. Замотав как куколку в восточный наряд, повезли его на помолвку. Паша как раз по судьбоносному стечению обстоятельств на данный момент проживал в одной из своих многочисленных резиденций, находящейся в дорогостоящей «деревеньке», неподалеку от города. (Какой же все-таки у них город важный, столько шишек всяких тут населилось, аж не по себе делается. И чего их всех сюда, словно мух на варенье несет?.. Может природа нравится. Леса в округе и правда очень красивые, да и море неподалеку, каких-то часа три добираться). Амици на этой самой помолвке приключение учудил. Воспользовавшись удачно подвернувшимся моментом, спер у отца его личную саблю и перед самым выходом к будущему супругу, вспорол себе ею живот — лучше смерть, чем жить как амеба гаремная. Вот и тихоня тебе! Характер дай боже! Хорошо, отец-альфа вовремя заметил пропажу клинка — до конца распанахать кишки маленький бунтарь не успел. Вовремя принялись меры. К счастью, как раз на торжество, по приглашению какого-то знатного друга по армии заявился Ирайе, он ведь тоже из знатного рода, не такого конечно доисторического, но довольно богато-известного. И Савуар оказывается не только омежий доктор, он на него потом переучивался, на самом деле у гиганта хирургическое образование, когда служил в армии, по сути альфа хирургом и был. Ирайе с трудом, но спас мальчугана, после оказания первой помощи, всего в луже кровищи, в тайном порядке немедленно отправили его в клинику для омежек, которую альфа только недавно открыл. Родители слезно упросили о тайности, официально вызывать скорую и везти в городскую больницу побоялись — при таком серьезном ранении обязательно б вмешалась полиция. А там и до общественного скандала недалеко — довели называется ребенка до суицида своими помолвками. И раз уж так удачно случилось, что под руку подвернулся замечательный опытный врач и вполне допустимо избежать обнародования инцидента, так почему не воспользоваться. Как же ж на тот момент, Амици ненавидел своего спасителя! Когда омега очнулся и понял, что жив он и от долбанной помолвки не отделался, проклинал мужчину всеми проклятиями, которые только знал и придумал. Потом попытка к бегству из клиники, а после неудачи, (рана на животе толком не затянулась и подвела), новый заход свести счеты с жизнью. Снова проклятый доктор, каким-то дурацким образом поблизости очутился и спас во-второй раз. Тут уже и сердце Ирайе не выдержало, попытался вмешаться и втолковать альфе-родителю, хоть толику разума: ну зачем издеваться, вы же видите — не хочет малыш, он же потом — на третий раз, точно убьется. Судя по настроению мальчугана дураку ясно — не собирается он отступать. А он у вас единственный сын. Бедные родители сами уже чуть не плакали, они совсем не прочь отступить, но… Это ж какой стыд! На весь их древнючий род, такое препозорное пятно ляжет, вовек не отмоешь. Нельзя отказывать столь знатным особам, а падишах тот передумывать и не думал, наоборот. Юный строптивец настолько заинтересовал, что альфа уже дождаться не мог, когда упрямца подлечат и он под конвоем отправится во дворец… Затем хитрому папе-альфе от безысходности, в его уже целиком поседевшую от нервозности голову, одна полезная идейка пришла. Несмотря ни на что, сынулю все-таки он любил. Сделал Ирайе дельное предложение: хочешь спасти омегу, ну и весь княжеский род заодно от бесчестия, прояви благородство — женись на нем сам. Объяви всем и вся — Амици Твоя пара! И никто, даже самый знатный вельможа не посмеет нарушить закон. А там, кто уже докопается? Истинная они пара или не истинная — наглядно-физически посторонним это не видно. Уже научно выявлено, очень редко, но все же случается аномалия — не всегда чистейшей воды настоящая пара, генетически подходит друг другу на все сто процентов. Мало ли, если все-таки до такого дойдет и липовой парочке придется сделать тест на совместимость для доказательства истинности, может и в их случае как раз произошел парадокс. Савуар в ступор впал — он вообще к браку относился скептически, не собирался он в ближайшее время, и хоть когда-то, обременять себя тяжкими узами. Тем более, за спасения жизни пацан люто его ненавидел и совершенно этого не скрывал. Плюс, дикая, на взгляд альфы разница в возрасте — да, мелкому уже восемнадцать, но он-то ведь уже старик для него. Пребывал и омега в не меньшем шоке, после огласки папиного решения. Но потом… В душе Савуара таки победили благородные чувства, мальчишка своей мятежной упоротостью заставил в ней зашевелиться чему-то, самому альфе пока неясному. Он сам по натуре бунтарь — получил высшее медицинское образование, а потом, вместо того, чтобы стать ведущим хирургом и открыть свою клинику, чего очень хотела семья, тупо отправился в армию, добровольцем на военные действия. Поначалу мужчина принял все за рыцарские стремления помочь несчастному мальчику, если конечно тот сам пожелает и не знал еще, что это было начало любви. Пацан же в свою очередь, повыделывался повыделывался, а деваться-то некуда… Выбрал, на его взгляд из двух, меньшее зло. Доктор, несмотря на жуткую экзотичность был ему ближе. Чувствовалась в характере безграничная доброта, которой ни на йоту не наблюдалось в будущем муже. И лысое чудище клятвенно пообещало: никакого насилия — захочет он — Амици просто видимость брака, общей спальни не будет. И мальчик доверился, появилась, хоть и слабая, но надежда — рядом с этим мужчиной он наконец обретет то, о чем он раньше даже мечтать боялся, вернее мечтал, только уверен был, этого в его горестно-рабской жизни никогда не случится — свободу. Объявили вселюдно свою «истинность» — кто ж тогда знал, что это не враки. Может поэтому-то, что сами того не зная, никого не обманывали, паша и поверил. Мужик он явно не пальцем деланный и Савуар глубоко сомневался, что так легко и просто им удастся его обдурить, ожидал раскрытия «маленького» обмана, за который вполне можно остаться без головы, или еще чего — жизненно-важного. Нет, он не боялся, по фиг ему все надутые от важности шейхи, не таких крутых видели и обламывали. Собирался до последнего отстаивать права на омегу, чтобы там не было. Просто, морально подготавливался к самому худшему. Но ничего не случилось, не то что не появилось надобности делать какой-либо тест, им и словесно доказывать ничего не пришлось. Несостоявшийся будущий муж только глянул на парочку и одно сказал — Хорошо. Закон чести для него превыше всего. Не такой на деле мужик омерзительный, как казалось на первых порах. Несмотря на черствость, таки справедливый и благородный. Расстроился конечно, что из-под носа считай увели такое хорошенькое и неприступное, на которое уже явно разыгралась фантазия хищника, насчет разнообразия способов приручения, однако на торжественной и очень красочной церемонии, положенной в таких случаях, честь по чести, без сожалений передал омегу в руки законному альфе. А потом и на свадьбе, которая состоялась позднее — через полгода, попьянствовал. И с Ирайе они до сих пор поддерживают хорошую дружбу. После выписки из больницы отвезли горемыку на перевоспитание в дом будущего супруга, чтобы он хоть немного ручным стал и привык к новой жизни. Ирайе вообще, как заметил юноша, обходился с омежьим полом с повышенной чуткостью, что было для ребенка внове и альфа сам не захотел играть сразу свадьбу, отложил на сколько возможно — не любитель он был заставлять, нужно дать время, чтобы мальчишка освоился и зализал свои раны. Тот поначалу целыми днями в своей комнате прятался и доктору старался как можно реже на глаза попадаться. Но постепенно они подружились. Савуар держал слово и никаких домогательств со своей стороны не допускал, не трогал его ни в физическом смысле, ни в моральном — якобы предоставил самому себе. Пацанчик даже потом обиделся — чего это на него внимания не обращают, мало-помалу зверек из своей норки стал выбираться, появилась потребность общаться. Да и там, на той самой церемонии, когда альфа прокусил ему шею, доказывая всем присутствующим — «Этот омега Мой и больше ничей!», уже что-то в сердечке ёкнуло — не было ему противно и страшно, как будто произошло то, чему нужно произойти. Конечно догадок насчет любви тогда не наблюдалось, а тем более по поводу истинной. Но ближе к венчанию подозрения появились, мужнин запах вдруг нравиться стал, и почувствовал малыш наконец, хочет он быть с этим обтатуированным чудищем, которое не чудище вовсе, и никого парнишке больше не надо. После свадебного обряда, не менее красочного и торжественного, на который столько люду элитного со всех концов мира съехалось, что наверное еще нигде их в таком количестве не собиралось, Савуар на первую брачную ночь даже и не рассчитывал — обломится она ему. Ан нет… Мышка оказывается созрела и мало того, в любви ему тихонько призналась. Радости альфы — теперь законного мужа, границ не было, ведь он тоже любил, просто боялся открыться — думал не нужны омеге чувства его… Через годика полтора, когда Савуар целиком и полностью убедился, шрам на животе у омеги зажил и здоровью мальчика ничего не грозит, рискнули завести первого малыша. Родился ребенок здоровым и без каких-либо осложнений, за что Амици Бога благодарил от всего сердца и до сей поры не забывает говорить слова благодарности. За то, что вовремя прислав в ангелы-хранители его альфу, не позволил случиться тяжким последствиям сотворенных им глупостей, за которые он сейчас, став счастливым, горько б расплачивался. Не говоря уже о чуде-чудесном, что омега каким-то образом выжил, но если бы он проткнул той саблей живот хоть на сантиметр пониже, даже Савуар не смог как полагается заштопать его детородные органы. И не было бы сейчас рядом с ними двух очаровательных альфочек… Чета и о третьем ребенке подумывала… (Ну да… Ирайе же рассказывал, зачатие у них планировалось)… Для этой цели они и уехали-то в горы к родителям Амици, чтобы там, в романтической обстановке провести время гона. Но умер Салиэнс Эратта — близкий друг Савуара, не только его, омега тоже к нему был не меньше привязан — невозможно не любить этого замечательного и доброго человека. Его смерть потрясла до глубины души. Решили отложить появление малыша. Не хотелось, чтобы его рождение омрачалось воспоминаниями о столь горестном и ужасном событии… Но в следующую течку они обязательно наверстают упущенное — очень все-таки хочется, чтобы в их семье появился еще один омега, а то одни альфы — как-то ему — Амици одиноко. А если снова появится детка сильного пола — что ж, значит судьба, все равно очень обрадуется. Вот Корхем еще одну прекрасную, не менее интересную и романтичную, чем у Яна с Лео, историю о любви услышал. После рассказа которой, мальчик к доку еще более уважительными эмоциями проникся. Какой же все-таки Ирайе клевый мужик! А он дурень самый настоящий, так поначалу его испугался…