Burn To Ashes.

Роберто редко чувствует себя в безопасности. Особенно теперь. Он знает – мрачное здание бывшей психиатрической клиники хранит в себе гораздо более тёмные и ужасающие секреты. Дело даже не в прошлом или будущем особняка. Но здесь, в настоящем, сейчас происходит что-то неприятное, что-то, чего не должно было происходить. И Роберто никак не может отделаться от мысли, что скоро станет ещё хуже. Это ощущается в стенах. С них краска облезает от каждого касания. Мутанты уже научились ходить по коридорам, не прикасаясь к стенам, но это не мешает тем разрушаться просто от старости. Ржавые трубы ночами скрипят, воют и стучат, высыхая после дневного использования. Ильяна часто шутит про призраков, забивающихся в раковины, а впечатлительная Рейн верит каждому её слову, до ушей натягивая тонкое больничное одеяло. И, если честно, в глубине души да Коста тоже верит. В воздухе витает запах плесени, безумия и давно закончившихся препаратов. Сесилия не разрешает проветривать помещения, следит, чтобы замки на дверях и окнах были закрыты, чтобы ничто извне не смогло пробраться внутрь. Или, ловит себя на мысли Роберто, быть может, её волнует совсем не вторжение. Быть может, она боится, что её подопечные сбегут? А куда им бежать? До ближайшего города тридцать километров. Тем более, весь периметр ограничивает непроницаемый барьер. Прочный, красивый, с оранжевым золотым отливом. – Прекрасная золотая клетка, – говорит Дани, и каждый мутант мысленно соглашается с ней. Роберто уже был в одной клетке дома, а теперь находится в другой. И разве не так всю жизнь? По крайней мере, эта отличается. В ней у него есть немного больше свободы, пусть даже она эфемерна и неосязаема. Ему нравится убираться, мыть посуду за другими, очищать грязные тарелки, скрести губкой по сковородке и подпевать музыке, играющей в наушниках. Это успокаивает. Вода вообще всегда его успокаивает. Он уверен, если что-то случится – лучше всего находиться у воды. Она поможет, она сделает его менее опасным. Вот единственное его желание – лишь бы только никому не навредить, не причинить боли, не убить случайно. Конечно, он не говорил другим о себе, только Сесилии, но она и так всё знала. Никто из его новых друзей не представляет, какими способностями он обладает, и насколько они действительно угрожающие. Хотя Ильяна порой пристаёт в попытке выяснить, Роберто только отшучивается, называя своей суперспособностью собственную харизму. Но, несмотря на попытки побыть в одиночестве, на полное игнорирование некоторых групповых действий, на самом деле да Коста нравятся другие мутанты. Тихая и спокойная Рейн, задиристая Ильяна, не лезущая за словом в карман, пытающаяся разобраться во всём Дани и Сэм. Упрямый, порой несговорчивый, но очень дружелюбный Сэм Гатри. Роберто улыбается, думая об этом простом парне. Сэм не говорит сложными предложениями, старается избегать длинных заковыристых слов, не любит, когда остальные разговаривают непонятными выражениями. Он не закончил школу, а теперь и вовсе никогда больше не сможет пойти в неё. И ему совсем не хочется, чтобы остальные считали его не очень умным. И поэтому, когда девчонок нет рядом, краснея и запинаясь, Гатри просит Роберто учить его. Они вместе пробираются в библиотеку, садятся за круглый стол без единого угла и раскладывают вокруг себя учебники. Разные. Физика, биология, даже анатомия. Роберто рассказывает о том, какие кости Сэм сломал, когда в очередной раз попытался совершить непредвиденную посадку на своём страховочном тросе. А Сэм тщательно повторяет его слова, неправильно читает латинские названия и склоняет голову слишком низко, стараясь спрятать глаза за отрастающими волосами. – Я не могу, – шепчет он иногда так тихо, что приходится наклониться ближе, чтобы услышать. – Не умею. И тогда Роберто вновь и вновь медленно произносит правильный вариант названия, чтобы Сэм запомнил его и повторил. – Почему ты возишься со мной? – часто спрашивает Гатри. – Я же тупой. На эту фразу горячему на нрав бразильцу хочется вскочить со стула и хлопнуть рукой по столу, оставив на полировке выжженный отпечаток собственной ладони. Хочется взять лицо Сэма в ладони и прошипеть, глядя ему в глаза: «Ты не тупой, придурок, не смей так себя называть». Но вряд ли тот поймёт этот порыв, потому Роберто сдерживает себя, гасит зарождающееся пламя в груди одним лишь усилием воли. Глубоко вдыхает, задерживая в груди спёртый библиотечный воздух, а потом снова называет кость на латинском. И так до тех пор, пока Сэм не повторит за ним правильно. Потом будут ещё кости, ещё слова, даже целые цитаты. Ну а вечером, когда новые мутанты соберутся все вместе в импровизированной гостиной, куда стащили самые важные вещи в больнице (телевизор, диван, низкий столик и пару каталок), Гатри похвалится новыми выученными словами, выслушает подколки Ильяны с широкой улыбкой, разбивающей любой направленный сарказм, и получит кучу похвалы от Дани и Рейн, испытывающих искренние эмоции радости за него. И когда они все затихнут, ожидая, пока старый видеомагнитофон заглотит кассету с любимым сериалом Рейн – Баффи, а сама волчица настроит нужную серию, на которой они в прошлый раз остановились, Роберто почувствует на своей руке холодное прикосновение гипса и тёплые пальцы, обхватывающие его собственные. Сэм не скажет ни слова, не повернётся в его сторону, увлечённый очередным противостоянием великолепной истребительницы вампиров со своими врагами, но отчего-то в груди Роберто расцветёт горячее, обжигающее чувство привязанности. И в этот раз он не позволит ему сжечь себя дотла.