Замок из солнечной пыли

      Вообще измениться ничего не должно было — Мицуки в этом был уверен. Принц так принц, Наги даже это подходит. Да они все в своей группе принцы, ё-маё, сияющие и прекрасные завоеватели трепетных девичьих сердечек.       Но Наги Принц — да, тот самый, с большой буквы и громадным замком с армией слуг бонусом. Кого бы другого это испортило, а вот этот солнечный прекрасный дурак смотрит аниме про Кокону и верит в сказки, хотя он сам больше всех смахивает на главного их героя.       Измениться ничего не должно, но Мицуки всё равно чувствует дрожью лёгкий новый мандраж, когда впервые видит Наги в богатом королевском костюме и незнакомым грустным огоньком в глазах. Вот он, отблеск власти? Вот чего должны бояться его подданные и в то же время любить его редкую искреннюю улыбку?       И вроде это уже не принцев, а принцесс запирают в башне, но в холодном Нортмейре Мицуки видит высокие стены, за которыми томится их принц. Нет, Наги, просто Наги, конечно же. Тут у половины группы уже хватает уже чудесной родословной, подумаешь, принцем больше стало, но… Мицуки мандражит, глупо и странно.       Даже если разрушить стены замка-темницы и спасти принца, то кто разрушит новые стены в душе обычного парня без громких титулов?       Да-да, излишнее самокопание — его, Мицуки, вредный непокорный конёк, и с ним не справиться всей силой воли и всей любовью к жизни. Порой и поймаешь счастье за хвост, а всё равно убеждаешь себя, что до него не дотянулся, и запинаешься о самый маленький и незаметный камушек на ровной тропе. А ведь Наги и так уже протягивал ему руку, показывал светлый путь, просто… сейчас этот путь сияет так ярко, что Мицуки хочется зажмуриться и отвернуться.       Любить прекрасного принца сложно, а он сам не беззаботная принцесса, тут не действуют законы сказок.       — Я чем-то тебя обидел, Мицуки? В последнее время мы так мало с тобой говорим. Мне грустно от этого.       Да, это Мицуки готов зажмуриться, а Наги всё видит и замечает, и каждое его слово — удар на поражение в самое сердце Мицуки. Его слова греют, скребутся по мёрзлым стенам и крошат их в солнечную пыль.       — Нет, конечно, нет, что за глупости ты говоришь, — и Мицуки готов уже шмыгать носом от простого вопроса. Сказать, что аллергия на пыль?       Но Наги вовремя тянет к нему руки, весело подмигивает, и Мицуки шагает в крепкое объятие и зарывается носом в его жилетку. Как же хорошо, а.       — Подумать только, ты принц, а я сейчас засопливлю тебе плечо. Боже, как же стыдно.       — Тебе можно, Мицуки.       — С чего это? Я же не принцесса, это им такое с принцами делать можно.       Наги тихо смеётся и чуть отстраняется, и Мицуки быстро опускает взгляд. Наги и сам расстроится если поймёт, что у него глаза на мокром месте, а Мицуки больше не может видеть его грусть.       — Ладно, будешь тогда моей принцессой, Мицуки? Тебе можно будет всё со мной делать.       Мицуки и выпалил бы смущённо, что Наги дурак с такими предложениями, но он может только тихо стоять, чуть вздрагивая от прикосновений нежных тёплых губ к самым кончикам пальцев на левой руке, которую Наги аккуратно держит за запястье, а потом целует и его, замирая и чувствуя его, Мицуки, пульс.       Что там бы принцесса сделала? Наверняка упала бы в обморок от счастья. Глупо как. Мицуки же утыкается носом в чужое плечо и прячет счастливую улыбку.       Так и быть, будет он вредной принцессой.