Крепкие узы

Сумерки сгущались за окном, погружая в темноту весь город, яркие хлопья облаков заката медленно тускнели и уходили в небытие. Гурен лежал на диване и задумчиво смотрел на эту картину, думая обо всем и ни о чём, держа какую-то книгу в руках, но совсем не вникая в ее содержание. На его коленях устроился, как котик, Шинья, сонно уткнувшись в шею подполковнику, но Ичиносе не был глупым — он точно знал, что генерал-майор не спит, а лишь украдкой наблюдает. Так и было. Шинья держа за руку своего возлюбленного, любовался их идеально ровными метками на запястьях — своим полумесяцем и солнцем Гурена. На губах был всё ещё в памяти их самый первый поцелуй, когда они наконец-то поняли, кто они друг другу. Это так забавно, когда родственные души находят друг друга случайно, а потом, спустя долгие годы, сидят вот так же, обнимаясь, и всё остальное в этом огромном мире утрачивает своё значение, есть только они друг у друга. — Я вспомнил, как ты мне поцеловал, — внезапно прошептал Шинья, проводя щекой по шее брюнета. — Когда именно? — переспросил тот, выходя из собственных мыслей (или их застоя) и через несколько секунд, уже улыбаясь от своих догадок. — Самый первый, Гурен-чан, не прикидывайся. Ичиносе ещё больше расплылся в улыбке, вспоминая тот школьный день, когда он проспорил своему другу Норито и должен был поцеловать первого встречного. И первым встречным оказался этот беловолосый придурок, который раскраснелся от соприкосновения их губ, закрыв лицо обратной стороной ладони, и в тот же миг на глазах у будущего подполковника метка поменяла свой внешний вид. Под впечатлением от таких сладких воспоминаний, Гурен поцеловал в щёку младшего Хиираги, но Шинье этого было недостаточно — он настойчиво чмокнул в губы фиолетовоглазого, немного меняя своё положение на его коленях. Мгновенно он почувствовал что-то, упирающееся в его бедро и это «что-то» вызвало у голубоглазого играющий взгляд, ответной реакцией на что был легкий румянец. Ну ничего, цель Шиньи сделать этот румянец багровым. — Поцелуй меня, — жалобно произнёс Шинья и в следующую секунду довольно улыбнулся, зная, что брюнет точно понимает его уловку-маску-образ жалобного бедного мальчика. Закатив глаза, Ичиносе коснулся губ своего милого мальчика и тот сразу же страстно ответил на этот поцелуй, оказываясь не таким жалобным и пассивным. — Я хочу чего-нибудь необычного, — сквозь поцелуй прошептал беловолосый, быстро расстёгивая пуговицы на рубашке Гурена, который на секунду прерывает поцелуй, чтобы стянуть с него его свободную футболку. Ичиносе, грубый и властный в повседневности, чувствует себя таким беззащитным в руках этого мужчины и ему это чертовски нравится. — Возьми верёвку, — прошептал он, кивая на тумбочку. — Ах, даа? Вот ты какой, Гурен Ичиносе, — заулыбался генерал-майор, послушно вытянув крепкую бичеву из ящика, — Протяни руки, развратник! И брюнет послушно вытянул руки перед собой, сходя с ума от предвкушения, он еле сдержал стон, когда его запястья грубо сомкнулись и по рукам проскользнула веревка — лишь от этого действия волна желания накрыла мужчину, на что Шинья вновь приник к его губам. — Знаешь, Гурен, я и не думал, что ты настолько любишь подчиняться, — мурлыкнул младший Хиираги на ушко раскрасневшемуся подполковнику и сладко улыбнулся. — Никому, кроме тебя, — на вдохе шипит подполковник, в следующую секунду теряясь в своих и чужих стонах. — Ты всегда мне так нравился. Сладостное соприкосновение тел — каждое движение Шиньи, каждый его жест был идеально подобран именно для Ичиносе, который часто-часто дыша уже потерял счёт времени. Касания разгорячённой кожи поясницы и ниже, и ниже, заставляли Гурена закатить глаза в порыве сладострастия и кусать свои губы, оставляя небольшие синячки на них. Внимательность голубоглазого не имела предела — он зацеловывал его скулы, иногда возвращаясь к губам, зализывая болезненные синяки и заставляя своего партнёра тонуть в море знакомого обоим наслаждения. Лишь на несколько секунд телу Гурена пришлось перетерпеть небольшую боль и снова удовольствие накрывало его с головой, открывая совершенно новые горизонты ощущений. — Как жарко, — сквозь стоны прошипел Шинья, уже подходящий к кульминации этого вечера, и его заигрывающая интонация спровоцировала Ичиносе испытать верх всех его ощущений. — Я люблю тебя, — прошептал брюнет, устало увлекая младшего Хиираги в объятия. — Ты — мой, — хихикнул Шинья, приникая к нему всем телом. Уставшие и счастливые, они одновременно рухнули на кровать, Шинья лениво освободил за пару движений своего любимого от крепких уз верёвки, но от более крепких уз искренней любви беловолосый никогда не сможет его вызволить. И Гурен совсем не против.