Во имя любви

      Лютик медленно, но верно идёт на поправку. За ним днем и ночью присматривает Лея, та самая девушка, которая спасла парню жизнь и перевязала его раны. Она оказалась местной целительницей, что совсем недавно обосновалась в городе и теперь помогает всем страждущим практически за бесценок.              — Мне знакомы твои методы лечения, — в один из дней говорит ведьмак, пока Лея меняет Юлиану повязки. — Давно я не встречал жриц Мелитэле за пределами храма.              Девушка усмехается.              — Я не жрица, Геральт. Могла бы ею стать, но двери храма для меня навсегда закрыты. Однако вам это только на руку, верно? Будь я жрицей, меня бы здесь не было, и я не смогла бы помочь.              — Что произошло? — интересуется ведьмак, слишком поздно понимая, что это, возможно, слишком личный вопрос, но он действительно обескуражен. Что такого должно произойти, чтобы перед тобой закрылись двери храма Мелитэле? Храма, что обещает помощь всем страждущим, вне зависимости от пола, вероисповедания и статуса.              — Я убила кое-кого, нарушила дюжину правил и, по словам Нэннеке, предала нашу веру. Я не согласна с этим, но что ж… — девушка пожимает плечами. — Я знала, чем это обернётся, и была готова. Жрицы оказывают помощь всем страждущим, но тебе ли не знать, что не все страждущие заслуживают спасения, — Лея заканчивает накладывать бинты и поднимается на ноги, чтобы сполоснуть руки в небольшой миске с водой. — Тот мужчина был ужасным человеком. Убийцей, лицемером, насильником… и, ко всему прочему, ужасно богатым. Стольким людям он испортил судьбы и смог откупиться всего лишь горстью золотых монет. Если бы я вылечила его и отпустила, он и дальше продолжил бы творить свои зверства.              — И ты решила, что не можешь этого допустить?              Лея усмехается уголками губ.              — Я не верю в божий суд, Геральт. Суд нужно вершить на земле.              Симона приговаривают к казни через повешенье без возможности оспорить приговор. Оказалось, что они с Янушем уже совершили с дюжину преступлений по всей Темерии, но каждый раз ловко уходили от правосудия, поэтому предать суду хотя бы одного из них сейчас было невероятной удачей.              Лея сообщила Геральту и Лютику о дате и времени исполнения приговора и поинтересовалась, хочет ли парень присутствовать на казни. Желание пострадавшего присутствовать во время исполнения приговора вполне логичное, поэтому она предоставила Юлиану такую возможность.              Лютик удивил всех тем, что отказался еще до того, как девушка закончила предложение. Он не хочет смотреть ни на чью смерть. Парень просто хочет, чтобы все наконец-то закончилось, и он смог забыть о произошедшем, как о страшном сне. Геральт поддержал выбор Юлиана даже несмотря на то, что ему самому было бы приятно взглянуть на то, как Симон будет дергаться в предсмертных конвульсиях на эшафоте. Безопасность и спокойствие Лютика для него важнее, так что ведьмак будет просто довольствоваться тем фактом, что ублюдок получил по заслугам.              Спустя несколько дней становится ясно, что выздоровление Лютика протекает слишком медленно, и путешествие верхом на лошади сейчас будет чревато расхождением швов, жуткой болью и кровопотерей. Лея предположила, что парню понадобится ещё неделя покоя, чтобы раны затянулись достаточно, но Геральт понимал, что у них нет такой роскоши, как время. Юлиану становится хуже с каждым днем, и они больше не могут оставаться на одном месте, если ведьмак все еще хочет показать Лютику море.              Мужчина не может допустить, чтобы свои последние дни парень провел в каком-то безымянном городке на юго-западе Темерии. Он заслужил большего. Намного больше, чем Геральт когда-либо сможет ему дать, но сейчас это не важно. Важно лишь то, что ведьмак должен приложить все возможные усилия, дабы Юлиан смог увидеть море напоследок.              Решение такой непростой задачи, как ни странно, находит Лея. Она не в восторге от этой идеи, ведь Лютику нужен покой, но все же понимает их ситуацию. Она видела взбухшие вены у парня на руке: яд распространяется ужасно быстро и находится в опасной близости от сердца. В ситуации Юлиана счет идет уже даже не на недели, а на дни.              Лея договаривается с купцами, что направляются на юг Вердэна, чтобы они взяли Лютика к себе в повозку. Те соглашаются подвезти его за небольшой мешочек золотых монет, и Геральт с Юлианом покидают город тем же вечером. Лея провожает их до черты.              — Меняй ему повязки каждый день, не давай перенапрягаться и проследи, чтобы он пил побольше воды, — инструктирует девушка, потому что понимает, что Лютику все еще нужен уход, и искренне надеется, что ведьмак сможет его предоставить.              — Хорошо, — кивает мужчина, стараясь запомнить все инструкции и не дать ускользнуть чему-то важному. — Спасибо еще раз. За все, что ты для нас сделала.              — Не время благодарностей, Геральт. Ещё увидимся. Удачи вам на Пути и да хранят вас ваши боги, — улыбается Лея, прежде чем развернуться и уйти обратно в город.              Дорога до моря занимает чуть больше пяти дней, но они все же преодолевают этот путь. Рана Лютика постепенно заживает, и теперь он может передвигаться практически так же свободно, как и раньше, но Геральт все еще не решается пускать его на лошадь. Если швы разойдутся, а рядом не будет лекаря, то все может закончиться очень печально, поэтому ведьмак выбирает не рисковать.              Болезнь парня прогрессирует все быстрее и быстрее. В один из дней мужчина замечает, что Юлиан вот уже несколько минут выводит в своей записной книжке кривые, неаккуратные и совершенно бессмысленные линии.              — Что ты делаешь? — интересуется Геральт, потому что Лютик выглядит расстроенным, пусть и весьма сосредоточенным на своём деле.              — Я… — неуверенно тянет парень и сильнее сжимает пальцами грифель карандаша. — Я больше не помню, как писать. Ничего. Ни единой буквы, — наконец-то произносит Юлиан, и ведьмак после секундной заминки просто прижимает парня к себе.              Он не знает, что говорить в таких ситуациях, да и утешающих слов, если честно, у Геральта больше не осталось. Поэтому он просто выражает свою любовь этими незамысловатыми объятьями, даже не догадываясь о том, что именно это Лютику и нужно. Никакие слова не смогут исправить то, что с ним происходит, но каждый раз, когда ведьмак проявляет свою любовь, он будто напоминает парню о том, ради чего все это. И Юлиан в сотый раз убеждается, что все его страдания, без сомнения, оправданы.              Море красиво отблескивает в лучах заходящего солнца, и Лютик просто не может оторвать взгляд. Он столько лет мечтал увидеть море, и наконец-то его мечта сбылась. Оно… невероятное, волшебное, до невозможности красивое. Если бы Юлиан все еще был бардом, он обязательно написал бы о море десяток баллад, но, похоже, ему это не суждено. Лютик может лишь наслаждаться этой неимоверной красотой, держа Геральта за руку и чувствуя, как его собственная жизнь утекает сквозь пальцы.              Ведьмак находит какой-то полузаброшенный домик на побережье, на скорую руку латает дыры в крыше и решает, что это место прекрасно подходит для того, чтобы остаться. Юлиан радуется тому, что даже с закрытыми окнами он может слышать шум моря, и искренне говорит Геральту «спасибо» за то, что тот привез его сюда.              Это полуразрушенное здание невольно становится их домом. Ведьмак кое-как выравнивает покосившиеся стены, заделывает щели, в которых по ночам завывает ветер, вычищает углы от паутины, а Лютик почти все свое время проводит у моря, наблюдая за волнами и вслушиваясь в шум прибоя. Ему все хуже, но на одном месте болезнь протекает проще, поэтому парень почти не замечает ухудшений и не расстраивается, когда снова что-то забывает. Геральт же видит все, все изменения, и каждый раз словно умирает внутри.              — Геральт? — зовет Лютик, когда они в один из вечеров снова сидят у моря. Ведьмак держит парня в своих объятьях, укрывая от прохладного ночного ветра и зарываясь носом в его волосы, которые, казалось, насквозь пропахли морем.              — Да, милый, — откликается мужчина и невольно усмехается, заметив, что парень продолжает крутить волчий медальон в своих руках. Он ему нравится, и Юлиан может часами рассматривать причудливую гравировку или ловить медальоном солнечные лучи.              — Помнишь того мужчину, который… который… — начинает Лютик, но мысли так сложно собрать в кучу. Они разбегаются в разные стороны, и парню так сложно ухватиться хотя бы за одну из них.              — Который что? — уточняет Геральт, таким образом напоминая Юлиану, на каком месте он закончил последнее предложение.              — Я… кажется, я называл его Хмурым Волком, — Лютик хмурится, будто изо всех своих сил напрягает память, и ведьмак догадывается, что парень говорит о Ламберте.              — Помню, — отвечает мужчина и ждёт, что же Юлиан скажет дальше.              — Мы еще увидим его?              Геральт запинается всего на секунду, прежде чем ответить, поэтому Лютик не замечает заминки.              — Если ты захочешь.              — Когда?              — Когда похолодает, мы вернёмся в Каэр Морхен. Думаю, он будет ждать нас там.              — Хорошо, — говорит Юлиан, видимо, удовлетворенный ответом, а ведьмак сжимает зубы до боли, радуясь, что парень не раскусил его ложь.              Яд уже находится всего в нескольких сантиметрах от сердца, и Геральт знает… знает, что Лютик не доживёт до холодов. Знает, но все равно обещает парню встречу с Ламбертом, потому что это единственное верное решение. Он не может рассказать правду и снова расстроить его, ведь Юлиан так счастлив сейчас.              Дни сменяют друг друга, и Лютик забывает все больше банальных, бытовых вещей. Он больше не может застегивать пуговицы и путается в вещах, поэтому Геральт помогает ему одеваться. Тарелка и столовые приборы теперь выскальзывают у парня из рук, поэтому ведьмак кормит его собственноручно приготовленной едой. Мужчина в этом не мастер, но Юлиану нравится то, что он готовит, и это самое главное.              Спустя меньше, чем неделю, Лютик забывает, как ходить. Точнее, он все еще может это делать, но слишком часто оступается и падает, поэтому Геральт предпочитает носить его на руках.              Несмотря на ухудшение своего состояния, Юлиан все еще любит часами сидеть у моря и крутить в руках волчий медальон. Мерный шум волн успокаивает, ветер приятно лохматит волосы, и вся обстановка не располагает к тому, чтобы думать. В такие моменты Лютик оставляет попытки собрать мысли в кучу и словно позволяет болезни безболезненно, но упорно брать над ним верх. Геральту физически больно наблюдать за ним. Он никак не может это прекратить, не может вылечить его, и обречен просто наблюдать за тем, как жизнь покидает его любимого человека.              Заниматься с парнем сексом в таком состоянии кажется мужчине до жути неправильным, потому что это как спать с ребёнком, но Геральт все равно это делает. Делает, потому что просто не может отказать Юлиану, когда тот прижимается к нему всем телом, преданно заглядывает в глаза и шепчет тихое «пожалуйста».              Ведьмак знает, что для Лютика секс является единственным способом облегчить боль и хоть ненадолго вернуть себе относительно здравый рассудок. Знает и поэтому идёт на это, но все равно ощущает себя самым последним ублюдком, который пользуется состоянием парня ради собственного удовольствия, прикрываясь при этом благими намерениями. Ведь Юлиан сейчас не в себе и объективно не может дать своего согласия на секс, а значит, Геральт каждый раз почти что насилует его.              В любом случае, у ведьмака получается отвлекать себя от самобичевания тем, что его чувства сейчас не должны ничего значить. Они здесь только ради Лютика, и мужчина должен делать все возможное, чтобы парень ощущал себя счастливым.              С течением ещё пары дней Юлиан практически перестаёт говорить. Ему становится так сложно собирать свои мысли в кучу, что он предпочитает молчать и не нервировать Геральта бессвязными предложениями и прочим. Максимум, что произносит Лютик, это односложные слова просьбы или благодарности.              Тишина начинает давить на уши. Геральт внезапно для себя понимает, что он привык к трещанию парня над ухом настолько сильно, что молчание между ними становится просто невыносимым, поэтому ведьмак начинает говорить. Раньше Юлиан болтал за двоих, а мужчина предпочитал отмалчиваться, но сейчас, похоже, настала его очередь.              Геральт начинает рассказывать Лютику истории из своего прошлого, травить байки или просто размышлять о насущном. Ведьмак не знает, есть ли у него дар рассказчика, но парень слушает предельно внимательно и иногда даже вставляет пару слов, поэтому мужчина делает вывод, что Юлиану нравится. Это всяко лучше, чем сидеть в тишине, что угнетает все сильнее и сильнее с каждой секундой, поэтому Геральт продолжает говорить.              Одним вечером, когда они лежат вдвоём в уютной кровати, Лютик прижимается ближе к ведьмаку и тихо шепчет, заглядывая в глаза:              — Ты будешь со мной…?              Это первое связное предложение, которое парень сказал за весь день, и, судя по интонации, оно явно не закончено, но Геральт знает, что Юлиан хотел спросить. Ему все хуже и хуже, и Лютик даже в таком состоянии это понимает, поэтому он хочет знать.              «Ты будешь со мной, когда придет моё время? — буквально слышит ведьмак голос парня в своей голове, хотя Юлиан больше не произносит ни слова. — Будешь держать меня за руку, когда я забуду, как дышать? Будешь рядом, когда свет померкнет?».              Его глаза задают эти вопросы, пусть Лютик и не произносит их вслух, и в горле мужчины встаёт ком. Геральт молчит несколько секунд, прежде чем ответить.              — До последнего вздоха, — отвечает ведьмак, и губы парня дергаются в чем-то наподобие улыбки. Юлиану нравится ответ, и он закрывает глаза, прижимаясь к мужчине еще ближе и стремительно проваливаясь в сон.              Геральт же засыпать не спешит, желая воспользоваться возможностью еще немного понаблюдать за мирно спящим Лютиком, но вскоре усталость все же берет свое, и глаза мужчины закрываются.              Следующим утром Геральт просыпается в холодной постели совершенно один.