ххх
Прошёл день. Картина перед глазами не менялась уже долгое время, на самом деле, но сейчас же все было немного иначе. Первый снег. Блондин, сонно потирая глаза, ведь настенные пробили седьмой час утра, поднялся с постели и направился все к тому же пластиковому окну. Искалеченные, прокуренные лёгкие таки смогли наполниться морозным воздухом. — Эй, доброе утро, — Артем, как и обещал, заявился пораньше, дабы провести с Глебом больше времени. — О, Шатохин...Пацан сказал — пацан сделал? — усмехнулся он. — Ну так ради тебя, хоть в пять утра на другой конец Питера, ей богу, — парень подошёл ближе к белокурому собеседнику. —Чего такой задумчивый? — Да так...Забей. Пошли покурим? Положительный кивок и оба направились в больничный двор. Такие же оклеймованые диагнозом дети резвились на специальных площадках, бегали вокруг людей, стараясь не сбить. — Эх, Голубин...Помрёшь через пару лет из-за курева. Не выкарабкаешься ты, если будешь продолжать, — в сотый раз вглядывался Артём в стеклянные, полны отчаяния глаза Глеба. А тому хоть бы хны. Он, достав из кармана пачку Парламента, стал пускать дымовые кольца. Они так же, как и надежды на счастливый финал Голубина, развеелись в воздухе.ххх
Посыпанное сахарными звёздами небо и яркая луна отражались в голубых глазах Артема. Он сидел на шатком шифере, что грозился вот вот проломиться и открыть людям, живущим на последнем этаже, вид на ошеломленное лицо Шатохина. Голубин же усмехался от одного представления этой картины и, в то же время, радовался, что ему досталось место на крыше по безопаснее. Уже 15-тое число, а каноничных сугробов нет. Так же, как и свойственного декабрю, звука трения подошвы обуви о снег. В эту ночь будет слышно только скрежет сверчков и частые покашливания блондина. — Замёрз? — заботливо спросил парень у белокурого друга. — Да нет, все чудно, — улыбнулся тот и потянулся в карман ветровки за своей погибелью. — Глеб, еб твою, я их выкину сейчас, — парень посмотрел на него, мол: "давай, дерзай", — Приземлятся ещё кому нибудь на голову. Будет не круто. — Да ладно, сотрясения не будет, — чиркая спичкой о коробок и создавая тем самым огонек, произнес Голубин и зажёг очередную сигарету. — А если серьезно, тебе вот совсем не жалко себя? — Артём улегся, что бы по удобнее было рассматривать небо и искать в них созвездия, пускай кроме Медведицы он никаких и не знал. — Терять уже нечего. Месяц — и я погибну, — Шатохин закатил глаза, ведь его всегда бесил этот пессимизм собеседника. — Врачи сказали, что ни дня больше. А голубоглазый не мог поверить ушам своим. Вдруг, по ощущениям, температура тела опустилась до нуля. «И я погибну» — три слова, которые смогли вычеркнуть из сегодняшнего дня три часа пьянства и полностью отрезвить. — То есть как? Неужели это конец? — Да нет, Тём. Не грусти. Давай будем считать, что конец будет тогда...Тогда, когда эта пачка сигарет полностью опустеет, — Шатохин слабо усмехнулся. Глеб и сам осознал, насколько по-детски наивно прозвучало. И следующую ночь никто из них не проронил ни слова. Сколько фраз не сказано, а мыслей не озвучено — все молчат. Артём боится сказать что то лишнее, дабы не разбить последние надежды, коих уже на самом деле не осталось. А Голубин попросту не знает что ещё добавить к сказанному.ххх
Двадцать первое декабря. Наконец то внешние оконные козырьки больницы припорошило снегом. Через открытое на проветривание окно доносились резвые крики все тех же детей, радующихся снегу. Возможно, последнему в их жизни. Потому и наслаждаются каждой упавшей снежинкой. Глеб сидит за небольшим столиком, что стоит в палате уже, на вид, лет двадцать, и пьет чай. Вернее, греется о него, обхватив обеими руками чашку. Каждая его раковая клеточка сейчас чувствует тепло, разливающееся по телу от кипяченного напитка. Всяко лучше согревает, чем «народные средства» по типу водки и настоек всяких. Артем пришел уже в пустую палату. Видимо, его друга уже повели на процедуры. Взглядом окинув палату, свое внимание привлекла прикроватная тумбочка, на которой, будучи спрятанными от врачей, лежали сигареты. Открытый Парламент показывал рыжие кончики трёх. Шатохин, не долго думая, подменил почти пустую пачку, на новую, ещё в пленке, свою. И ушел. Ушел, не пожелав доброго утра, но надеясь на пожелание спокойной ночи, то есть вечерней прогулки.ххх
Оживленная короткая улица, мягкий свет фонарей и уличные музыканты, даже в такой холод, пытающиеся заработать на новогодний подарок близким. Глеб и Артем уверенно шагают по парку, расположенному неподалеку от клиники. — Вывел собаку на прогулку, так сказать, — усмехнулся Артём, глядя на даму с доберманом, но на самом деле подначивая друга, что сидел взаперти неделю. — Да иди ты, — посмеялся блондин и легонько ударил в плечо собеседника. Шатохин поднял взор на парня. Только сейчас он заметил в зелёных глазах отсутствие того игривого блеска, что был около трёх месяцев назад. Свет фонарей уже не так ярко отражался, а той задорной искринки не было вовсе. Физически, он все ещё рядом с Артёмом. Но вот морально парень сам себя уже как месяц похоронил. И ладно бы ужасающие боли, но нет, стабильно печальные еженедельные известия от врачей медленно, но верно убивали Глеба. Вопросы «Куда подевался мой паренёк?», никогда не бывавшие озвученными вслух, уже и не нуждались в ответах.ххх
Часы-календарь в одном из супермаркетов показывают 28.12.2016. Голубоглазый стоит в, относительно, небольшой очереди с парочкой бутылок шампанского, кучей сырков и блоком Парламента в корзине. Три ночи, но даже в такое время, предновогодняя суета никуда не делась. Кто то предвкушает отличную пьянку-гулянку тридцать первого; кто то устало трёт глаза, представляя, как будет за день до готовить семейный ужин; а кто просто задумывается о том, где же купить в последние дни подарки родным. Артем уже предугадывает ждущий его диалог после полуночи. Фраза «Бля, Тём, не стоило...я ведь даже не приготовил для тебя ничего» от Голубина, и короткое «Забей» в перемешку с сияющей улыбкой Шатохина. Улыбкой, потому что он знает, что хотя бы на короткое мгновение сможет сделать парня чуточку счастливее. А по ту сторону магазина сильнейшая вьюга. Снежные вихри делают картину немного разнообразнее, но тех, кто ненавидит зиму за холод, это не особо радует. Парню же, что расплатился только что картой на кассе, приходиться кутаться в теплую, но не для этой погоды, худи, наспех накинутую перед выходом, и быстрым шагом идти домой, пытаясь не разбить бутылки в пакете.ххх
Остался день до Рождества и его, как друг другу пообещали, они проводят вместе. За разговорами о том, что сейчас происходит в мире, обсуждением новостей и общих знакомых. За рассказами о бестактных пациентах и соседах по палате Глеба, что с негодующим выражением лица все это говорил и тихими смешками от Тёмы. — ...Мне иногда кажется, что они всю жизнь здесь провели, в изоляции от общественности, раз не знают, что такие вопросы задавать незнакомцам нельзя, — возмущённо говорил белокурый, имея в виду людей, с которыми он так и не смог поладить за все пребывание в больнице. Раскрасневшиеся, но по доброму сузившиеся глаза Артёма поднялись на Глеба. — Видок у тебя...болезненный какой то. А тот сейчас лишь скажет, что просто до утра просидел за компьютером, хотя, на самом деле, действительно приболел.ххх
Доброе и сейчас совсем не напрягающее молчание развеет журчание шампанского, которое Голубин разливал по бокалам, и цокот мятного леденца от кашля о зубы Шатохина. Он сейчас сидел в черном шарфе, что согревало воспалившееся горло. Биение бокала о бокал и улыбки парней наполнили палату, что сейчас была уже без надоедливых соседей. Врачи согласились предоставить Глебу возможность хорошо отпраздновать Новый год. Единственными источниками света был старенький телевизор, висящий на стене, от которого исходил синеватый холодный свет, и приклеенная скотчем к стене гирлянда, будучи желтым горячим источником света. В палате сейчас и впрямь сочеталось несочетаемое. Теплая Глебова рука, держащая ледяную Артемову, речь президента с грандиозными планами на предстоящий год и пустые, как обычно лишенные доли веры и надежды, мысли Голубина. — А у меня есть кое что для тебя, — Шатохин потянулся за глянцевым серебристым пакетом, в котором лежал подготовленный для парня заранее подарок. — Тёма, но...— его перебили фразой «Никаких но», поэтому он просто взял из рук парня новогодний подарок. — Это...Боже... Спасибо. Это так прекрасно, Тём... В небольшой продолговатой коробочке была подвеска в виде сердца с молнией. Он завороженно смотрел на подарок, пока в его глазах наконец то отчётливо начали поступать оттенки давно забытого чувства счастья. Счастья от простого человеческого внимания. И радостно было не сколько от дорогого подарка, сколько от последующего к нему дополнения: сигарет и ласковых объятий. — Шатохин, ну ты...я же пошутил, вроде как, на счёт последней пачки, — улыбаясь говорил Глеб. — А я вот отнёсся к этому серьезно, вишь как, — показушно задрав нас, сказал парень, а затем тоже посмеялся. — Ну смотри мне, забудешь подменить сиги — помру. — Не забуду, не бойся.ххх
Утром первого января царит своя атмосфера. Атмосфера некоторой заброшенности и мирной пустоты на улицах. Ни с того ни с сего проснувшись в четыре утра, блондин, не найдя чем себя занять, вновь подошёл к окну. Из его окна было видно некоторою часть города, выглядывающую из-за крыш высоких зданий. Ни людей, ни машин, словно после какого то апокалипсиса. Даже животных бездомных нет — все по домам, досыпают после бурной праздничной ночи. Хотя, ситуация и в четыре часа вечера будет точно такой же. Первый день нового года, как никак. Только снег все идёт. И на душе почему то так спокойно. Нет ни единой мысли в голове. Абсолютно. Не думаешь ни о своем печальном будущем, ни о не более позитивном прошлом. Именно в этот миг, в эту секунду, существуешь лишь ты, умиротворяющая тишина и картина падающих белых хлопьев, закручивающихся в танце с самими с собой из-за отсутствия ветра. Спустя некоторое время на доли секунды у парня появляется ощущение, будто что то изменилось, но он не обращает на это внимание и обратно ложится в постель, надеясь вновь уснуть.ххх
Намело огромные сугробы. В парке уже даже лавок почти не видно. Благо, дворники работают прекрасно, поэтому дорога расчищена. Артём, пытаясь спрятать заледеневший нос в ворот куртки, завершил телефонный разговор с Глебом, потому что и руки замерзли, и к магазину он уже подошёл. В помещении было куда теплее. Взяв пару пакетов свежих мандаринов для белёсого друга, который, кажется, и душу бы готов был продать за них, он отправился на кассу. Перед Артёмом было ещё двое человек, поэтому у него было время на подумать о том, хватит ли ему денег на пачку сигарет, что бы ещё осталось на лекарства себе. Шатохин ещё больше расклеялся, и была бы это обычная простуда, коей заболевает большинство населения в период январских морозов, так нет, дела, по всей видимости, обстоят ещё хуже. Кашель до тошноты — явно не признак обычного ОРВ.ххх
— ...Ну вот что, шкорки от мандаринов так сложно в мусорное ведро выкинуть? Портит всю белую картину, — жуя при этом пару долек, негодовал Глеб, видя как дети выбрасывают прямо на снег мусор. — Ну чего ты бубнишь как пенсионер то, — усмехнулся Артём, прерываясь на кашель. — Эй, все хорошо? Что то ты совсем плохо выглядишь...— парень остановился и стало прямо перед вторым, всматриваясь в его бледно-жёлтое болезненное лицо. — Да забей ты, — «Может врачу тебя показать?» — звучит из уст собеседника, но Шатохин лишь махнул рукой на это, буквально. Голубин, все ещё хмурясь и поглядывая на уставшего, вымученного, скорее всего, от заболевания друга, прошарился по карманам своей дутой куртки. Обнаружил там новенькую пачку, которая ну уж точно не поможет его лёгким, но за то хоть морально станет легче. — Не забываешь таки, — прошептал блондин, желая, что бы эти слова, сказанные со всей теплотой и искренностью, что только осталась в, покалеченом раком, теле Голубина, остались не услышанными Артёмом.ххх
За ночами дни, а за ними и недели пролетали с небывалой скоростью. Хотя, для кого как. Для детей, чьи школы закрыли на карантин из-за эпидемии, время летело действительно быстро. А вот для, к примеру, Глеба, который пол года наблюдает одну и ту же больничную картину — ужасно медленно. Парни не виделись две с половиной недели, ведь Артёму стало ещё хуже, а он, будучи упёртым, к врачам обращаться не стал. Решил дома отсидеться. Изредка они звонили друг другу по фейстайму и до шести утра обсуждали какие то бредовые вещи. То Глебу взбредёт в голову поиграть с Шатохиным в «Города», то второму захочется поговорить том, как в аптеке ему продали втридорога таблетки. Одно оставалось неизменным — голубоглазый каждый раз, перед сладким пожеланием спокойной ночи, спрашивал, как самочувствие блондина и не нужно ли ему сигарет подогнать. Тот лишь снова и снова смеялся с того, как серьезно друг отнёсся к его словам.ххх
— ... Сигарета мелькает во тьме-е-е! Ветер пепел в лицо швырнул мне-е! — Артём, как самый худший музыкант, но лучший фантазёр, бездумно бренчал на гитаре, ложа на мелодию текст какой то песни. В то время, Голубин заливисто смеялся. — Вау, Артём Сергеевич, на Сектор Газа потянуло, м? — Парень устроился на больничной койке поудобнее и устало потёр глаза, продолжая смотреть в экран телефона и забавляться от выходок Шатохина. — Не стареющая классика, а как же, — он отложил гитару и взглянул на часы. — Интересно, магазин все ещё работает или нет... — Тебе что то нужно? — Лимоны кончились. А я только этим и спасаюсь, — он громко закашлял, потом продолжив. — Три ночи...Скорее всего, прийдётся в круглосуточный бежать. — Тебе нормально там, нет? Он же в двух кварталах, а ты пешком туда заебешься идти, — Глеб начал отговаривать его от этой ужасной идеи. По морозу, в гололёд за лимонами, да ещё и в такое время — сумасшествие. — Да не заебусь, забей. — Хах, ну смотри... Спокойной ночи тогда, — блондин оголил свои белые клыки, расплывшись в утопленной, но улыбке.ххх
Ветра как такового не было, но, тем не менее, двадцатое число на календаре давало о себе знать. Зима была в самом разгаре, а значит относительно теплых деньков ждать не стоит. Асфальт, дороги для пешеходов — все было покрыто толстым слоем льда, который искрился под светом уличных фонарей. Не упасть было такой же, практически не выполнимой, задачей, как и выстоять очереди в супермаркетах в зимние праздники. Но если со вторым покончено, то с первым Артёму придется побороться. Он упадет пару раз, вымученно выругается матом, но таки дойдет до круглосуточного, закинет в корзину несколько лимонов, ещё некоторые продукты, которые успели закончится от постоянного пребывания парня дома, и не забудет сигареты для Глеба. А на обратном пути, Шатохин некоторое время будет яро отганять дурные мысли. Под таки подразумевались те, что намекали парню о том, что подачки в виде сигарет — лишь приближают блондина к смерти. Затем он ещё несколько раз пожалеет о том, что вообще решил выйти на улицу, будучи не в лучшем состоянии, а там уже и ключ в замочной скважине провернется два раза и Тёму окутает теплый воздух и домашняя уютная атмосфера.ххх
Около пяти часов вечера. Зимнее солнце, что, естественно, светило, но не грело, уже скрывалось за фасадами многоэтажек. В палату тихо постучались и Глеб стал судорожно развеевать табачный дым, что быстро исчезнет. Запах табака же просто перебъется лекарственным, больничным с примесью хлорки. Кинув косой взгляд на пустую пачку из под сигарет, блондин направился к двери. К слову, Тёма давно не навещал Голубина, следственно — не приносил сигареты. И он чувствовал какую то странную, неоправданную вину, хоть второй и говорил ему: "Забей, не пекись об этом так. Это была лишь мимолётная фраза", — и улыбался в камеру смартфона. — Здравствуйте, Глеб. Как ваше самочувствие? — Утыкаясь в какие то бумажки, произнес доктор. — Да так, бывало и по хуже. — У меня для вас хорошие новости, — на этом моменте блондин оживился и стал более внимательно слушать врача. — Ваши анализы показывают результаты в разы лучше, чем были до этого. Это...самое настоящее чудо, учитывая ваше состояние на декабрь. Чувство, которое только что испытал парень было сравнимо с тем самым, когда заледеневшие после зимней прогулки руки, ты опускаешь в горячую воду. Они оттаивают и тепло, отдавая какими то покалываниями, разливается по телу, коже.ххх
Хоть Голубин сейчас и не видит ту искреннюю, теплую улыбку и радостный блеск глаз, что были полузакрыты, от Артёма, но он точно знает — он за него рад. По одному лишь десятку сообщений по типу "Как же я счастлив сейчас, ты не представляешь" можно было бы это понять. Невероятно приятно осознавать, что дорогой тебе человек, оказавшийся на волоске от смерти, в скором времени вновь сможет быть свободным. Все последние полгода Глеба сковывал диагноз, не давая ни развивать свои таланты, ни просто жить, как нормальный человек. Глебу было сложно радоваться чему то, испытывать хоть какие то эмоции. Об этом они с Тёмой не раз говорили по фэйстайму и парень упоминал, что в новогоднюю ночь что то поменялось. Также упоминал и то, что благодаря Шатохину это случилось. Но голубоглазый, сиплым и исчезающим на некоторых предложениях, голосом, говорил лишь о том, что хотел бы разделить эту радость с ним вживую, игнорируя все, что было сказано парнем до этого.ххх
Три дня до выписки. И они даются как то волнительно парню. Вроде бы, нужно радоваться, скоро ты сможешь вернуться в свою квартиру, зажить так, как жил до этого. Обрести кучу новых проблем, но хотя бы перестать наблюдать серую и не меняющуюся болезненную картину. Но все равно тревожно на душе у блондина. То ли это из-за того, что вот оно, то, о чем так долго мечтал, уже близко, то ли из-за того, что Артём ему давно не писал, не звонил. Парень нервно теребит край толстовки, наблюдая за ребятней, играющей в снежки во дворе клиники. По привычке хлопает по карманах в поисках Парламента, но тут же вспоминает, что сигареты кончились три недели назад. Кончились тогда, когда пришло последнее пожелание доброй ночи. Тогда, когда в последний раз к нему приходил Шатохин и принес пачку. Он пришел весь сонный, уставший, но радостный, потому что наконец то смог заставить себя слезть с кровати и пойти проведать блондина, а перед этим ещё и заскочить в круглосуточный.ххх
Вечером воздух был морознее чем днём, но укутавшемуся в семь одёжек Глебу было не холодно. Он с сумками в руках направлялся домой. Повсюду все ещё висели гирлянды, на витринах стояли пластмассовые ёлочки, намекая на ещё не окончившуюся зиму. С широкой улыбкой Голубин шел по проспекту, но, правда, все ещё с необъяснимой тревогой. Сейчас в голове крутились воспоминания за все то время, пока парень был на лечении. То промелькнет день, когда они с Тёмой пытаются сбежать из больницы, дабы посидеть в кафе неподалеку и поесть нормальной еды. То припомнится, как парни узнают о том, что можно забраться на крышу соседнего дома, а на следующий день ломают там замок, что бы пройти и налюбоваться на багровый закат. Было то дело в августе. Тогда ещё они друг другу жаловались, что на море не поехали в этом году, хотя оба так хотели. А потом их разговор снова зашёл не в то русло, и они обсуждали красоту и, одновременно, нелепость чаек. Глебу всегда эти птицы казались смешными, а второму же наоборот, очень даже симпатичными. Не забудется никогда и тот самый момент, когда беловолосый проронит фразу про сигареты, после которой покупка Парламента для Шатохина станет такой же обыденной вещью, как и умыться с утра. Все ещё, спустя почти три месяца, сердце начинает биться чаще, от осознания того, что парень бегал и в ночь, и в снежную бурю в магазин для него. Может, Голубин слишком это романтизирует, находит в этом нечто большее, чем просто затянувшаяся шутка, а может, оно и на самом деле есть чем то милым.ххх
Ещё пару попыток дозвониться до Артёма. Почему то, мысли в духе "Он забыл про меня" или "Ему просто надоело" отметались сами собой. Такого априори быть не может. Что то случилось, поэтому закинув сумки на комод в прихожей, парень помчался "в гости" к Шатохину. Чем ближе такси подъезжали к назначенному месту, тем чётче становился силуэт машины скорой помощи. Казалось бы, что раны на жизненно важных органах только затянулись, как одна фраза заставила их лопнуть в один миг. "Вы были ему близким человеком? Он слишком запустил свое состояние, поэтому не смог побороть недуг и...погиб", — блондин свёл брови к переносице после этих слов, не хотя принимать это за истину. "Да быть такого не может..." — еле слышно шепчет он, а потом видит как Шатохина несут пару человек. Кто то сейчас оформляет документы, констатирующие факт смерти парня, а кто то усаживается на пыльный поребрик, не веря всему происходящему. Как и в книжках по психологии, сначала идёт отрицание. Глеб мотает головой из стороны в сторону, трёт глаза, кусает свои губы и молится, что бы это все оказалось либо неудачной шуткой, либо худшим в жизни кошмаром. Но с каждой секундой охладевшее тело все дальше и дальше от блондина, направляется в морг. С каждой секундой та радость, что была на выходе из клиники, растворяется в воздухе, как тот самый дым.ххх
Наступит весна, снег начнет таять, а перелетные птички вернуться домой. Чувство вины будет время от времени навещать вновь убитого горем паренька, что потерял частичку себя. Опустошенность, да и только. Майские праздники пролетят незаметно. Ведь праздновать их будет Глеб в гордом одиночестве, смотря в тысячный раз сторис-воспоминания в Инстаграмме. Вот, на одной из таких, они с Шатохиным и ещё парочкой человек в лесу, жарят шашлыки. На следующей они с Тёмой валяются на траве, звонко смеясь. И ещё, и ещё, и ещё десяток таких воспоминаний, сейчас уже ника не греющих душу, а только делающих больнее, будут просмотрены блондином. Июнь. Сегодня они должны были бы собираться на кутёж в честь дня рождения Тёмы, обсуждать уже невыносимую жару, хоть только начало лета, и обмениваться медовыми улыбками. Пройдёт лето, пройдет осень. Потихоньку сходящий с ума от внезапно появившегося чувства вины, Глеб будет безвылазно сидеть в своей спальне, изредка швыряя какие то предметы в стену и наблюдая как те крошиться на мелкие кусочки. Это будет напоминать парню его сердце, что точно так же разбилось в тот вечер, когда он увидел уже мертвого Шатохина. Наступит зима. Легче не станет. Парламент все так же будет ассоциироваться с ним, а декабрьские вьюги усугублять ситуацию. Каждая новая тяга и каждое новое кольцо из табачного дыма будут расцениваться как попытки вернуть все обратно. Вернуть то состояние здоровья, вернуть то настроение, те времена. И может Глеб этого всего добьется, но не вернёт он лишь самого желанного. Не вернётся с того света тот, кто смог почти оттуда же достать Глеба, увы и ах.