Семья

      Минхо опрокидывает голову назад и заливисто, громко смеётся. Он елозит, сидя на месте, в попытке увернуться от приставшего к нему альфы и совершенно не сдерживает звонкого смеха. Чан крепко держит его за талию, не давая вырваться из его объятий, и мучает свою омегу щекоткой.       Всё начиналось довольно мирно: альфа подошёл к сидящему на диване мужу, располагаясь на полу у его ног, и обнял Минхо так, что его лицо находилось на уровне живота мужа. Омега сейчас находится на седьмом месяце беременности, и такое положение, когда нос Чана утыкался в большой и круглый животик — это совершенно привычное для Минхо событие.       Как считает омега, его альфа со временем окончательно спятил. Чем сильнее рос живот, тем более одержимым становился Чан. Каждый раз, приходя домой после работы, он в первую очередь опускался на колени, ласково целуя натянутую кожу и небольшие белые растяжки, и только потом он поднимался, чтобы привычно поцеловать Минхо в губы. Это одновременно и раздражало, и умиляло омегу. Ему нескончаемо хотелось внимания своего мужа, но тот поселился около его ног, и вот уже несколько месяцев Минхо ничего, кроме макушки Чана, не видит. Хотелось треснуть альфу по голове (что иногда он всё же делал), но довольное урчание мужа, прижавшегося к его животу, растапливало сердце Минхо мгновенно и невозвратимо.       Иногда, чаще всего по выходным, после вылазок на улицу в магазин или просто прогулок по ближайшим паркам, Бан устраивал вечера у телевизора, организовывая стол для омеги из всего, на чём останавливался взгляд Минхо в продуктовом. Пир для их животов часто заканчивался ленивыми просьбами омеги не двигаться ближайшие несколько часов, и Чану приходилось выполнять прихоть беременного мужа, устроившегося прямо у него на коленях.       Растормошить клюющего носом Минхо альфа пытался ближе к вечеру, когда омеге уже надо было пить витамины и ложиться спать. Задача это была не из лёгких, но Бан никогда не сдавался, не редко прибегая ко множествам ухищрений, чтобы заставить задремавшего мужа проснуться. Тогда-то Чан и открыл для себя наилучший способ пробуждения.       Этим способом он как раз пользуется прямо сейчас, но больше ради забавы и желания услышать смех омеги, чем для изначальной цели. Чан начал с ласковых поглаживаний и лёгких поцелуев по всему животу, постепенно приближаясь ближе к пупку Минхо. Делал он это долго и методично, из-за чего омега в какой-то момент даже успел насторожиться, и, как видно, не зря, потому что вместо поцелуев альфа, плотно прижавшись губами к коже, начал дуть ртом Минхо в пупок, издавая смешные звуки и заставляя мужа изворачиваться из-за щекотки.       И есть в этом способе ещё одна особенная прелесть, потому что щекотно было не только омеге, но и их малышу. Их сын активно пинался, дрыгая ногами и часто попадая альфе по зубам (и Минхо по почкам), видимо, тоже в попытке прекратить эти мучения. Но Чану дико нравилось чувствовать, как толкается их ребёнок, поэтому это было ещё одной весомой причиной для альфы, чтобы нападать на мужа с подобными пытками.       Минхо практически до слез смеётся и пытается оттянуть альфу за волосы, но тот только плотнее прижимается и принимается ещё и за щекотку боков омеги. Его пальцы проходятся по рёбрам, вызывая очередную порцию заливистого смеха и серию точных ударов от его сына, и Минхо уже не знает, как ему отцепить от себя Чана.       — Хватит! — смеётся омега, — Хватит, Чан! Я сейчас лопну от смеха!       Минхо бьёт альфу по плечам и рукам и даже пытается схватить неугомонного Чана за уши, но тот быстро отстраняется, почувствовав неладное. Бан хитро и довольно улыбается и смотрит на своего покрасневшего и слегка вспотевшего омегу, который пытается отдышаться после такой встряски. Минхо возмущённо сопит и всё же тянет альфу за ухо.       — Я чуть не родил раньше времени, глупый альфа! Совсем с ума сошёл!       Омега отчитывает Чана, но тот не перестаёт улыбаться. Минхо разлохмачивает альфе волосы, делая шухер на голове, и глупо хихикает, когда видит результат. Чан выглядит донельзя довольным проделанной пакостью и достаточно смешным, чтобы Минхо мог рассмеяться над внешним видом мужа.       — Рано тебе ещё рожать, — говорит Чан, звонко чмокая живот Минхо, — Наш малыш ещё не окреп.       Омега кивает и тянет Бана поближе к себе для объятий. Тот с радостью их дарит и ласково гладит Минхо по спине. Он не может насытиться их близостью, поэтому сжимает омегу посильнее, чувствуя недовольную возню мужа и прицельный удар пяточкой от их сына, который выбивает воздух из лёгких своего папы.       — Нет, ты всё-таки хочешь, чтобы я родил! — жалуется Минхо на особо крепкие объятья и шутливо бьёт альфу по груди.       Чан со смехом отпускает омегу и укладывает свои руки на румяные щёки мужа. Он любуется им и целует Минхо в губы, позволяя времени раствориться в пространстве ровно до тех пор, пока омега не прерывает их поцелуй.       — Ты уже опаздываешь, Чан, — шёпотом говорит Минхо прямо в чужие губы.       Альфа скоро должен выходить из дома с собранной сумкой, приличным внешним видом и полным желудком, но пока что из этого всего готов только приготовленный Минхо завтрак, который прямо сейчас остывает на кухне.       — Я уже по вам скучаю, — шепчет в ответ Чан, соприкасаясь лбами.       — Это всего три-четыре дня, ты не заметишь, как быстро они пролетят, — отвечает Минхо, заставляя альфу пройти к столу.       — Если бы я мог, отказался бы от этой командировки, но это отличный шанс завести надежного партнёра. Я не могу его упустить.       Чан оправдывается перед Минхо уже в сотый раз, и омеге остаётся только закатить глаза и пододвинуть тарелку с едой поближе к жующему мужу.       — Мы отлично проведём время, можешь не переживать, — говорит Минхо, которому в знак поддержки его слов энергично заряжают по внутренним органам.       Малыш сейчас пинается, практически не переставая и заставляя бедного омегу удивлённо вдыхать воздух, когда их бойкий ребёнок решит в очередной раз напомнить о своём присутствии. Особенно сильно ребёнок пинается, когда Минхо ездит в метро. Омеге приходится прикрывать свой живот за газетой или книгой, чтобы не было видно следов от маленьких пяточек на его животе. Каждый раз, когда в их сыне просыпается активность в вагоне метро, живот Минхо становится похож на волнистое море. И если описывать менее красочно, чем любит говорить Чан, то кажется, что из омеги скоро вырвется Чужой, как часто причитает Минхо. За что и получает пяткой по почкам — нелепое сравнение не нравится их сыну.       Иногда это мешает Минхо спать по ночам. Малыш пинается, крутится в животе и останавливается только тогда, когда омега застывает в одном-единственном положении — на правом боку. Нередко их сын начинает возмущаться, когда альфа, пребывая в исключительно глубоком сне, кладёт в привычном жесте руку омеге на талию, чем вызывает дикий бунт. Да такой, что просыпается не только Минхо, но и Чан, пытающийся успокоить двоих своих самых драгоценных и любимых людей на этом свете.       Омега сейчас проходит довольно тяжёлый период беременности: ноги сильно отекают после даже самой небольшой прогулки, спину тянет из-за нагрузки на поясницу, и малыш буйно пинается и реагирует на всё, что только можно. Чану тяжело смотреть на мучения Минхо, но тот лишь устало улыбается и качает головой, понимая, что от этого никуда не деться.       Несмотря на болезненные толчки, Минхо так же, как и Чан, любит чувствовать их малыша и радоваться общению с ним. Омеге кажется, что сын реагирует на разговоры с ним, поэтому часто беседует с малышом на разные темы, пока муж отсутствует на работе. На декретном отпуске ужасно скучно, так что активный ребёнок только скрашивает серые будни папы и развлекает его своими выходками.       Минут через двадцать всё же приходится прощаться. Чан уже стоит собранный и одетый в прихожей и глубоко целует Минхо перед выходом. Когда он отрывается, их малыш пинает альфу в ладонь, поторапливая своего отца. Бан в последний раз целует мужа, и дверь за ним закрывается.       Минхо разочарованно вздыхает.       — Что будем делать, малыш? — спрашивает омега, поглаживая живот, — Кажется, мы с тобой не наелись, правда?       Ответ не заставляет себя ждать: малыш заинтересованно пинает его ладонь. Минхо ласково гладит живот и идёт на кухню, уже начиная чувствовать себя одиноким.       Раньше, когда он работал, день пролетал незаметно: они вместе с Чаном собирались на работу и примерно в одно и то же время приходили домой, если альфе не приходилось задерживаться. Но теперь Минхо приходится развлекать себя в одиночестве большую часть времени, потому что объёмный живот больше не позволяет ему танцевать. И если будние вечера и выходные он проводил вместе с мужем, то из-за командировки Минхо лишён даже этого.       Омега глубоко вздыхает и начинает крутить кольцо на безымянном пальце. То самое, которое преподнёс ему Чан. Альфа предполагал, что оно станет только лишь обручальным, но Минхо настолько сильно влюбился в него, что попросил Бана купить себе такое же и на свадебную церемонию. Теперь они оба носят платиновые кольца со знаком бесконечности и считают это самым лучшим решением.       Каждый раз, когда омега скучает по Чану, он начинает неосознанно играться с кольцом: вертит его, крутит, потирает, пребывая в собственных мыслях. Это стало его привычкой, с которой он ничего не может сделать. Да и не хочет, будем честны. Так он чувствует их связь, и ему становится спокойнее, теплее.       После сытного завтрака, который сопровождается сильными толчками, Минхо возвращается к просмотру сериала, который он вот уже несколько месяцев откладывал из-за своего плотного графика. Дело это незатейливое, ленивое; омега погружается в сюжет и отвлекается только на принятие пищи и быстрые походы в ванную комнату. Иногда ему в мессенджер приходят глупые смайлики от Чана и его вопросы о самочувствии, которые альфа посылает в перерывах между работой. В такие моменты тоска чувствуется особенно сильно. Но в целом, время пролетает быстро, и это всё, что нужно Минхо на данный момент.       На третий день отсутствия мужа Минхо собирается сходить в кино, ещё с вечера прошлого дня решив, что активно проведёт этот день.       Утром он чувствует лёгкость в теле и, посчитав это хорошим знаком, начинает быстренько приводить себя в порядок, пока есть настроение. За суетой и сборами Минхо не замечает, как наступает день: он уже опаздывает на сеанс, поэтому спешит в метро.       Фильм оказывается гораздо интереснее, чем он мог подумать, так что омега с удовольствием проводит время, медленно гуляя по ближайшему парку после сеанса и слушая музыку в наушниках. Ему впервые за эти три дня спокойно: он сидит на лавочке, ест мороженое и гладит свой живот, наслаждаясь лёгким ветерком.       До дома Минхо доходит в приподнятом настроении, болтая большую часть времени с другом по телефону. Омега думает, что такой моральный подъём — это следствие скорого возвращения Чана домой, поэтому он пишет несколько сообщений альфе и быстро получает ответ: «Я тоже по вам скучаю. Не могу дождаться завтрашнего дня. Ждите меня после обеда, мои дорогие».       — Уже скоро, верно, малыш? — улыбаясь, спрашивает омега у сына.       Когда приходит время ложиться спать, Минхо выпивает витамины и укладывается на кровати после расслабляющего душа. У него в голове кишат воспоминания прошедшего дня, из-за чего он долго не может заснуть, чувствуя себя не в своей тарелке. Омеге кажется, что он что-то упускает, и это не позволяет ему сомкнуть глаза.       Минхо крутится туда-сюда несколько раз и не может найти удобную позу; подушка кажется жёсткой, неудобной, а одеяло сворачивается где-то в ногах запутавшейся кучей. Он лежит на левом боку, потом переваливается на спину — проходит несколько секунд, и его накрывает осознанием.       Омега резко поднимается корпусом и садится на кровати, лихорадочно трогая свой живот. В панике он поднимает футболку, гладит кожу и ощупывает каждый уголок, не получая никакой реакции в ответ.       Ребёнок не толкается.       За целый день он ни разу не дал о себе знать, ни разу не откликнулся на слова папы и даже в метро не пинался, хотя вот уже два месяца без перерывов напоминал о своём присутствии. У Минхо в горле комок, пальцы немеют, а ребёнок все ещё не толкается спустя десять минут.       — Маленький, — зовёт Минхо, — Малыш, ответь папе, прошу.       Картинка перед глазами размывается, он не может видеть свой живот и не может почувствовать сына. Почему так внезапно? Почему ребёнок перестал толкаться? У него начинается истерика: его всего трясёт, а слезы не контролируемо текут из глаз. Что ему делать? Что ему, чёрт возьми, делать?! Время — давно за полночь, муж — за пять сотен километров от него, а сын до сих пор не подаёт признаков жизни.       Дыхание Минхо сбивается, он не может сделать вздох, начиная задыхаться. Ему не хватает кислорода, он хватается за свой живот и пытается прислушаться к себе. Ребёнок не пинается, но омега чувствует своё. Он уговаривает себя перестать волноваться и начать думать здраво. Всё ведь было хорошо: он исправно пил витамины, нигде не падал, тяжести не таскал и долго на солнце не был.       Он залезает в телефон, дрожащими пальцами записываясь на приём ко врачу, и порывается позвонить Чану, но одергивает себя. Альфа наверняка сейчас спит после тяжёлого рабочего дня. Если Минхо позвонит ему, разбудит и начнёт, захлебываясь в слезах, извиняться перед ним и заодно пытаться объяснить, что случилось, то Чан не выдержит и ринется обратно домой, бросая все важные дела. А если на самом деле ничего страшного не случилось? Он просто наведёт панику, загрузит своего альфу и переволнуется сам.       Но ему страшно.       Страшно настолько, что сердце колет. Минхо пытается восстановить дыхание, считая про себя от одного до десяти и обратно. В голове крутятся ужасные мысли, а на сердце не спокойно. Его малыш, его драгоценный сын… Он так за него волнуется, что не может найти себе места. Минхо ходит возле кровати, гладит живот и пытается разговаривать с ребёнком.       Он чувствует слабость, но не может позволить себе заснуть. Дрожь всё ещё не даёт покоя, а на часах уже четвёртый час ночи. Запись ко врачу у него в одиннадцать, и омега больше не может терпеть, заранее собирая вещи. Минхо крутит кольцо и думает, что всё бы сейчас отдал, лишь бы с его сыном всё было в порядке. Он сдерживает себя от слёз, мечтая о тёплых и успокаивающих объятьях Чана.       Так проходит ночь.       Минхо не сомкнул глаз, чувствуя себя так, будто он находится на пороховой бочке. А ближе к моменту выхода в дверь стучат. Он в прострации открывает дверь, а в следующий момент удивлённо вскрикивает, когда его крепко обнимают. Омега выпутывается из объятий и поднимает голову. Чан смотрит на него счастливо и восторженно, а у Минхо слёзы на глаза наворачиваются, что сразу же замечает альфа.       — Ну что ты? — спрашивает Бан, вытирая дорожки слёз и начиная не на шутку волноваться, когда ощущает, как дрожит в его руках омега, — Минхо? Милый, что случилось?       Ему в ответ ничего дельного сказать не могут, поэтому Чан отводит Минхо обратно в гостиную и усаживает на диван, заставляя выпить воды. Омега цепляется руками за одежду мужа и не может перестать плакать. Что он скажет альфе? Как ему объяснить то, что происходит, не задыхаясь при этом от нервов и стресса? Минхо не спал всю ночь, но так и не смог сформулировать ответы.       В конце концов, надо ответить хоть что-то, пока альфа не стал паниковать ещё сильнее, чем сейчас.       — Наш ребёнок не шевелится, — Минхо не сдерживает всхлипа, — Чан, наш ребёнок не двигается со вчерашнего дня.       У альфы сердце замирает. Он чувствует, как закладывает его уши, а на лбу проступает холодный пот. Его ребёнок в опасности, а омега находится на грани истерики. Его передёргивает — он запрещает себе думать о плохом. Сначала надо успокоить мужа.       — Минхо, посмотри на меня, — пытается достучаться до него Чан, — Милый, успокойся, пожалуйста. Тебе нельзя так сильно волноваться. Ты уже ходил ко врачу?       Омега мотает головой.       — Нет, у меня запись на одиннадцать.       Чан смотрит на часы и возвращает всё внимание к мужу, обнимая его и целуя в макушку. Его ладонь дотрагивается до живота Минхо, который крупно вздрагивает, когда чувствует это. Омега замирает. Чан тоже.       Малыш по-прежнему никак не реагирует.       Чан, предчувствуя реакцию любимого, заставляет его посмотреть на себя. Он гладит спину, живот, целует лицо Минхо и не позволяет панике овладеть его мужем, продолжая до тех пор, пока дыхание омеги не становится ровным.       — Нам пора выходить, пойдём.       — Ты пойдёшь со мной? — с надеждой спрашивает Минхо.       — Конечно, я вас никогда не оставлю.       Чан целует омегу в лоб и помогает ему с верхней одеждой. Больница, к которой прикреплён Минхо, находится недалеко, поэтому буквально через полчаса они уже сидят у доктора на приёме. Бан крепко держит мужа за руку и поддерживает за плечо. Он не может дать слабину тогда, когда его возлюбленный находится в подвешенном состоянии. Голос Минхо до сих пор дрожит, пока омега рассказывает проблему доктору, и Чан не может перестать волноваться, молясь про себя всем богам, чтобы его муж и их малыш были в порядке.       — Пройдёмте в соседний кабинет, — говорит доктор, дожидаясь, когда пара последует за ним, — Мы сейчас послушаем сердцебиение ребёнка.       Минхо поднимает кофту и с волнением ждёт результата. Чан держит его руку и замирает, когда доктор начинает ультразвуковое исследование. Спустя несколько секунд, которые для пары длятся вечность, по кабинету разносится чёткий ритм. Громкий стук сердца их сына, не нарушенный хрипом или шумом. Когда доктор улыбается, родители выдыхают, только сейчас понимая, что они не дышали всё это время.       — Можете не переживать, с вашим ребёнком все в порядке, — успокаивает их мужчина, — На всякий случай, я выпишу вам направление на кардиотокографию и повторное ультразвуковое исследование на завтра, чтобы окончательно в этом убедиться, но волноваться не о чем.       — Но почему он не шевелится?       Минхо не позволяет себе радоваться, будучи не уверенным, что всё в полном порядке. Он должен знать хотя бы причину изменений, чтобы в следующий раз быть готовым ко всему.       — Может быть, у вас был сильный стресс? Или какие-то нагрузки на организм?       — Нет, ничего такого… Я прос… — Минхо резко замолкает и отводит взгляд, — Возможно, да.       — Тогда это просто реакция сына на пережитые вами эмоции. Вам нужно беречь себя. Кажется, вы не спали прошлой ночью, я прав? — омега кивает, — Я понимаю, как сильно вы переживали за вашего ребёнка, но помните, что вы в первую очередь должны заботиться о собственном здоровье, так как от этого напрямую зависит здоровье вашего малыша, — доктор дожидается кивка повесившего голову Минхо и продолжает, — Думаю, ребёнок скоро даст о себе знать. Приходите завтра, а пока что отдыхайте.       Чан выводит Минхо из кабинета и помогает ему сесть на лавочку возле кабинета. Альфа присаживается на корточки и заглядывает омеге в глаза.       — Минхо, что-то случилось, пока меня не было? Из-за чего ты так сильно переживал?       Тишина немного напрягает, но хорошо знающий своего возлюбленного Чан спокойно ждёт, когда Минхо соберётся с мыслями. Опасность для жизни ребёнка миновала, но волнение за свою омегу никуда не делось — он должен знать, что произошло.       — Я скучал, — еле слышно произносит Минхо, — Мне было так одиноко…       — Минхо… — у Чана нет слов, чтобы описать всю вину, которую он испытывает прямо сейчас перед своим мужем. Он садится рядом и тянет его к себе на колени, крепко обнимая, — Прости меня, мне так жаль. Я не должен был оставлять тебя одного…       — Нет! — перебивает его Минхо, — О чём ты говоришь, Чан? Здесь нет твоей вины. Это твоя работа, и ты должен был поехать в эту командировку. И я прекрасно знаю, что она была очень важна для тебя.       — Вы с малышом мне гораздо важнее, Минхо. И мне так больно осознавать, сколько страха и отчаяния ты испытал, пока меня не было рядом, — Чан гладит живот мужа, не переставая, и раскачивает уткнувшегося в его шею омегу из стороны в сторону, — Я клянусь, что больше никогда не оставлю тебя одного. Тш-ш, — Бан прерывает омегу, который хотел уже было возразить, и продолжает, — Даже если я снова уеду в командировку, я буду писать тебе и звонить по видеосвязи так часто, что ты не успеешь почувствовать себя одиноким. Я обещаю, — Чан не говорит этого вслух, но про себя повторяет, как мантру, что не допустит больше таких ситуаций и из кожи вон вылезет, лишь бы его семья была счастлива. И даже если омега ни в чем его не винит, он решает, что должен исправить свою ошибку. Альфа уверен, что это поможет им быстрее успокоиться и принять всё произошедшее, — Ты же простишь своего глупого альфу?       Ладонь Бана пинает маленькая пяточка, а омега, почувствовав толчок, вытягивается, как струна, неверяще смотря на Чана. Из Минхо вырывается вздох облегчения, а на лице появляется измучанная, счастливая улыбка. Он устало приваливается обратно на грудь мужа, чувствуя, наконец, себя спокойно, и закрывает глаза, желая поскорее забыть всё произошедшее, как страшный сон.       — Глупый альфа не виноват, что ему досталась глупая омега, так что он может быть прощён.