Lazarus

ТЕАТР РИАЛТО ДЕТРОЙТ Он ещё дышит...правда? Фрэнк не может сказать наверняка. Он сидит на корточках на деревянном полу сцены Риалто у входа в палатку-пузырь, приоткрыв её молнию ровно настолько, чтобы можно было заглянуть в темноту под куполом. Двое парней присвоили его спальное место этой ночью. Разумеется, не без приглашения, хотя Дженсен (каков страдалец!) устроился на полу, позволив другому гостю – Стаксу – занять раскладную койку. Тот – другой парень – храпит так громко, что Фрэнк не может расслышать дыхание Дженсена (дышит ли тот вообще?). «Идиот,» говорит он себе. Дженсен жив. Фрэнк видел ясно, как днём – он ходит, разговаривает, ищет неприятности на пятую точку, а потом выкручивается из них, как и всегда. Даже ДНК-тест подтвердил – это настоящий Дженсен. И всё же... После стольких ночей, проведённых в кошмарах, после галлюцинаций, подпитываемых недостатком сна и явно избыточной дозой кофеина, реальность которых рациональная часть разума Фрэнка отрицает, ему сложно поверить, что он уставился не на призрака. Он двигается..? Другой мужчина – да. Храпя в стороне, Стакс вздрагивает сквозь сон, шестерёнки скрежещут в его механических руках, а Дженсен лежит неподвижно, словно мертвец. Фрэнк начинает ненавидеть эту метафору, едва лишь та всплывает в его разуме. Он просто спит, вот и всё. И ему бы точно не понравилось то, что я на него пялюсь. Но почему он не может отвести взгляд? Он никогда не даёт ответ, не допускает произнести его даже в собственных мыслях, но в глубине души Притчард знает причину. Все его усилия отогнать воспоминания безрезультатны – они стекают кровью из его ночных кошмаров, просачиваясь в моменты бодрствования: белый шум инфолинка, GPL-сигнал, отслеживаемый в Арктике, и мгновенная искра надежды среди хаоса – голос Дженсена. "Фрэнсис..." Это не был голос победителя, которому удалось остановить Дэрроу и положить конец насилию. В его голосе звучал страх. "Я..." Чувствуя подступающий к горлу ком, Притчард перебивает, не давая окончить фразу. "Я знаю." Это был последний раз, когда он слышал голос Адама Дженсена. Инфолинк не оставлял надежды, транслируя стон деформирующегося металла и трескающегося бетона, сопровождаемый безжалостным рёвом свирепых волн в тот момент, когда рухнули стены Панхеи. А потом звуки удушья – Адам боролся против могущества стихии за глоток воздуха. Фрэнсис выкрикнул его имя; услышал его предсмертное судорожное дыхание, а затем пульс Адама, неистовый гул помех, и сигнал оборвался. А дальше – ничего. То же, что и сейчас – даже секунды затишья, когда Стакс прекращает храпеть, не оставляют за собой ничего, кроме тишины. Я не собираюсь заходить туда и проверять его. Ни за что. Разве что он уже чуть шире приоткрыл молнию палатки и пролез внутрь, прищуриваясь, чтобы разглядеть в темноте лицо Дженсена. Сквозь расширяющуюся щель узкий луч света падает на грудь Адама, и Фрэнсис на мгновение задаётся вопросом: смог бы он проследить за движением света, если бы взглянул в ту сторону на пару секунд. Он ступает осторожно, но его следующий шаг заставляет половицу скрипнуть; Адам тихонько вздыхает и поворачивается во сне. Притчард застывает на месте. Определённо жив. Теперь он чувствует себя идиотом. Но всё же... Он протягивает руку к шее Дженсена и на полпути ловит себя на мысли, что хочет убедиться, почувствовать его пульс, но тут же одёргивает себя. Покачав головой, Притчард сжимает руку в кулак и отводит в сторону. "Ты не заставишь меня чувствовать себя идиотом, Дженсен," тихо бормочет он. "Я натворил достаточно глупостей из-за тебя." Аккуратно, стараясь не издать ни звука, он пробирается назад к сцене. Фрэнсис уже знает – к концу завтрашнего дня он натворит гораздо больше.