"Полюби себя/меня"

Мин Юнги не любил спешить. Спешка и суета никогда не были частью его размеренной, спокойной и мирной жизни. Он, как взрослый домашний, немного ленивый кот, который предпочтёт провести день, нежась на солнышке и грея шестку, чем будет активничать, и искать себе приключения, словно маленький котёнок. Мин не склонен к необдуманным действиям и спонтанности. В отличие от Хосока. Хосока, который неожиданно позвонил во время третьего урока и крайне эмоционально просил перенести традиционную пятничную встречу в баре на сегодня. И именно поэтому Юнги бросив стопку непроверенных тетрадей на учительском столе, спешит, как ужаленный в одно место, лишь бы не опоздать. Опаздывать он не любил еще больше, чем спешить. Войдя в бар и скинув тонкое кашемировое пальто с плеч на высокую вешалку у входа, мужчина выдохнул, и устало прошелся тыльной стороной ладони по, взмокшему от быстрой ходьбы, лбу. На вешалке не было знакомого тёмно-зелёного бомбера, а значит Чон, как всегда опаздывал. Чёрт, Юнги мог бы так не торопиться, знал же, что друг регулярно задерживается. Просто в Мине не таяла надежда, что в один прекрасный день пунктуальность станет ещё одним положительным качеством хореографа. Мужчине вдруг захотелось выпить, хотя закрывая кабинет, он говорил себе, что в рот и капли не возьмёт – всё-таки это не вечер пятницы и кому-то завтра на работу. Просто неделя выдалась тяжёлая, а усталость настигает его, как правило, неожиданно. Обычно он слишком занят, чтобы заметить, что синяки под его глазами стали темнее, а шея ноет от, постоянно склонённой над рабочим столом, головы. Убеждая себя, что выпьет лишь глоток, чтобы смочить пересохшее горло, он направился к крайнему высокому стульчику у барной стойки, про себя посмеиваясь, что за своё опоздание сегодня снова будет платить Хосок. Устроившись на своём, облюбованном за полгода, месте Мин по привычке, не глядя в меню, приподнимает руку, желая сделать заказ, и уже открывает рот, как отточенное «мне как обычно» застревает где-то на кончике языка, а вместо этого вырывается плохо скрывающее удивление: - Пак?! Парень, что стоял к нему спиной всего мгновение назад и расставлял алкоголь, заботливо протирая бутылки салфеткой, вздрагивает всем телом, и испуганно пробормотав, что-то вроде «ой, блядь», медленно поворачивается, натыкаясь на его взгляд. Не то, чтобы Юнги глазам своим не верит, у него хоть зрение и не стопроцентное, но Пак Чимина он совершенно точно не с кем не перепутает, во что его не одень, и как его не причеши. Хотя видеть молодого человека не в школьной форме, а в белой рубашке и строгом чёрном жилете с небольшой бабочкой под выглаженным воротником, было не привычно. Чёрная непослушная чёлка, что постоянно падала на высокий лоб, сейчас была зачёсана назад и открывала взор на щёлочки глаз, потому что Чимин совершенно бессовестным образом с трудом сдерживал смех. И только в этот момент Юнги понял, что уже какое-то время сидит и смотрит на него, открыв рот и нахмурив брови. - Вы хотите сделать заказ? - Ты что здесь забыл? – Мин берёт себя, наконец, в руки, но шокированного взгляда от ученика не отводит. Чимин трёт нос и осторожно оглядывается по сторонам, чтобы затем подойти к стойке и наклонится к Юнги так близко, чтобы его шёпот был слышен даже сквозь музыку, что играет в баре. Но Мин не слышит. Мужчине мгновенно бьёт в нос чуть горьковатый запах яблочных сигарет и тонкий аромат мятной жвачки, которая, видимо не в силах победить табак. Его глаза начинают растерянно бегать по знакомому лицу, которое вблизи он видит впервые и теряется, когда пухлые губы Пака начинают двигаться, а кроме морского прибоя ничего не слышно…или это кровь шумит в ушах? Наверное, давление поднялось. И пить он уже тоже передумал. Мин заглядывает в глаза напротив, что смотрят вопрошающе и поблескивают в освещении зала, превращаясь в чёрные зеркала, в отражении которых Юнги на секунду что-то видит, но тут же упускает. Он не понял, не разобрал, что это было, но чувство, что это было что-то важное, отложилось где-то в области солнечного сплетения и осело там тревогой, что прибавила темп его сердцу. Захотелось поднять руки и по-детски спрятать глаза Чимина за своими ладонями, сбежать от его взгляда, отвести свой. Но Мин ничего не делал, позволяя чувству угрозы наполнять его подсознание, которое требовало защиты и кричало об опасности так, словно Чимин ударит его в любую секунду. - Учитель, я могу расценивать ваше молчание, как согласие? – уже чуть громче уточняет Пак. - Согласие? – очнулся мужчина и поспешно отодвинулся от парня на расстояние вытянутой руки. - Вы никому здесь не расскажите, что я школьник? – на последнем слове голос Чимина становится тише, из-за чего Юнги напрягает слух. - Исключено, - качает головой учитель и поправляет очки, начиная ощущать, как возвращается знакомая усталость, вытесняя то странное и пугающее, что тревожило его несколько минут назад, - Как тебя сюда вообще приняли? Где Дахён? - Меня устроил знакомый, документы не спрашивали, я всего лишь на подработке, это временно, пока Дахён-хён не вернётся с отпуска, - положив салфетку, что всё это время держал в руке на стойку, быстро отозвался парень. - На уроках бы ты так отвечал, Пак, - заметив на маленьком холодильнике, где хранились холодные напитки, открытую тетрадь, Юнги задумался, - Это же обман. Так не похоже на тебя, Чимин. - Это недосказанность. Меня не спросили, я не говорил, - парень сложил руки на груди, будто защищаясь от прямого учительского взгляда. - И всё же… Договорить Мину не дали две ледяные руки, что проворно скользнули к нему за шиворот, отчего дыхание от неожиданного контраста температур сбилось. - Хосок, - если бы Юнги умел повышать голос, то он бы его повысил. - Понял, понял, - смеется друг, присаживаясь рядом и хлопая ощетинившегося мужчину по плечу, - Плачу сегодня я. Чимин же мгновенно ретируется к своим бутылкам, продолжая делать то, что делал до появления Мина, видимо ощутив всю неловкость ситуации. Собственно неловко здесь было только Чимину и Юнги, Хосок же, кажется, совсем не почувствовал всю напряжённость атмосферы, которой та была пропитана. Мужчина, напротив, светился ещё ярче обычного, что у Мина даже глаза заболели. Хореограф, не теряя времени, тут же подозвал новенького бармена, не забыв ему широко улыбнуться и представится постоянным посетителем, сделал заказ, а затем, повернув к Юнги голову, отметил, что у парня классные тату. **** - Гастроли? – Юнги допивает свой безалкогольный мохито и старается звучать как можно более нейтрально. - Представляешь? – уже покраснев после выпитых двух стаканов бурбона, отзывается Хосок и снова подзывает Чимина, делая очередной заказ. Молодой человек, получая порцию комплементов от уже не очень трезвого Чона, неловко улыбается, преднамеренно не встречаясь глазами с Юнги, и подливает в пустой стакан ещё янтарной жидкости, из-за которой, кажется, Хосок будет ночевать этой ночью у Мина. - И надолго ты уезжаешь в Кванджу? – подождав, пока Пак уйдёт к другому клиенту, интересуется мужчина. - Неделя, две, может больше, - неопределённо пожав плечами, хореограф снова солнечно улыбается, а Юнги ничего не остаётся кроме как мягко улыбнуться в ответ. Мин очень рад за друга, правда. Эта поездка для Хосока показатель того, что его труды оценены по достоинству, а работает он много и усердно. Чон напрямую получил шанс быть замеченным за пределами Сеула, и мужчина уверен, что как только Чон вернётся, то непременно привезет с собой хорошие новости о том, что его талан и талант его танцоров признали. Вот настолько он уверен в своём друге, который на данный момент больше похож на вареную креветку, чем на человека. И Юнги соврёт, если скажет, что не будет скучать по нему. Возможно, он уже начинает это делать. Ведь за полгода он настолько успел привыкнуть к этому маленькому хаосу в своей жизни под названием «Чон Хосок», что даже представить не может, что ему делать, пока на гастролях друг будет шагать по карьерной лестнице. - Эй, я буду звонить и писать тебе каждый день, - заметив, что Юнги задумался, сосредоточенно глядя мимо него, Хосок положил руку на его плечо и ободряюще сжал его. Даже сквозь ткань белой, строго пошитой, рубашки мужчина ощутил холод от длинных изящных пальцев, которые мужчина тут же накрыл своими и немного сжал, пытаясь хоть немного согреть чужую кожу. Такое проявление чувств от обычно сдержанного Юнги привело Чона в некое смятение, но уже спустя мгновение хмельной взгляд друга потеплел, а Мин глядя в эти добрые глаза, лишь постарался впитать в себя его максимум, надеясь, что этого тепла хватит на эти несколько недель. - Простите, - прерывая всю магию момента, рядом с ними появляется Чимин с счётом в руках, который тут же был отдан Хосоку. Возможно, Юнги покраснел, потому что показывать свои чувства на публику было не в его стиле. К щекам предательски прилила кровь, когда его глаза вдруг неожиданно столкнулись с глазами бармена, который, как показалось Мину, смотрел на него с какой-то издёвкой. Боже, в его взгляде так и было написано «ути-пути, какие нежности я вижу». Мужчине ничего не осталось кроме как грозно глянуть в ответ и сделать глоток, продолжая исподтишка наблюдать за Чимином, что склонив голову принял наличные у Хосока. - Хён, я дерьмо, - с трудом вставая, брякнул Чон и засмеялся, - То есть в дерьмо. Я «в» забыл вставить. - Зато я вряд ли забуду завтра утром тебе вставить пиздюлей, - пробурчал Юнги, придерживая друга, который забавно захихикал. - А что ещё ты умеешь вста… - Кляп в говорливые рты, - прервал мужчина, услышав в ответ заливистый смех, - Когда научишься пить? - Когда ты перестанешь ворчать, - хохотнул Чон, потому что это означало «никогда». - Иди, возьми нашу одежду, я допью и догоню тебя, - проигнорировав подкол, сказал Юнги, делая вид, что смакует коктейль. Хосок кивнул и, молча согласившись, поплёлся к вешалке не твёрдой походкой с далеко не грацией танцора. - Чимин? - Учитель? Пак будто ждал, когда его подзовут. Оказался поблизости сию минуту и, теперь пиздюково улыбаясь, деловито протирал, и так начищенные до блеска, бокалы. Чимин выглядел уставшим и подозрительно довольным, что не скрылось от внимательного взгляда Юнги, глаза которого то и дело спотыкались об изгиб губ, который рисовала дерзкая ухмылка. - Не волнуйтесь, учитель, - чуть склонив голову на бок и открыв тем самым вид на татуированную шею, сказал Пак, - Я никому ничего не скажу. - Пак… - угрожающе понизив голос, начал Юнги, видя, что брови Чимина игриво подскочили. - Вы всё ещё для меня хороший человек, и я знаю, что Вы тоже промолчите, - уже более серьёзно произнёс парень, - А ещё тот мужчина, кажется, сейчас уронит вешалку. - Чёрт, Хосок! – повернув голову и увидев подтверждение слов Чимина, он подрывается с места и спешит на помощь. - До завтра, учитель, - кричит вслед Чимин, с нотками смеха в голосе, который чуть дрожит. Но Юнги его уже не слышит, потому что всё его внимание забирает гора курток, под которой ему предстоит откопать своего лучшего друга.