Элли никогда не считала себя мстительной и вовсе таковой не являлась. Ни разу за всю свою жизнь она не унизилась до мести. И в Стене оказалась совсем не из-за неудавшейся попытки отомстить.
Она слышала удаляющиеся шаги прощелыги, что бросил ее, и уже прокручивала в голове планы побега. Такого побега, который помешал бы этому мешку дерьма уйти живым.
Она в одиночку выпустила как минимум этаж заключённых — пнула снежок с горки, а дальше снежный ком покатился сам, нарастая и нарастая. Элли выбралась во двор. Дорогу к фургону ей преградил могучий верзила с дубинкой. Ее глушил звук вертолетных лопастей. По утоптанному серому снегу елозил столб света, выхватывая головы карателей и заключенных. Правительство — не ее остановка. Избегая поискового луча, Элли прыжком кинулась в прореху в заборе. Сердце улетело в пятки, когда гравитация приняла ее в свободное падение. Внизу была толща черной ледяной воды.
Элли жалела лишь о том, что не отомстит вору-прощелыге.
Мир возвращался очень медленно. Она едва приподняла голову, щурясь на белый свет, но опустившаяся на лоб рука утопила ее голову в подушке, и Элли отключилась снова.
Ещё несколько полных беспомощности пробуждений, в которых были лишь приглушённый свет и рука, дающая понять, что рядом кто-то есть. Элли не помнила, что именно мямлила в моменты пробуждения, сколько они длились и сколько их вообще было.
Перед закрытыми глазами стояло лаконичное: 99%.
Так. Стоп.
Элли открыла глаза — никаких цифр. Закрыла — те же зелененькие 99%.
— Это заряд, — прозвучал голос, и Элли повернула голову к его источнику прежде, чем осознала это. Голос был тогда, между падением и этим моментом, поняла она, но что он говорил тогда, вспомнить не получалось. Что-то очень приятное, наверно, потому что от этого голоса у нее потеплело в груди и на кончиках пальцев. — Заряд твоих аугментов. С батареей пока всё плохо, но дай мне хотя бы пару дней, и эти штуки смогут восполняться не только от твоего сна и приемов пищи. Не придется сидеть рядом с розеткой после каждого похода в магазин. Метафорически, конечно.
Аугменты. К горлу подступил холодный мерзкий ком, губы поджались, на глазах стало горячо.
— Добро пожаловать назад, — всё так же спокойно, если не отстраненно вещал голос. — Я доктор Виншпинсильстиен. Я вытащила тебя из воды и постаралась вернуть к жизни. Ты была на грани смерти. Затылочная часть пострадала больше всего. Чтобы восстановить функциональность мозга, я внедрила тебе отдельные программы, принцип работы почти как на компьютерах, я помогу разобраться. Какие-то их них ты можешь использовать сама, какие-то работают фоново, едино с твоим мозгом. Отсюда пошло две проблемы: твой мозг теперь потребляет вдвое больше энергии. Тебе нужно будет либо больше есть, либо больше спать. Намного больше. Второе: твоя голова стала слишком тяжёлой для твоего позвоночника. Я нарастила аугменты на него. Следом пришлось нарастить укрепляющий слой и на обе ноги. Потом заново прикреплять к костям мышцы и сухожилия.
Элли слушала эту простыню и думала о том, что теперь-то она сильнее. Больше не надо жалеть о несбывшейся мести — ее можно воплотить. Как будто она проиграла в игру, но потом ее персонаж вернулся круче, сильнее, непобедимее. Только персонажем была она сама. И игроком тоже. Она силилась разлепить веки шире, чтобы увидеть обладательницу голоса, но увидела только только блондинистый хвост, мелькнувший, когда кто-то совсем рядом застонал, и снова смежила веки.
Аугменты прижились плохо — пока, но с каждым пробуждением Элли могла мыслить всё яснее и бодрствовала всё дольше. В первый же день она пробовала садиться в постели и спускать ноги с кровати. Всё ее существо двигала мысль выбраться. Выбраться отсюда и отомстить. Кровать стояла между двумя плотными мягкими ширмами. Изголовье было прислонено к стене, за изножьем тоже виднелась голая стена и краешек двери. Она видела прозрачные трубки капельниц, что стояли за ширмами. Доктор с непроизносимой фамилией подобрала не только ее, а почти всех, кто не пошел ко дну сразу. Эти немногие громко стонали, мечась между бредом и реальностью. И хотя доктор настаивала на постельном режиме, Элли эти вопли достали в первый же день. Она пыталась отвлечься мыслями о мести, о том, что улетит отсюда. Не помогало. Цепляясь за стенку, она вышла на палубу. Солнце ослепило, шум волн оглушил. Она заслонилась рукой и вдоль стенки доковыляла до другой двери. Ноги едва слушались. Первая попавшаяся каюта оказалась гостевой, и Элли объявила ее своей, свалившись на койку и заснув на месте.
— Вставай, — разбудил ее сухой негромкий голос. — Если ты продолжишь только спать, ты никогда нормально встанешь на ноги. Ты ведь хочешь отсюда выбраться, не так ли?
Элли повернулась, не вставая, и подняла брови — чем выдала свои мысли? Доктор стояла, спиной облокотившись о косяк открытой двери, и с палубы тянул бриз. Солнце освещало ее наполовину, вместе с ветром играло со светлыми волосами.
— Вставай, поешь наконец, — настаивала доктор. — Я не стану приносить тебе еду сюда. Но могу проводить в кают-компанию, там накрыто.
Элли взялась за голову, и рука коснулась металлического. Она в ужасе расширила глаза, облапала лоб и затылок обеими руками — она была лысой. Абсолютно лысой. Часть черепа была металлической.
— Мне пришлось обрить тебя, прости. Иначе провести трепанацию невозможно, — ответила доктор на ее разъяренный взгляд. Даже в ответ на такую яркую эмоцию она осталась равнодушно-уставшей. — Ты идёшь?
Элли смотрела на нее и думала, что эта стерва специально выглядит так хорошо. Длинный хвост светлых волос, пушистые ресницы, которые Элли светили только с банкой хорошей туши. А она рядом с этим ангелом — какое-то страшилище. Она спустила ноги с кровати, рывком выпрямилась, поковыляла к двери. Качка сбивала ее с курса. Она снова заслонилась от солнца. Доктор шла чуть позади.
Путь казался вечным. Цифры заряда падали буквально с каждым шагом, а шаги давались нелегко. Как будто она проглотила железный штырь, а вместо ног ей приделали два костыля. Элли злилась и надеялась, что вот сейчас она свалится без сознания, и тогда эта бесчувственная пожалеет, что не принесла ей кофе в постель. На последней лестнице, ведущей в саму кают-компанию, от слабости у нее дрожали колени.
Морепродукты. Элли сморщилась, но, очевидно, ничего другого посреди океана не найдешь? Она стала есть и обнаружила у себя зверский аппетит. Она уничтожала всё, до чего дотягивалась. К концу трапезы, очередной раз моргнув, Элли в удивлении задержала веки внизу подольше: когда умело прибавиться пятьдесят процентов?
— О чем я и говорю. Еда или сон. Но еда эффективнее.
Элли наконец огляделась и поняла, что обстановка отдает намеками на роскошь. Доктор сидела напротив нее за довольно большим круглым столом. Иллюминаторы почти под самым потолком прикрыты прозрачным тюлем. Под ней удобный стул с мягкой сидушкой, панели на стенах — хорошая подделка под красное дерево. Над комодом, ввинченным в стену и пол — картина в тяжелой раме, на потолке — непрактичная люстра с висячими брюльками. Стекло, ничего драгоценного, но занятно. Элли почти сразу заметила, что от раскачивания люстру удерживает натянутая леска.
— Ты хочешь что-нибудь выпить? — оторвала ее от любования видом доктор.
— Кофе, — без задней мысли определилась Элли.
Доктор принесла на подносе две кружки, молоко и сахарницу — всё одного стиля, весьма топорного и угловатого. Элли хлебала не худший кофе в своей жизни и напряжённо следила за зарядом. Он задержался на 79%.
— Ага, — прозвучал чуть весёлый голос доктора, и Элли разожмурилась. — Всё верно. Кофе больше тебя не тонизирует. То есть, не влияет на заряд. Насчёт первого не уверена, может, ты и почувствуешь прилив сил. Но на заряде это не скажется.
— Угу, — ответила Элли.
— Можешь отправиться обратно в каюту, — равнодушно предложила доктор. — Или, если хочешь, можем попробовать освоить модификации твоих аугментов. Либо программное обеспечение.
Элли выбрала потренировать свой мозг в использовании интерфейса. Доктор предложила никуда не ходить, а заняться этим прямо здесь. После короткой инструкции она принялась за дело. Она давала себе конкретные мысленные команды, и интерфейс разворачивался перед ее глазами. Она быстро выдохлась, хотя видела четкое 82% перед закрытыми глазами.
— Да, это несколько разные вещи, — кивнула доктор, когда Элли сообщила ей. — Ты устала морально, вот и всё. Со временем ты привыкнешь к своему интерфейсу, и взаимодействие будет отнимать меньше сил. Как и аугменты приживутся окончательно. Но новых батарей всё-таки дождись. Это будет серьезный апгрейд. Могу я еще раз взглянуть, как ты ходишь? Я откалибрую кое-что, тебе будет легче переставлять ноги.
Элли прошаркала вдоль стены туда-обратно, держась за нее рукой. Потом бухнулась обратно на мягкий стул. Доктор зашла ей за спину и принялась колдовать. В этом было что-то странное. Интимное. Элли забыла, когда в последний раз давала кому-либо к себе прикоснуться. Но она практически не чувствовала манипуляций.
После очередного нажатия состояние дел резко изменилось.
— Так и знала, — с облегчением выдохнула доктор. Положила ладонь ей на лопатку. — Теперь ты чувствуешь прикосновение?
Элли дернулась и резко встала. После того, как она прохромала столько и малость приноровилась к жесткости своих ног, собственные шаги показались ей возмутительно пружинистыми, а спина гибкой, как разогретый пластилин. Она стала заваливаться назад и в сторону, махнула руками и нашла точку равновесия, в которой замерла, вытаращившись на доктора. То, как она отдернулась от прикосновения, доктор восприняла за полноценный ответ.
— Зажало один из нервов. Такое еще будет случаться, пока аугменты не приживутся как следует, так что, если почувствуешь дискомфорт, сообщай. Прогуляйся, я пока приберу тут.
Элли шастала по лайнеру до вечера. Проходя мимо кухни, увидела спину смуглого черноволосого кока и не стала знакомиться. Она не могла отделаться от удручающей мысли, что выглядит как страшилище. Мысль уходила, только когда она погружалась в мысли о мести вору-прощелыге. Стоя на палубе и глядя вдаль, она строила планы мести. Ей не нужно унижать его, отбирать всё самое дорогое и оставлять его жить без надежды. Ей достаточно убить. Небо порозовело, затем потемнело, вывесило луну и рассыпало звезды. Глядя на красоту океанского неба, она чувствовала решимость. В этот раз всё удастся. Безо всяких Стен в конце. Она уйдет отсюда, улетит, только дождется батарей.
Утром Элли вышла из своей каюты и вдохнула всей грудью. До кают-компании она решила пробежаться. Ноги легко пружинили, и ее обуревал энтузиазм. Она спустилась по лестнице за какую-то секунду и ворвалась в кают-компанию. От стола исходил одуряющий запах мяса, а доктор стояла у стены, сложив руки на груди.
— Я увидела, что вчера ты довольно неприветливо смотрела на меню. Ну, сперва, — она позволила себе улыбнуться. — Так что добыла немного…
Мимо окна с воплем пронеслось что-то очень быстрое. Она вздохнула.
— Это Тони. Еще один из тех, кого я подобрала. Проснулся с утра, свежий, как огурец, аж противно. Пробует свои реактивные установки.
Размытое пятно снова с воем пронеслось мимо окна.
— Можно его словить, — флегматично прокомментировала доктор, глядя в иллюминатор. — Можно не ловить.
— Заряд закончится — сам упадет, — отмахнулась Элли и сделала шаг в сторону накрытого стола. Мясо пахло восхитительно, и у нее текли слюнки.
— У него нет заряда в том смысле, что и у тебя. Его жизненных сил вполне хватает, чтобы питать аугменты. Твои же берут на себя функции мозга. Ни у кого нет заряда, кроме тебя, — тише призналась доктор. Элли застыла спиной к ней. — Обычно я не вмешиваюсь в организм настолько глубоко, но ты пострадала сильнее всех. Прости.
Элли услышала, как доктор отлипла от стены и подошла к ней сзади.
— Пошли позавтракаем, — так же тихо сказала она.
Элли жевала, не особо следя, что именно уминает. Тони так и не присоединился к завтраку.
— Откуда мясо? — спросила наконец Элли.
— Ты же видела кока? Его я тоже когда-то спасла и дала аугменты. Он в благодарность остался со мной. Сегодня ночью он гонял на материк.
После завтрака доктор прогнала Элли, заявив, что помощь не требуется. Та пошла ловить Тони с мыслью что, может, он научит ее пользоваться аугментами.
Тони нашелся на палубе. Он резко показался из-за угла, наставив на нее ствол, и Элли в панике выставила свой. Только когда он опустил дуло и заразительно засмеялся, Элли поняла, что два мелкокалиберных пулемета у нее вылезли по обе стороны из спины чуть выше поясницы. Смех Тони был не злой.
— Я уж боялся никого, кроме этой смурной докторши, тут не увидеть. Лично я здесь не намерен задерживаться. С этими штуками освоился — пора и домой! Только скажу «пока». Готова улететь со мной отсюда?
Элли замялась на секунду.
— Нет. Я пока не восстановилась полностью.
— Тебе тоже лучше не улетать, Тони, — послышался холодный голос. — Аугменты требуют калибровки, а тело — покоя. Если хочешь свалиться в океан — на здоровье, хоть сейчас. Ближайшее побережье — в юго-западном направлении, километров сто двадцать — сто пятьдесят. Удачи.
Тони выслушал ее и прищурился на солнце.
— Так и быть, доктор, я останусь. Но только ради ваших глаз, — он подошел и поцеловал ей руку. Элли отвернулась со злостью: сама она едва выглядела как женщина, так, чудовище Франкенштейна какое-то рядом с этим блондинистым ангелом. Обритая, ненакрашенная, с дурацкими пулеметами за спиной. Она быстрым шагом дошла до своей каюты и закрыла дверь.
Надолго злости не хватило, любопытство пересилило. Вдвоем учиться новой жизни с аугментами было веселее. Доктор участвовала мало: продолжала пропадать со всеми, кто до сих пор не пришел в себя, и за батареями. Тони оказался живчиком без царя в голове, любил соревноваться. Элли не вспомнила больше ни единого раза, чтобы он сделал хоть шаг, так ему понравилось летать. Но пока Тони развлекался балансом в воздухе, она где-то за полчаса и два падения в океан научилась управлять скоростным полетом: ее спина выпускала что-то вроде треугольного параплана, острый угол которого выглядывал над головой, чтобы не надо было разрезать воздушные потоки носом, а ноги преобразовывались в джет-паки и давали тягу. Она развивала отличную скорость, но надолго заряда всё еще не хватало. Она не знала, какая часть тела теперь производит патроны, но магазины многообразного огнестрела всегда были полны. Не то чтобы на лайнере нашлось стрельбище — они аж на час зависли, стреляя по водной глади и по чайкам. При желании она могла выпустить небольшие пулеметы даже из грудей. Тони нашел это уморительным, а ее саму веселила мысль, как доктор устанавливала ей это всё и точно ли в ней осталось хоть что-то живое.
Опустилась ночь. Элли пожелала Тони спокойной ночи и отправилась к себе, когда услышала совсем рядом тихий всплеск, будто что-то тяжелое сбросили в воду. Она выглянула из-за угла и увидела, как дверь под фонарем открылась, доктор вытащила на палубу продолговатый мешок, подтолкнула ближе к краю, и он, кульнувшись через фальш-борт, полетел в воду с точно таким же всплеском. Она подошла ближе — доктор обернулась на шаги. Лицо у нее было уставшее. Она отвернулась, посмотрела назад, против движения лайнера, туда, где волны еще не проглотили последние круги.
— Они умерли. Аугменты не прижились. Последний до сих пор не пришел в сознание. Но он и не придет.
Она устало облокотилась о фальшборт, навалилась телом, низко опустила голову. Элли встала рядом, глядя далеко в море.
— Сколько всего ты спасла в ту ночь?
— Вытащила десятерых. Троих не успела откачать. Одного я потеряла позавчера, вскоре после того, как проснулась ты. Сегодня двоих. Тот, что проснулся первым, улетел три дня назад.
— Как он выглядел? — напряглась Элли. Вдруг доктор спасла и отпустила того прощелыгу? Но доктор описала совершенно другой типаж. Элли выдохнула с облегчением.
— Сомневаюсь, что и он выжил. Он едва держался на ногах, думал, он в лапах правительства. Скорее всего, он пролетел километров десять и упал.
— Ты помогла мне и Тони.
— Это слишком маленький выхлоп. Твои аугменты слишком быстро разряжаются, я в тупике с батареями для тебя, эти вообще погибли, — доктор закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Элли не решалась где-то с минуту, но наконец положила руку на ей плечо, ободряюще сжала. Доктор склонилась ниже и всё тряслась. Элли смотрела на ясное небо.
Когда доктор стихла, она спросила:
— Знаешь что-нибудь про звезды? Они мне всегда так нравились, но я никогда не могла увидеть созвездия целиком.
Доктор подняла заплаканные глаза к небу, последний раз шмыгнув носом. Она тоже знала немного и показала лишь пару созвездий, но Элли своей цели достигла: она успокоилась и отвлеклась.
Элли собралась с духом и сказала ещё что-то, что уже давно должна была:
— Спасибо.
— Это просто звезды.
— Нет, за спасение спасибо.
— На здоровье, — скупо улыбнулась та. Кажется, она чувствовала себя неловко за свое проявление чувств.
— Я Элли.
Та хмыкнула:
— Пожалуй, будет невежливо заставлять тебя ломать язык на моей фамилии. Зови меня Габриэль.
Наутро Элли проснулась и сразу почувствовала слабый аромат. Цифры показывали 98%, что неплохо. Элли села в кровати, всё ещё не открывая глаз: хотела словить, какой набор ежеутренних движений снимет первый процент заряда. Вчера она об этом маленьком эксперименте забыла. Потянулась, зевнула, ещё раз повела носом, не открывая глаз. Принюхалась внимательнее. Любопытство боролось с самим собой. Наконец десять минут неподвижного сидения спустя цифра на миг погасла, и загорелось 97%. Теперь Элли открыла глаза. На прикроватной тумбе стоял скромный букет полевых цветов.
Элли интереса ради провела небольшую зарядку, после чего спустилась в кают-компанию. И снова застала там только доктора. То есть, Габриэль.
— Откуда цветы? Снова кок на материк летал?
Доктор смущенно отвела взгляд.
— Это что-то вроде благодарности за поддержку.
Она хотела сказать что-то еще, но шумное появление Тони прервало ее. Он явно считал себя украшением любого места и процесса, в который погружался. Наспех сжевав завтрак, он потащил Элли на новые тренировки.
Аугменты работали, как и предсказывала Габриэль: больше отдачи за меньший процент. Они пытались посчитать, у кого выше скорострельность, но человеческий глаз такое засечь не мог. Впрочем, интерфейс Элли всё-таки выдал ей информацию о ее собственной скорострельности.
Габриэль оторвала ее от неподвижного зависания в воздухе где-то в середине дня. Элли как раз планировала перекусить, о чем и сообщила Габриэль.
— А то всего тридцать три процента.
— Не доводи заряд до такой низкой отметки, — неодобрительно покачала головой Габриэль и стала копаться в инструментах. — На пятнадцати процентах ты потеряешь сознание. Если не впадешь в кому. Что уж говорить, если аугменты будут повреждены.
— А сразу ты не удосужилась сказать? — разозлилась Элли.
— Прости, — устало выдохнула она и стала крутить что-то за ее левым ухом.
— И ты прости, зря сорвалась. Но почему мне вообще надо контролировать это вручную?
— Человеческий мозг в нормальном случае потребляет около двадцати процентов всей энергии. Так определила эволюция. Твой мозг не знает, что теперь он потребляет больше. Он не станет посылать тебе сигналы «поешь» и «поспи» и истощит твой организм, кормя себя. Но едва он получит дополнительные калории, как тут же нарастит обмен веществ и поглотит их.
— Тупой мозг, — прокомментировала Элли, и Габриэль хихикнула. Она возилась еще двадцать минут и наконец закончила.
— Посиди пока, я сейчас вернусь.
Она принесла с собой стул, поставила его напротив Элли и водрузила сверху зеркало. Элли напряглась. В зеркало она до сих пор так и не посмотрелась и не стремилась заглянуть своему отражению в глаза. По утрам она рефлекторно проводила ладонью ото лба до затылка и чувствовала частый колкий забор волос.
Зеркало было небольшое, овальное, открывало ей вид до груди. Ее глаза были зеленые — это была матрица ее интерфейса. Огненно-рыжий ежик обрывался, перерезанный аугментом. Она медленно повернулась — металлическая часть тянулась ниже, огибала ухо, до шеи. Не прикрытая волосами шея позволяла пересчитать каждый ее позвонок. Одиннадцать металлических полос обнимали ее шею, образуя гармоничный эквалайзер. Ниже шеи аугменты обозначались лишь несколькими точками на каждый позвонок. Она выглядела вот так всё это время? И правда, страшилище какое.
Позади нее в отражении показалась Габриэль, такая милая и правильная, что Элли снова почувствовала ярость. Она отвернулась от отражения.
— Зачем? — выдавила она злое.
— Небольшая экспериментальная установка. Попробуй сейчас представить вместо этого отражения то, к которому ты привыкла.
— Зачем? — процедила она еще злее. Габриэль вздохнула:
— Пожалуйста.
Элли горько усмехнулась и закрыла глаза, вспоминая старую себя. Картинка ярко стояла перед глазами.
— Ну, представила.
— Подержи картинку еще минуту, — сказала Габриэль и восхищенно вздохнула. — Открывай.
Когда Элли подняла веки, то шарахнулась от зеркала: ее волосы были на месте. Она потянулась руками — и руки прошли сквозь голограмму. Она замерла. Голограмма могла выглядеть сколько угодно плотной на вид, но оставалась неосязаемой.
— Ты такая… — Габриэль еще раз восхищенно вздохнула. — Такая красавица.
Элли усмехнулась своему отражению, хитро прищурилась, напрягла воображение: голограмма вытянулась, и теперь ее волосы ниспадали ниже плеч, а челка была заколота. Элли подумала о другом образе — и локоны закрутились ровными крупными витками. Габриэль смотрела на это ребячество с нежной улыбкой. Элли задорно улыбнулась ей в зеркало, задумала ирокез. Габриэль прыснула. Этот результат разочаровал Элли: ирокез не закрыл аугмента. Но она дала небольшое усилие — и голограммная кожа закрыла металл на голове. Шея осталась прежней. Элли повертела головой, присматриваясь, и вернула старую прическу на место, когда вдруг еще одна мысль показалась ей удачной. Она заставила голограмму ужаться, оставив только ровный отросший ежик с чубчиком.
— Пожалуй, вот так неплохо, — решила она и встретилась с Габриэль глазами. Она только кивнула. Элли ощутила горячую благодарность, быстро встала и обняла ее: — Спасибо, Габи.
— Габи? — она не обняла в ответ. Элли почувствовала себя неловко.
— Прости, вырвалось.
— Нет, ничего, всё в порядке, — теплые руки легли Элли на спину. — Ты можешь меня так называть.
Голограмма, впрочем, была постоянной, неподвижной. На анимацию красивых взмахов волосами уходило слишком много энергии.
Тем же вечером Тони улетел. Девушки махали ему и стояли в молчании, пока не рассеялся дымовой след. Элли чувствовала, как под ногами качается палуба, и представляла себя там, в полете, уже в пути к своей мести.
«Ты и сейчас в пути, — одернула она себя. — Осваиваешь новые способности, привыкаешь к ним… чтобы не было осечки, когда наступит этот момент».
— Хей, а когда мы в следующий раз зайдем в какой-нибудь порт?
— Никогда. Мой лайнер ходит только по нейтральным водам, — в ответ на молчаливый вопрос Габи устало вздохнула. — Это же я устанавливала аугменты той важной шишке из Шляпок. Когда я закончила, они сообщили во всеуслышание, кто помог им, и теперь я нежелательное лицо для почти всего мира.
— Как они могут не хотеть такого классного специалиста как ты? — ужаснулась Элли.
— Шляпки заявили, что купили меня. Аугментам из моих рук никогда не будет доверия. Они решат, что в критический момент аугменты откажут или станут помогать Шляпкам. Так что я заперта на моем лайнере. Впрочем, я не против. Пока со мной кок, у нас будет пополняться провизия и всё такое. Мне этого достаточно, — она слабо улыбнулась.
Элли слышала про Шляпок. Кто про них не слышал. Вписаться к ним в клан было бы прекрасным продолжением банкета. Красть в свое удовольствие и жить в роскоши — кто откажется? Но это — разве это по-человечески? К горлу подкатила горечь несправедливости.
Когда она вынырнула из этих мыслей, Габи уже ушла. Элли последний раз посмотрела в ту сторону, где исчез Тони, и пошла искать доктора.
Та нашлась в опустевшей общей палате. Она стояла, прикрыв глаз и сцепив руки в расслабленный замок, у укрытого простыней тела. Медицинская техника у койки мертво громоздилась, давая матовый отблеск пустыми экранами. Элли разделила с ней минуту молчания по погибшему и хотела уже выпустить манипуляторы, чтобы не таскать тело на руках, но Габи остановила ее:
— Давай проверим еще одну программу из твоего интерфейса. Думаю, уровень адаптации уже достаточно высок, чтобы не перегружать твой мозг.
Коннект с розыскными базами всего мира. Досье на каждого человека в этом мире. Элли почувствовала себя как в шпионском кино — как будто лайнер с ученой-отшельницей и вторая жизнь недостаточно на это походили. Она даже могла задать параметры поиска: приметы, имя, происхождение, участие в определенных организациях и преступлениях. И всё это — в ее голове. Она отсканировала лицо мертвого. После чего они сели на соседнюю пустую койку, и она зачитала Габи всё, что нашла по нему. Не простой воришка — участник организованной группировки, что крали со своим собственным почерком и оставались неизвестны широкой общественности. В «Стену» упекли за то, что попался, но не сдал подельников. Элли не терпелось узнать имя вора-прощелыги…
Нашла.
Генри Стикмин — правительственный агент с чистой репутацией. Она перепроверила — она не могла ошибиться! Та самая рожа! На глаза навернулись слезы разочарования. Габриэль, сидевшая рядом всё это время, взяла ее за руку. Элли всхлипнула и упала в ее объятия. Габриэль молча провела рукой по ее голограммному ежику и сказала в плечо:
— Всё будет хорошо.
— Это должен быть он, это должен быть он… — промычала Элли и захлебнулась слезами. Габи гладила ее по спине. — Я хочу отомстить ему, я хочу его убить, он бросил меня, понимаешь, бросил… дал надежду и бросил в этом месте…
— Дал надежду и бросил, — повторила Габи, и в ее голосе послышалась улыбка. Когда Элли уже начала успокаиваться, она глубоко вздохнула. — Я должна признаться тебе. Мне страшно это сделать, но я не могу тянуть. Знаю, ты хочешь отсюда вырваться.
— Не в этом!..
— Не надо возражать. Выслушай. Ты упрямая, и жестокая, и настойчивая. Я поняла это, еще когда только установила тебе аугменты. У тебя было такое лицо, будто ты даже так, лежа без сознания, решительно отвергаешь их, — она тяжело вздохнула. — Знаешь, я отвыкла привязываться. Но ты мне нравишься. Так нравишься. Я могу прожить жизнь на крошечном лайнере посреди какого-то океана. А ты нет. Ты слишком буйная, чтобы провести со мной больше нескольких дней, так что… да, я просто тянула время. Батареи были готовы еще сегодня утром. Я собиралась сказать тебе вечером и вот я говорю.
Элли выпрямилась, взглянула в уставшее лицо. Габи улыбалась одними уголками губ, глаза у нее были грустные.
— Их емкости тебе должно хватать на двадцать часов без сна и еды. Мы установим их прямо сейчас, и ты будешь свободна как птица, — продолжила Габи тем же тихим голосом. За этим тихим голосом скрывалась такая борьба с собой и такая боль, что Элли почувствовала, как новая волна слез подступает к горлу:
— Зачем торопиться? Мы сделаем это завтра, — и крепче обняла ее.
Они с Габи проговорили всю ночь, поедая крекеры, ближе к утру они включили компьютер и стали скармливать ему диск за диском, смеясь не то под рекламные ролики, не то под нарезки мыльных опер. Спать не ложились, но почти всё время жевали и валялись, и потому когда Элли вышла из каюты поприветствовать утреннее солнышко, перед глазами у нее стояли белые 52%, а в руке была непочатая пачка крекеров.
Шум взрезающих воздух вертолетных лопастей она сперва даже не восприняла. Только когда вертолет полетел в высоте точно над ними, из любопытства применила программу-бинокль, а заодно и тепловую карту наложила. На палубе двое. Интереса ради — новая фишка с определением личности. Для этого пришлось перехватить посылаемую вертолетом волну.
В эфире проскочил позывной.
Тот, который она вчера прочитала в досье на Генри Стикмина.
Сердце пропустило удар.
Она стояла, задрав голову, смотрела вслед вертолету. Таких совпадений не бывает. Не бывает.
Программа нашла голос в базе данных и определила на борту именно того человека, которому она хотела отомстить.
Так не бывает.
Элли еще раз проверила заряд — 49%. Она оглянулась на приоткрытую дверь в каюту. Там Габи. Там смех и тепло. В небе — месть.
«Я обязательно вернусь», — пообещала она и решилась, выпустила параплан, джет-паки и стартовала. Воздух проходил волнами по ее настоящему ежику, голограмма оставалась неподвижной.
Она вцепилась в лыжи вертолета обеими руками, выпустила из плеч дополнительную механическую руку, та впилась по-настоящему мертвой хваткой. Как только освободились руки, Элли открыла пачку крекеров и съела всё, что было с собой, нервно отслеживая, насколько вырос заряд. Напряжение давало о себе знать. В какой-то момент она оглянулась назад, на лайнер. Ей привиделась светловолосая фигурка на палубе. Она включила режим бинокля — да, Габи перегнулась через борт и смотрит в настоящий бинокль точно на нее.
— Прости. Я вернусь, вот увидишь, — шепнула Элли. Подумала и послала это радиосигналом на приемник лайнера.
Вертолет летел еще около часа. Море скоро закончилось, внизу простирались джунгли. Впереди из зеленого массива торчала огромная ракета. Ее нос смотрел вверх, отливая стеклом. Что правительство задумало?
Вертолет пошел на снижение. Голубоватые 39% напрягали ее, заставляя холодеть. Можно сбить его прямо сейчас, а самой спастись. Вернуться на лайнер. Но тогда она не посмотрит своему обидчику в гаснущие глаза. Элли решила выждать лучшего момента.
Генри спрыгнул с парашютом и приземлился прямо на огороженной вокруг ракеты территории. Элли похолодела, когда обнаружила турель, что целилась в вертолет, но и пилот это заметил. У Элли не выдержали нервы, и она десантировалась, ожидая взрыва в любую секунду. Эта ракета не принадлежит правительству, они не стали бы целиться по своим. Шляпки, больше некому.
Правительство послало их помешать Шляпкам. Это может сыграть на руку или помешать. Элли зависла в воздухе, убрала параплан. Тепловизор показал, что как минимум три сотни членов клана уже рассредоточено по ракете. На нее же наводилась вторая турель. Элли хмыкнула и переместилась так, чтобы ракета оказалась у нее за спиной. Она рассчитывала на свой интерфейс.
За Габриэль Виншпинсильстиен.
Турель выстрелила, Элли обманула ее вертким кульбитом, и ракета позади нее содрогнулась и взорвалась. Элли обожгло и снесло взрывной волной. Она выпала из реальности. Если бы ее интерфейс не сработал автоматически, она бы разбилась, падая.
Перед глазами стояли бледно-голубые 27%. Элли убедилась, что всем может пошевелить и только потом открыла глаза. Невыносимо воняло гарью. Она закашлялась, едва попыталась сесть. Кислородная маска вылезла где-то между лопаток и легла на лицо. Элли огляделась. Всюду вихрились плотные тучи пыли. Эти черные тоннели — выхлопные трубы упавшей набок развороченной ракеты. Ракета дымила, и столб дыма подпирал небо. Не ровен час шандарахнет.
В ее ушах не на шутку перепуганный пилот звал Генри по имени. Элли была обязана найти его первой, тем более, что…
25%
У нее не так и много времени. Элли выпустила из спины пулеметы с двумя крупными барабанами, взялась за ручки, чтобы направлять их, и двинулась во всеоружии. В ушах раздавалось пыхтение пилота, что продолжал держать с Генри одностороннюю связь. Из-за взрыва он не сумел удержать управление и вертолет рухнул, так что он цел, уже выбирается из обломков и скоро найдет его.
Без тепловизора Элли никогда не справилась бы вовремя. Генри был в полном порядке — везучий сукин сын! Он закрывал глаза локтем и медленно двигался вдоль ограждающей взлетную площадку стены к месту, где взрыв образовал пролом. Элли преградила ему путь и дождалась, пока он не упрется в выставленное вперед дуло. Генри отпрянул, продрал глаза, в замешательстве схватился за наушник с микрофоном, затем в панике поднял руки над головой.
— Привет, Генри, — прошипела она, чувствуя горячее удовольствие. — Давно не виделись. Узнаешь меня?
Он явно напрягал память, но без успеха.
— Генри! — заорали позади, и фигура в наушниках вылетела из пролома. Когда он оглянулся и заметил их, Элли уже держала пилота на прицеле второго пулемета. Кивком головы приказав ему встать рядом с Генри, она проводила его пристальным взглядом. Пилот не стал геройствовать. Едва он оказался рядом, Генри заслонил его плечом.
— Что, ты всё еще в растерянности, кто я? А если так?
Она не пожалела двух процентов и включила голограмму со своим старым каре. Ужас в глазах Генри стоил того.
— Так это ты Элли? — выскочил пилот. — Мы искали тебя…
— Назад! — отрывисто предупредила она, щелчком взводимого курка напоминая о своем огнестреле. Она следила за обоими и видела, как Генри нервничает, пытаясь снова задвинуть пилота за себя.
— Но он не бросил тебя! Мы искали тебя! Мы хотели тебя спасти оттуда, мы забрали бы тебя на вертолете прямо со двора, — пилот взволнованно тараторил, отчего его молодой голос казался ещё выше. — Ты могла бы…
22%
— Хватит, — рыкнула Элли и открыла огонь.
Уклониться
Открыть ответный огонь
Оттолкнуть Чарльза
Телепортатор
То есть, стреляла она по обоим сразу, но короткое движение опрокинуло одну из фигур, затем сшибло ее с ног. Когда она очнулась, заряд уже упал до тревожно-синих 17%. Она лежала навзничь, с трудом дышала, кашляла с натугой, медленно набирая воздух и резко выталкивая его из себя. Никогда она не чувствовала себя такой мерзко слабой. В ушах гудело от грохота, который она сама и устроила, перед глазами роились мухи, выстраивавшие то небо, то удаляющийся правительственный вертолет, то блондинистый хвост и бейджик с нечитаемой фамилией.
— Генри? Генри?!
Тяжесть, мешавшая дышать, пропала, перед глазами стало светлее. Она раскашлялась, открыла глаза. Перепачканный в земле пилот, присев на колени, снял своего напарника с нее и тряс его за плечи, а тот не откликался. Она не видела лица Генри, оно было отвернуто, зато видела дыру в затылке. Она вся была в чужой крови. Сил встать не было.
16%
— Ты… ты…
Пилот еще что-то говорил, кричал на нее в слезах, но она отплывала в темную пустоту.
«Прости, Габи».
Синие 15% перед глазами потускнели и расплылись.
