эмалированное судно окошко, тумбочка, кровать
жизнь марка полетела по пизде когда не сложилось с универом. родители и так винили его во всех грехах этого мира, за уши притягивая повод для выдачи пиздюлей и очередного «в кого у нас такой долбоеб вырос, скажи нам, марк». проблемы в семье, проблемы в компании, тотальное непонимание и равнодушие убивают. рентона они тоже убили.***
саймон всегда был шлюхой. марк с этим смирился. он первый поцеловал его. он же первый и послал его. первый затащил его в туалет ночного клуба, когда они были ещё семнадцатилетними пацанами, чтобы марк проблевался и пришел в порядок, и гладил его по только-только побритой голове, когда рыжий расплакался и ныл о том, как ему плохо сейчас. он первый обнял его чуть настойчивее и нежнее, чем обычно. он первый положил голову ему на плечо, двумя пальцами левой руки повернул его голову к своему лицу и нежно прикоснулся губами. на их общей хате, которую сняли предки марка, аки неожиданное от них поощрение для сына за то, что не вырос разпиздяем, как 75% парнишек из их города, и хотя бы в университет поступил, они устраивают мефедроновые тусы. они бы охуели, узнав об этом, приблизительно на таком же уровне, на каком и марк охуел от такого акта несказанной щедрости и благородства от них. на таких тусах постоянно много людей, половину из которых рыжий видит впервые. но ему настолько до пизды это всё, что он и не удосуживается узнать кто это и с кем они пришли. только хватает чей-то пластиковый стакан, наливает туда оставшуюся бутылку водки и уходит в туалет, чтоб занюхнуть чего-то. и ему до алмазной пизды на то, что происходит вокруг.***
саймон ссал в уши всем и всегда. такова его природа. марк же его просто называл пиздаболом всея шотландии. пиздолизом кстати тоже. рентон не мог назвать ни одну девушку, которую он знал, и которую не выебал бы уильямсон. спад тоже не могу. как и томми. — тебе самому-то не надоело? — чаво? ты о чем? — спрашивает сай, отрываясь от поцелуя с элисон, которой он, самолично, минуту назад ввел герыч в вену. — ебать всё что движется, блять. — ваши суждения на счёт моей персоны, мой дорогой друг, крайне не верны, ибо вас я ещё не выебал, — ехидно «в своей манере» отвечает кайфолом. элисон, сидящая напротив, заливается смехом, закатывает глаза от накатившей эйфории, и падает на спину. марк смотрит на всё это мракобесие и лишь закатывает глаза, садясь во полуметре от девушки. готовя вену для очередной дозы, которую уже мешает сикбой.***
— я тебя ненавижу, педик ебаный. — сам ты такой, кончелыга обоссаный, — орет уильямсон, заряжая лысому с кулака по тыкве. их дружба с самого начала подразумевала под собой постоянные обзывательства друг друга, пиздиловки и доебы в основном с нихуя. у них без этого никак. марк шатается от удара, делая пару шагов назад. падает на стул, обхватывая голову руками, зажимая её коленями, как синдзи из «евангелиона», и начинает плакать. саймон меняется в лице. таким он рыжего ещё не видел. он естественно много раз наблюдал как рентон плакал, но он никогда не был таком разбитым. — я ненавижу тебя, — тихо бубнит марк. — ненавижу родителей, ненавижу наркотики, ненавижу этот город и эту чертову страну, ненавижу этот год, этот день, эту погоду. я ненавижу себя… — тихо ты, — робко произносит блондин, подходя к другу и пытаясь как-то успокоить. — уебывай отсюда, пожалуйста, — скулит марк. — я не хочу тебя видеть. никогда. ты меня раздражаешь, твоё тупое хлебало меня раздражает. ты всегда всё портишь, всегда всё ломаешь. просто уходи. уильямсон покорно встаёт и уходит, тихо прикрывая за собой дверь, пока марк сползает на пол и шарит по карманам в поисках оставшихся марок. наедине с собой он чуть более честный чем с другими, но всё равно не до конца. он врет всем что на самом деле ненавидит саймона. врет самому себе. ведь за притворной ненавистью, которой даже как таковой и нет, скрывается неразделенная любовь, в которой он тонет ещё с семнадцати. с того самого дня, когда сай без задней мысли поцеловал его и в рентоне что-то сломалось. сердце надломилось от нежности и все демоны повылезали из него. начали завоевывать территорию, строить ограды из «фу, педики мерзкие», «саймон уебок» и «я тебя ненавижу, сикбой». «ты портишь мне жизнь, саймон»***
все молодые в возрасте от 17 до 27 лет периодически впадают в философию на тему «время так быстро летит, а я ведь скоро тоже постарею». марк не был исключением. но в отличие от других он с самого детства понимал, что старость скорее всего никогда и не встретит. поэтому смерть его не пугала.***
они приходят в клуб. восемнадцатилетние пацаны которых первый раз, уже официально, пустили в подобное заведение, сразу же идут к барной стойке. марк всегда больше предпочитал что-то фруктовое, сладенькое, нежели горькое пиво, но чтоб не падать в грязь лицом перед товарищами, заказывал его. они тогда знатно перепили. марк полчаса сидел на толчке, выблевывая всё что было. саймон покорно сидел вместе с ним. когда рыжему стало получше они вышли из клуба и ещё несколько часов, пока механизм на запястье не стал показывать 5:40. прощались они возле парадного марка. саймон по-дружески обнял парня и стоял так несколько минут, не выпуская из объятий, пока те не стали казаться чем-то немного большим, чем дружескими. когда он отстранился, взгляд его был прикован к взгляду марка. и пока рыжий плавился под этим взглядом и не знал куда себя деть, сай прикоснулся ледяными пальцами к горящей щеке рентона, притянул его лицо навстречу своему и нежно накрыл губы марка своими. тот не будет сопротивляться. наоборот— примет сторону подчинения и лишь будет покорно пускать длинный язык кайфолома копошиться в своём рту. этот день отпечатается в памяти марка восковой печатью, которая настолько изящна, что и письмо открывать не хочется, дабы не испортить такую красоту. и марк не открывал это письмо под навзванием «как отпустить прошлое», поэтому так и не увидел листок с жирным капсом и фразу «ДВИГАЙСЯ ДАЛЬШЕ И ЖИВИ СВОЮ ЖИЗНЬ, КРЕТИН». марк боялся отпустить это воспоминание и саймона вместе с ним, поэтому позволил тому, что годами убивало его изнутри, закончить начатое. никто не заметит если очередной наркоман, плотно сидящий не игле с героином, просто сдохнет. всем станет только лучше. марк думал об этом слишком долго, чтоб не купить плотную канатную верёвку и кусочек мыла.***
деревянная тумбочка с грохотом падает на пол и ещё какое-то время елозит по паркету их скромного притона у матери-настоятельницы, пока марк пытается носками кед дотянуться до неё и встать, сделав глоток живительного кислорода, и затихает. всё вокруг плывет и плавно исчезает, поглощаемое темнотой. в квартире пусто и тихо, лишь развязанные шнурки конверов марка рентона «ползают» по полу пока тело не прекращает раскачиваться.жить тяжело и неуютно зато уютно умирать