***
Он пытается привыкнуть к тому, что его родители живы и относительно здоровы. Он знает, что Люциуса освободят, он получает смехотворное поручение от Волдеморта и пытается не фыркнуть в ответ на его проникновенные речи. Драко давно убедился — в некогда великом волшебнике безумие смешивается со страхом смерти и злостью, и поэтому он заставляет всех чувствовать то же. Драко выучил парочку очень мерзких и ужасающих заклинаний, Драко пользовался ими: он разучился бояться и чувствовать отвращение. И поэтому, когда приходит время отправляться в Хогвартс, Драко ощущает внутри себя пустоту. Он не хочет устраивать спектакль, он не хочет ссориться с Поттером, потому что та статья всё ещё стоит перед глазами. Умереть на чёртовом задании, но выжить после схватки с Лордом. В какой момент реальность Малфоя превращается в сюр? Он закрывается ото всех, долго тренируя свою презрительную улыбку из такого далёкого прошлого, но у него ничего не выходит. Даже решает взять себе образ холодного и отчуждённого принца, но после жизни в однокомнатной квартире по соседству с парами, где кто-то кого-то насилует, где пьяные разборки устраиваются чуть ли не каждый день под окнами, где нищета бросается сразу в глаза, это кажется глупым. Он не принц. Он моральный ублюдок, который из-за любви отправляется в прошлое, не зная, что нужно изменять. Потому что на его руке метка, потому что Дамблдор смотрит на него серьёзно и нахмуренно, потому что чёртов Поттер следит за ним почти с начала года и Драко теряется, окей? Это не то, чего он хотел. Он хотел вернуться в свои одиннадцать и постараться не быть придурком. Он возвращается в свои шестнадцать, где на руке темнеет метка, а дыра в груди затягивает внутренние органы. Починить шкаф в Выручай-комнате получается быстрее. Слизеринец не делает других попыток, зная, что это бесполезно. Грейнджер оглядывается на него в коридорах после случая на Зельях. Он готовил Амортенцию миллион раз, он знает, что она пахнет для него яблоками, морским бризом и Поттером. Когда Слизнорт спрашивает у каждого, что он чувствует, Драко думает, что не должен здесь находиться. Он вяло и тихо отвечает: — Яблоки, — и, кажется, все поворачиваются к нему, потому что это едва ли не первое, что он говорит на уроках за целый месяц. Северус Снейп выглядит обеспокоенным. Профессор пытается поговорить с ним, но Драко позорно убегает каждый раз. Это не страх, а невозможность рассказать, и Малфой уверен, что он ни с кем не сможет поделиться этим. Всё происходит слишком быстро. Малфой подкидывает выигранный флакон в шкафчик Поттера, думая, что ему не следует менять этот ход событий. Тот всё ещё сталкерит его, но Драко не делает ничего из того, что может привлечь внимание гриффиндорца. Дни меняются друг за другом, принося ещё больше тоски. Учёба не затягивает, Хогвартс окутан дымкой страха и отчаяния, а Дамблдор с каждым днём выглядит куда менее здоро́во. Второй раз они сталкиваются в ванной старост. Драко не часто пользуется ею, но, когда внутрь заходит Поттер, он пытается не усмехнуться. Он не удивлен. Поттер везде. На занятиях, в Большом Зале, в совятне. Его зелёные глаза изучают каждую деталь, подмечают что-то, делают выводы. Он смотрит так часто и долго, что Драко хочется пнуть его, выкрикивая: — Как можно быть таким тупоголовым? Ты палишься! Но Драко молчит, упрямо поджимая губы. Поттер в ответ тоже не удивляется. Он проходит ближе к воде, раздеваясь. Драко старается не смотреть, но ему, вообще-то, шестнадцать, кожа Поттера поблёскивает в свете факелов, мышцы перекатываются, а глаза притягивают к себе. Они купаются по разные стороны, но Драко чувствует меж лопаток горячий взгляд. Он не выдерживает. Возможно, это то, что ему нужно изменить, да? Один разговор. Это немного. — Почему ты меня преследуешь? — выходит чуть резко и грубо, на выдохе. Драко разворачивается, прижимая инстинктивно к себе левую руку под водой. Поттер тушуется, его щёки немного краснеют, а может, Драко это только кажется. — Потому что ты ведёшь себя по-другому, — уверенно отвечает тот, смотря прямо в лицо. На секунду он опускает взгляд на его руку, хмурится, а после возвращается. — И как же? — хмыкает Драко, склоняя голову. Это кажется забавной игрой. — Ты не цепляешься. Не дразнишься. Будто бы ты меня не ненавидишь. — Я не ненавижу тебя, Поттер, мне плевать на тебя. Чувствуешь разницу? — спокойно отвечает Драко. Он не понимает, что Поттеру нужно, но Малфой не записывался в его друзья, ладно? В смысле, он чертовски хочет общаться с ним, но это может изменить что-то в будущем. Драко нужна победа Поттера в войне. — Это из-за метки? — резко отвечает Гарри, будто бы злится на него. В книгах, которые он мог отыскать в библиотеке, сказано, что стоит быть очень осторожным в прошлом. Драко не понимает, прошлое это или другая жизнь, но он резко поднимается, отворачиваясь от гриффиндорца, а после кидает в него сонное заклинание. Выходя из ванны, он снимает его. Возможно, он не такой уж и ублюдок.***
Где-то между никогда и бесконечностью Драко второй раз влюбляется в Поттера. Он думает, что это невозможно — его чувства пылью рассыпались пару лет назад (вперёд?), но, скорее всего, что-то внутри него выжило. Оно не приходит в один день, просто к Рождеству, когда вся школа увешана снежинками и свечами, а на каждом углу стоят пушистые ели, украшенные множеством игрушек, Драко думает, что было бы неплохо случайно оказаться с гриффиндорцем под омелой. Просто так. Прикоснуться своими тонкими губами к его, оставляя еле заметный, мягкий поцелуй, чтобы после смотреть в его глаза и видеть расширенные зрачки. Видеть нежность, переплетённую с зависимостью. Драко знает, что зависеть от человека, — это самая сильная нужда, самая убивающая потребность, но он уже зависим. Драко создаёт себе божество; у него глаза цвета агавы за стёклами очков, непослушные вихри волос, в которые Малфой цеплялся во время драк, широкие огрубевшие ладони и взгляд, который проникает в душу. Драко старается не смотреть. Он празднует Рождество в поместье, сидя недалеко от Лорда и думая, что облажался. Лорд спрашивает про его успехи, и Драко закрывает своё сознание настолько хорошо, насколько может. Он починил шкаф очень давно. Он не делал никаких других попыток, потому что помнил, что чуть не убил двух невинных людей. «Драко, ты не убийца», — витиеватым шлейфом тянется через всю его жизнь. Хогвартс встречает его равнодушно: когда все вокруг радуются и рассказывают про подарки, которые получили, Драко молчит. Его маленький мирок, сотканный из сказок в детстве, отдыха с матерью на побережье Франции, квиддича и ярлыка принца Слизерина разбивается на тысячи мелких осколков — они царапают тонкие пальцы, оставляя кровоточащие раны. В марте Лорд звереет. В марте Лорд вызывает его в поместье и с лёгкой ухмылкой говорит: — У тебя есть неделя, Драко. Не разочаруй. И этого не было в прошлый раз. Он сидит в чёртовом туалете и душит в себе истерику, что волнами накатывает на него. По щекам бегут горячие, обжигающие душу слёзы, а короткие ногти царапают тыльную сторону левой ладони. Он должен был вернуться раньше. Не с этого началось всё. Не с метки. — Малфой? — зовёт его Поттер. Тот самый, что следит за ним изо дня в день, но не пытается поговорить. Тот самый, что придуманный Драко образ божества. Тот самый, что хочет спасти весь мир, но не спасёт себя. Драко вскидывает палочку и посылает проклятье. Он даже не знает, зачем, ему просто не хочется быть слабым с самым сильным мальчишкой, когда-либо встречавшимся ему. Не ради дуэли, а… И Драко понимает, что Поттеровская Сектусемпра в прошлый раз чуть не убила его, оставив росчерки на груди. Но сейчас у него нет шрамов, и Поттер аккуратно пробирается к нему, кидая шуточные проклятья из первых двух курсов. Он не выглядит злым, когда садится перед ним на колени, и это кажется таким неправильным и очаровательным, что слизеринец теряется. Вот он — прямо перед тобой. Главное, дыши, Драко. — Я знаю, — шёпотом говорит Гарри. Он придвигается чуть ближе, положив свою горячую ладонь на его плечо, и это касание такое тёплое и нежное, такое, будто бы ему действительно не всё равно. — Что? — вскидывает голову Драко. Гарри кивает на его руку и осторожно улыбается, поджав губы. Момент разбивается. Малфой резко встаёт, намериваясь уйти, закрыть своё влюблённое сердце и душу, боясь, что их разобьют. Но они уже давно разбиты. — Хватит убегать! — кричит Поттер. Он подрывается за ним, но не успевает, так как Драко буквально выбегает из этого туалета, хлопая напоследок дверью. Он не понимает, что гриффиндорцу от него нужно, и не хочет понимать. Всю неделю он пытается не расплакаться. Он смотрит на шумный Большой Зал, в котором студенты громко переговариваются за ужином, а преподаватели внимательно следят за своими факультетами. Дамблдор выглядит как обычно — в яркой мантии, с мечтательной улыбкой и вкрадчивым взглядом. Драко не хочет думать о том, что ему буквально придётся убить его. Он пытается заранее извиниться перед всеми. Даже подходит к Грейнджер на дополнительном занятии по Рунам в пятницу, наклоняется и тихо шепчет: — Я не считаю тебя грязнокровкой, — а после резко уходит, пропуская ужин и следующий завтрак. В субботу Драко идёт к Выручай-комнате. Он отправляет домой письмо, указывая дату и время, но так и не получает ответа. У него в горле ком из паники и сожаления, он не знает, что ему делать и не понимает, что он успел изменить. Всё кажется таким ужасным: даже солнце зашло за серые тучи, а ветер наклоняет деревья в лесу, что издают противный треск, но подчиняются. Он почти доходит, как его окликают. Ему даже не нужно знать, кто, потому что лишь ему, кажется, есть дело. — Чего тебе, Поттер? — оборачиваясь, выплёвывает Малфой. Гриффиндорец перед ним тушуется, и Драко позволяет себе в последний раз взглянуть на него, не видя ненависти в глазах. Последний раз разрешает своему глупому сердцу пропустить пару ударов, чтобы после сорваться. Последний раз разрешает себе улыбнуться, потому что Поттер — то самое солнце в дождливый день. Божество. Тот, кому Драко готов поклоняться (ведь поклонение — это что-то большее, чем поклон) и читать молитву. Гарри это, конечно, не нужно, но… — Не делай этого, — горячо говорит Поттер. Он выглядит уверенным и сильным, таким, каким никогда не был сам Драко. И его слова, пусть и не остановят его никогда, заставляют задуматься. Вдруг, у него есть другой выход? — Я не могу. Но другого выхода нет, иначе за девять месяцев Драко бы его нашёл. — Мы спрячем тебя и твою мать. Спасём от Лорда, — спасение. Это то, чего у него никогда не будет. Просто так не бывает. Просто Драко не заслужил. Он тот самый моральный ублюдок, что ищет чужие слабости и бьёт в них. Тот, кому плевать на чувства. Тот, кто ищет выгоду во всём. — Не спасёте, — обернувшись, отвечает Драко. Делает пару шагов. За окном слышится треск. — Я хочу спасти тебя, Драко, — выдыхает Гарри. Он впервые проговаривает вслух его имя, и оно звучит настолько прекрасно из его уст, что Малфой на секунду теряется. На секунду прикрывает глаза и спрашивает: — Почему? — почти неслышно. Тишина между ними давящая и тяжёлая, её как будто можно пощупать руками. Пока Гарри не отвечает: — Потому что я влюблён в тебя. И Малфой разворачивается. Твой личный Бог умер, Драко. Ну что же ты стоишь? Беги.