moon drunk monster beautiful and strange

Слэш
Перевод
R
Завершён
194
переводчик
Joeytheredone бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
19 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
194 Нравится 24 Отзывы 43 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Очередной пыльный посёлок в очередной пыльной пустыне Афганистана. Очередная война, до которой ему нет никакого дела, но в которой его послали сражаться за них. Расположившийся в лагерном поселении народ следит за ним настороженно, пока его торопливо ведут сквозь большие ворота. Они прекрасно знают, что он никому не навредит, в страхе перед наказанием от вышестоящих офицеров, но они также осведомлены, насколько он по-настоящему опасен – и они не доверяют ему. История повторяется из раза в раз. – Вот так, здоровяк, вот тебе собственная палатка и собственная койка. Всё как полковник Венгерберг просила. – капрал, что отвечает за обустройство его в новом отряде, торжественно взмахивает руками, будто предлагая ему номер в шикарном отеле вместо палатки из дешёвого брезента и запылённой, лишь на пару сантиметров поднятой над землёй холщовой кровати. Он хмыкает и согласно кивает, бросая своё снаряжение рядом с койкой. Разминает плечи, затёкшие после нескольких часов сидения в тесном вертолёте. Койка опасно скрипит под его весом, когда он опускается на неё, и он вздыхает, размышляя, не крякнет ли та посреди ночи. Вскоре шаги капрала сменяются на чужие – тяжёлые даже для этой песчаной земли. – Рядовой Ривия, – строгий голос раздаётся у входа в палатку, и он вскидывается, вынюхивая в воздухе угрозу, на которую должен среагировать. Вокруг витают запахи грязи, масла и пороха, но ворота лагеря пока никто не штурмует. Он выходит из палатки и тут же натыкается взглядом на капитана роты – даже нависает над ним. Он отдаёт ему честь и вытягивается во фрунт, пока невысокий мужчина рассматривает его критически. – Так как я – капитан роты этих засранцев, технически, ты – моя ответственность. Не то что бы я не доверял тебе в вопросах твоей собственной безопасности, – хмыкает тот, – но я должен наблюдать за тобой хотя бы для вида. Посмотрим, как пройдёт первая миссия, и если мои люди будут сильно жаловаться, тебе назначат младшего капрала в качестве куратора. – Сэр, – кивает он, и в желудке у него сворачивается неприятное ощущение страха, стоит ему подумать о том, что придётся выйти на миссию с людьми, которые настолько его презирают. Казалось бы, он уже должен был привыкнуть к такому, но от отряда к отряду, от роты к роте всегда происходит то же самое – вечное напряжение сковывает его с ног до головы. Люди не любят не-людей рядом с ними – уж такие они, такова их вторая натура – ненавидеть всё, что отличается от них. И всё же он никак не может привыкнуть к злобным взглядам и враждебным ухмылкам тех, кто должны быть его братьями по оружию. – Вольно, солдат. Завтра выдвигаемся ровно в 7 утра. Ты поведёшь разведывательную группу в пустыню. Поступил рапорт о вражеских солдатах, замеченных в этой зоне, – капитан кивает ему, после чего разворачивается и уходит к столовой, оставляя его наедине со своими мыслями. Очередное поле битвы, очередная миссия, очередной день – все они сливаются между собой. Он возвращается в палатку – подальше от любопытных глаз и произносимых шёпотом оскорблений – и засыпает в попытке унять гнетущее его напряжение.

***

Он не носит обувь, потому что она ему не нужна. Кому-то из солдат это может показаться странным, но обувь замедляет его, когда приходится бегать, и без неё он куда лучше ощущает движение вокруг. Так что обувь в пролёте, но вот пуленепробиваемый жилет на него всё равно напяливают, и он соглашается с этим, потому что так гораздо проще, чем доказывать всем вокруг, что жилет ему не нужен. Народ нервничает, когда он вышагивает впереди конвоя без всякой защиты от пуль – это напоминает им, кто он на самом деле, и от этого им не по себе. Да и, должен он признать, с жилетом удобнее носить радио. Он завязывает волосы на затылке и вытирает потные ладони о штаны – первые миссии для него всегда были этаким «пан или пропал». По первым полевым рапортам начальство всегда решает, оставить его или перебросить в другую роту, потому что в этой люди не смогли приспособиться к такому, как он. – Привет, Геральт, – чирикает чужим голосом радиопередатчик в кармашке на плече его жилета. Сейчас к этой линии, использующей защищённый канал, имеют доступ только три человека. И голос точно не принадлежит капитану или полковнику Венгерберг – значит, это печально известный младший капрал, которого приставят к нему, если исход данной миссии заставит остальных солдат сомневаться в его навыках или же в его присутствии в целом. – Младший капрал, – он рычит в ответ, сжимая кулаки от радостного тона, который кажется совершенно неуместным в зоне военных действий. – Ой, пожалуйста, зови меня Лютик, – легко отзывается мужчина. – Как тебе здешние виды? – Голодающие и запуганные жители Афганистана – это, конечно, чудесное зрелище, – с сарказмом цедит он сквозь зубы, на что получает в ответ только драматичный вздох и сардонический смешок. – Это– а, ладно, – радио ненадолго отключается, а потом снова оживает. – Дружеское предупреждение: кое-кто из солдат здесь поливает тебя дерьмом, и если я полезу в драку, то рассчитываю на то, что ты прикроешь мне спину. Линия замолкает, а Геральт чуть ли не замирает в шоке от этих слов. Кто, нахрен, этот парень вообще такой? Что за идиот намеренно решит избить кого-то ради него? Абсолютный придурок, добавляет его внутренний голос, кто-то, кто ещё не успел тебя хорошо узнать. Голова начинает кружиться, но у них миссия, так что он встряхивается и сосредотачивается на том, что действительно важно. Они продолжают идти неспешным шагом. Люди вокруг, на обочине дороги, – все воняют страхом, и Геральт в который раз задумывается, за что же они сражаются. Несмотря на босые ноги, порой ему довольно сложно различить, где вибрации конвоя, с которым он идёт, где – местных жителей, а где – врагов. Но звук перезаряжаемой вдалеке винтовки ни с чем не спутать. Он поднимает руку, и все останавливаются. Чуть выше, в воздухе, он чует запах пороха и кислую вонь нервного пота. Он делает полшага вперёд и закрывает собой солдата позади, когда издали прилетает первый выстрел. Пуля входит в его бицепс словно нож в масло, и он шипит, пошатнувшись от толчка. – Три стрелка на десять часов, два стрелка на два часа, – кричит он, и его слова разносятся под градом пуль, которым их поливают спереди. Он прорывается вперёд, пока солдаты рассредоточиваются и начинают палить в ответ. Ноги несут его к дому слева, он пробивает собой ветхую глиняную стену и врезается в одного из стрелков. Тот орёт, стоит оборотню схватить его за горло и швырнуть в им же проделанную дыру. Ближайший к нему стрелок направляет на него винтовку, и Геральт хватает её за дуло, отводя вбок, пока над ухом у него гремят выстрелы. Он рычит, вырывая оружие из рук врага и отшвыривая его куда-то в сторону. В живот парня впечатывается тяжёлый кулак, ну а третий стрелок получает пулю в лоб от кого-то из конвоя. Снаружи внезапно становится тихо. Несмотря на это, в ушах у него всё ещё стоит звон от бесконечных выстрелов – чувствительный слух на секунду пропадает, пока он пытается прийти в себя. Вечно ему и в этом не везёт. Он вздыхает, потирая рукой лицо. – Лютик – Ривии, рядовой Ривия, приём, – голос младшего капрала прорывается сквозь звон в ушах, и он цепляется за него будто утопающий, позволяя своим чувствам сконцентрироваться на оживлённом тоне. – Три стрелка на десять часов обезврежены. Зона безопасна, – отзывается он, собираясь с силами, прежде чем идти наружу. – Принято, рядовой. Возвращайся к нам, как сочтёшь нашу роту того достойной, – сообщает ему Лютик, и Геральт невольно фыркает, сдерживая улыбку. *** Он слышит ритмичный отзвук торопливых шагов по земле, а потом кто-то плюхается на сиденье рядом с ним. Неохотно подняв голову, он сходу утыкается взглядом в почти неестественно голубые глаза и кривую улыбку. Геральт моргает, чуть ли не дурея от потрясающего засранца прямо перед ним, и уж точно млея от того, что парнишка ярко пахнет липой и маргаритками – и это здесь, посреди военного лагеря, забитого потными и грязными женщинами и мужчинами. – Отлично поработал сегодня. И ох, это тот самый голос. Это Лютик. – Младший капрал, – бросает он, тут же возвращаясь к поглощению еды и пытаясь игнорировать тот факт, что от чужой похвалы ему хочется всем телом заёрзать на сидении, будто он какой-то перевозбуждённый пёс. – Сказал же, зови меня Лютик, – цокает мужчина и отвлечённо постукивает по пластиковому столу, приковывая взгляд Геральта к проворным пальцам. – Это как-то непрофессионально, – подмечает он, стараясь не замечать, что все пялятся на них, будто они какое-то цирковое развлечение. И не то чтобы он к этому не привык. Для него это нормально, он привык к этому ощущению – а вот Лютик, скорее всего, совсем нет. – Ну, мы с тобой теперь будем проводить много времени вместе, так что… – тот только легко пожимает плечами, явно не беспокоясь о том, что говорит с личным Оружием Икс морской пехоты. – Значит, они решили, что мне всё же нужен куратор, – вздыхает он, и плечи его опускаются. В прошлый раз было то же самое, и на какого-то бедолагу повесили совершенно невозможное задание по наблюдению за Геральтом практически двадцать четыре на семь. Он надеялся, что, может, в этот раз получит хоть немного свободы, но, судя по всему, ему опять не повезло. На самом деле, всё зависит от того, сможет ли он отпугнуть от себя этого Лютика. Может, всего этого негатива в их сторону будет достаточно, чтобы– – Да, бля, решили! – орёт кто-то из-за стола сзади, поднимаясь так, чтобы бросить тень на поднос Геральта. – Давно пора нацепить на тебя поводок, псина. А то кто знает, какую ёбаную херню ты вдруг решишь сотворить. Он наблюдает, будто в замедленной съёмке, как Лютик торопливо хватает одно из очищенных яиц, сваренных вкрутую, и метко запускает его в трепливого солдата позади. Яйцо прилетает прямо в цель со звучным «шмяк». – Какого хера?! – злобно вопит солдат, стирая ошмётки желтка с левой половины своего лица. – Упс, эти штуки такие скользкие! – Лютик вытирает руку об рубашку, пряча невероятно самодовольную ухмылку за невинным выражением лица. – Ах ты мелкий сучёныш! – рычит униженный солдат, явно намереваясь обойти стол и, скорее всего, впечатать Лютика в него же лицом. Геральт поднимается и поворачивается, нависает над мужчиной. Солдат на секунду запинается, глядя на него круглыми глазами и воняя страхом и слегка мочой. – Он сказал, что яйцо выскользнуло. Это была случайность. Какие-то проблемы? – он добавляет в голос чуть больше рычащих ноток, чем следовало бы, и мужчина сглатывает, бешено мотая головой. – Нет, никаких проблем, – солдат кидает на Лютика последний злобный взгляд, прежде чем буквально отскочить от Геральтова плеча – неудачная попытка глянуть на них через плечо. Парочка других солдат насмешливо ржёт над этим, а он ловит на себе взгляд капитана роты в дальней стороне столовой. Тот кивает ему, и Геральт чувствует почти что одобрение. – Фух, это было– Он не ждёт, пока Лютик договорит. Он просто запихивает в рот оставшееся яйцо и сбегает из столовой побыстрее. Слыша за спиной, как торопится за ним Лютик, он только вздыхает про себя. – Не надо, – мягко бурчит он, отстраняясь, когда Лютик почти касается его руки. Пуля всё ещё сидит в мышцах, так что ему придётся заново вскрыть рану, чтобы её вытащить, и там сейчас всё болит. К тому же, ему вообще не хотелось бы, чтобы кто-то его трогал. – Чёрт, прости, – Лютик убирает руку, разглядывая воспалённую кожу. – Дерьмо, тебе же нужно в лазарет! – Нет, им... у них и так хватает работы с настоящими ранами, – ему претит то, что эта фраза прозвучала каким-то признанием, и он злится на себя и свой внезапный прилив честности. Он отворачивается и ныряет в свою палатку. Оказавшись внутри, он вытаскивает свою собственную аптечку и подготавливает всё для мини-операции, которую ему предстоит провести. – Геральт, это не просто… это настоящая рана. То, что она быстро заживает, не значит, что она не болит, – Лютик, уперев руки в бока, смотрит на него хмурясь. Тот только фыркает, доставая армейский нож и немного марли, чтоб не залить кровью всё вокруг. Пинцет и спирт уже лежат на кровати, пока он закатывает рукав своей рубашки. Весь процесс знаком до боли, но выстрел пришёлся на неудобное место, и обработать его будет сложновато. – Иисусе, – бормочет Лютик, и Геральт немного надеется, что вида того, как он распахивает собственную плоть, будет достаточно, чтобы отпугнуть его. Но капрал остаётся стоять, пристально следя за его руками, пока Геральт вспарывает кожу, будто это ерунда. Тут же становится понятно, что пинцет ему никак не пригодится – он не может одновременно и держать рану открытой, и пользоваться им одной и той же рукой, так что он просто лезет пальцами во влажный разрез. Боль, расползающаяся по телу мутными волнами, заставляет его зашипеть. – Блядь, ну и дерьмо. Стой. Дай лучше я, – внезапно Лютик прямо тут, у него под носом, и пахнет он так божественно, и хватает марлю и пинцет своими ловкими пальцами. Мужчина убирает его руку с дороги, одной рукой стирая льющуюся по плечу кровь марлей, а в другой умело держа пинцет. Капрал с лёгкостью вытаскивает пулю, роняя её в ткань, и льёт спирт на открытую рану. Геральт шипит от жгучей боли и отпускает плоть, позволяя ей срастись обратно. Он равномерно дышит через нос, успокаиваясь. – Ты не обязан был всё это делать. – Простого «спасибо» вполне достаточно, – Лютик похлопывает его по груди и тут же морщится, глядя на оставленный им же кровавый отпечаток. – Ой, прости. – Не стоит тебе за меня заступаться. Только проблем себе наживёшь, – добавляет Геральт, стягивая рубашку и вытирая ею нож и пинцет – всё равно она уже вся в крови. – Да, ну, знаешь. Вряд ли они полезут ко мне драться, верно? – Лютик фыркает, – Да и потом, мне не нравится, что они относятся к тебе так, будто ты… – мужчина неопределённо машет рукой, и Геральт насмешливо хмыкает. – Монстр? – Хуже них, – заканчивает свою мысль Лютик. – Ты спас их задницы сегодня в поле, и они должны быть благодарны. – Такое редко бывает, – Геральт поднимается, случайно задевая грудью Лютика и тут же хватая его за предплечья, помогая удержаться на ногах. – Тише, парень, – смеётся Лютик – от веселья в щебечущем голосе почти кружится голова. Он хмурится на парня, что лишь слегка пониже, чем он сам, и отпускает его руки. – Уходи. – Ох, ладно. Дам тебе отдохнуть. Спокойной ночки, Геральт! – Лютик выскакивает из его палатки, всё ещё выглядя каким-то слишком довольным всей этой ситуацией вокруг. – Да какого хера, – бурчит Геральт себе под нос, думая о том, станет ли младший капрал постоянным событием в его жизни или же он отвяжется и сольётся с окружающей рутиной – как и все, кого он встречал на своём пути.

***

Лютик же, на самом деле, отказывается слиться с фоном, как все остальные. Лютик, или, скорее, Юлиан, как узнал Геральт, выделяется во всём, что он делает. Этот парень – выдающийся снайпер, отлично умеет быть бесшумным, обошёл всех в рукопашном бою, обладает прекрасным голосом и играет для них на гитаре, когда у народа есть настроение. Он – яркое пятно среди бесконечной сепии этих проклятых нефтяных земель, и Геральт не может не следить за ним пристально, куда бы тот ни пошёл, – будто голодная собака, что наблюдает за едой вдали. Так, плохая аналогия, учитывая, ну… всю ситуацию. Лютик получает прозвище догбой за то, что везде ходит за Геральтом – будто это не его работа: следить за ним – но ему, кажется, совершенно плевать. Так что Геральту приходится смириться с Юлианом, который ходит за ним тенью, – его единственным компаньоном в эти долгие дни в пустыне и единственным лучиком истинного света в его жизни, несмотря на постоянно пекущее ему затылок солнце. – Эй, как думаешь, ты смог бы поднять меня и швырнуть? И насколько далеко? – спрашивает Лютик с невинной улыбочкой на лице. – Лютик, отъебись, – пыхтит Геральт, не отрываясь от отжиманий. Лютик же принимает ответственное решение усесться ему на спину, и Геральт кряхтит от прибавки в весе. Не сильно много, но всё же и не пушинка. Он с тоской думает о потерянном личном пространстве, но в то же время втайне наслаждается тем, что теперь его одежда будет несколько дней пахнуть Лютиком. – Какой ты молодец! – Лютик сверху хлопает в ладоши, поднимая ноги и скрещивая их у него на спине, будто устраиваясь на насесте. – Прекрати ёрзать, – рычит Геральт, закрыв глаза, пока костлявая Лютикова задница давит на мышцы его спины. – Ты не особенно устойчивый, мистер Гора, – Юлиан фыркает, хватаясь руками за плечи Геральта в попытке удержаться – пальцы впиваются в крепкие мускулы. Он стонет про себя – убил бы за массаж. – Почему тебе так нравится надо мной издеваться? – Я просто пытаюсь достать тебя так, чтобы ты пошёл спать, – со смешком признаётся Лютик. – В последний раз говорю, – Геральт опускается на руках и снова поднимается. – Я не устал. Мне не особенно нужен сон, так что я лучше займусь чем-то полезным в свободное время. – Вряд ли это можно назвать полезным занятием. Тебе вообще надо качаться, или ты просто так позёрствуешь? Может, ты это для своего эго делаешь? – парень чем-то там шебуршит у него на затылке, играет с волосами, развязав его неаккуратный пучок. Геральт рычит, стоит Лютику начать заплетать его волосы в опрятную косичку, но и дотянуться до него и остановить это безобразие он пока тоже не в состоянии. – Лютик, – предупреждающе тянет он, но тот и ухом не ведёт. Лютик в принципе его не боится, не видит в нём никакой угрозы. Он не вздрагивает, когда Геральт рычит, и не отстраняется, когда он слишком лезет в его личное пространство в попытке напугать. Если честно, это достойно восхищения. А ещё это пиздец как глупо, и Геральт вообще не хочет иметь с ним ничего общего. Вот только последнее, если честно, не правда. – Ой, да я знаю, что тебе нравится хорошо выглядеть для меня, здоровяк, но уверяю тебя, ты мне нравишься независимо от того–, – Лютик вдруг замолкает на середине своей вдохновенной речи, и Геральт перестаёт отжиматься. – Ага, чёртов демон попросту разорвал их на части. Клянусь, если ад и существует, то он точно прямиком оттуда и вылез! Я вообще не религиозен, но я начал молиться Богу, стоило мне увидеть, как его глаза отражают, блядь, свет фар нашего Хамви! Лютик поднимается на ноги быстрее, чем Геральт успевает его остановить. Юлиан Панкратц – та ещё боль в Геральтовой заднице, но никого другого ему и не надо. Спустя три месяца постоянного пребывания рядом с этим парнем он уже привык к его болтовне и почти постоянному словесному хаосу, который состоит, в основном, из выдуманных на ходу историй и рассказов из его на-самом-деле-не-написанных мемуаров. Он даже как-то научился полагаться на них, когда вокруг становится слишком шумно, а запаха пороха и пыли становится слишком много – когда они давят ему на плечи, он концентрируется на том, как пахнет Лютик, как звучит его голос и как выглядит его лицо, и удерживает себя на плаву. А ещё он бесконечно обожает то, как Лютик заступается за него всякий раз без исключений, когда кто-то начинает нести херню. Парень бросается в один бессмысленный спор за другим, будто безголовая курица. Порой Геральт забывает о том, что, даже если он сам привык к оскорблениям, Лютик же не собирается терпеть подобное по отношению к тому, кто спасал их всех столько раз. Но он всегда осторожен, присматривает внимательно за дерзким капралом, чтобы тот ненароком не устроил тотальный погром. Чаще для того, чтобы Лютик не доводил метафорические бои до реальных. Конечно, Лютик – опытный боец, но учитывая, как много народу в их роте он успел довести до белого каления, чудом будет, если он выберется из вероятного побоища живым. Он поднимается, наблюдая за тем, как Лютик преграждает путь солдату, чьи слова они только что слышали. Его и похуже обзывали, если честно, но Лютик, должно быть, вымотан долгой ночью в поле, и ему явно надоело то, что солдаты поносят Геральта за его спиной. – Возьми свои слова назад, сейчас же, – бешеным котом шипит на солдата Лютик – он тот ещё дикий засранец, на самом деле. – Возьми их назад, потому что вот этот вот парень вчера пошёл против целого отряда, семи пуль и гранатомёта ради вас, жалких ублюдков. А вы, кучка неблагодарных ушлёпков, – вы зовёте себя честными людьми свободы, но вы бы швырнули его врагу, будь у вас шанс. Он такой же солдат в этой грёбаной армии, как и любой из вас, мудаков паршивых, – голос его поднимается всё выше; к концу его речи он почти кричит. Геральт ещё ни разу не видел его настолько взбешённым. Таким плюющимся ядом, шипящим злобно и буквально готовым вцепиться другому солдату в глотку – и всё из-за глупого оскорбления. Зверь внутри Геральта мурлычет, что-то первобытное и древнее ворочается в его груди. Его руки подрагивают, мускулы напрягаются, будто он уже готов перекинуться и сбить Лютика с ног, чтобы укусить и– – Юлиан, – выдыхает он, приближаясь к ним двоим. – Пойдём, оно того не стоит. – Как иронично: у боевого пса есть свой собственный боевой пёс, – не к месту вставляет солдат, на которого только что наорали, и Геральт едва успевает перехватить Лютика за талию, удерживая от того, чтобы броситься на обидчика. – Достаточно, – рычит он, забрасывая капрала себе на плечо будто мешок с картошкой. – Пора тебе взять тайм-аут. – Отпусти меня, ты, зверюга! – Лютик раздражённо колотит его по спине, но Геральт его игнорирует. – Тебе надо успокоиться. Ты же не можешь лезть в драку с каждым, кто не так на меня посмотрел, – он роняет парня на свою собственную койку в своей маленькой палатке. – Тебя выпнут из морской пехоты за такое. – Но они же… они вечно, – расстроенно стонет Лютик, сжимая руками колени до побелевших костяшек. – Да, они такие. И они продолжат вести себя так, пока я однажды не уйду из армии или не переживу их, – Геральт присаживается на корточки перед Лютиком, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Разве тебя это всё не достало? Тебе не надоело быть хорошим? – Лютик тянется к нему, заправляя за ухо прядь его белых волос. – Зачем ты сражаешься в их войне, тебе же всё это не нужно. Они тебя не заслуживают. Геральт втягивает в себя воздух резко, борясь с желанием приластиться щекой к чужой руке. – Это всё, что у меня есть, Лютик. Я уже много лет то покидаю армию, то возвращаюсь снова. – Сколько тебе лет, Геральт? – тихонько спрашивает Лютик, проводя пальцем по одному из шрамов, что покрывают его лицо, – одному из тех немногих, что у него остались. Шраму из времени до. – Моей первой войной была Вторая Мировая Война. Мне было восемнадцать, когда меня призвали на фронт в сорок четвёртом. Год я провёл во Франции, а потом чуть не погиб. Там меня и нашёл тот, кто меня укусил. Лежащим среди грёбаных деревьев с распаханной грудью и треснувшим черепом, – медленно отвечает он, закрыв глаза и вспоминая неприятное ощущение льющейся по его щеке крови. Сердце Лютика бьётся подстреленной птицей от его слов, и ласковая рука теперь крепко сжимает его челюсть, будто он пытается отвлечь Геральта от воспоминаний одной лишь силой воли. – Тот мужчина пожалел меня, заставил пообещать, что в обмен на жизнь я стану сражаться на их стороне, когда придёт время использовать мои силы. А я-то вообще не особо… я никогда не верил в превосходство немцев над всеми или какую там чушь они пытались нам внушить ещё в детстве, так что я согласился. Я бы на что угодно согласился, лишь боль ушла, – его горло сжимается болезненно и сухо – слишком много он рассказал, слишком долго держал в себе всё это. Саднит от признания, что сражался он за других. – Я и ещё пара других ребят, ну, и тот мужик – мы шаг за шагом отвоевали территории, пока немцы не отступили и не убрались к чертям из этой части Франции. Потом он меня отпустил, и я каким-то образом сам добрался до отряда, к которому был приписан изначально, – Геральт наконец открывает глаза, прямо встречая голубые озёра Лютика. – Я пытался жить дальше, как и все, после войны переехал в Америку, чтоб начать всё сначала… но со временем города стали для меня невыносимы – слишком много шума и грязи. А затем началась другая война, и ещё одна, и ещё, и я просто продолжал записываться добровольцем. Им там не особо много времени потребовалось, чтобы понять, что я такое. То, что я не сдох несколько раз, когда должен был, стало самой весомой уликой. – И что? Они просто продолжали пользоваться тобой? – ворчит Лютик, хмурясь. – Мне платят. Я не знаю, позволят ли мне когда-нибудь уйти в отставку, но всегда есть шанс на почётное увольнение, если мне оторвёт руку на миссии или что-то такое, – Геральт легко пожимает плечами – он уже об этом думал. У него было достаточно возможностей поразмышлять над этим между отправками на фронт и возвращениями в его скудно обставленную квартиру в Вашингтоне. – Иисусе, Геральт, это же ужасно, – ахает Лютик, на секунду крепче сжимая пальцы на его лице. – Это то, что я знаю, и знал на протяжении долгого времени, – Геральт выбирается из чужой хватки, хотя на самом деле ему хочется совсем иного: ему хочется зарыться лицом в шею парня, чтобы наконец вздохнуть спокойно впервые за будто бы годы. – Я понимаю, ты хотел бы, чтобы всё было по-другому, но так не будет. Всё, чего ты добьёшься, – это отставка, а я останусь без куратора, – он улыбается – коротко, но капрал успевает заметить эту улыбку и удивиться. – Геральт, – скулит Лютик, но тот только качает головой. – Нет. Ну же. Сделай это. Для меня. Веди себя прилично, – он пускает в ход щенячьи глазки, и Лютик моментально сдувается. – Это нечестно. Думаешь, просто потому, что ты это сказал, я стану… – капрал вздыхает, сжимая пальцами переносицу. – Ладно. Я постараюсь не быть выпнутым из армии, но не обещаю, что не буду оскорблять их в ответ. – Это всё, чего я прошу, – Геральт хлопает его по коленке и встаёт. – Давай, надо пойти вымыться. Я же знаю, ты терпеть не можешь грязь. – Фу, не напоминай, – стонет Лютик, падая на спину – всё ещё на койке Геральта. – Тебе бы тоже надо смыть кровь. А то ты выглядишь будто герой ужастика. – Я думал, это добавляет шарма моему образу большого злого волка, – ухмыляется он, а Лютик фыркает в ответ. – Я тебя умоляю, ты у нас максимум щенок-переросток, – Лютик снова садится, собираясь вставать, и Геральт щёлкает его по лбу. – Щенки тоже кусаются, – он улыбается широко, показывая острые зубы и игнорируя то, как резко вздыхает Лютик. – Иди давай. Увидимся за ужином. Капрал оборачивается уже на пороге его палатки, выглядя слегка смущённым. – Знаешь, как бы оно там ни было, я никогда не считал тебя монстром. – Я знаю, Лютик, – улыбается он ему – искренне и честно, – и Лютик кивает, наконец оставляя его в одиночестве, дабы он мог хорошенько повариться в собственных мыслях. И чувствах. Потому что здесь определённо замешаны чувства. Его бесит то, как гулко сейчас бьётся его сердце. Что его пульс скачет, а все ощущения сфокусированы на Лютике настолько, что он слышит его шаги, пока тот идёт сначала к казарме, а потом – к своей койке. Он не должен быть способен узнавать его по походке, но у него это получается. Он думает, что, наверное, сможет узнать Лютика в миллионной толпе, зажатой в тесной комнате. Думает, что может учуять его запах за мили. И это напрягает. Это как-то совсем уж сентиментально и до отвращения романтично, но от этого зверь внутри него удовлетворённо сворачивается в клубок – от понимания того, что он всегда будет знать, где именно находится Лютик. Он начинает очередной подход отжиманий – нерастраченная энергия кипит в нём, не найдя выхода ранее. Чёртов Лютик со своими ласковыми глазами, ласковыми руками, ласковыми речами.

***

Он тягает самодельную штангу – по три здоровенные шины на обоих концах металлического шеста, – пока Лютик присел ему на уши и что-то рассказывает. Он не особо следит за его болтовнёй, но уверен, что капрал пересказывает ему сюжет своей любимой книги – что-то о драконах и волках и ещё бог знает о чём. Просто слушать его голос уже приятно – он всегда так успокаивает. – Рядовой, младший капрал, – зовёт их капитан Эрмион Мышевур, и они тут же отрываются от своих дел и вытягиваются во фрунт. – Сэр, – уважительно отзываются оба, привычные к такому. – Вольно, солдаты, – со смешком говорит капитан. – Мы сегодня собираемся послать вперёд пару дивизий, чтобы те разведали местность для нового, дополнительного лагеря. База как раз получает разрешение передвинуть линию фронта подальше на территорию врага. – Вы хотите отправить нас с этими дивизиями, сэр? – Лютик вопросительно наклоняет голову, чуть расслабляясь. Капитан кивает. – Да, вы возьмёте на себя разведку. Я доверяю вашей c Геральтом оценке ситуации. Посмотрим, насколько мы сможем продвинуться вглубь страны, прежде чем окажемся слишком открыты или в зоне риска атаки. – Есть, сэр, – они кивают в унисон, и Геральт морщится про себя от мысли, что на базе будет ещё больше народу. Это единственная причина, по которой им мог бы понадобиться дополнительный лагерь. – Выдвигаемся сегодня в восемь вечера, – кивает капитан и удаляется, предоставляя их самим себе. Геральт страдальчески стонет, падая обратно на самодельную скамью и потирая ладонями лицо. – Такое ощущение, будто сегодня всё покатится к чертям. – О, очередное твоё волчье предчувствие? – тыкает его в плечо Лютик, и Геральт хмыкает. – В последний раз говорю, я не ясновидящий, – цедит он, краснея щеками от того, как мелодично хихикает Лютик. – Да, да. Но в девяти случаях из десяти ты оказывался прав, когда говорил что-то подобное. Так что, почему на этот раз? – задумчиво тянет парень, усаживаясь на скамью лицом к нему – ну, то есть вообще как-то слишком близко. – Не могу объяснить, – Геральт вздыхает, глядя куда-то за плечо Лютика и избегая его пытливого взгляда. – Просто… воздух становится таким душным и чертовски… я не знаю даже. У меня волосы на загривке встают, и такое ощущение в желудке, будто камней наглотался, – не то что бы ему кто-то вообще объяснял, как быть оборотнем. Мужчина, который его обратил, знал всего пару слов по-немецки, да он и сам едва ли с кем-то разговаривал. – Кому-то стоит сделать курс «Как быть оборотнем – основы», – фыркает Лютик, – Не знать такие вещи опасно. Особенно если ты не совсем человек. – Или вообще не человек, – поправляет его Геральт, но Лютик на это только смеётся. – Уверяю тебя, ты куда больше человек, чем некоторые из этих армейских ублюдков, – палец Лютика постукивает по его подбородку, тут же притягивая Геральтов взгляд. – Всё будет хорошо. Мы всё сделаем на отлично, как всегда делали, и всё будет хорошо. Верно? – человек улыбается ему так обезоруживающе, хлопая ресницами и приковывая его внимание к прекрасным глазам напротив, будто не зная, что он творит с Геральтом. И учитывая, каким рассеянным бывает Лютик, он, скорее всего, и правда не знает. – Да ты подавишься своими словами, догбой, – хмыкает Геральт, слишком зачарованный, чтобы отвести взгляд, а Лютик лишь легкомысленно пожимает плечами. – Ой, не волнуйся ты обо мне так, Геральт. Я могу о себе позаботиться. А если нет, то у меня всегда есть мой Белый Волк на подхвате, – капрал нахально подмигивает ему, и сердце Геральта ухает в пятки. – Юлиан, – хмурится он. – Я ведь серьёзно. Ты должен быть очень осторожен сегодня. Лютик закатывает глаза. – Я буду в порядке, глупыш, это же просто разведывательная миссия. Мы уже выгнали всех «духов» из окрестностей. – Юлиан, – ещё раз предупреждает он, низко и рычаще, и глаза Лютика тут же распахиваются – зрачки ширятся в ответ на угрозу. – Геральт, – парирует тот низким голосом, выдыхая. Геральт сдаётся, словно потерянный щенок, что искал пристанища в тёплой лачуге, а набрёл на медвежью берлогу. Подаётся вперёд, сжимает руками чужую талию, притягивая ближе, и зарывается носом в изгиб Лютиковой шеи. – Пожалуйста, будь осторожен, – бормочет он в мягкую кожу беззащитного горла Лютика, и тот содрогается под ним, стоит Геральту глубоко вдохнуть его запах. – Обещаю. Я буду осторожен. Ради тебя, – тихонько отвечает Лютик, одной рукой поглаживая его спину, а другой зарываясь в распущенные волосы. – Всё будет хорошо. Геральт впервые за много лет молит богов о том, чтобы Лютик оказался прав.

***

Они выдвигаются ровно в восемь, как приказано. Он идёт впереди конвоя, а Лютик где-то в середине, между двумя Хамви. У капрала – своя собственная небольшая команда, которой он руководит, помимо его обычного задания в отношении Геральта. Они быстро минуют все уже зачищенные территории и оказываются на равнине, где их видно за километр, будто уток на выгуле. По прикидкам Геральта, примерно на семь миль вокруг нет никакого прикрытия за исключением пары их Хамви. Где-то на горизонте виднеется средних размеров скалистая гряда, отлично подходящая для того, чтобы разбить там новый лагерь. Но она пока ещё далеко, и он не может с уверенностью сказать, не засели ли в скалах ожидающие их «духи», но если они подберутся поближе, он точно сумеет их распознать. Вряд ли там есть снайперы. В них просто нет смысла там, где для них нет укрытий, на равнине, где можно заметить любую угрозу не то что из бинокля, а просто невооружённым взглядом. – Эм, Геральт, – голос Лютика хрипит из радио, заставляя его чуть вздрогнуть. – Хм? – он пытается вычленить звук ботинок капрала среди всех остальных. – Не знаю, заметил ли ты, но, – короткая пауза, – сегодня полнолуние. Он смотрит в небо и видит лишь облака, закрывающие спутник. Однако ветер уже поднимается, так что наверняка через час или два они улетучатся. И – конечно, как иначе – в промежутках между тучами он видит ту самую полную луну. Огромную и бледную, будто пустая фарфоровая тарелка. Он жалеет о том, что не успел поужинать прежде, чем они отправились на миссию, а ещё надеется, что его желудок не решит вдруг заурчать посреди ночи. – А что такое, Лютик? Мне уже нужно беспокоиться? Ты от меня что-то скрываешь? – поддразнивает он, прекрасно понимая, о чём идёт речь, но решив потешить себя тем, как капрал сбивается с шага. – Разве не я должен у тебя это спрашивать? – голос Лютика звучит возмущённо, и Геральт может только представлять, какое у того сейчас лицо. – Лютик, полная луна ни хрена не значит. Ты меня уже сто раз под ней видел, – с тихим смешком отвечает он. На самом деле, это лишь наполовину правда. Полная луна означает две вещи. Первое – что Геральт быстрее, сильнее и бодрее, чем обычно, и второе – что Геральт может поделиться своим даром с кем-то ещё при свете луны. Но, поскольку ни то, ни другое никак не относится к нынешней ситуации, он решает не грузить Лютика этой информацией. – То есть ты хочешь сказать, что все эти фильмы по телеку – полная брехня? – ахает Лютик, разыгрывая возмущение, и на этот раз Геральт фыркает в голос. – Ага, какой сюрприз, – хмыкает он и вырубает линию. Солдаты, что идут прямо позади них, уже начали ворчать себе под нос, так что он проявляет снисхождение и предоставляет им желанную тишину. Дорога до скал проходит относительно спокойно. Он останавливается пару раз, чтобы отогнать шакалов, которых иначе пристрелили бы охочие до пальбы солдаты, но в остальном само путешествие оказывается вполне приятным. И только когда они добираются до гряды, он замечает что-то странное в воздухе. Тяжёлые выхлопы Хамви спрятали от него тонкую струйку запаха, что идёт откуда-то со скалистого холма, но сейчас, когда двигатели выключены, он чётко его чует. Он вскидывает руку, одновременно стягивая бронежилет, и поворачивается к ближайшему офицеру – сержанту Меригольд. – Оставайтесь здесь. Что бы вы ни услышали. Будьте начеку и разбейте лагерь на ночь здесь, у холма, – предупреждает он, и та смотрит на него так, будто он поехал крышей. – Рядовой Ривия, вы уверены? – спрашивает она, уже выхватывая рацию, чтобы передать его сообщение. – Да. За этими скалами нас уже ждут два волка. Мне нужно, чтобы вы заблокировали проход, как только я пройду его, и ни при каких обстоятельствах не позволили капралу Панкратцу последовать за мной, – он буквально рычит последнюю фразу – его кости практически поют в предвкушении драки. – Мне плевать, что вы сделаете, – взорвите проход, заложите мины, но он должен оставаться закрыт. И если через час на холме появится кто-то, кроме меня, стреляйте в него и не останавливайтесь, пока не будете точно уверены, что он мёртв. – Сэр, – она кивает, по её виску стекает капля пота. Сержант включает рацию и начинает раздавать указания. Он же разминает плечи и стартует лёгкой трусцой, которая быстро сменяется мощными прыжками. Где-то на периферии сознания он слышит перешёптывания солдат, но не обращает на них никакого внимания, влетая в проход меж двух скалистых гряд. Его зубы удлиняются во рту, уши подрагивают, а всё лицо покалывает жаждой перекинуться, обратиться. Появляясь на другой стороне, он выпрямляется во весь рост, готовый защищать проход словно страж райских врат. Пожалуй, он и есть страж – ведь его рай сейчас на той стороне прохода наверняка сражается со всеми не на жизнь, а на смерть за то, чтобы быть рядом с Геральтом. Перед ним стоят двое мужчин. Старик и юнец, оба полуголые и дышат тяжело. Судя по запаху, тот, что пожилой, – альфа, а молодой – его бета, и оба они, очевидно, намереваются убить Геральта, судя по ярости в их янтарных глазах. Убивать своих же – это всегда неприятно. В прошлом ему приходилось делать это всего раз, и то было очень давно. Говорят, предсмертный вой оборотня будет ещё долго звучать там, где он погиб. Геральт знает, что у них не выйдет разбить здесь дополнительный лагерь сегодня, независимо от того, выживет он или нет. И всё же он надеется выжить. А если нет, то тогда он надеется, что погибнет, защищая Лютика. Потому что он сражается не из-за военного долга – это он понял давно. Он сражается ради Лютика – и делал это на протяжении последних двух месяцев. Тот проник под кожу Геральта так бесповоротно и окончательно, что он теперь вряд ли сможет жить без него рядом. Защитить Лютика. Его зверь рычит, и этот рык рвётся из его глотки, говоря двоим волкам, что он готов к битве. Защитить нашу пару – скалится зверь, и обращение начинается. Даже спустя столько лет это всё ещё болезненно – сбрасывать кожу и ломать кости, срывать с пробившегося меха остатки мышц никогда не будет легко. Его лицо удлиняется, превращаясь в морду, а конечности вытягиваются, покрываясь белым мехом. Он уже давно не перекидывался полностью, особенно при полной луне. Это словно хорошенько потянуться после ночи сна на голой земле. Это словно наконец позволить какой-то части себя скинуть армейские поводья. Он делает шаг вперёд – его плечи напряжены, пасть открыта в жутком оскале – пока волки напротив завершают своё превращение. Его волк крупнее, чем они оба, но младший оборотень выглядит проворным и, похоже, будет проблемой, в то время как старый зверь уже седеет и истекает слюной, будто бешеная собака. Мелкий волк нападает первым. Он падает на все четыре лапы и бросается на стоящего Геральта. Отшвырнуть его Геральту удаётся достаточно легко – его превосходящая сила показывает себя, когда волк пытается уцепиться за его лапу. Старик же следует за ним по пятам, прицеливаясь для попытки сбить Геральта с ног всем своим весом. Тот же упирается лапами в землю и встречает ответным толчком, хватая противника поперёк тела и поднимая в воздух, чтобы затем упасть вместе с ним, изворачиваясь так, чтобы другой волк первым упал спиной на неровную землю. Старик воет от боли, и у Геральта в запасе всего секунда, чтобы перевернуться на все четыре, прежде чем младший запрыгивает ему на спину. Он торопливо тянется назад, внезапно ясно понимая, что он в меньшинстве, и запускает когти в мягкие мускулы волчьего тела. Волк скулит, отчего старик бросается в очередную атаку, защищая своего собрата. Геральт отпускает младшего, тут же перехватывая его через своё плечо, тянет, выдирая чужие когти из собственной шкуры, и швыряет в приближающегося старого волка. Его спина, скорее всего, разодрана в клочья – плоть уже пытается срастись заново. Враги же не останавливаются. Старый волк укоризненно пихает молодого, пока они группируются напротив него. Геральт видит, что у того не хватает глаза. Волки удваивают усилия. Теперь они бросаются на него быстрее, изощрённее. Один за другим, пока он не задыхается от усталости. Пока он не перестаёт думать связно и уже не может защищать себя должным образом. Звуки борьбы, ломающихся деревьев и отлетающих камней перекрывают приближающиеся шаги, и Геральт не слышит, пока младший волк не вырывает огромный кусок плоти из его руки, и Лютик кричит. – Геральт! Мужчина – человек, такой хрупкий, пара – добавляет дикая часть его мозга – кричит хрипло, приковывая к себе внимание всех волков. Старый волк делает шаг к Лютику, и Геральт приходит в ярость. Но он не может стряхнуть с себя второго, младшего, чьи зубы только впиваются сильнее в его бицепс, и дыхание Лютика сбивается, а в воздухе разносится крик боли. Геральт реагирует быстрее, чем может осознать. Его когтистая рука перехватывает верхнюю челюсть молодого волка, цепляя при этом его собственную плоть, и он сжимает крепче. Рывком тянет чужую пасть назад, отрывая её начисто и заливая кровью всё вокруг. Волк кричит дико, отшатываясь, но Геральт не даёт ему уйти. Он прижимает его к земле и вцепляется в глотку, рвёт с остервенением на глазах у старика, за спиной которого лежит безжизненное тело Лютика. Юнец даже не успевает взвыть, захлёбываясь собственной кровью и издыхая у ног Геральта. Старый волк поднимает голову к небу и издаёт протяжный вой – за двоих. Геральт бросается на старика, что снова готовится к атаке, взбешённый потерей товарища, – на это ему плевать. Он не позволяет себе задумываться – он и не может думать, ведь Лютик лежит там со вспоротым животом и медленно умирает, пока он тратит драгоценное время. Старик прыгает на него раскинув лапы, но и Геральт не отстаёт – одна лапа врезается волку под дых, другая смыкается вокруг его глотки. Его истерзанная конечность слаба, но и этого хватает на то, чтобы запустить когти в мягкое нутро противника. Он рычит, оскалив зубы, и впечатывает волка в землю. Из него хлещут ярость, горе и желание мести, придают ему сил широко раскрыть пасть и накрыть ею чужую морду. Он сжимает зубы на голове соперника, круша мощными челюстями чужой череп. И мёртвое тело старика выскальзывает из его пасти. Он поднимается на задние лапы и воет, рассказывая о своей победе всем, кто его слышит. – Геральт, – голос, этот голос, голос его певчей пташки. Он вздрагивает, хвост падает, повисая тряпкой между его лап, пока он осторожно подбирается к Лютику. – Только посмотри на себя, – капрал кашляет. – Такой величественный зверь. Хоть ты и воняешь мокрой псиной, – даже при смерти Лютик улыбается ему так радостно. Геральт скулит, тыкаясь носом в чужую безвольную руку и прижимаясь мордой к точке, где слышен пульс, после проделывая то же самое с шеей капрала. Будь он в человеческой форме, он бы сейчас плакал. – Ох, вот это было зрелище. Я так рад, что ты победил, Геральт, – Лютик давится, кровь тонкой струйкой бежит из его рта – тёмно-алая, с привкусом меди. – Прости меня – я ведь слышал твой приказ. Ты сказал сержанту Трисс удерживать меня рядом, но. Я должен был узнать, в порядке ли ты. Он снова скулит – на этот раз дольше, высоко и тоскливо, – глядя на развернувшуюся перед ним картину. Она почти знакома, словно он смотрит на самого себя, лежащего полумёртвым в лесу где-то во Франции, и огромный зверь нависает над ним. О. Он поднимает голову вверх и смотрит сначала на луну, а потом на Лютика. Это так эгоистично. И глупо. И что важнее, Лютик, возможно, и не хочет этого. Но он нужен Геральту. Ему нужен этот глупый, нелепый человечек, нужен так, как ещё никогда не был никто иной за всю его жизнь. – Геральт, я должен… Прежде чем я умру… Геральт не даёт ему договорить. Он прихватывает челюстями шею капрала слева и кусает, отчего Лютик вскрикивает в последний раз и теряет сознание от боли. С волнением Геральт наблюдает, как раны на теле мужчины начинают срастаться. Он прижимается носом к исцеляющейся плоти и вылизывает её, очищая от крови. Бесконечно осторожно он поднимает парня на руки и идёт в сторону прохода. Приятным открытием становится то, что остальные только заложили мины у входа, но не успели их подорвать. Он перепрыгивает через них и приземляется на другой стороне. Его взгляд внимательно прослеживает весь отряд, а отряд, в свою очередь, наблюдает его волчий облик. Он встречается глазами с Трисс и скалит на неё зубы. Та вздрагивает, стыдливо отводя взгляд. Он не остаётся во временном лагере, вместо этого направляясь обратно к базе с Лютиком на руках. Трансформация – процесс болезненный, и Лютику будет лучше, если он будет окружён знакомым запахом, когда она начнётся. Но и там он не планирует оставаться. Он решает собрать вещи и уйти, раз и навсегда. Нахер армию, нахер жизнь на гражданке. Ему всё это не нужно, ему вообще ничего не нужно кроме Лютика. – Срань господня! – кто-то кричит с вышки у ворот базы, и он слышит, как на него направляют оружие. – Это что, Ривия? – орёт другой. – Быстро, найдите капитана! – Пропустите его, – Мышевур, уже на стене, машет солдатам, охраняющим вход на базу, и они торопливо открывают створки. Он на ходу перекидывается, сбрасывая шерсть и позволяя костям вернуться к своему первоначальному облику, пока не остаётся голышом, всё так же неся Лютика, будто невесту, в свою палатку. Никто не издаёт и звука, пока Геральт пакует свой рюкзак и выносит Лютика с базы – единственного безопасного пристанища на километры вокруг. – Береги себя, Геральт, – бормочет себе под нос Мышевур, и Геральт на мгновение останавливается, чтобы кивнуть ему, а потом продолжает свой путь.

***

Лютик приходит в себя на третью ночь – предыдущие двое суток он провёл, обливаясь потом и крича до хрипа. Геральт оказывается рядом через секунду, прикладывая к его губам флягу с водой и наблюдая, как Лютик жадно пьёт. Он внимательно разглядывает чужие глаза – голубые, но с золотым кольцом ближе к зрачку, такие же прекрасные и уникальные, как и сам пробудившийся волк. – Привет, – сипит Лютик, коротко кашляя, и Геральт осторожно похлопывает его по спине. – Вот дерьмо! – Лютик моргает бешено и тут же морщится от громкости собственного голоса. – Геральт… что? – Прости меня, – тот опускает взгляд и ссутуливается. – Ты умирал, и я не… я не успел… ты умирал, и я не хотел, чтобы ты погиб из-за меня. Я не хотел, чтобы ты погиб. Вообще. Я не мог… – он затихает, надеясь, что Лютик поймёт. Парень поднимает руку и прикасается к нежной коже на шее, покрывающей укус, что растянулся на большую часть её левой стороны. – Ты… я теперь?.. – Да, – выдавливает Геральт, закусывая губу. – Прости. Я не мог позволить тебе умереть. Я… мы довольно далеко от базы, но если ты хочешь вернуться, то пожалуйста. Я не… я не пойду. Только не после такого, – признаётся Геральт, чувствуя, как пульсирует изнутри его грудная клетка от одного воспоминания о затихающем сердцебиении Лютика. Лютик же смотрит прямо туда, где под рёбрами спрятано его сердце, будто зачарованный. – Я… я слышу его. Я слышу и вижу лучше, чем… это вот так у тебя всегда? Как ты вообще жил все эти месяцы под мой бесконечный ор тебе прямо в уши, Геральт?! – Да меня не… меня он не беспокоил. У тебя красивый голос, – выдаёт Геральт, стараясь не дать щекам заалеть, а Лютик чуть склоняет голову набок. – Ты спас мне жизнь, – внезапно говорит он, и Геральт рычит. – Нет. Всё, что я сделал, – это обрёк тебя на жизнь, полную мучений, просто потому, что я… потому что я был эгоистом и не смог тебя отпустить, – он шарахает кулаком по земле, обдирая костяшки и оставляя трещины в сухой почве. – Геральт, – мягкие ладони Лютика обхватывают его лицо. Волк поворачивает его к себе, и Геральт борется с желанием отвести взгляд. – Геральт, ты спас мне жизнь. Я не был… я не был готов уйти. И я благодарен за это. Я сглупил и пошёл за тобой, несмотря на твоё же предупреждение, и получил по заслугам. Только благодаря твоему вмешательству я сейчас здесь. С тобой. – Хочешь вернуться? – выдыхает Геральт. – Обратно в армию? Лютик хмурит брови, лицо его каменеет. – Нет, не думаю, что хочу этого. – Пойдём со мной, – торопливо отзывается он, неловко, будто новорожденный щенок, поворачиваясь всем телом и чуть стукаясь лбом о лоб Лютика. – Пойдём со мной… неважно, куда. Лес какой-нибудь, горы, да куда захочешь. – Геральт, – Лютик распахивает глаза, но вдруг его ноздри раздуваются, а из груди вырывается урчанье. – Геральт, дорогой. – Пожалуйста, – молит Геральт, нежно потираясь носом о чужую щёку. – Я не… я не хочу всего этого без тебя. – Чёрт, ты такой тугодум, – весело фыркает Лютик. – Конечно, я пойду с тобой. Из всего, что ты мог бы у меня попросить, это – легче всего. Я пойду за тобой куда угодно, идиот ты мой здоровый. – Ты… ты такой засранец, ты об этом знаешь? – рычит Геральт, игриво покусывая его челюсть. Лютик вздрагивает и поворачивает голову, пока они не вдыхают один на двоих воздух приоткрытыми ртами. – Знаю. Но ты всё равно меня любишь. – Люблю, – он подаётся вперёд, прижимаясь своими губами к чужим в страстном поцелуе, который становится даже слегка кровавым, стоит Лютику зацепить его нижнюю губу новоприобретёнными клыками. Геральт ворчит. – Видать, никаких мне минетов, пока ты к ним не привыкнешь. – Геральт! – скулит Лютик. – Насчёт тебя, кстати, я ничего не говорил, – по-волчьи ухмыляется он, глядя на заалевшие щёки парня. – А вот это… вот это уже звучит как отличная идея, – мурлычет Лютик, скользя ладонью по его обнажённой груди. – У меня таких целая куча. Одной из последних таких идей было впустить тебя в мою жизнь, – Геральт смотрит на него так нежно, наслаждаясь тем, как Лютик плавится в его руках. – Ты такой романтик, – заключает тот, но Геральт не даёт ему развить эту мысль, решая вместо этого просто целовать его до потери сознания. И честно признаться, у него ещё никогда не было такого прекрасного будущего впереди, как то, что сейчас у него в руках. И Геральт позаботится о нём, сохранит и взрастит его во что-то, чем он будет жить каждый новый день и дышать с каждым новым глотком свежего воздуха, что приносит с собой аромат липы и маргариток. И он будет любить его всегда.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.